Бельгийская вафля

      Бельгия встречает сборную России удивительно тёплой для марта погодой, ослепительно ярким солнцем и навязчивым приторным ароматом вафель. Брюссель славится шоколадными лавками, брассериями и чудо-фонтанами, но на изучение всех этих прекрасных вещей у них просто нет времени. Красивые картинки мелькают за окном автобуса, на улицах слышится французская речь, а буквально из каждого магазинчика веет соблазнительным запахом свежей выпечки.       Саша ловит самый настоящий кайф от окружающей обстановки, несмотря на усталость после перелёта и волнение перед матчем. За полгода, проведенные в княжестве Монако на Лазурном Берегу, он успел отвыкнуть от мартовской сырости в России, и мягкий европейский климат привлекает его куда больше родной суровой погоды. Денис тихонько посмеивается над его новыми пристрастиями и с нежной улыбкой понимающе касается щеки, когда Саша с нескрываемым удовольствием подставляет лицо солнцу на манер ленивого кота.       — Что, вернулись в родной климат, да? — проходящий мимо Артём не может не погладить их обоих по растрёпанным светлым макушкам отеческим жестом.       — Разбаловали вас там погодкой в Европах, почаще надо на Родину приезжать, — добавляет он назидательно и тут же фоткает на телефон их разомлевшие довольные лица с комментарием: “Игорю отправлю, пускай любуется на детишек”.       Денис что-то бурчит про 28 градусов тепла в Валенсии на побережье, а Саша в очередной раз залипает на звук его голоса и шипящий акцент. Он слишком скучал по Черышеву, чтобы успеть вдоволь наслушаться его мягкой речью за несколько дней на базе в Новогорске.       Столбик термометра в Брюсселе едва превышает отметку в плюс 10, но жаждущим весеннего тепла россиянам это кажется настоящим подарком. Сборная чувствует себя вполне хорошо, и даже категорический запрет врача на горячие вафли, молочный шоколад и знаменитый картофель двойной обжарки не портит никому настроения. Ребята слишком рады перемене обстановки и предстоящей возможности проявить себя в матче с сильным соперником.       Вечером, высунув голову из окна, Саша читает и переводит все попадающие в поле зрения надписи на французском, чем вызывает у Дениса заливистый смех, от которого в уголках глаз-океанов скапливаются крохотные мимические морщинки.       — Ты как ребёнок, Саш, честное слово. Eres el pollito mio (Ты мой цыплёнок), — и у Головина горят уши от смущения и волнения, а сердце скачет вниз и вверх, как горки на экстремальных аттракционах.       Сашин румянец пробуждает у Черышева нестерпимое, до искр в кончиках пальцев, желание обнять. Он тянет его на себя за воротник футболки, приглаживает беспорядочные пряди на затылке, лёгонько чмокает в макушку и прижимает мальчишку к груди. Саша спиной чувствует такое родное громкое сердцебиение и понимает, что быть бескрайне счастливым — легко. Дарить в ответ крепкий поцелуй и чувствовать, как под кожей океаном растекается удовольствие — ничуть не сложнее, но гораздо приятнее. Всегда легче отдавать, чем принимать.       Когда прикосновения губ становятся взаимно более настойчивым, а дыхание совсем сбивается, пара перемещается на кровать, чтобы окончательно раствориться друг в друге, утонуть в переполняющей любви, из которой нет шансов выплыть на берег в одиночку. Сладковатый аромат жареных вафель и зернового кофе, заполняющий комнату с улицы, кажется идеальным дополнением к чересчур ванильной романтике происходящего.       — Дэн, — заговорщически шепчет Саша, лёжа на идеально белой простыне. — Давай быстренько сбегаем за вафлями. Никто даже не узнает!       — Саш, нельзя, это же быстрые углеводы, лишний вес и нагоняй, — со вздохом возражает Черышев и выбирается из крепких объятий, чтобы прикрыть створку окна и отрезать комнату от ароматных соблазнов туристического центра города.       Нахмуренное лицо Головина ударяет ножом по сердцу, но Денис знает, что это всего лишь детский каприз его милого маленького Цыплёнка.       — Если завтра выиграем у Бельгии, то будут тебе и вафли, и шоколад, и даже местная картошка, — обещает Денис, не выдержав умоляющего взгляда.       — Я отдам тебе парочку голевых пасов, а в концовке сам забью со штрафного, — с воодушевлением кричит Саша и тянется с поцелуем к своему личному источнику солнца.       