Мы ссорились дождливым днем, Мрачнели наши лица: «Нет, мы друг друга не поймем! Нет, нам не сговориться!..» И, подавляя стук сердец, С тобой клялись мы оба, Что это, наконец, конец, Что мы враги до гроба. Под дождь, летящий с высоты, Не оглянуться силясь, Направо я, налево ты Ушли и не простились. Пошел, руки тебе не дав, Я к дому своему… Не важно, прав или не прав — Конец, конец всему!.. Вошел я с этим словом в дом И запер дверь на ключ. Дождь барабанил за окном, Темнели крылья туч. Вдруг вспомнил я, что ты идешь С открытой головою, Что ты, конечно, без калош, Что нет плаща с тобою! И, плащ схватив, я в тот же миг Под дождевые всхлипы Сквозь дождь помчался напрямик Спасать тебя от гриппа. Р.Гамзатов.
Утро выдалось пасмурным, но на работающих в больнице это не сказалось. Все были бодрыми, быстро перемещались по отделениям, медсестры заглядывали в палаты, спрашивая больных, как они себя чувствуют, иногда с лечащими врачами, которые заодно и осматривали людей. Сами больные либо спали в такую погоду, либо ходили на процедуры. Казалось, что погода за окном никак не связана с этим местом, ведь в отличие от серых туч — в помещении было светло и уютно. Конечно такая погода в июле не радовала, ведь все ждут теплую атмосферу в воздухе. Но, как казалось одной пациентке: погода за окном отражает её внутренний мир, где темно и холодно. После того, что произошло, Маринетт Дюпен-Чен подключили к капельнице, также кололи и успокоительное. Вроде ничего не произошло, а чувство ужасное, будто что-то натворила, что правда, ведь запястья были перевязаны. Сначала девушка ничего не понимала, лежа на кровати и плача, а потом осознание проявилось, и воспоминание моментами появлялись в голове, что пугало ее еще больше. Ведь поверить в то, что человек перерезал вены, было бессмысленно, если, конечно, этот человек не тронулся умом. Конечно, вспоминая произошедшее, Маринетт ни с кем не разговаривала, а только лежала на боку, прикрывшись одеялом, и судорожно сглатывала слезы. Это было глупо, неосознанно, но это стоит принять, что было крайне сложно, для семнадцатилетней девушки, которая еще даже несовершеннолетняя. Думать Дюпен-Чен не хотела, мысли путались, а спать от успокоительного сильно хотелось. Несколько дней девушка пролежала под капельницей, которую ей поставили на всякий случай. Никто ее не навещал, что немного обрадовало брюнетку, ведь девушка знала Алию, которая точно бы прибила врача, но раз он жив, то Сезер все поняла, поэтому и не появлялась в больнице. Мистер Робер вместе с молоденькой черноволосой медсестрой, имя которой до сих пор Маринетт не знала, навещали ее, но говорить что-либо ни врач, ни брюнетка не стали. Анри несколько раз проверял состояние пациентки, но принимать какие-либо действия не стал, по крайней мере так думала сама Маринетт. А через несколько часов, как только отключили капельницу, чтобы, по словам медсестры, отдохнул организм, позволили Дюпен-Чен пройтись по палате, да и впустили свежий солнечный воздух, так как погода поменялась в лучшую сторону, что необычайно радовало всех. Солнце грело щеки, было приятно ощущение тепла, но эту идиллию нарушил лечащий врач, который пришел к ней вместе с каким-то мужчиной. Сам спутник выглядел приятно, хоть и был уже в возрасте, в руке он держал кожаный портфель. — Маринетт, это Мастер Фу, он пришел поговорить с тобой. Девушка кивнула, после чего вернулась в постель, внимательно посмотрев на мистера Фу, который улыбнулся девушке, тем самым показывая, что ничего плохого ей не сделает. Конечно она понимала, зачем привели этого человека. Сознание все поняло еще вчера, когда Дюпен-Чен смотрела в потолок, из-за ее выходки все считают, что она тронулась умом, но так ли это? Видимо поэтому и привели Мастера Фу, чтобы он вынес вердикт. Это не пугало девушку, ведь она всегда со стороны выглядит спокойно, в то время, как внутри все трясется. Ведь ее также могут перевести в другую больницу, закрытую, куда она точно не хочет. Как же Маринетт желает попасть домой, закрыться там и сидеть, чтобы никто на нее не