Что для тебя — любовь?

       Казалось, спустя каждую следующую минуту в комнате становилось все душнее, из-за чего складывалось ощущение, что от той прохлады, что заставила меня проснуться в такое раннее время, не осталось и следа. Почему-то и мысли стали стремительно путаться в моей голове, словно они плавились в той жаре, что поселилась здесь.        — Саске… Ч-что это? — постарался как можно громче проговорить я, чтобы тот услышал, но, к моему собственному удивлению, мой голос прозвучал настолько тихо и неуверенно, что казалось, будто я и не хотел, чтобы меня слышали.        Однако, не успел я и толком одуматься, Учиха, так ничего и не ответив, резко поднялся на руках и склонился надо мной. Его ладони крепко обхватили мои запястья, а от одного ощущения его прикосновений тело вдруг бросило в легкий жар.        — Наруто… — вдруг выпалил он, шумно выдыхая и, словно скованный болезненным чувством, прикрывая глаза.        Теперь мы снова находились так же близко, как и этим вечером, однако сейчас всего меня насквозь пронизывало странное ощущение, которое, казалось, с каждой секундой проникало в меня все глубже и глубже. Как бы я ни старался привести мысли в порядок, у меня ничего не выходило. Почему-то каждое мое движение, даже самое мимолетное и легкое, — все стало ощущаться слишком отчетливо, будто все мои нервные окончания вдруг начали напрягаться, чувства — обостряться, а обоняние сконцентрировалось лишь на одном — на том самом запахе, которым были заняты мои мысли в последнее время.        Я растерянно поднял глаза на Учиху, неуверенный взгляд пал на его лицо. Однако, как бы мне ни хотелось понять, что именно на нем отражается, мне никак это не удавалось: он словно пытался спрятать от меня свой взор, увести его подальше, чтобы я ни в коем случае не смог взглянуть ему прямо в глаза.        Я сделал глубокий вдох. Легкие медленно наполнялись чем-то в одно время и успокаивающим, и до приятной дрожи по всему телу будоражащим. Казалось, воздух, что проникал в меня все глубже и глубже, был таким насыщенным и тяжелым, что меня волей-неволей будто все сильнее вдавливали в постель, связывая по рукам и ногам. Теплое и приятное ощущение разлилось в самой груди, неспешно, подобно горячим струям, спускаясь все ниже и ниже. Приятная слабость охватила все мое тело.        — Саске, это… твои феромоны? У тебя гон? — немного медля, тихо спросил я на выдохе и попытался положить свои руки на его плечи.        От одного моего прикосновения Учиху вдруг бросило в дрожь. И без того покрытая легкой испариной грудь содрогнулась, а руки, что до сих пор крепко держали меня за запястья, только больше напряглись.        Казалось, мои слова доносились до его слуха очень отдаленно, и только мои прикосновения могли ярко им ощущаться.        — Пожалуйста, убери руки… — неожиданно мягко выдал Саске, пытаясь перевести дыхание.        Все его тело было до предела напряжено. Наверняка после этой ночи на моих руках точно должны будут остаться следы, однако в эту минуту я мог думать об этом меньше всего. Абсолютно не обращая внимания на его слова, я только продолжал вести все еще прохладными подушечками пальцев по его горячей коже. Видимо, чересчур сильно чувствуя этот контраст, Учиха сразу же поморщился в ответ, неподвижно замерев в одном положении.        Я ясно видел, что он держался из последних сил, но почему-то мысль о том, что он все-таки не сможет сдержать себя в руках, меня совсем не останавливала, а даже наоборот, только манила. Единственное, что я мог понять в тот момент, — хоть я и поддался действию феромонов Саске, желание прикоснуться к нему не было неосознанным, не было чем-то, что внушил мне его аромат.        Я и сам не понял, как мое лицо тронула совсем легкая улыбка. Пальцы неторопливо двинулись по шее Учихи плавным касанием, через пару секунд пробираясь в его волосы. Я, стараясь хоть немного расслабить Саске, попытался склонить его еще чуть ближе к себе, и он, на удивление, поддался. Наши тела полностью соприкоснулись. Учиха же, снова сведя брови, не смог сдержать судорожный выдох.        Наконец его взгляд поднялся к моим глазам — настолько открытый и даже неуверенный, что я просто не мог отвести свой взор даже на миг, в попытках уловить каждую, даже самую мимолетную эмоцию, что отражалась в нем. Искренность, страх и даже что-то, напоминающее стыд или вину, — все перемешалось внутри Саске, и все это виднелось в его глазах, как в отражении самой души. Не зря о них так и говорят.        