Питомец

Крис не смог заставить себя повторить слова Тао, хотя он чувствовал именно то самое, произнесенное им. Точно так же и Тао не смог сказать эти слова сам от себя, а не в подсказку. Но это уже не было важным. Крис чувствовал, как сильно меняется поведение юноши. Наверное, со стороны бы казалось, будто все идет по-прежнему, и Тао не отходит от роли стороннего наблюдателя и заинтересованного помощника. Но как же неправильно такое видение!.. Крис ощущал отношение Тао в мелочах. Нежность в прикосновениях стала не заботливой, а интимной, он рассматривал Криса, не сканируя, а упиваясь взглядом, и голос его все также ласкал слух, но теперь и будил зуд внутри, из-за которого хотелось прикасаться к юноше как можно чаще. Крис поначалу отмечал этот зуд, но по привычке держаться на почтительном расстоянии ничего не делал, чтобы его успокоить. Но затем ему все чаще стала вспоминаться встреча с Бэкхеном, и понимание того, что Тао в скором времени ускользнет, подстегнуло его к действиям, которые ранее он считал непозволительными. Практически внезапно и даже без особых душевных терзаний Крис пересмотрел свои убеждения и счел нечто большее между ним и Тао возможным. Тогда, стоя на коленях, Крис не желал подниматься, хотя юноша настойчиво побуждал его сделать это. И Тао опустился на колени сам. Крис потом часто вспоминал, как юноша мимолетно прижался к его губам и привалился к стене, утягивая на себя. Забытые покупки так и остались за приоткрытой дверью, но это их нисколько не волновало. С неукротимо сильно бьющимся сердцем Крис целовал Тао, поглаживая пальцами пустующую дырочку в мочке уха юноши. Трудно было позволить себе целовать только первый раз, и Крис с изумлением, впрочем, затерявшимся в иных эмоциях, осознал, что все барьеры надуманны, и ничто не мешает ему любить человека, кем бы он ни был. Пролетело пять драгоценных дней, каждый из которых был для Криса на вес золота. Любое повседневное действие, произведенное вместе с Тао, казалось ему волшебным. А моменты теснейшей близости, после которых Тао неизменно крепко засыпал, вообще воспринимались феерически. И только ожидание неприятного неизбежного подтачивало его счастье. Он все ждал, когда же Тао объяснится и распрощается с ним. Как ни странно, Крис не боялся разлуки, словно она была пустой угрозой, неспособной воплотиться. Куда больше он переживал за то, что Тао все молчит и не пытается завести разговор. Крис начинал бояться, что Тао просто уйдет без предупреждения. Однако момент, которого Крис ждал и страшился, настал. Вечером шестого дня он вернулся с работы, и навстречу ему вышел Тао. И все было как обычно: приветственные подбадривающие слова, приглашение расслабиться и выкинуть лишние мысли, едва уловимое, но теплое касание… Но Тао был в своей белоснежной одежде, а в ухе покачивалась серьга. Крис не стал пока ничего спрашивать и дал себя переодеть и накормить, но сердце его томило предчувствие. - Крис, есть кое-что, в чем мы с тобой должны разобраться, - начал Тао, когда Крис уже сидел на своем излюбленном месте, в кресле, и мелкими глотками пил чай. Юноша стоял прямо перед ним и глядел сверху вниз. Тон его был спокойным, мягким, если подумать, -обычным, но Крис понимал, о чем пойдет речь. В его груди образовалась тяжесть, а к горлу подступил ком. - Ты меня покидаешь? – спросил Крис сразу, не думая, пока ком в горле не застрял окончательно. Тао с легким недоумением воззрился на Криса. - Вовсе нет. Скорее ты захочешь оставить меня. С чего такое предположение? - Ты в собственной одежде и вдел сережку обратно, хотя не носишь ее сравнительно долгое время. - Что ж, верное наблюдение. - И я познакомился с Бэкхеном. Он предупредил меня, что ты уйдешь. По лицу Тао пробежала тень, он чуть сузил