Есть ли в твоей жизни человек, перед которым ты не боишься быть маленьким, глупым, безоружным, во всей наготе своего откровения? Этот человек и есть твоя защита.
Магнус переместился в свою комнату и совсем не удивился, когда увидел Джейса, прислонившегося к краю его кровати. Друг выглядел измученным, он никогда бы не признался, но то, что произошло с Клэри, чуть его не сломало. Отношения Джейса и этой девушки были очень запутанны, один из них постоянно тупил, что приводило к извечным страданиям обоих. Магнус пытался вразумить их, но все его старания были напрасны. – Только что уговорил Алека и Иззи не бежать с института, – как бы между прочим, изрёк Магнус и посмотрел на Джейса, но блондин слишком сильно погряз в собственных мыслях. – Внеземные существа с Марса вышли на связь и хотят забрать меня, чтобы провести несколько исследований. Думаю согласиться. Джейс по-прежнему молча смотрел перед собой. – Джейс, – выкрикнул Бейн, чтобы, в конце концов, привлечь к себе внимание. Он был слишком прекрасен, чтобы его вот так игнорировали. – Ты меня не слушаешь. – Извини, – надтреснувшим голосом ответил Джейс, он посмотрел на свои руки, которые были еще перепачканы в саже и пересел с пола на кровать. – Просто задумался. – Это я понял, – с сарказмом заметил Магнус, он присел на кровать рядом с другом и поставил ладонь ему на плечо. – Что бы ты сейчас не чувствовал – это нормально. И я рядом, чтобы не произошло. – Она могла там погибнуть из-за меня, – Джейс повернул к нему лицо, таким растерянным Магнус его еще не видел. – Она искала меня. Мы так долго продолжаем эту игру, в которой мучаем друг друга по неизвестным причинам, но Клэри вошла в горящее здание, чтобы спасти меня. Что это значит? Магнус неверующе посмотрел на друга, слегка потрепав его по голове, будто нашкодившего ребенка. – Я не буду отвечать тебе на этот вопрос, – в глазах Джейса промелькнула обида, и Бейн поторопился продолжить, пока не стало слишком поздно, – потому что ты знаешь ответ. Знаешь, но не хочешь признавать это. Потому что признать – это действовать и принимать последствия, расставить все точки над «и», позволить себе быть счастливым. И все это должно исходить от тебя, не от меня. Вот поэтому я не стану говорить то, что думаю, и ты, безусловно, точно знаешь мое мнение. – Я тебя ненавижу, – Джейс оттолкнулся от друга и откинулся на кровать, ощущая, как каждая кость в его теле неприятно ноет после того напряжения, которое ему пришлось сегодня пережить. – Ты меня любишь, – фыркнул Магнус и, последовав примеру блондина, лег на кровать. – Как там Клэри? – Хорошо, – тихо ответил Джейс, будто воспоминания о ее боли, делали ему физически больно. – Саймон ее исцелил, но она еще не отошла от пережитого испуга. – Если бы не Алек, – Магнус задумчиво уставился в потолок. – Неизвестно, чем бы это все закончилось. – Кстати об этом, – Джейс резко принял сидячее положение и потер переносицу. – Саймон говорил, что у Клэри было переломано шесть ребер и пробито легкое. Такие повреждения не соответствуют истории о том, как Алек ее нашел. Ее травмы были такого характера, словно ее придавило чем-то тяжелым и большим, – парень умолк на несколько секунд, чтобы перевести дыхание. – Как Алек в одиночку смог вытащить Клэри, если она была придавлена? – Алек ни о чем таком не упоминал, может то, что придавило Клери, было не таким уж тяжелым, – задумчиво проговорил Магнус. – Но Саймон говорит, что такие травмы… – Джейс, ты думаешь, что Алек врет? – напрямую спросил Бейн, чтобы прервать этот словесный понос друга. – Я не знаю, – Джейс встал с кровати и отошел на несколько шагов, а затем развернулся, смотря