Ghost

Делая вид, что усиленно вчитывается в отчёт, Юнги ведёт неравную борьбу с одолевающим его сном. Цифры отплясывают перед глазами сальсу, и парень, подперев ладонью щёку, буравит монитор усталым взглядом. — Хён, не хочешь сходить пообедать? Громкий голос едва не грозит Юнги сердечным приступом. Чимин, парень из отдела делопроизводства, нарисовался — не сотрёшь, сверкая счастливой моськой из-за монитора. Знает, негодяй, что хёна звать с собой выгодно, тот постоянно вкусностями угощает. Посмотрев на тихо тикающие часы, висящие на стене в кабинете, Юнги широко зевает, но всё же встаёт из-за стола и, скинув бейдж с шеи, плетётся вслед за парнем. Они идут в расположенную неподалёку закусочную. Та, не сказать, что отличная, но из-за удобного местоположения часто ими посещаемая. Чимин, с голодным взглядом заказав всего и побольше, недоумённо воззрился на старшего, когда им принесли заказ. Что-то тут не так. — Ты выглядишь сонным, хён, — Чимин, сразу вцепившись зубами в жаренное мясо, обеспокоенно смотрит на старшего, отмечая его несколько потрепанный вид. Словно Юнги подрабатывает в ночные смены грузчиком в порту. — Чим, ты сейчас констатируешь очевидное. Я каждый день такой, — Юнги не ест — ждёт, пока рис в пиале остынет, и рассеянно смотрит куда-то вдаль, всем своим видом показывая, что ему немножко похуй. — В смысле, еще более сонным, чем обычно. У тебя всё хорошо? — мягко интересуется парень. Юнги поворачивается к нему, смотря на Чимина глазами с полопавшимися капиллярами. Мин и сам не может ответить на свой вопрос. Вроде бы он жив-здоров. Вроде бы всё нормально. К тому же, ночные кошмары, мучающие парня последнее время, вряд ли можно отнести к какому-то серьёзному недомоганию. Не скажешь ведь, что у взрослого мужика проблемы из-за приснившихся страшилок. Бред какой-то. — Да, Чим, всё нормально, — сказано на неприкрытое "отъебись". Чимин видит, как на мгновение замялся Юнги, но не решается настаивать, вернувшись к еде. Не в его правилах копаться в личном, вороша столь ранимое. Каждый имеет право умолчать о своём, да и Чимин не настолько любопытен, предпочитая избегать подобного. В конце концов, инициатива ебёт инициатора. В дальнейшем обед прошел на нейтральные темы, которые поддержали оба, избегая острых углов. Темы на повестке дня особо не менялись. Да, работы завались, да, начальник мудозвон, а из свеженького: на этой неделе пришла новенькая сотрудница с зачетной задницей, к которой, как выяснилось, Чимин уже успел подбить клинья. Ни к чему не обязывающая болтовня пришлась Юнги по вкусу, помогая освободить уставший мозг от нерадостных мыслей и хоть как-то вернуть настроение на планку «чуть выше нуля», дабы продержаться до конца дня с рожей, не отпугивающей людей. Оставшийся рабочий день подошёл к концу, и Юнги с наслаждением вырубает рабочий компьютер. В кабинете остался Чимин, всем своим видом показывая, какой он исполнительный, укоризненно косясь на стопку бумаг на столе хёна. Впрочем, это могло означать и то, что он просто ждёт новенькую, дабы сопроводить её в места более интимные. Юнги, впрочем, ни к обязательным, ни к романтичным себя отнести не может. Для него эта работа временное, не более чем островок ожидания, на котором можно обосноваться в тяжелое время, но навсегда бы задерживаться он не стал. Посему — адьёс, ребята. Рабочий день он заслуженно отстрадал. За остальное ему не платят. Швырнув бейдж, он бредёт на выход. На стоянке его ждёт подаренный отцом в честь окончания универа чёрный Hyundai, который вместе с квартирой шёл как откуп за ультиматум обучения Юнги на госслужащего, вопреки его желанию идти на музыкальное отделение. Дома его ждёт Холли, который, наверняка, сидит под дверью, перебирая лапами в ожидании хозяина. И всё-таки с животными легче построить отношения, чем с людьми. Стоит Юнги только открыть дверь, как пёс начинает волчком крутиться возле его ног, радостно лая. Парень опускается на корточки, ласково потрепав пса за ухом, и берёт поводок. Хочешь не хочешь, заёбанный ты вусмерть или же полон сил, будь добр выгулять пса. Зазвонивший телефон отвлёк Юнги от Холли, который, воспользовавшись моментом, тут же рванул прочь, не желая надевать ошейник. — Привет, мам. — Сынок… У меня плохие новости. Позвонил врач, сказал, что состояние твоей бабушки снова ухудшилось. Возможно, что до завтра, она…— голос матери затих, но она смогла взять себя в руки и продолжить, — Мы сейчас едем к ней. Попрощаться. — … Я понял. Сейчас буду, — Юнги сунул телефон в карман, извиняющимся тоном обратившись к ожидающему прогулки Холли,— Прости, парень, прогулка откладывается. ...