The war

— Ты знала, что отец умер? — Клаус, сидевший на мягком белом диване в квартире Эйлиш, только недавно покинувший реабилитационный центр, закинулся горстью синих таблеток и сладко потянулся, предвкушая легкость, которую всегда дарят наркотики. Мех на черном пальто приятно щекотал голую кожу, на которую оно и было надето. Пальто все еще неприятно пахло больницей и едва уловимым запахом алкоголя, которое было употреблено перед жутким бэдтрипом, который словил Четвертый ровно через пятнадцать минут после принятия наркотиков. — Ты бы не мог не употреблять в моем доме? — Эйлиш поправила, вечно сползающие на нос, очки, продолжая работать за компьютером. Из-за возни с Клаусом и центром, она отставала в сроках сдачи квартального отчета. — Да что с тобой не так? — Мужчина вскочил с места как ужаленный, подбегая к ее рабочему месту. Эйлиш не шелохнулась, продолжая быстро печатать. — После того, как мы покинули Академию, ты как будто пластмассовая. Ты вообще чувствуешь хоть что-то? — Клаус, достаточно. Мне нужно работать. — Я жил с тобой полгода перед тем, как лечь на реабилитацию. Знаешь, что ты делала те шесть месяцев? Работала! — Четвертый ударил ладонями по столу, привлекая на себя внимание сестры. — Эйлиш, что же он с тобой делал, что ты его так ненавидишь? — Клаус, достаточно, — Она глянула на него сверху, приподнимая острый подбородок, на котором был едва заметный шрам. — Я знаю, что тот скончался и хорошо. На одного дерьмового человека меньше — живи и радуйся. Клаус почувствовал легкое онемение кончиков пальцев, его охватила легкая дрожь. — Эйли… — Работа, Клаус. Тебе же не дано понять, что это такое. Четвертый попробовал глубоко вздохнуть, но единственное что он смог — это закашляться и согнуть пополам. В его глазах резко потемнело, заслоняя взгляд темной пеленой. — Клаус? — Мужчина слышал, как кресло откатилось назад, а холодные небольшие ладони обхватили его острые плечи, заставляя еще больше вздрогнуть. — Ты вот прямо сейчас решил передознуться? Как по расписанию, как во время! В скорой было тихо, Эйлиш слегка подпрыгнула на очередной кочке, заставляя тысячный раз пожалеть, что поехала на машине скорой помощи, а не на своей машине. Клаус немного пошевелился, подавая признаки жизни, его длинные пушистые ресницы дрогнули, он исказил свое лицо, чувствуя жучайшую головную боль, не спеша приоткрыл глаза, пытаясь сфокусировать взгляд на чем-то конкретном, но все настойчиво плыло, а Клаус почувствовал, что сблюет либо сейчас, либо через минуту. — Очнулся! — Эйлиш раздраженно вздохнула, чуть наклоняясь к нему. — Добро пожаловать обратно в ад. — Ты такая добрая, сестренка. Ближе к обеду погода начала потихоньку ухудшаться, а некогда безоблачное небо, затянула пелена темных тяжелых туч, которые были готовы подарить миру наипрекраснейший ливень, судя по их количеству, долгий. Клаус, все еще ловящий кайф от наркотиков, хоть и побывавший одной ногой в могиле, пританцовывая, шел по направлению к Академии, почти каждую минуту оборачиваясь назад, смотрел на Восьмую, которую можно было легко сравнивать с тучами на небе, такую же угрюмую и раздраженную. — Веселей. Отец умер, разве это не повод закатить вечеринку? — Четвертый дожидается, пока она не поравняет с ним шаг, чтобы взять ее под сгиб руки. — Давай закатим вечеринку? Позовем всех твоих друзей, а то мои все мертвы. У тебя же есть друзья? — Клаус… — О Господи, у тебя нет друзей? — Клаус, мы пришли, — она отходит от него, небрежно бросая его руку, и толкает железную калитку, которая без особого труда поддается. — Дорогая, мы еще поговорим об этом. В гостиной все было также, как они и запомнили, когда решили уйти. Будто в доме все замерло после их ухода, только Грэйс сменила платье на черное, пребывая в трауре. — Мы можем начинать, — Диего, несмотря на семью, встал с насиженного места, игнорируя явную нехватку еще одного члена семьи — Вани, разумеется, если игнорировать отсутствие Бэна