глаза, и Крис увидел в них то, от чего успел отвыкнуть за последние дни: волевую жесткость и пронзительность. - Бэкхен позволяет себе лишнего, - с непривычной холодностью произнес Тао, - я поговорю с ним на эту тему. Крис сперва растерялся из-за тона слов, но быстро собрался и вступился: - А я ему благодарен. Я не хотел бы узнать обо всем в последние часы перед расставанием. Это жестоко, не находишь? Тао помрачнел еще больше, и Крис испытал дискомфорт от того, что тот фактически нависает над ним. - Тао, может, присядешь? – рискнул Крис. Тао задержал на нем взгляд и кивнул. Но вместо того, чтобы привычно умоститься у ног или на подлокотнике, Тао сдернул с дивана подушку, положил ее на столик, что напротив кресла, и сел на нее. Так они оказывались на одном уровне, и Крис осознал, что теперь пронзительные, вскрывающие душу глаза находятся как раз напротив его собственных. - Что он рассказал? – спросил Тао, и это ужасно походило на допрос. - Не так уж много, - ответил Крис, - всего лишь то, что у тебя сорок дней свободы, есть враги, да упомянул, что ты недолюбливаешь других Питомцев. - И все? - Все. Мелкие морщинки от сведенных бровей разгладились, юноша выдохнул и посветлел. - Прости, - сказал он, - я боялся, он сболтнул тебе что-нибудь, о чем я хотел бы рассказать сам. Я человек, и я не совершенен… - Ты совершенен. - Не совершенен. У меня есть слабости. Поверь, ты мне безумно дорог, раз я открыто говорю о своих изъянах. Мне стоило упомянуть о правиле сорока дней раньше, еще когда мы только-только начали привязываться друг к другу. А об остальном я должен был рассказать после первой близости. Но мне было страшно потерять тебя, и я тянул до последнего. - Тао, но твои волнения излишни. Я не представляю, что такого ты должен мне рассказать, чтобы я отказался от тебя. - Вот именно, не представляешь. Крис, ты и Питомца-то принять не мог – так раболепно ко мне относился, что я боялся, никогда не расшевелю тебя и не заставлю перейти границ в твоей голове. А что будет, когда ты узнаешь, кем я являюсь? - И кто же ты? – почти прошептал Крис. – Попробуй. Говори. Это все равно придется сделать. Тао молчал и глядел на свои сцепленные руки, покоящиеся на коленях. Крис с изумлением понимал, что он нервничает и расстроен. - Я привязался к тебе и хочу быть с тобой, - произнес Тао, размыкая руки и глядя на собственные ладони. - А я люблю тебя. И тоже хочу быть с тобой, - признание далось Крису легко. Наверное, из-за того, что проще было быть твердым, когда Тао колеблется и нуждается в его помощи. Тао глубоко вздохнул, уперся руками в край стола и поднял на Криса собранный осознанный взгляд. - Я сирота и до подросткового возраста жил в интернате, который спонсировался Лидером. Я был тихим, симпатичным, не по годам развитым ребенком, и когда в наш приют с визитом доброй воли приехал Лидер, меня отобрали в число тех, кто должен был его встречать. Но мои воспитатели кое в чем ошиблись. Мое тихое поведение не являлось следствием прекрасного воспитания и природной скромности. Просто в моей голове было слишком много мыслей, это было занимательно, и я тратил силы на них, а не на вопли и детские пакости. От меня последнего ждали неприятностей, но Лидер разжег во мне интерес, и я прямо высказался после его приветственной речи. Я, одиннадцатилетняя малявка, ухитрился одновременно оскорбить Лидера и выглядеть при этом невинно. О, честное слово, я не специально. Просто увидел несоответствие и по доброте душевной решил на него указать. Если есть вопрос, почему бы его не задать и не узнать ответ, верно? Воспитатели моей выходкой не вдохновились. В наказание меня без объяснений отправили под арест в отдельную комнату. Я тогда так и не понял, почему отдельная комната, в