Two Of Us

Медленно плетясь по школьному коридору, я мысленно спрашивала себя, где же может быть сейчас Джесс. Обычно она встречает меня на стоянке, а сегодня её даже у шкафчиков не видно. Прижимая стопку книг к груди, я хлопаю железной дверцей. Сегодня совсем тихо, и тишина давит на меня всем своим грузом, от чего мое сердце болезненно сжимается. Как же, всё-таки, не хватает Джесс. Я продолжила свой путь по коридору, на этот раз с опущенной головой, не желая сталкиваться с кем-либо и единым взглядом. Я разглядывала желтый кафель под ногами, и размышляла над тем, что же я буду делать, если Джесс не появится сегодня. Я буду вынуждена шататься по школе одна, без её глупых рассказов и заразительного смеха. От этой мысли мое сердце невольно сжалось, и я тихо вздохнула, прижимая учебники как можно ближе к груди, мечтая слиться с ними воедино. Из моих мучительных мыслей меня вывел знакомый мне смех - низкий, мягкий и с той самой хрипотцой, от которой стая мурашек пробегала марафон по моей пылающей огнём коже. Не надо быть гением, чтобы понять, о ком идёт речь. Попытки отговорить себя не подымать головы были тщетны, при этом я знала, что после содеянного я буду жалеть всю оставшуюся жизнь, но дело было в том, что я не могла.Как сильно бы я не хотела, как сильно бы я не старалась, я просто не могла. Против своей же воли, я приподняла голову, и у меня перехватило дыхание от увиденного. На нём была чёрная, мешковатая толстовка, и чёрные рваные брюки. Чёрные массивные ботинки бились о желтый кафель, громко стуча при каждом его шаге. На голове красовалась белая шапочка с инициалами какой-то, как я поняла, рок-группы, скрывающая его пшеничные волосы. Руки были спрятаны в кармане толстовки, а сам он широко улыбался своим друзьям, которые безостановочно рассказывали ему о чём-то. Я знала эту улыбку. Эту добрую, и такую искреннюю, с этими глубокими ямочками улыбку, от которой я была готова превратиться в лужицу в любую секунду. Для такого подробного описания мне потребовалась всего минута, как и для того, чтобы почувствовать, как мой живот сводит в приятный узел от его голубых, ясных как чистое небо глаз, и от этой ослепительный улыбки. Я вновь оказалась под влиянием этих, столь зачаровывающих взгляд глаз. Я вновь потерялась в пространстве, вновь забыла обо всём, что когда-либо имело значение для меня. Всё, что имело значение сейчас это - его проницательный, но в то же самое время такой мягкий взгляд, от которого бросало в мелкую дрожь, а ноги становились ватными, и держать равновесие удавалось с трудом. В горле пересохло, я была не способна соображать разумно, всё равно что, если бы я выпила вина. Да, его взгляд опьянял меня, как красное, сладкое вино, которое я жаждала все больше и больше, с каждым новым глотком. Но вдруг во мне что-то щёлкнуло. Будто, кто-то подошёл, и щелкнул пальцами прямо возле моего уха. Щёлк.И я уже не видела столь любимых мною ярких глаз и тёплой улыбки. Щёлк. Перед глазами плывут силуэты парня и девушки, страстно целующихся в тёмном углу гостиной. Парень жадно впивается в шею рыжеволосой девушки, оставляя багровый след своими мягкими губами. Девушка не в силах сдерживать разрывающие её изнутри стоны, грубо оттягивает пряди шелковистых волос, крепко сжатые в её маленьком кулачке. Они, как голодные звери, не в силах насытиться друг другом. Они жаждут большего. Сладкое вино оказалось горьким ядом, отравляющим не только мой организм, но и разум. Глаза окутывает пелена горячих слёз, и в этот раз я с лёгкостью отвожу взгляд, снова уткнувшись лицом в книжки. Я ускоряю темп ходьбы, когда слышу доносящийся до меня бархатный голос: – Мелани! Подожди, постой! Я не должна останавливаться, если имею хоть чуточку самоуважения. Из-за быстрой ходьбы дыхание участилось, а сердце бьется словно бешеное, готовое выпрыгнуть из груди в любой миг. Ноги несут меня непонятно куда, и это волнует меня в последнюю очередь. Заворачиваю за угол, и врезаюсь в высокую фигуру, стоящей до этого ко мне спиной. Благо, все учебники остаются целы и невредимы, что нельзя сказать о моем ушибленном лбе. Лопатки этого парня оказались куда крепче, чем у обычного человека, как мне показалось при столкновении. Потираю будущую шишку правой рукой тихо шипя, а левой все также придерживаю учебники. – Тебя не учили смотреть под ноги, черт возьми! Прежде чем я вижу лицо «пострадавшего», я узнаю его по голосу, и по манере общения. И опять же, вам не стоит прилагать особых усилий, чтобы понять, кто это. Я прекращаю рассматривать свои перепачканные в грязи утром кеды, и встречаюсь, сначала с разъярённым выражением глаз, будто маленькие огоньки пламя пляшут в зрачках напротив. Челюсти напряжены, и желваки прыгают то вверх, то вниз от нарастающего гнева внутри. И снова щёлк.Не проходит и секунды, как выражение его лица смягчается. Он будто просыпается, и на этот раз я читаю недоумение в карих глазах. Брови сводятся к переносице, на лбу образуются линии морщинок. – Дункан? Какого чёрта ты так несёшься? Я ничего не отвечаю, тихо опустив голову в пол, прижимая учебники ближе к себе обеими руками. В голове трещит от удара, глаза все ещё влажные, и я шмыгаю носом. – Только не говори, что ты опять ревёшь. Я молчу, в ответ, шмыгнув носом. Я слышу, как он шумно выдыхает, стараясь успокоиться сам, и успокоить меня. Почему бы мне просто не уйти? Почему бы ему не взять, и уйти отсюда, подальше от меня и моей неудачной любви? – Ладно. Из-за чего на этот раз? И, как это бывает в типичных романтических драмах, выскакивает Макс из-за угла, кладёт свои белоснежные руки поверх моих плеч, и разворачивает меня к себе. – Мелани, что случилось? Ты в порядке? Я качаю головой, пятясь назад. Я бы хотела оказаться где угодно, но только не здесь. Не в этой ситуации. Не без Джесс. – Харингтон, отвали. - Томас встаёт впереди меня, тем самым, пряча от Макса. Он правда только что заступился за меня? – Тебе-то какое дело до неё, Томас? Отойди, дай мне с ней поговорить. - но Томас непоколебим. Он не намерен отходить. Он продолжает стоять на месте, загораживая Максу путь. – Уходи. Я не буду просить тебя делать это дважды, - он скрещивает руки на груди, и я слышу как Макс тихо выругавшись, уходит. Я знала, что Макс был слабее Томаса, и облегченно выдохнула, услышав его удаляющиеся шаги. – Всё нормально? - он развернулся ко мне, неуверенно кладя правую ладонь поверх моего плеча. Я вздрогнула от этого прикосновения, но рука продолжала покоиться на моем плече. Я, не подняв головы коротко кивнула, и рука исчезла, как и всё тепло исходящее от неё. Когда я осмелилась посмотреть в глаза своему «спасителю», то увидела лишь учеников, спешащих на свои первые занятия.