и Пятого. — Подождем еще, если надо. Она все равно придет, — Эллисон сидела рядом с Эйлиш, перекинув ногу на ногу, осматривала комнату. Приятные воспоминания нахлынули на нее, заставляя вспомнить, как они, будучи совсем еще детьми, играли на дорогом ковре, позади кресла отца. Как они, весело хохоча, скакали по диванам, пока Реджинальд находился у себя в кабинете и как Грэйс все быстро поправляла, чтобы детям не досталось от строгого Харгривза. — Ты забыла, что она выложила про нас все в этой своей проклятой книге? — Достаточно, Диего, — Эйлиш глянула на него, а затем откинула голову на спинку дивана, нагло беря из рук Эллисон стакан с виски, делая небольшой глоток. Она точно не была готова ко встречи с Ваней. Чтобы ее сестра не написала про нее в книге, она не могла почувствовать к ней ненависть, даже на неприязнь она не могла нагребсти, как бы она не пыталась. Едва ли с небольшую горку обиды набралось. — Мы здесь с целью попрощаться с отцом, а не разругаться друг с другом. Входная дверь скрипнула, а дальше прозвучал тихий и приятный голос Вани, от которого у Восьмой пробежались мурашки. Стоило только Седьмой зайти в гостиную, Диего раздраженно вздохнул и глубоко втянул в себя воздух, пытаясь успокоиться. Эйлиш права — они здесь для одного и чем быстрее они закончат, тем быстрее покинут этот дом. — Ну раз все в сборе, пожалуй, начнем, — Лютер встал с дивана и только сейчас Эйли заметила, каким же здоровым стал ее брат. — Мы можем устроить поминки вечером, сказать пару слов об отце. Ну знаете, достойно проводить его. Клаус, который до этого копошился в баре, вальяжно обошел диван, красуясь юбкой, которую он стащил из старого гардероба Эллисон. — Милая юбка, — Третья усмехнулась, получив поклон от Четвертого. Эйлиш кинула быстрый взгляд на Ваню, которая села прямо напротив нее на соседнем диване. Поймав взгляд девушки на себе, Ваня резко втянула носом воздух, натыкаясь на серые, словно те тучи за окном, глаза Восьмой. Ваня была готова к ненависти в ее взгляде или ко всему другому отрицательному, но не к легкой улыбке, которая последовала мгновенно, стоило Ване только спалить Эйли с поличным. Клаус легко мазнул взглядом данную картинку и хмыкнул. Впервые за долгое время он видел Эйлиш не сгорбленной и раздражительной за работой, а расслабленную, может малость нахмуренную. Вот только сейчас Клаус разглядел ту девчонку, с которой любил тусить после тренировок, разумеется, включая Бэна. — А если отец умер не просто так? — заявил Лютер, после недолгого молчания. — Началось. — Я думаю, что что-то могло случиться. При отце всегда был его монокль. Я обыскал все и нигде его не нашел. Это как минимум подозрительно. — Лютер, отец умер от приступа. Это доказано. Он умер вполне естественно и не надо устраивать здесь детективные истории, — уверенно сказала Эйли. — Здесь просто нечего обсуждать. — Но он не зря послал меня на луну на четыре года. Он хотел, чтобы я наблюдал за всем этим. — Лютер, отец был параноиком, — Диего от скуки крутил в руке нож, пытаясь доказать брату, что тот глубоко заблуждается. — Клаус, ты должен связаться с ним, — от этих слов Четвертый закашлялся виски, спешно отдавая стакан с янтарной жидкостью Эйлиш. — Я не могу просто позвонить ему и попросить перезвонить мне, когда тот закончит игру в теннис с Гитлером. Да и к тому же, я не в состоянии. — Он обдолбан, — Восьмая отдала стакан обратно владельцу. — Но это важно! Монокль пропал. Может, тот, кто украл его имел что-то на отца. Обиды или что-то личное, — Лютер хмурился, не до конца понимая, что только что сказал. — Ты думаешь, это сделал кто-то из нас? — Диего убрал нож, вставая с кресла. — Ты совсем с катушек слетел? Толкнув плечом Первого, Диего покинул гостиную, а следом и все остальные, бросая в его адрес нелестные слова. Лютер поспешил за Эллисон, не желая остаться именно в ее глазах человеком, который обвинил всю свою семью в убийстве отца. — Если будешь нас