Магнусу в глаза. – Зачем ему лгать? Он же спас ее, рисковал своей жизнью. Магнус тяжело вздохнул. Его чувства по отношению к Лайтвуду были все еще очень противоречивы, но он пообещал себе быть более справедливым по отношению к парню. Когда Алек сравнил его со своим отцом или, что еще хуже, с Гитлером, ему стало очень стыдно за себя. Чего не случалось с ним уже очень давно. Или вообще никогда. Он словно увидел себя со стороны, и стало противно. Все, что он говорил, как позволял своему превосходству возобладать над человечностью, заставило переосмыслить свое поведение. По этой причине он не собирался сразу же соглашаться с подозрениями Джейса и все хорошенько обдумать. – Всему есть объяснение, я в этом уверен. – Мне не хочется сомневаться в Алеке, – с сожалением произнес Джейс, он очень привязался к Лайтвуду, что происходило с ним очень редко, ему было тяжело сходиться с людьми, но не с ним. – Но все это выглядит очень странно. – Давай сейчас не поднимать этот вопрос, – пытаясь трезво оценить ситуацию, изрек Магнус. – Алек с сестрой хотели покинуть институт сегодня, поэтому дадим им время, чтобы остынуть. – Они хотели уйти? – Джейс застыл в изумлении, всем было хорошо в Убежище, поэтому он не мог понять, зачем им нужно было уходить. – Они чувствовали за собой вину, – Бейн стал устало массировать виски, сказывалось сегодняшнее перенапряжение. – Думали, что взрыв случился из-за них. Я остановил их и рассказал, что это случается не впервые, они, вроде, поверили. – Зачем ты им солгал? – спросил Джейс, с интересом всматриваясь в лицо друга. Потому что это была ложь. Такое произошло в институте впервые. И это происшествие можно было связать с появлением здесь Лайтвудов, но сам Эрондейл не был в этом уверен. – Я не знаю, – невнятно пробормотал Магнус, круговыми движениями массируя виски, пульсирующие с таким остервенением, словно хотели взорваться. – Не хотел их пугать, они и так собирались уходить. Как я мог позволить вести им этот бой в одиночку? В комнате повисла напряженная тишина. – Ты все сделал правильно, – Джейс похлопал друга по плечу, в знак своей поддержки и привязанности. Магнус одарил его взглядом полным благодарности, потому что знал – Джейс тоже солгал.***
Алек угрюмо шагал, опустив голову вниз, кеды уже давно промокли, и неприятное ощущение холода и онемевших конечностей еще больше портили настроение. Его отодвинули ото всего, не позволяли работать в лаборатории, запрещали тренировки и любое перенапряжение, а все из-за того, что считали его «примитивным» и слабым. Он немного дольше обычного провалялся в лазарете, только ради безопасности и отвода глаз, постоянно жалуясь на плохое самочувствие, чтобы не вызвать лишних подозрений. И сильно перестарался. Настолько, что уже неделю с ним носятся, будто он хрустальная ваза. Парень раздраженно пнул камень, лежавший у него на пути. В кедах послышались хлюпающие звуки, и Алек не сдержал страдальческого стона. Когда он стал так сильно раздражаться из-за мелких неудобств? В лесу, около института, воздух был влажный. Пахло хвоей и мокрыми листьями. Вот уже несколько дней шел почти беспрерывный дождь, словно преднамеренно вгоняя Алека в еще большее уныние. Он замер, услышав, как позади него хрустнула веточка. – Это всего лишь я, – примирительно сказал Магнус, останавливаясь за спиной Лайтвуда. – Куда путь держишь? – с неуместным, как показалось Алеку, весельем спросил азиат. – Никуда конкретно, – в своей привычной в последнее время манере ответил Алек. – Больше нет сил сидеть в четырех стенах. А ты куда? – Я тоже просто гуляю. Люблю такую погоду, – когда Магнус увидел, как вытянулось