которой есть книги, бумага и карандаши, служит наказанием. Меня только разозлило, что мне ничего не объяснили. Я же не делал ничего плохого! Но на тот момент я мечтал, чтобы мое наказание продлилось как можно дольше. Я мог читать книги, рисовать и придумывать без вмешательства извне. Я даже обедал в одиночестве, и никто не указывал мне, сколько и за какое время я должен съесть. Но однажды утром я обнаружил, что мое уединение самым бессовестным образом потревожено: со стола исчезли все мои записи и рисунки, а книги, которые я раскладывал на полу в нужном мне порядке, расставлены обратно на полки. Я очень разозлился. Когда пришла воспитательница, я спросил, в чем дело, и она ответила мне, что пришло распоряжение от самого Лидера: узнать, чем я занимаюсь. Она хихикнула и сообщила, что в отчете обо мне было даже указано, на каких страницах каких книг я оставил закладки. Я был в бешенстве. Мне было глубоко плевать, на то, что он Лидер целой страны, для ребенка это лишь название. Я возненавидел этого человека. Он не имел никакого права лезть в мою душу. До встречи с Лидером я тепло относился ко всем и каждому. Но этот человек, в моем понимании, был худшим из всех возможных. Тао поднял руки со скрюченным пальцами и провел ими по воздуху, с чувством царапая невидимую поверхность. Крис даже немного испугался – столько экспрессии было во взгляде Тао. И к тому же столь явное проявление ненависти к Лидеру казалось ему кощунством. - Но сделать я ничего не мог, - продолжил Тао. – Через пару дней у меня снова отобрали записи, и я перестал оставлять следы своей умственной деятельности вообще: ничего не писал или, если становилось невмоготу, применял шифр, после чтения убирал книги на место, а страницы, на которых остановился, просто запоминал. И на вершине своего возмущения оставил на столе книгу детских сказок, открытую на той, в которой рассказывается про слишком любопытного человека и несчастья, связанные с его пороком. Тао рассмеялся, припоминая свой маленький бунт. Было видно, что он доволен собой прежним. Крис невольно заулыбался. - После этого акта мое заключение долго не продлилось. Из Питомника пришел запрос. Восторгу воспитателей не было предела. Неслыханное событие: одиннадцатилетнего переростка, давно перешедшего возрастную границу, после которой за специальное обучение уже не берутся, вербуют в Питомцы, да еще и под протекцией самого Лидера. Меня тут же освободили и вернули в общую комнату, чему я был не особо рад, и поставили в известность о скором переезде. Я пришел в ужас. Мне нравилось в интернате: у меня там были друзья, развлечения, вкусная еда и добрые воспитатели. Я понятия не имел, чего ждать на новом месте. А вдруг там скучно, а вдруг злые люди будут мешать мне или обижать? Что, если каждый раз будут исследовать мои мысли? Я отпирался, как мог. Я кричал, громил общую спальню, подбивал мальчишек на всяческие выходки, и вообще вел себя отвратно. Однако же воспитатели нашли, чем меня подкупить, - не без подсказки, я думаю. Они пообещали, что в Питомнике у меня будет больше возможностей, сказали, что там есть книги, которых не найти нигде, что там собираются самые интересные люди. И под конец меня клятвенно заверили, что я буду жить в отдельной комнате, и никто никогда не посмеет вторгнуться в нее без моего разрешения даже для уборки, потому что моя личная жизнь неприкосновенна. И я сдался, тем более, что в Питомнике было больше шансов еще раз встретить Лидера, а я очень хотел высказать ему всю свою обиду и в лицо заявить, что он нехороший человек. В Питомнике мне понравилось. Мне действительно выделили отдельную комнату, и никто не покушался на мое уединение. Однако прочие Питомцы жили на других условиях. Их всех расселяли по двое, и