Язык жестов.

      Большой хорошо освещенный зал с огромным количеством людей в нем. Впрочем, из-за больших размеров помещения, это не так чувствуется, как должно было бы. Банкет. А точнее, очень важный, способный изменить ход событий, банкет, как сказал дедушка Франклин, когда Джефферсон изъявил свое нежелание идти туда. Одной из причин был очередной приступ головной боли, которая не давала существовать в спокойном состоянии, что уж там говорить об общении с людьми, жаждущими от тебя пылких высказываний или как минимум полноценной способности поддержать разговор. Ни на то, ни на другое, Томас был не способен тогда, так что вместо шумных компаний, он предпочел посидеть на диванчике в обществе одной Марии Косвей и послушать ее очередной рассказ о непростой жизни замужней, но такой красивой и популярной девушки. И Томас был бы рад сделать жизнь этой особы менее тяжелой, как минимум оградив ее от поклонников своей персоной, но увы, ему определенно мешал первый и определяющий факт из ее биографии. Замужество. Мария стала женой пару лет назад, прошу прощения, но это правда, кошелька, наполненного деньгами до отвала. Это был брак не то, чтобы по расчету, скорее, это был брак по нужде. По очень явной финансовой нужде мадам Косвей. И она не скрывала эту нужду, даже показывала ее всем своим милейшим видом. Томас думал, что именно поэтому она и вышла замуж столь быстро, но не в этом суть. Джефферсона вполне устраивало место лучшего друга Марии, учитывая то, что она была девушкой чуткой и до безумия склонной к сентиментальности, которой Джефферсону порой действительно не хватало.       И вот, закончив одну из своих длинных и не сильно интересных историй, мадам Косвей удалилась за шампанским под предлогом того, что после следующей истории Томасу определенно захочется выпить. И она оставила Джефферсона ждать ее в гордом одиночестве. Собственно, того это не особо то и смущало. Джефферсон скучающе пробежал взглядом по всем присутствующим, отметив только то, что месье де Лафайет остался один, без окружения какой-либо компании, что было крайней редкостью. Незаметно для самого себя, но очень даже явно для Жильбера, Томас принялся разглядывать молодого человека. Кудрявые волосы, убранные в хвост, пиджак темно-синего цвета со стойкой, из-за чего он больше напоминал что-то военное, нежели официальное, идеально чистая обувь, сверкающая в цвете хрустальных люстр. Томас проследовал взглядом опять вверх, намереваясь рассмотреть и лицо Лафайета, да так, чтобы тот этого не заметил, но идея провалилась как только Джефферсон встретился взглядом с карими глазами Жильбера. Тут же засмущавшись, Томас отвернулся, крайне глупо сделав вид, что он тут не причем. Краем глаза Джефферсон все же подметил, что Жильбер даже не думает прекращать смотреть на него, так что вместо того, чтобы бежать от происходящего Томас решил, что лучшая защита — это нападение, и открыто посмотрел в ответ на Лафайета.       Жильбер, довольно улыбаясь, показывал указательным пальцем на атласный шейный платок Джефферсона, аккуратно завязанный в пышный бант, а потом этой же рукой показал палец вверх, мол, «отлично выглядит». Томас на мгновение впал в ступор, слегка ошарашенный таким поведением Жильбера, учитывая то, что общались они не так часто и их разговоры не выделялись особой продолжительностью. Джефферсон изумленно изогнул брови, а потом сам указал на свой бант, переспрашивая, и, дождавшись одобрительного кивка, слегка покраснел, отвел взгляд в сторону и игриво заправил прядь кудрявых волос за ухо. «Томас мать твою Джефферсон, что ты делаешь? Ты, черт возьми, заигрываешь с ним!», — крутилось в голове, но Томас правда не мог ничего с собой поделать. А потом к месье де Лафайету подошла какая-то миловидная дама, увлекая его разговором. Тут же подошла и мадам Косвей с двумя бокалами вина в руках. — Я подумала, что вино тут больше подойдет, чем шампанское, — пояснила она, присаживаясь на свое прежнее место рядом с Томасом.       Марие даже не дали закончить свой рассказ, когда одна из совсем еще юных леди, вероятно, одна из ее подруг, которых она «учила жизни в этом обществе», подошла к ней за советом или чем-то вроде того. Томас не стал препятствовать их разговору, для которого они отошли в другую комнату. Поразительно, но Жильбер снова остался один, так же как Джефферсон, только теперь месье де Лафайет явно намеревался найти себе компанию в лице Джефферсона, который поразительно сильно покраснел, увидев приближающегося Лафайета и вспомнив все то, что произошло меньше часа назад. — Я прошу прощения за то, что возможно, Вы сочтете непозволительным, но я бы хотел провести с Вами хоть немного времени наедине, — Лафайет уверенно опустился на диванчик рядом с Томасом, где раньше сидела мадам Косвей, и довольно двусмысленно приобнял Томаса за талию, запустив руку под пурпурный пиджак так, что этого ни за что бы не заметили окружающие, но зато прекрасно ощутил бы сам Томас.