от удивления лицо Лайтвуда, добавил: – Что? Это весьма атмосферно. Дождь, лес, небо, укрытое серыми облаками, сквозь которые не может пробиться ни один солнечный луч. Временами мне хочется именно такой природы. – Сейчас эта погода меня добивает, – втянув голову в плечи, чтобы хоть попытаться согреться, изрек Алек. – Хочешь, покажу тебе свое любимое место? – сам того не ожидая, спросил Магнус. Александр выглядел великолепно с мокрыми волосами, прилипшими к лицу, огромными блестящими глазами и потрескавшимися, опухшими губами, которые выпускали на волю клубы пара. – Ты попытаешься меня там убить? – недоверчиво, с долей сарказма спросил парень, чем вызвал улыбку у Бейна. – Я думал мы прошли этот этап наших отношений, – притворно обиженно, ответил Магнус. – И на каком этапе мы сейчас? – вскинув брови вверх, спросил Алек, покусывая онемевшие от холода губы. – Увидим, – многозначительно проговорил Бейн, подмигнув Лайтвуду. И больше не сказав ни слова, прошел вперед, давая возможность парню принять решение. Алек, поколебавшись еще несколько секунд, пошел следом. Ничего плохого не должно случиться от того, что он примет приглашение человека, который изводил его неделями. Ведь так? Некоторое время они шли молча, утопая в грязи, а большие капли дождя падали с листьев деревьев. Хотя дождь уже прекратился. В лесу была мертвая тишина, нигде не встречались ни животные, ни птицы, что еще больше погружало в атмосферу застывшего во времени леса. Алек попытался проникнуться теми ощущениями, о которых ему рассказывал Магнус, но все равно не чувствовал того единения с природой. Видимо, виной всему послужили мокрые кеды. – Ты уже оправился после случившегося? – поинтересовался у него Бейн, слегка разворачиваясь и продолжая идти. – Я уже в полном порядке, – отодвигая ветку, чтобы пройти, ответил Алек. – Но мне все еще запрещают силовые и умственные нагрузки, так что я умираю от безделья. – Все просто волнуются, – резко останавливаясь, так, что Алек чуть в него не врезался, сказал Магнус. – Ты не обладаешь теми способностями, что все остальные, твой организм слабее. Поэтому все о тебе переживают. Позволь о себе позаботиться. С этими словами Магнус развернулся и пошел дальше, Алеку же пришлось сделать несколько судорожно глубоких вдохов, чтобы справиться со своими эмоциями. То, о чем говорил Бейн, не вкладывалось в его голове. Ни под какими углами или матрицами, не поддавалось систематизированию. Совершенно чужие люди хотели о нем позаботиться. То, что он испытывал сейчас внутри своего «я» не поддавалось описанию. Это было чувство глубокой благодарности и паники. Потому что он платил им совершенно иной монетой. – Ты идешь или нет? – выкрикнул Магнус, когда увидел, что Лайтвуд отстал от него на порядочных сто метров. Алек быстро нагнал Бейна и спросил: – Мне интересно, но можешь не отвечать, – Бейн одарил его насмешливым взглядом. – Кто так спрашивает, Александр? – Почему ты так ненавидишь примитивных? – на одном дыхании спросил парень, отводя голову в сторону, чтобы скрыть свое смущение. Магнус не спешил с ответом, обдумывая, стоит ли ему говорить то, о чем он не мог вспоминать без щемящего чувства потери в груди. Потому что в тот момент своей жизни он потерял многое, но самой большой потерей был он сам. Ведь после этого он уже никогда не был счастлив по-настоящему. – В семнадцать лет, – начал свой рассказ Бейн, а Алек будто перестал дышать, чтобы не упустить ни одного слова из исповеди Магнуса. Потому что по тембру его голоса, по леденящему душу спокойствию, по обреченности в низко опущенных плечах, можно было понять – это не просто рассказ, а излияние