Накинув белый халат на плечи, Юнги подошёл к двери палаты, возле которой сидели его отец и старший брат. Матери не было видно, и Мин, приоткрыв дверь, зашёл внутрь. Мать, плача в скомканный носовой платок, сидела на стуле возле койки, на которой лежала его бабушка. Женщина, лежа с закрытыми глазами, часто и тяжело дышала. Увидев Юнги, мать подняла на него полные слёз глаза и, встав, обняла сына. Юнги обнял её в ответ, не отрывая взгляда от немощного тела на койке. Глубокие морщины на лице, изрезавшие столь знакомые черты, желтая кожа, тонкие запястья… Господи, какая она худая! Совсем не похожа на ту женщину, которая была в воспоминаниях Юнги, полную и румяную, на коленях которой он засыпал будучи совсем мелким пацаном. Как только мать ушла, прикрыв за собой дверь, парень сел на освободившийся стул возле неё и взял безвольную ладонь в свою. — Привет, бабуль. Это Юнги. Женщина едва приоткрыла глаза, зашевелилась, пытаясь привстать, но сил в теле едва хватало на то, чтобы просто дышать. — Юн…ги…— скорее хрип, чем шепот. Парень едва сжал руку женщины, осторожно, словно она была из хрусталя, и пересел к ней на койку. — Прости, что так давно не навещал. Я… Чёрт, я не знаю, что сказать. Знаешь ведь, что не силён в речах. Когда ехал сюда, проезжал мимо твоего дома, и столько воспоминаний нахлынуло сразу… Ммм… Я забрал оттуда твоё пианино и, надеюсь, что в следующий раз смогу тебе показать новую мелодию. Хоть ты и наверняка будешь отчитывать меня, чтоб не горбился, пока играю… — Юнги зло потёр глаза, так некстати наполнившиеся слезами. — Ты ведь единственная, кто поддерживал моё стремление к музыке. Я… я так тебя люблю, бабуль. В глазах снова защипало. И ведь правда. Его единственная опора, понимающая его душа. До тех пор, пока бабушка не угодила в психиатрическую больницу. Диагноз был неутешительный — прогрессирующая деменция. Болезнь, что сгубила человека, оставив от него лишь оболочку, не пощадив вскоре и ту. Прежде жизнерадостная, такая ласковая, однажды женщина просто не узнала Юнги, своего любимого внука, и кинулась на него, яростно бормоча про злого демона, вселившего в него. Рука провела по седым волосам, нежно поглаживая спутанные пряди. Юнги так сильно любил её, признаваясь себе, что испытывал чувства нежнее, чем к матери. Бабушка всегда была яркой, своевольной женщиной, но с очаровательной улыбкой. Такой же, как у Юнги. И хоть всегда говорили, что он похож на мать, он замечал больше сходства с бабушкой. Пускай и не всегда внешнего, но душевного. Глаза женщины резко распахнулись. Юнги едва не вскрикнул, когда сухая ладонь резко сжала его руку. С силой, неизвестно откуда появившейся в умирающем теле, женщина притянула парня к себе. От неожиданности Юнги едва успел выставить левую руку перед собой, оперевшись возле головы бабушки и нависнув над ней. — Я… отдаю его тебе, Юнги… Береги этот дар ото всех! По телу Юнги словно прошёлся ток, передавшийся от руки женщины, растекаясь по телу болезненной волной. Яркая вспышка перед глазами, и парень, едва разорвав их крепко сжатые руки, отпрянул назад, не удержавшись и снеся спиной капельницу. Попытки встать ни к чему не привели, и Юнги, дезориентированный, с болью во всём теле, барахтался на полу, пока кто-то не подхватил его под подмышки и не рванул наверх. — О господи, что тут произошло?! Позовите врача! — закричала мать, по звуку выбегая из палаты. — Ты как? — только по голосу Юнги узнал в размытом силуэте брата. Мин вцепился брату в плечо, пытаясь удержаться на ногах. Мотнув головой, парень кое-как вышел из палаты, где остались остальные. Примчавшийся врач с медсестрой, вытолкали всех прочь из палаты. Выйдя на улицу, Юнги опустился на лавочку. Его страшно мутило, мысли путались, а сам