искать, Лютер, мы с Эйлиш убиваем маму. Спустившись вниз на кухню, Клаус небрежно поставил урну с прахом на барную стойку, поставив и рамочку отца рядом, чтобы все выглядело так, будто он по крайней мере старался, а не просто зря тратил свое время и их время, при этом ничего толком не делая. — Ладно. Погнали, — Клаус направил свои открытые ладони в сторону урны, а тем временем Эйлиш тяжело вздохнула, слабо веря в брата, присела на стул, вспоминая, что именно на этом месте сидела, когда была ребенком. Как они здесь всей семьей кушали и как здесь всегда было тихо. — Ты всегда был упрямым козлом! — слышится за спиной раздраженный голос Четвертого, а следом и еще парочка злых отзывов в адрес отца. — Клаус, тебе нужно как минимум очиститься от наркотиков, чтобы хотя-бы увидеть его, чего уж там — связаться. — О, если ты такая умная, сама бы попробовала. Ах, погоди, я же забыл, что твоя способность прямо противоположная моей, вот не состыковочка-то. Как жаль, — Клаус состроил грустную мордочку, надув губы. Походив кругами около урны еще пару минут, Клаус сдался, возвращаясь в исходное положение, вставая напротив фотографии. — Ну ты и говнюк, Реджи. За это надо выпить, — он потянулся к бутылке и Эйлиш услышала отчетливый звон металла об твердую поверхность и сдавленный смех Клауса. Ей не составило большого труда догадаться, что он сделал. — Я ненавижу тебя, — послышался голос Эйлиш из-под стойки. Она по крупицам собирала прах уже пятнадцать минут, помогая брату не получить хорошей взбучки от братьев и сестер, если кто-то бы понял, что праха стало в разы меньше. — Хочешь это обсудить? — Девушка медленно вылезла, держа в руках небольшую собранную горсть. — Обсудить что? То что ты — криворукий наркоман? — Ваню. Я видел, как ты на нее смотришь, — Эйлиш высыпала последнюю собранную горку, закрывая урну. — Не о чем говорить, Клаус. Она — моя сестра, которую я давно не видела. Вот и все. — Ну знаешь, мы же все-таки не биологические родственники, поэтому нет ничего плохого, если ты вдруг решишь с ней… — Заткнись, Клаус. Лучше заткнись и попробуй еще раз. Четвертый цокнул языком, ставя у себя в голове галочку о том, что Эйлиш даже и не попыталась отрицать то, что Ваня ей нравится. Взяв урну в руки, он направился к столу, забираясь на него с ногами. Восьмая не пыталась его остановить, а даже пожалела, что сама так не сделала. Послышалась энергичная, приглушенная музыка на верхних этажах дома. Клаус задрал голову, как-то глупо улыбаясь. Тоже проделала и Эйлиш, вспоминая, насколько часто играла эта песня, стоило только им всем вместе оказаться в одной комнате. Разминая шею, рукой, Эйли прикрыла глаза, слегка покачиваясь в такт. Следом слез со стола и Клаус, поддаваясь желанию петь и танцевать под эту песню. Вальсируя с урной, он кружится вокруг Восьмой, хватая свободной рукой ее ладонь, позволяя ей покрутиться вокруг себя. Широкая улыбка появилась на лице девушки и Клаус отразил ее, начиная громко смеяться. Опустив руку девушки и поставив урну на стол, он прислоняет лицевую сторону рук к лицу, показывая татуировки на тыльной стороне ладоней. Эйлиш звонко смеется, танцуя в стиле диско, ухватывая за собой брата. Глухой взрыв вернул их в реальность, заставляя оставить танцы на потом. — Ты слышал? — Клаус едва ли успел перехватить летящую в стену урну. — Папочка? Быстро поднявшись по лестнице, Клаус остановился около огнетушителя, пытаясь быстрее отодрать его от стены. — Ты что вздумал сделать? — Девушка остановилась, наблюдая за тем, как брат, хоть и с трудом, но отрывает огнетушитель. — Самозащита. Они выбегают из дома, замечая, как вся семья уже наблюдает за синей воронкой, которая образовалась в пару метров от земли. — Посторонись! — Кричит Клаус, кидая огнетушитель прямо в центр. Лютер шипит на Четвертого, но тот пожимает плечами и Первый уводит его назад, оставляя всех за своими широкими плечами. В центре воронки виднеется смазанный силуэт, который с каждой