души. И Алек не был уверен, что заслужил подобное. – Я полюбил одну потрясающую женщину, она была старше меня на четыре года. Уже тогда я вполне хорошо владел своими силами, но никому о них не рассказывал. Даже отцу, ни одной живой душе, потому что понимал – мир еще не готов принять нас. Но Камилла казалась мне божеством, это было больше похоже на поклонение, нежели на любовь. Мне казалось, что она отвечает мне взаимностью. И в какой-то момент я решил, что наша любовь столь велика, что можно поведать ей о том, что я мутант. Я представлял, как мы будем путешествовать, как смогу телепортироваться в каждый уголок планеты. Моим мечтам не суждено было сбыться. Я рассказал ей. Сначала она приняла это совершенно спокойно, и я был самым счастливым человеком на земле. Камилла несколько раз телепортировалась со мной, я показал ей пару невинных иллюзий. А через неделю, когда я пришел к ней домой, то застал там людей с Агентства. У них была видеозапись того, как я применяю свои способности, что в то время каралось со всей суровостью Закона. Магнус прервал на несколько мгновений свой рассказ, чтобы с изумлением отметить, что становиться легче от того, что он, наконец-то, поделился своей болью с кем-то. И этот кто-то, что уж совсем крышесносно – Александр Лайтвуд. Парень так смотрел на него, будто хотел забрать всю его боль себе, будто уже частично ее забрал. И Магнус продолжил: – Камилла сделала записи. Она передала их Агентству, – Бейн невесело фыркнул. – Понимаешь, я даже не собирался спасаться. Я был готов позволить им сделать все, что, по их мнению, нужно. А Камилла смотрела на меня с таким омерзением, что я сам подумал, что заслуживаю этого. До сих пор не помню, каким образом мне удалось сбежать. Я предпочитаю думать, что это было на уровне инстинктов. Домой мне нельзя было возвращаться, так что с этого момента начинается совсем другая история. Когда Магнус закончил говорить, Алек не находил слов, чтобы поддержать его. И он вспомнил то единственное, что говорил сам себе в моменты отчаяния. - Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает, – монотонно процитировал Библию Алек, чем вогнал Бейна в полнейшее замешательство. – Красиво, – только сумел произнести Магнус. – Это из Библии, – Алек неловко улыбнулся Бейну, останавливая взгляд на его кошачьих глазах, которые почему-то изменились. – В худшие моменты своей жизни. Я повторял себе эти слова, словно мантру. Потому что мне приходилось себе напоминать, что все те вещи, которые делал со мной мой отец. Со мной и Изабель. Не имели ничего общего с любовью. Потому что «любовь» – была его единственным аргументом. И иногда я ему верил. Но ощущение «неправильности» не покидало меня никогда. Когда я был младше, ему было легче меня убедить в движущей им силе любви. Но потом я прочитал эти слова и понял, он понятия не имеет, что такое любовь. Ему чуждо это чувство, потому что, любовь – это прекрасно. А он не имел ничего общего с прекрасным. Магнус только молча смотрел. – Я это к тому, – пылко заявил Лайтвуд, останавливаясь и оборачиваясь к Магнусу, – Камилла тоже не знала, что такое «любовь». Может, они в этом невиновны. Может, есть люди, которые не способны испытывать это чувство. Может, они просто не испытывали его по отношению к нам. И стоит просто отпустить прошлое. Хотя получается с трудом, и, наверное, никогда не получится. Я не знаю, но предпочитаю думать, что в этом нет нашей вины. Просто, понимаешь, мне кажется, что человек, который хотя бы однажды испытал такую любовь, о которой говориться в Библии, уже никогда не сможет творить зло или причинять другому человеку такую боль. Что? Почему ты