их деятельность проверялась так же, как моя, пока я был под арестом. Я искренне считал, что особое ко мне отношение – результат моих собственных усилий и потому пропускал мимо ушей шепотки прочих Питомцев, удивляющихся, с чего вдруг я так выделен среди остальных. Я тогда еще не догадывался, что мне предоставили свободу не за особые заслуги. Это был еще один воспитательный прием. Пока в Питомцах взращивали покорность, во мне поощряли независимость. Как бы то ни было, я своим положением был доволен, а Питомцы даже не возмущались: их жажда следовать за собственным желанием давно усохла, если вообще была – все же они находились в Питомнике почти с младенчества и сразу впитывали правила своего мира. Тао неодобрительно покачал головой, глядя в пол. Взгляд у него был отсутствующий. Он глубоко погрузился в воспоминания. Крис с интересом слушал откровения, будто открывая для себя новую вселенную. Он не пропускал ни единого слова, завороженный рассказом. - У меня были лучшие учителя, лучшие тренеры, свежий воздух, громадная библиотека и разговоры с умнейшими людьми, - продолжал Тао. – Однажды нас навестил Лидер, и я пришел к нему, чтобы возмутиться прошлыми событиями, но понял, что злости во мне уже нет, и просто поблагодарил его. Мы немного пообщались, и я заново пришел в восхищение от этого человека. Я хотел говорить с ним и говорить, но он занятой, и я не мог отнимать у него слишком много времени. В конце нашей беседы Лидер пообещал прислать ко мне своего Питомца. Он сказал, что тот столь же умен и интересен, как и он сам, он в курсе управленческих дел и может меня многому научить. Наивный я. Я думал, что тонкости государственного управления мне раскроют за просто так, только потому, что мне любопытно. Так я познакомился с Бэкхеном. Мы виделись не так уж много раз, но он успел научить меня столькому, что я ему безмерно благодарен. Не стану вдаваться в подробности, скажу только, что меня безумно раздражала закрытость Бэкхена. Я не мог понять, каков он настоящий, о чем думает, чего хочет. Мне казалось, он просто не считает меня равным себе, чтобы допускать в свою жизнь. Но потом я понял: все честно. Я ведь тоже прятался, нырял глубоко в себя и не позволял кому бы то ни было проникнуть в мой мир. Тао остановился перевести дух, и у Криса появилась возможность удивиться, не разбивая повествования. - Так Бэкхен - Питомец Лидера? – воскликнул он, практически не веря. Неужели правую руку отпустили на покой? Неужели Лидер не страшится за сохранность секретов? Неужели ему больше не нужна помощь? – Почему же он теперь… тут? - Да, Бэкхен - Питомец. Тот самый, который ушел по собственному желанию, - Тао чуть заметно улыбнулся одними уголками губ. – Он устал. На него сваливалось слишком много. Он заботился о Лидере, брал часть его тревог на себя, проверял все его решения и при этом успевал развлекать и дарить хорошее настроение. Бэкхен был образцовым Питомцем, таким, какими они должны быть, и какими были столетие назад, пока не превратились в красивые игрушки. Он отдавал всего себя и даже не думал об истощенности, пока не встретил своего таксиста, гуляя по столице по некому поручению. Бэкхен при мне называл его своим человеком и говорил, что он греет, как весеннее солнышко. Он постоянно вспоминал этого таксиста и в итоге попросил Лидера отпустить его. В тот момент я его осуждал: Питомцы так не поступают. Питомец должен быть до конца верен Хозяину, иначе в нем и смысла нет. Хозяин должен быть уверен в том, что его никогда ни при каких обстоятельствах не покинут. Я примерял ситуацию на себя, и решил, что лучше вообще не иметь Питомца, чем получить однажды нож в спину. Бэкхен окончательно испортил мое и без того невысокое мнение о Питомцах. Это сейчас я