секундой становится все четче и четче и Харгривзы могут поклясться, что видят падающего вниз Пятого. Мальчик быстро вскакивает, ошеломленно смотря на свою семью. — Вот дерьмо. Пятый носился по кухне, будто и не пропадал на 16 лет, делая себе бутерброд. Он что-то нес про физику, про то, что его сознанию уже пятьдесят восемь лет, а телу все еще тринадцать и то, что он жил намного дольше их. — Классное платье, — подметил Пятый, смотря на Клауса. — Благодарствую. Пятый оглядел их всех, подмечая про себя то, как сильно они все изменились. Хмыкнув на свои наблюдения, он взял бутерброд в руку и покинул кухню. — Это за херня сейчас была? Эйлиш могла догадаться, просто посмотря на небо, что погода будет оставлять желать лучшего, а к вечеру и вообще похолодает, но из-за «внезапной» передозировки Клауса, она выскочила из дома в том, в чем была одета, не взяв с собой теплых вещей. Естественно, стоя сейчас под зонтом на улице и слушая ругань семейства, единственное о чем она сейчас могла думать — побыстрее бы зайти обратно в Академию и отогреть холодные руки, а еще лучше разжечь камин и посидеть около огня. Клаус стоял рядом и нервно курил, тоже погруженный в свои мысли, смотря на кучку пепла, которая небрежно лежала посередине поляны, словно какой-то мусор. Эйлиш, находясь глубоко в своих мыслях, не сразу заметила, что все уже пошли обратно, а Клаус, сидя на корточках перед отцом, затушил об прах сигарету. — Лучшие похороны. Все разбрелись по дому, предаваясь горьким воспоминаниям о жизни супергероев, в которых особо-то и не нуждались. Разумеется, они значительно облегчали работу полиции, но сами дети предпочли бы этого и не делать, оставаясь в стороне, и, возможно, имея более счастливое детство за спиной. Как Эйлиш и хотела, после похорон она растопила камин и сейчас, сидя в гостиной, грелась, слегка подрагивая. Она и не сразу заметила, как мягкий плед опустился на ее острые плечи и как рядом с ней присел еще один силуэт. — Спасибо, что не сторонилась меня сегодня. — Это наш первый диалог за сегодня, Ваня. — Ну да, прости, — Ваня замолчала, закусывая губу. — Ты подстригла волосы. Тебе идет. — Спасибо, — Эйлиш глубже закуталась в плед, понимая, что сейчас ведет себя как последняя сука по отношению к сестре, но трудно подобрать слова и начать общение, как бы этого не хотелось Эйлиш. — Знаешь, я от корки до корки прочитала твою книгу. Больше пяти раз, если быть честной. Свою главу я прочитала столько, сколько и не счесть. А твою я стерла до дыр. И я долго не могла понять, что я сделала такого, что ты выложила про меня больше всех. Что ты рассказала про то, что отец топил меня, сжигал, резал и так далее, я бы и сама не вспомнила, что он со мной делал, но благодаря твоей книге, я вспоминаю весь этот кошмар. И казалось бы, зачем я перечитаю это вновь и вновь, если это приносит мне только страх и боль? Книга — написана твоим языком, твоими словами и в каждом предложении я находила тебя. Я иногда представляла, как ты мне это читаешь, сидя здесь, перед камином на ковре. И от этого мне становилось еще хуже, но я не могла это прекратить… — Эйлиш, мне очень-очень жаль… — … я так по тебе скучала, но одновременно с этим, я задавала себе вопрос — почему? Почему я скучаю по тебе даже тогда, когда ты мне нож в спину не хуже Диего всадила. Почему я не ненавижу тебя, подобно остальной семье. И я не могла дать себе ответ. И это меня злило. А потом, я поняла, что дело то даже не в тебе, а во мне, — Эйлиш медленно начала вставать, поднимая свой взгляд на сестру, замечая ее красные глаза и нос, который всегда краснел, стоило ей только начать плакать. — Эйли, не уходи. Я так скучаю. — Я тоже, Ваня. Но сейчас, я не могу. Я просто не могу. Она сняла с себя плед, кидая обратно на диван. Отвернувшись от сестры, она направилась к выходу из гостиной, замечая из угла, торчащие черные кудри. — Ты прямо королева драмы, — Четвертый поравнял с ней шаг. — Клаус, поехали домой.