он дрожал, не в силах прекратить. Зарывшись рукой в волосы, он глубоко вздохнул, пересиливая тошноту, подкатившую к горлу. Юнги не знал, сколько прошло времени, пока он сидел на холодной лавочке, но судя по всему — немало. Увидев приближающуюся мать, он с досадой отвернулся. Расспросов сейчас хотелось меньше всего. — Ей сделали укол, сейчас бабушка спит. Врач сказал не беспокоить её больше, дабы не спровоцировать новый приступ... Езжай домой, сынок. Юнги обнял мать, молча похлопав по спине. Она тут же зашмыгала носом, погладив парня тёплой ладонью по затылку. — Если хочешь, я могу остаться. — Нет, не стоит. Езжай домой, завтра тебе на работу, — Сохи утёрла глаза, смахнув слёзы, — Поезжай, я справлюсь. — Точно? — Точно. Проводив мать до машины, Юнги махнул рукой на прощанье и ещё долго стоял на улице, пока свет в палате не погас. Лишь тогда он ушёл. Запах лекарств, казалось, въелся в кожу. Домой Юнги зашёл, чуть ли не падая. Сил не было. На автопилоте покормив Холли, Юнги дополз до кровати, куда рухнул, скинув на пол вещи, и провалился в сон. Ночью его разбудила мелодия. Медленная и очень грустная. Юнги, открыв глаза, послал парочку проклятий в сторону соседей, которым в полтретьего ночи вздумалось музицировать. Побери их Моцарт! И тут до Юнги дошло. Он знает эту мелодию. Сам же написал её. Холодный пот прошиб его, а страх полностью сковал тело. Звук, доносившийся из гостиной, был совершенно точно написанной им самим мелодией. Тихо встав с кровати, Юнги на цыпочках прошёл к двери, бесшумно открывая ее и смотря в щель. Мысль о том, что это могут быть грабители, отметалась сразу, вряд ли Мину повезло наткнуться на такого романтичного негодяя, что тот, увидев старое пианино, кинется навстречу творческому порыву души. Да и Холли, как честная собака, подобными талантами не обладал. Тем не менее, Юнги не было весело. Ему было пиздецки страшно. Но тут пианино затихло. Это ощущение было сродни тому, когда ты видишь паука. Жутко? Жутко. Но настоящая трагедия начинается тогда, когда этого паука ты теряешь из видимости. Кровь стучала в висках, сердце отбивало бешеный ритм, пока Юнги медленно шёл по комнате. Глаза постепенно привыкли к темноте, и Юнги решил, может быть, ему это действительно привиделось. Включив свет, он прошёлся по всем комнатам, убедившись, что в квартире он один. Лишь Холли дремал на своем коврике, и, схватив пса, Юнги прижал его к себе, ощущая хоть какое-то спокойствие от присутствия живого существа рядом. Возможно, это всё из-за недосыпа и стресса, пережитого сегодня. Успокоив себя этими мыслями, Юнги с облегчением выдохнул, и, выключив свет, вернулся в спальню. Обычно парень не позволял Холли спать в кровати, но обстоятельства требовали решительных мер. Пёс, быстро осознав свои привилегии, тут же поудобнее улёгся в ногах, притихнув. Юнги ещё немного поворочался в постели и успел задремать, когда повеяло холодом. Невесомое ощущение прохлады коснулось волос, словно дуновение ветра, невесть откуда взявшееся в квартире с закрытыми окнами. Сон ушел, словно его и не было. Юнги точно ощущал, как кто-то гладит его по волосам, мать его! Лежа лицом к стене, Юнги молча умирал от ужаса, переполняющего его, чувствуя, как просела кровать под чьим-то весом. Зажмурившись, он, собрав всё мужество что у него было, резко развернулся. Вглядываясь в знакомое лицо, едва различимое в лунном свете, Юнги был готов поклясться, что в эту ночь у него появились седые волосы. Перед ним сидела его бабушка. Но выглядела она не так, как запомнил её Юнги в последнюю встречу. Она была словно из его воспоминаний, ещё до болезни. С глазами, лучившимися энергией, с пухлыми щеками. Вот только она не улыбалась, тонкие губы были слегка поджаты. Будто она опечалена. Юнги тут же отпрянул к стене, заорав, что есть сил. Холли тут же подскочил, громко залаяв, уставившись на… на что? Юнги, по своей прагматичной сути, всегда искал разумное объяснение происходящему. Но в данный момент логика была послана в зад, вместе со здравым смыслом. Он понимал, что бабушка физически не могла попасть к нему в квартиру, а значит это… Призрак?! Юнги заорал ещё громче, взяв октавы, доселе ему не покорявшиеся.