Всё начинает идти не по плану с первых же секунд после свистка. И если Головин с Черышевым привыкли к тому, что соперник может слишком агрессивно давить авторитетом и бешеной скоростью, то другие футболисты откровенно пугаются, а после первого пропущенного мяча раскисают и стремительно выключаются почти все, кроме Дзюбы. Он-то и помогает Денису сравнять счёт и подарить команде второе дыхание.       Саша умудряется ревновать их друг к другу на поле, и во время празднования гола сжимает Дениса в объятиях чуть крепче, чем надо — просто чтобы обозначить, кто здесь с кем имеет особую связь. Капитан яростно шепчет им всем, чтобы не расслаблялись, разгоняя обратно по позициям.       Игра всё равно проходит по правилам, которые диктуют хозяева под овации трибун, и у сборной России просто нет никаких шансов противостоять этому дьявольскому катку. Вторую карточку и удаление Саши зрители встречают лёгким недоумением, Черчесов — яростью, а Черышев — болью под рёбрами с левой стороны. Он едва не срывается со скамейки вслед за ним в подтрибунные помещения, но понимает, что нужен команде. Головин нуждается в нём, конечно же, сильнее, но чувство долга перед товарищами у Дениса вшито в подкорку благодаря отцу. Эгоизм виновато прячется в дальнем углу души и коварно замирает в ожидании бури.       Послематчевое подавленное настроение висит топором в раздевалке. Ни у кого нет сил на улыбки или разговоры. К Саше, уныло сидящему в углу, ребята не подходят, давая ему шанс остыть и отпустить ситуацию. Он едва находит в себе силы, чтобы прохрипеть извинения и пожелать удачи в следующем матче. Дениса переполняет гордость и нежность за его маленького глупого Цыплёнка.       Улицы перед стадионом охвачены болельщиками и кислым запахом пива. Чужой праздник жизни велит им поскорее покинуть это место. Бельгийская ночь неприятно холодит тела и эмоционально опустошает.       — Я обещал тебе две голевых, а вместо этого схватил две карточки, — виновато хрипит Саша на ухо Денису, сидя в автобусе.       — Зато классно пробил штрафной, жаль, что немного не повезло, — вспоминает Черышев, от чего Головин только сильнее хмурится и ныряет в новый бездонный приступ самокопания.       До самой двери в номер он упрямо молчит, тяжело дышит и не реагирует на ласковые прикосновения и объятия. Денис устало вздыхает и бросает попытки утешить этого большого ребёнка. Взрослеть всегда больно, но у Саши не будет другого пути.       — Жаль, что мы не выиграли, — раздаётся в тишине, когда уже погашен свет.       В этой детской обиде скрыта не только боль поражения. Денис вспоминает, что обещал устроить им сладкую жизнь и шарит рукой в поисках телефона. Гуглопоиск сообщает, что круглосуточной доставки еды здесь не существует, но многие кондитерские лавки начинают работу с 7 часов утра.       Будильник не подводит, информация из интернета, как ни странно, тоже. Столица не спит, и манящие запахи уже завлекают в свои сети всех ранних пташек. Денис готов скупить все бельгийские вафли во всём Брюсселе, лишь бы Саша вновь улыбался. Вежливые продавщицы щедро поливают выпечку взбитыми сливками и растопленным шоколадом, посыпают корицей и сахарной пудрой и щебечут о свежих фруктах и ягодах. Черышев согласен и на такое дополнение к десерту, только пусть завернут уже это всё в коробку посимпатичнее.       Саша просыпается от холода и чувства пустоты, ему непривычно без тёплых объятий. Он съёживается под одеялом, прижимая ноги к груди, и думает, что перспектива ехать сегодня обратно в Монако ему не нравится. Он хочет взвыть уже от тоски и едва не прокусывает себе язык, утыкаясь лицом в колени от отчаяния. В такой позе его находит Денис, который с хитрой улыбкой протягивает ему огромную коробку.       Саша с ликующим восторгом рассматривает всё это великолепие, нюхает безумное смешение ароматов, пачкает пальцы и нос во взбитых сливках, но не решается съесть ни кусочка. Денис шутит о том, что детей, видимо, надо кормить из рук, а затем сцеловывает сладкий топпинг с Сашкиного удивительно милого лица.       Они вдвоём думают, что невозможно быть более счастливыми, чем в это раннее бельгийское утро, наплевав на запреты и режим. И на весь остальной мир тоже.