После собственного убийства

Ты хватаешь руками первый попавшийся вес — для твоей ладони он неидеальный, но так быстро и точно в нее залез, что я медленно выдыхаю: мои пальцы сжимаются следом. Черти пляшут по стенам, в венах, или это всего лишь тени? Тени бывших подруг и друзей, той семьи, которую ты потерял (и еще потеряешь, если вдруг со мной свяжешься). Послушай, ты точно уверен? Приближением это не назовешь, гравитацией тоже — ее здесь нет. И пузырь тишины между нами растет, ужасающий по размерам. В горле жжение, трение и запустение, а еще засыхание, крик, обеднение, хрип, умирание — одним словом: не то. Моя смерть для тебя не ранняя. Но достаточная вполне. Заберемся же на парапет (то же самое, что и бруствер). Одну ногу наверх, и вторую наверх. Перешагивай, ну же… — Шустер? Приступ. Имени нет, но оно все же здесь. Кто-то громче меня и смелее меня, кто-то держит сильнее меня, а еще кто-то больше, чем я, и играет с тобой. Он использует имена… Она. От стены до стены совершенно нет места и нам не хватит. Выпускаешь меня и смотришь на них в ярких платьях, в ярких шапках, костюмах, с большими карманами и такими веселыми взглядами. Смотришь, делая шаг назад; смотришь, хлопаешь и кричишь. Ты несешься за ними ввысь, а я падаю вбок и вниз с парапета и бруствера… Не хватило нам той паузы и тишины. — Но знаешь… Меня медленно отпускает. После собственного убийства.