Казалось, в это мгновение я мог знать все наверняка. Наверное, впервые за все это время я подумал, что знал все, о чем он думает и что творится в его голове. Я знал, что он чувствует, ведь я ощущал то же самое, словно наши чувства были поделены на нас двоих. И я знал, что единственное, чего он сейчас ждал, — моего позволения, моего отклика или немого ответа.        Веки стали невольно закрываться, и я, прислоняясь к его телу еще ближе, накрыл своими губами его губы, буквально впиваясь в них одновременно в мягком и до безумия пошлом поцелуе. Язык Учихи тут же скользнул внутрь. В комнате раздался мой тихий голос — сиплый полустон непроизвольно сорвался с губ. Саске же, услышав это, стал только настойчивее — его рука моментально пробралась под мою футболку, одним широким движением поднимаясь от живота, внутри которого вмиг словно все перевернулось в возбуждении, до груди и обратно.        Тяжелое дыхание, что теперь не позволяло тишине поселиться среди стен нашей спальни хотя бы на несколько секунд, только сильнее сбивалось. Снизу живота медленно и томно разливалось до ужаса приятное ощущение, словно в области паха что-то легко зудело, все жаднее требуя чего-то неизвестного; словно теперь внутри меня билось странное нетерпение, которое лишь увеличивалось с каждой секундой.        Мягкие и теплые ладони Саске блуждали по всему моему телу, а мои руки, обвивающие его плечи, все сильнее притягивали его ближе ко мне, хотя, казалось, ближе было уже некуда. Внезапно я почувствовал, как его нога упирается между моих ног, легко потираясь о меня. Мое тело тут же сковало ощущение, как по внутренней части бедра стало стекать что-то липкое. Я легко отпрянул, чувствуя, как к лицу тут же прилила краска. Лицо Саске же тронула едва заметная ухмылка.        — Тебе нравится? — как будто бы смеясь, выдал он, стараясь унять сбитое дыхание.        Его щеки тоже были покрыты бросающимся в глаза румянцем, а в глазах словно горел странный огонек. И только я успел отвлечься от прикосновений Учихи, нетерпеливо закусывая губу и припав взглядом к его лицу, как через секунду почувствовал сперва легкое, а затем более настойчивое касание к своей груди. По телу вдруг пробежала новая волна странного волнения.        — Ах… не надо там, — только и мог пытаться вымолвить я, теряясь в собственных ощущениях.        Снова легко усмехнувшись, Учиха стал спускаться чуть ниже. Его влажные губы припали к уже набухшим соскам, поочередно лаская каждый из них. Поясница стала непроизвольно выгибаться, а руки — слегка трястись.        Зажмурив глаза, я ясно ощущал, как смазка начинала сочиться все обильнее, а простыни подо мной — уже чуть намокать и подпитываться ею. Моя рука невольно потянулась к самому центру возбуждения: с каждым следующим мгновением оно требовало к себе все больше внимания, а Учиха, как будто специально, обходил его стороной, все никак не желая прикоснуться.        — Что это ты удумал? — внезапно перехватывая кисть моей руки и быстро прижимая ее к постели, с наигранным удивлением проговорил Саске. — Тебе не хватает ласки? — вновь задался вопросом он, поднимаясь чуть выше к шее и с жадным вдохом утыкаясь в нее.        Мокрые поцелуи застыли на особо чувствительной в этом месте коже. Казалось, кровь вдруг стала приливать ближе к ней, словно набухая и начиная пульсировать.        Как бы странно то ни было, но за все то время, пока мы с Саске были в браке, я не был им помечен. Метка не входила в состав договоренности Министерства, которой каждый должен был придерживаться, поэтому он, видимо, решил, что мне необязательно иметь ее на себе. Раньше я старался вообще не задумываться об этом, но сейчас, ощущая буквально пылающее дыхание Учихи на своей шее, которая будто бы уже была готова к тому самому укусу и сама требовала его, я мог думать только об одном: «Неужели он сделает это?»        Однако Саске, лишь выждав пару секунд, вновь, чуть отстранившись от шеи, припал к моим губам. На секунду мне даже показалось, что что-то изменилось в этом поцелуе, словно он стал не таким настойчивым и требовательным. Сейчас мне хотелось думать об этом меньше всего, но в мыслях все равно повис немой вопрос о том, что Саске думает насчет той самой метки.        