смотрел, а также насладиться летом, которое она должна была провести с родителями… На глазах чуть не появились слезы, но Дюпен-Чен сдержалась, приводя мысли в порядок, чтобы не показаться беспомощной. Тяжело вздохнув, пациентка посмотрела на мужчину, который уже присел на край кровати, и начала ждать вопросов. Мистер Анри же давно вышел из палаты, оставив дверь открытой. Прошло почти полчаса с появления психиатра, который задавал непонятные для девушки вопросы, но ради своей вменяемости, Маринетт пыталась отвечать ему, печатая в планшете слова. Мастер Фу внимательно наблюдал за манипуляциями брюнетки, которая так ловко тыкала в экран и точно отвечала на все, что он спрашивал. Также к тому времени девушка заметила краем глаза, что в дверном проеме появился парень в белом халате, который внимательно наблюдал за голубоглазой. Предпоследним вопрос был у Мастера Фу, зачем же она решила покончить с собой, на что она замешкалась, не зная что ответить. «Я не помню своих действий» — напечатала она правду, так как не помнит, как пошла в туалет, чтобы перерезать вены, да и чем позвольте спросить? Ведь девушка не помнит где взяла тот или иной предмет. — Вы точно не помните? — решил уточнить на всякий случай психиатр, но девушка уже отложила технику в сторону и уставилась в окно, тем самым показывая, что она устала отвечать, да и время подходило к тихому часу, и всем нужен покой. Вздохнув, мистер Фу поднялся на ноги, после чего попрощавшись с Дюпен-Чен, ушел. Как только дверь за ним закрылась, голубоглазая забралась под одеяло с головой и уткнулась носом в подушку, засыпая. Проснулась она оттого, что услышала, как дверь в палату приоткрылась, и кто-то вошел. Не желая вылазить из «кокона», брюнетка сделала вид, что спит, но кажется эти действия вызвали подозрение у вошедшего, ведь в следующее мгновение было оттянуто одеяло вниз, и перед взором девушки предстала Алия и ее бабушка Джина. Похлопав глазами, Маринетт не сразу поняла, что это реальность, после чего поднялась, приняв сидячее положение. Сезер сразу кинулась обнимать подругу, которая выглядит вполне себе нормально. Джина тоже обняла внучку, как только от нее отошла шатенка. — Как ты, милая? — спросила женщина, присев на кровать, взяв руки внучки в свои. Дюпен-Чен перевела взгляд на стоявшие на тумбочке часы, и ужаснулась. Время было десять утра, что означало, что девушка проспала почти сутки, — Извини, что раньше не смогла прилететь, пересадки, задержка рейсов и много чего. — Маринетт, с тобой все в порядке? — спросила Сезер, заметив изменение в лице подруги. Та, качнув головой, вытащила руки из ладошек бабушки, взяла планшет. Конечно она была рада видеть знакомые лица, но тот факт, что она соня, не укладывался в ее голове. Да еще и после сна она толком не очнулась, было так тепло и хорошо в царстве Морфея. «Да со мной все в порядке. Я так рада видеть вас, а еще я соскучилась, бабушка, » — напечатала брюнетка, после чего повернула экран техники к сидящим на ее кровати. Джина, прочитав это, расплакалась, обнимая внучку. — Мне так жаль, Маринетт, — продолжая обнимать девушку, проговорила женщина. Конечно ей все давно рассказали, и врач, и сама Алия, и Джине было жалко свою внучку, потерять родителей, голос, были испытанием. Но теперь она намерена забрать с собой внучку, чтобы смотреть за ней и поддерживать. «Все хорошо, правда. И я не обижаюсь, » — гласила следующая запись, которую она напечатала после того, как ее выпустили из объятий. — Мари, ты, после того, как тебя выпишут, поедешь со мной. Здесь я тебя не оставлю. Алия, как и сама голубоглазая, удивленно посмотрели на Джину, которая говорила совсем серьезно. Похлопав ресницами, брюнетка закачала головой в знак протеста, вцепившись с планшет. Ей совсем не хотелось уезжать из Парижа — это ее дом, где она жила и училась, где у родителей пекарня. Девушка просто не может это оставить и уехать. — Я понимаю, что будет первое время тяжело реабилитироваться, но мы справимся, — продолжала ее бабушка, смотря внучке прямо в глаза. Маринетт только сильнее закачала