понимаю, что он не предавал Лидера и не бросал его ради собственного удовольствия. Он просто уже не мог справляться и заставлял Лидера волноваться за свое здоровье. Так что он поступил правильно, уходя к своему солнцу. Да и сроки правления нынешнего Лидера заканчиваются, он скоро уйдет на покой, так что и в Бэкхене не будет острой необходимости. Крис с возрастающим изумлением слушал Тао. Ему казалось, что он ошибся реальностью и попал в параллельный мир. Слишком близко находилось сейчас то, что обычно далеко. Крису казалось, будто, узнавая историю Тао, он переступает некую черту, после которой возврата нет. - Бэкхен – Питомец, который ушел по собственному желанию, а второй, слишком умный, – это… ты? – вспомнил Крис и высказал смелое предположение. - И да, и нет, - ответил Тао. Он подался вперед, гипнотизируя Криса темным взглядом, будто умоляя сохранять спокойствие и быть терпеливым. – Я тот самый, который слишком умный, - и именно поэтому я никогда не был Питомцем. Понимаешь, Крис, Лидер действительно мудрый человек. Он понимал, что ему нужен соратник, которому бы он полностью доверял, а не куколка. И также хорошо осознавал, что один Бэкхен не справится. Он искал себе второго Питомца. Нашел меня и попробовал слепить нужное. И я действительно подходил ему, во мне было все, что нужно: умение думать, независимость, утонченность, дипломатичность, твердость, мягкость… Вот только я не был готов посвятить свою жизнь кому-то еще, кроме себя. Я мог помогать советами, следить за делами, даже мог успокаивать, но я все же оставался посторонним. Чтобы стать настоящим Питомцем, нужно пустить в свою душу другого человека, искренне полюбить его и захотеть заботиться. Я не хотел этого. - Но ты… называл себя моим Питомцем… Это все ложь и блажь? Крис не желал думать об этом, но факты находились слишком близко. Один такой цельный факт сидел на журнальном столике и облизывал пересохшие губы. - Зачем ты это делал? Я же говорил, что мне не нужен Питомец. Но ты заставил меня поверить, и я даже признал себя Хозяином. Я думал, я теперь знаю, кто такой Питомец… - Но, Крис, я не врал тебе. Только для тебя я был Питомцем, - Тао подался еще ближе. Крису показалось, что он хочет взять его за руку, но ничего не произошло. – Когда я встретил тебя, в моей душе царил разлад. Моя жизнь круто повернулась, причем тем боком, каким я хотел ее видеть; но, получив желаемое, я задумался о последствиях. Ты нашел меня в момент, когда я в кои то веки не знал, что делать со своей свободой. Ты нашел меня, ты был добр, ты искренне переживал за меня, хоть я и был незнаком тебе, ты бескорыстно тратил на меня силы и защищал на свой страх и риск. И тогда мне показалось, я понял, чего не доставало мне, как Питомцу. Я захотел попробовать побыть тем, кого из меня пытались сделать. Отдать тебе свою свободу. Я не собирался задерживаться дольше, чем на четыре дня. Все же я ценю свое личное время, а скоро его у меня не станет… И я не хотел терять ни секунды. Но неожиданно привязался к тебе. Мне тепло и спокойно с тобой. Я хочу о тебе заботиться, я хочу, чтобы обо мне заботился именно ты. Я хочу просыпаться вместе с тобой, хочу, чтобы ты грел меня и гладил по голове, будто малыша, когда я засыпаю. И я полюбил тебя. Разве можно уйти от любимого? Крис не выдержал и сократил до минимума и без того короткое расстояние. Он обхватил Тао за спину, заставил слезть со стола и прижаться. Тао невольно упал ему на колени. - Никуда не уходи, - горячо зашептал Крис на ухо Тао, - я буду о тебе заботиться, бескорыстно и самоотверженно, как тогда, когда решился приютить опасную драгоценность. Я согрею тебя и успокою. У тебя никогда не будет хаоса в душе, только позволь мне… Тао обреченно вздохнул и обнял Криса за