так на меня смотришь? – Я просто, - во рту Магнуса внезапно пересохло, он так много хотел сказать, но слова все не находились, мысли путались, потому что этот разговор сделал для него больше, нежели четыре года собственного самоанализа и самокопания. – Мне кажется, что даже если я бы попытался постичь всю глубину твоего внутреннего мира, то потерпел бы поражение. Он неосязаем. Алек почувствовал, что его накрыло волной дикого трепета и восторга. Магнус смотрел на него так, словно видел перед собой что-то абсолютно и немыслимо прекрасное. Но Алек понимал, что напротив Магнуса стоит только он сам – разбитый, множество раз униженный, перепуганный, недоверчивый, замкнутый человек. Но Бейн продолжал смотреть с такой нежностью во взгляде, что Алек невольно поверил, что он что-то большее. Внезапно тишину и спокойствие мирного леса, нарушил скрипящий звук, похожий на плохо настроенное радио. – К вам обращается глава Агентства по контролю за мутантами – Роберт Лайтвуд. Алек буквально окаменел, услышав искаженный динамиками голос собственного отца. – Вы укрываете беглецов. Александра Гидеона Лайтвуда и Изабель Софию Лайтвуд, – слова прервались длинным пикающим звуком, от чего захотелось пробить себе ушные перепонки, лишь бы не слышать этого. – У вас есть двадцать четыре часа, чтобы передать их под юрисдикцию Агентства, иначе будут приняты надлежащие меры. Голос Роберта Лайтвуда также внезапно исчез, как и появился, переворачивая внутренности Алека. Он даже не осознавал, каким диким стал его взгляд, как переменился в лице, своим видом напоминая звериный оскал. – Алек, – вплотную к нему приблизился Магнус, он положил ладони ему на лицо, пытаясь уловить бегающий, загнанный взгляд парня. – Алек, все будет хорошо. Мы не позволим причинить вам вред. Я не позволю. Слышишь? Алек ощутил тепло исходившее от рук Бейна и попытался справиться с накатившей на него паникой. Магнус ласково поглаживал его скулы, своими глазами, напоминавшими жидкое золото, излучал заботу и решительность. И парню стало легче дышать, ужас стал понемногу отступать, оставляя место стыду за собственный страх. – Мы сегодня же уедем, – Алек сбросил руки Магнуса со своего лица и решительно зашагал по направлению к институту. – Я не хочу, чтобы кто-то из вас пострадал. – Алек, - Бейн поравнялся вместе с ним, местами переходя на бег, едва поспевая за Лайтвудом, который, похоже, обрел полную решительность действий. – Вы теперь одни из нас. Мы вас защитим. И вообще, зачем им ты? Ладно, Изабель. Но ты? Вопрос повис в воздухе. Может Алек и рассказал бы сегодня, после всего того, что они с Бейном открыли друг другу. Но сейчас у него не было времени. Нужно было действовать решительно и не медлить. – Не стоит искать логики в действиях моего отца, – отчеканил Алек, перепрыгивая через поваленное дерево. Они уже почти вышли из леса, когда парень увидел далеко свою сестру. Даже с этого расстояния он с точностью ста процентов знал, что сейчас чувствует Иззи. Он видел, как сестра обхватила себя руками, как высоко задрала подбородок, как часто моргает. И Алек не выдержал, ему было нужно, чтобы Иззи знала – он здесь, он рядом, она не одна. – Иззи, - он закричал, выпуская с легких весь воздух. Закричал до хрипоты. Позвал ее, чтобы напомнить, что их двое, чтобы облегчить ее боль. Изабель повернулась на душераздирающий крик, мгновенно растеряв маску деланного безразличия, и невольно всхлипнула. А уже в следующее мгновение побежала навстречу Алеку. Побежала на человеческой скорости, утопая в собственных слезах вперемешку с дождем, чтобы очутиться там, где всегда находила утешение и покой. В объятиях брата.