головой. — Может Джина права, и тебе стоит уехать, — произнесла Алия, которая понимала всю суть переезда, да и ей казалось, что для ее девочки это будет лучше, ничего не будет в новом месте напоминать ей о том, что произошло. «Я не поеду, по крайней мере не в этом году. Мне лицей закончить надо, остался год, да и я пока не готова. Дашь мне время, бабушка?» — задала она вопрос, который интересовал ее больше всего, и тут конечно играла роль и сама учеба, но меньшую, чем-то, что голубоглазая просто не хотела покидать этот город. — Но, ты точно уверена? — спросила женщина, посмотрев в чистые голубые глаза, где виделось смятение и радость одновременно. Получив положительный кивок, Джина продолжила, — Ладно, тогда я остаюсь с тобой. Глаза девушки в очередной раз расширились. Перспектива остаться с бабушкой, которая любит путешествовать круглый год, почему-то ее совсем не обрадовала, ведь зная характер Джины, надолго она все равно не останется в Париже. «Не надо, езжай по своим делам. За мной Алия присмотрит, да и я уже не маленькая, справлюсь, честно. А ты, Алия, присмотришь за мной?» — Конечно, куда я денусь, — проговорила шатенка, приобняв подругу за плечи. — Уверена? — обеспокоенно спросила женщина. Нет, конечно она знала, что Сезер сможет присмотреть за ее внучкой, но вот оставлять Маринетт одну ей не очень хотелось, вдруг что, а ее нет. «Да». — Ну, хорошо. Я на несколько дней останусь в Париже, а потом мы с тобой еще раз поговорим, хорошо? Поняв, что Джина так просто не сдастся, Дюпен-Чен кивнула и улыбнулась. После этого они еще втроем просидели почти два часа, слушая рассказы Алии, у которой их было много, но потом пришел мистер Анри и попросил оставить его пациентку, так как ей нужно на процедуры, а также отдохнуть. Да и сама брюнетка почувствовала усталость, но до этого сильную поддержку от родных ей людей, немного сожалея, что нет Нино, который в основном их и смешил, но и у ее подруги это получалось неплохо. Попрощавшись, Маринетт пошла на процедуры, где ее уже ждали. Пройдя три кабинета, голубоглазая смогла вернуться в свою палату только через час, рухнула на кровать, предварительно закутавшись в одеяло, задремала.***
Сидеть в своем кабинете — хорошо, но не тогда, когда тебя ждет работа, пациенты, куча документов, которые нужно заполнить, ведь за несколько дней, пока его не было их накопилось очень много, да ещё и новая пациентка. Но сейчас Адриан никуда идти не хотел, желание посидеть в кабинете росло на протяжении часа, как он только переступил порог больницы. Настроение было не очень, как и погода за окном. Синоптики передавали солнце, а за стеклом были тучи, отчего становилось противно. Уже на протяжении недели в Париже идёт дождь, но иногда появлялось и солнце, но ненадолго. Тяжело вздохнув, блондин потёр переносицу, закрывая глаза и откидываясь на спинку стула. Вчера он сидел в кабинете допоздна, наверное остался бы здесь и на ночь, но его девушка, Хлоя, которая решила, что им нужно побыть вдвоём, уговорила поехать домой. Хоть они и встречаются уже как два года, но Буржуа иногда переходит рамки приличия, отчего Адриана это раздражает, да и манера работать у блондинки не такая хорошая, но повлиять он не мог, ведь сам всегда занят. К Маринетт он так и не заглянул не разу за те два дня, которые прошли, после того, как их больницу посетил Мастер Фу. Он собирался, но его либо заваливали документами, либо перехватывали в коридоре, что совсем не радовало. Нет, он собирался взяться за работу вчера, но неожиданно Дюпен-Чен посетили двое дамочек, одна, как понял зеленоглазый, была бабушка, хотя женщина мало смахивала на старушку. А вот девушка в очках явно была подругой пациентки, так как выглядела намного моложе. Да и мистер Робер, когда увидел шатенку в очках, тяжело вздохнул и покачал головой. Если хорошенько напрячь память, то Агрест-младший слышал разговор медсестер, когда те стояли около приемной и обсуждали шатенку, заметив её в коридоре. — Она опять пришла, — вздохнула девушка с рыжими волосами, собранные в хвост, — Может её больше