шею. - Я так и знал, что ты захочешь быть со мной. Вот только… - Говори, не бойся. - Есть люди, которые меня ненавидят, и они ко мне слишком близко. Я не могу их прогнать: они более, чем полезны. - Какая польза может быть тебе от тех, кто тебя ненавидит? Глупости. - Речь не обо мне, а о целом государстве. Этих людей, как и Питомцев, растили в особых условиях и с детства многому учили. Один из этих достойных людей должен был стать следующим Лидером, но в итоге все они останутся министрами. Какое унижение. Пост министра для них – вторая роль, потому что по природе своей все они хищники. А преемник Лидера – я. И я тоже хищник, на их недовольство мне ровным счетом наплевать. Но я еще молод, и у меня есть… проблемы. Крис молчал, как громом пораженный. Такого он не ожидал и предположить не мог. Он по-прежнему сжимал Тао в объятиях, но только потому, что был слишком оглушен, чтобы вспомнить про сцепленные руки. «О, небеса, я трахал Лидера… - с ужасом осознавал Крис, - я унизил Лидера. О, высшие силы, я заставляю первого в стране человека сидеть на моих коленях». Крис увел взгляд в сторону, разомкнул одеревеневшие руки и положил их на подлокотники. Он не шевелился и ждал, когда юноша сам сойдет с его колен. Но этого не произошло. В глазах Тао мелькнула резкая паника, и он оседлал бедра Криса, прижимаясь к нему еще теснее и интимнее, чем прежде. - Я так этого боялся… - шептал Тао, обдавая лицо Криса жарким дыханием. В его тоне сквозила обреченность. – Лидер – кумир. Лидер – недосягаемое. Это подрыв основ, когда выясняется, что Лидер рядом, и он тоже человек со своими слабостями. У Лидера не может быть изъянов, - Тао взял в ладони лицо Криса, умоляя о взгляде. – Ты же только что говорил мне о том, что хочешь быть со мной. Ты обещал спасти меня. Крис, посмотри на меня. Я не обычный человек, но не устроен как-то иначе, чем все другие Мне тоже нужно, чтобы меня любили. Сорок дней. Всего сорок дней дается преемнику Лидера на приведение мыслей в порядок перед инициацией. Отпуск в аванс перед бессрочной работой, которой приходится посвятить всю жизнь. Следуюший мой отдых наступит в старости. Как я с этим справлюсь? Я сильный, но даже стальные столбы падают, если по капле размывать их фундамент. Меня растили как Питомца, и у меня нет связей и союзников в круге политиков. У меня нет мощной поддержки, мне придется боем доказывать, что я лучший и Лидер сделал правильный выбор. У меня начинается круглосуточная каторга, меня будут оценивать, будут следить за мной, и нет никого, кто бы погладил по голове. Тао сглотнул, давя непроступившие слезы, и вцепился в рубашку на плечах Криса, как в нечто бесценное. Он гладил пальцами основание шеи и выглядел совсем потерянным. Крис не мог выдержать этого. Он снова обнял Тао, нежно и любовно, поглаживая спину. - За что тебе это? – размеренно спросил Крис, успокаивая голосом. – У нас никогда еще не было столь юных Лидеров. Неужели не нашлось кандидатов среди тех, кто постарше? Тао отрицательно мотнул головой. - Все кандидаты достойны, но я лучший, поэтому и занимать пост мне, а возраст – критерий второстепенный. Лидер выбирается сейчас, и его нельзя будет заменить мной, когда я заматерею. Либо сейчас, либо никогда. Я хочу быть Лидером. Это мое. Я вижу причинно-следственные связи, умею быть бесстрастным, и мне нравится вести огромный корабль через рифы, не царапая его. Я могу, у меня получается. Меня учили. И я один воспринимаю управление государством как интересную головоломку, а не как следствие практически неограниченной власти. По сути, мне и власть-то не нужна, я просто хочу решать задачу так, чтобы мне никто не смел мешать. - Никто не посмеет тебе мешать, ты же Лидер. Ни один из твоих министров не пойдет против