Внезапно, как только я успел отвлечься на свои мысли, Учиха, видимо, пользуясь моментом, стал стягивать с меня домашние штаны вместе с бельем. Его ладонь тут же накрыла головку возбужденного члена, уж чересчур медленно лаская ее в самой чувствительной точке. Я же, не в силах сопротивляться резко нахлынувшим ощущениям, выдал тихий стон прямо в губы Саске. Дышать становилось тяжело, а голова уже начинала идти кругом от только усиливающейся жажды большего.        — Ну так что? — с влажным звуком отрываясь от моих губ, негромко проговорил Учиха. — Нравится? — повторил он уже заданный ранее вопрос.        Казалось, его голос становился все приятнее для слуха, а взгляд — томнее и мягче. Я лишь, как завороженный глядя на него, выдал едва слышимое «Как же такое может не нравиться? Ведь я с тобой…» и снова закрыл глаза, думая, что последние слова наверняка потерялись среди нашего тяжелого дыхания и постороннего шума, однако…        По телу пробежала сладкая дрожь: Учиха медленно проник в меня сразу двумя пальцами. Все внутри меня стало сжиматься и пульсировать, а мой голос — непроизвольно становиться чуть громче.        Чувствуя, как он начал медленно двигать фалангами внутри, я вдруг вспомнил наш самый первый раз — тот день, когда моя болезненно протекающая течка все же взяла надо мной верх. Я помнил, что в ту ночь, которая таким заметным следом отпечаталась в моей памяти, за все то время, пока мы были вместе, наши губы ни разу не соприкоснулись друг с другом, а взгляды уж точно нельзя было назвать полностью открытыми и искренними. Тогда меня мучило много вопросов. Тревога, страх и наслаждение сливались воедино, превращаясь во что-то неразборчивое и непонятное.        Однако сейчас, вспоминая это, я понимал, как сильно все изменилось, как сильно изменились мы с Саске. Трепет в груди от нашего первого поцелуя, первых теплых объятий до сих пор грел мое сердце, а слезы, казалось, только недавно высохшие на щеках, еще напоминали о себе красными следами на коже. Во мне проснулось что-то совершенно новое. Все мои чувства к нему, отношение к себе и всему окружающему — все стало меняться, и меняться в лучшую сторону.        — Я все-таки смогу стать счастливым? — забываясь в собственных мыслях, полушепотом протянул я.        И только спустя пару секунд мои глаза открылись: нависая надо мной, Саске, улыбаясь, наблюдал за мной. В его взгляде нельзя было прочитать что-то ясное, будто внутри него боролись разные чувства, но сейчас… Сейчас мне почему-то казалось, что он наконец стал разбираться с ними, разбираться в себе самом.        Немного сонная улыбка расцвела на моем лице, и Учиха не мог не ответить мне тем же, еще немного растягивая уголки своих губ. Он тихонько склонился к моему уху, и мягкое «Конечно же, сможешь» застыло прямо около него.        Пальцы Саске выскользнули из меня. Его влажная от смазки рука легла на мой живот и, оставляя за собой мокрые следы, стала опускаться чуть ниже. Мягко оглаживая мои бедра, Саске чуть приподнял их. Я ясно ощущал, как руки Учихи легко подрагивают.        — Ты уже на пределе, — подаваясь навстречу его движениям, почти шепотом проговорил я и медленно опустился взглядом к его явно выпирающему стояку. — Тебе больно?.. — внезапно выдал я, не успев и подумать. Спустя мгновение, я вдруг вспыхнул, как спичка, резко отворачивая лицо, как будто мне было, куда его прятать.        — Немного, — тихо посмеявшись надо мной, ответил Учиха. Я знал, что он лукавит. — Иди ко мне, — вдруг добавил он.        Снова склонившись ко мне, Саске приобнял меня за плечи и поднял к себе так, что мы были вплотную прижаты друг к другу. Теперь я мог отчетливо чувствовать его возбуждение прямо под своими бедрами.        Взгляд тут же забегал из стороны в сторону. Смущение только сильнее сковало меня, заставляя ослабнуть в крепких руках Учихи. Тот же только вновь выдал смешок и, прислонившись губами к моему уху, затих.        «Он что, издевается надо мной?!» — вскрикнул я про себя. Мое нетерпение переходило уже все границы. Руки потянулись к штанам Саске. Я аккуратно приспустил их, вместе стягивая и нижнее белье, неуверенно взглянул на него и только сейчас заметил, что он пристально за мной наблюдает. Казалось, кровь, приливая к лицу, запульсировала даже в моих ушах.        — Смотри на меня, — выдал он, не отрывая от меня своего взгляда.        По телу прошлась волна приятного трепета. Учиха, приподняв мои бедра, стал осторожно входить. Я непроизвольно выдал смятый и немного болезненный полустон, но, как и говорил Саске, так и не отвел от него глаз. Казалось, один только его взор заставлял меня вновь проникаться сладким трепетом, что новой и еще более сильной волной пробежал по всему моему телу.        — Больно? — тихо спросил Саске, то спускаясь, то вновь поднимаясь легкими прикосновениями на моей спине. — Прости, нужно было лучше тебя растянуть.        — Не больн… — только хотел ответить я, однако дыхание тут же перехватило: Учиха, наконец, вошел до конца.        На его лице уже выступил пот. Он еще крепче прижался ко мне, снова утыкаясь носом прямо в ключицы. Горячее дыхание Саске обжигало кожу, а пальцы до сих пор медленно скользили по спине, как бы пытаясь меня расслабить.        Наконец я почувствовал первые движения. В комнате вновь послышался мой приглушенный стон. Постепенно толчки становились чуть сильнее, а ощущения — только ярче. Сладкая тяжесть внизу живота только сильнее завязывалась в какой-то узел внутри меня. Слабость полностью овладела всем моим телом, подчиняя себе каждую его клеточку. Я был готов раствориться в руках Учихи, утонуть в его крепких объятиях.        Тихий и сдержанный голос Саске с каждой следующей минутой становился все более громким. Он терял свое самообладание, и, видно, сам корил себя за это, стараясь держать себя руках и не двигаться слишком быстро.        — Не… не сдерживайся, — раздались мои слова вперемешку с прерывистым дыханием и глухими стонами, что срывались с моих губ.        И только Учиха хотел возразить что-то в ответ, снова нахмуривая брови, я тут же заткнул его поцелуем и, видимо, тем самым только саморучно стер для него все ограничения.        Внезапно мое тело словно током пронзило изнутри. Саске разомкнул объятия, и через пару мгновений моя спина уже коснулась простыней. Его руки сжали кожу на моих бедрах, по телу вновь пробежала волна удовольствия. Чуть приоткрыв рот и все так же хмурясь, он стал сильнее и сильнее вбивать меня в постель, и каждый следующий толчок, казалось, приносил мне все больше и больше наслаждения.        Все ощущения кардинально отличались от того раза, когда мы занимались этим впервые. Теперь, чувствуя такие прикосновения Саске, смотря на его лицо, ощущая каждое его движение, я мог отчетливо чувствовать, что в этот момент мы испытывали одно и то же, проникались одинаковыми чувствами. Казалось, сердце в груди пропустило удар.        Внезапно Учиха вновь опустился ко мне, тут же припадая к моим соскам. Телом же овладела мелкая дрожь, а внутри меня, словно с самой кровью по венам, стало разливаться странное ощущение, которое стремительно усиливалось и росло. Ноги и низ живота резко свело судорогой, а с губ непроизвольно сорвался протяжный стон, сменяющийся рваным дыханием и тихими всхлипами. Все внутри меня, казалось, сжалось в упоении, а толчки, будто не позволяя мне и на секунду оправиться, становились только быстрее.        — Наруто, Наруто, Наруто… — тихо шептал Саске прямо мне на ухо, уже срываясь на хрип.        Внезапно с моего горла сорвался последний протяжный стон. Учиха же, вдруг прижавшись ко мне еще крепче, тоже задрожал всем телом. Через мгновение я почувствовал, как что-то теплое медленно стекает с моего живота. Но, не успел я и одуматься, меня неожиданно уложили вниз животом. Руки Саске обвили меня сзади, спустя секунду прямо около моего уха послышалось тихое «Я не могу», и я тут же был вновь охвачен только-только начинающими отступать ощущениями — он снова стал входить внутрь меня. Однако теперь, когда тело еще не успело отойти от оргазма, каждый его сантиметр, казалось, начал заново полыхать, но с еще большей силой. Все чувства были обострены до предела.        В комнату уже стали проникать пока что совсем тусклые и блеклые лучи утреннего солнца. Приятного оттенка розовые полосы, играясь между собой, начали медленно пробираться к нашей кровати, пока не сильно освещая ранее погруженное во тьму помещение. Казалось, с наступлением этого утра в моей жизни все должно перевернуться с ног на голову.        «Или наоборот, встать на свои места? — чувствуя, что во мне не осталось совершенно никаких сил, устало подумал я. — Надеюсь, я прав».