тебя, даже если будет в корне с тобой не согласен. - Это так. Но… я совершал большую ошибку, думая, будто я особенный, и проблемы взросления меня не коснутся. Зрелость в одной сфере не означает автоматическое взросление во всех остальных. Я упустил момент, когда нужно было веселиться со сверстниками. Я ни разу в жизни не влюблялся. Никогда не занимался сексом. И вот теперь, когда мне пора вступать во владение страной, упущенное догоняет меня и напоминает о себе. Я молод, и мне хочется любви, ласки, чувств, прикосновений. Я хочу любить до самого утра и целовать желанные губы. Я… Я не идеальный человек, я еще даже не мужчина. - Ты мужчина. - Ты видел мужчину, пока я был твоим Питомцем. А потом я влюбился, и природа напомнила мне о том, что я, вообще-то, и подростковый-то период проскочил, толком не прожив его. Крис притянул юношу и ласково поцеловал в висок. А потом в губы. Трудно дался только первый поцелуй, а дальше Крис уже не понимал, что мешает любить человека, кем бы он ни был. - И что же нам делать? – риторически вопросил Крис, позволяя юному Лидеру ласкать шею и плечи. - Каждому Лидеру нужен Питомец, – произнес Тао, заставляя Криса откинуться на спинку кресла и укладываясь ему на грудь. – Тот, кто дарит душевный комфорт и помогает сбросить груз дня. Преданный, верный. Умеющий успокоить. Красивый, ласкающий взгляд. Тот, кто будет бескорыстно заботиться и отдавать всего себя. - Хочешь, я буду гладить тебя по голове и согревать. Хочешь, я буду любить тебя во всех смыслах? - Я надеюсь. Крис поднапрягся и свернулся в клубок, зажимая юношу между своим телом и подтянутыми к груди согнутыми ногами. - Я ничего не понимаю в политике и явно читал меньше книг, чем ты, - серьезно сказал Крис, - в этом я не смогу помочь. Но, думаю, мне вполне по силам делать тебя счастливым. - Не сомневаюсь. Но кое в чем ты не прав. Ты можешь мне помочь. Питомцы и кандидаты растятся в отрыве от общества. Ты показал мне многое, чего я не мог знать. Проблемы взятничества в здравоохранении, вымирание Форума, показал, что контроль за госстандартами практически отсутствует… Теперь я хотя бы вижу, что нужно исправить. Ты можешь подсказывать мне, что нуждается в реорганизации или требует внимания в первую очередь. - Хорошо, мой любимый. Все для тебя сделаю. Тао спокойными неторопливыми поцелуями прошелся по шее и дошел до губ. - Скоро за мной должны приехать, - сказал Тао. – Я даю тебе три дня на раздумья. Подумай хорошо. Если ты согласишься, я тебя уже не отпущу. Я жуткий собственник и жаден до любви, поскольку никогда не получал ее в нужной мере. Ты просто будешь обречен на жизнь со мной и на мое внимание. Крис усмехнулся. - Ты пугаешь или завлекаешь? - Пугаю. - У тебя плохо получается. - Это просто ты ничего не понимаешь. Ты влюблен и не думаешь о последствиях. - Тао, я полжизни провел с госстандартами. Могу я оставшиеся полжизни посвятить любимому человеку? Тао ничего не ответил. Он свернулся калачиком на груди у Криса и затих, прислушиваясь к ощущениям. Крис держал его в своих руках, прижимал к своему телу и тоже отдавался чувствам. Они сами не заметили, как уснули. В неприспособленных для сна позах, с затекающими мышцами, голодные,но в тепле друг друга. Разбудила их трель дверного звонка. Тао с неохотой оторвался от Криса и пошел открывать. Крис, замешкавшийся из-за приведения себя в порядок, нагнал его уже в дверях. Двое мужчин в форме терпеливо ожидали за порогом, пока юноша, присев на корточки, обувался. - Я даю тебе на размышления три дня, - напомнил Тао, не поднимая головы. - Это не срок, за который можно остудить голову от такого пожара, - хмыкнул Крис, - тебе следовало дать мне полжизни. - Крис… - Я с тобой, - произнес Крис, удерживая юношу за руку и обуваясь.