не впускать, а то ходит каждый день? А то после телефонного звонка, когда она звонила Анри Роберу, потом у него голова болела. — Да ладно, она же волнуется за неё, видела ты, как она переживала, когда приехала сюда с парнем. А потом в палате — это настоящая дружба, да и если надо, мистер Робер скажет ей, чтобы не приезжала. Дальше он не слушал, только убедился, что эта самая шатенка очень волнуется за Дюпен-Чен, раз даже повышала голос на лечащего врача подруги. И если до приезда психиатра, то что же делала эта девушка, пока её сюда не пускали? Но теперь, когда Мастер Фу сказал, что брюнетке нужна поддержка, то уж тем более нужно к ней пускать знакомых. К тому же, ему ее подруга показалась забавной. Открыв глаза, Адриан уставился в потолок — белый и чистый. Как всегда. Переведя взгляд на стол, где красовались пару разноцветных папок, он взял одну и открыл её. Там красовалась фотография Маринетт Дюпен-Чен и история болезни. Ничего интересного, болела девушка редко, в аварии не попадала, ломать конечности, тоже не ломала, все чисто и в норме. У психологов тоже не наблюдалась, можно было подумать, что девушка вполне здорова, но недавний случай все равно сказался, что теперь в этой идеально хорошей карточке будет написано, что она посещала психолога, точнее он её посещать будет, пока Дюпен-Чен не выпишут, да и тот факт, что у брюнетки будет написано, что она потеряла голос, давал понять, что теперь уже ничего не поделаешь, ведь голос не вернуть. Вроде живёшь себе нормально семнадцать лет, никаких травм, а потом бац, и все, жизнь переворачивается, и уже ничего прежнего не будет. Адриану жалко девушку, симпатичная, даже парень был, а из-за оплошности авиакомпании потерять все в один миг. Вдохнув и выдохнув, парень поднялся из-за стола и, поправив халат, вышел из кабинета, надеясь наконец дойти до пациентки, которую скоро должен будет навестить и сам Мастер Фу, обещавший, что заедет на этой неделе. В коридоре снова все здоровались, будто и не видели блондина утром, когда он только приехал на работу. Но на этот раз он дошёл до нужной палаты без проблем и остановок. Дверь была приоткрыта, поэтому психолог решил, что стучать не нужно и бесшумно вошёл в палату. На кровати сидела Маринетт, смотря в окно, видимо так и не услышав, что теперь она не одна, но так думал сам парень, наблюдая около двери за брюнеткой. Она сидела неподвижно, только тихонько дышала, положив одну руку на другую. Её волосы были собраны в один хвостик, лицо бледное, будто ей вообще не становилось хорошо. Засмотревшись на бледность девушки, отчего она казалась не живой, Адриан не сразу заметил, что Дюпен-Чен уже смотрела не на окно и то, что творится за ним, а на него. Голубые глаза были блеклые, губы сухие, он так засмотрелся на девушку, которая просто казалась приведением, что так и застыл. Когда она снова отвернулась, а произошло это через несколько минут, психолог очнулся и, качнув головой, поправив при этом халат, подошел к кровати. — Мисс Дюпен-Чен, я Адриан Агрест, психолог, — начал парень, присев на покрывало. Маринетт тяжело выдохнула, соизволив одарить парня взглядом, после чего она наклонила голову набок, понимая, что лучше вести себя естественно, а то опять что-нибудь надумают, а ведь ей очень хотелось побыть одной, обдумать все, что вчера сказала бабушка, но для этого нужно время, которого ей не хватает, ведь все заходят, спрашивают, и сейчас сидит психолог. Его зеленые глаза проникают прямо в душу, но на это ей было сейчас как-то наплевать, ведь хочется только одного — остаться одной. Но надо сидеть и слушать этого парня, который явно не так и старше ее. Взяв планшет в руки, девушка быстро напечатала. «Приятно познакомиться.» — И мне, — усмехнувшись, ответил Адриан, понимая, что в эти два слова девушка вложила сарказм, хоть и на лице не отобразилась ни одна эмоция, — Начнем с того, что ты ведь понимаешь, что поступила неправильно, когда решила покончить с собой? Ведь так поступать не стоит, надо думать, что переживут родные… — он быстро замолчал, понимая, что сболтнул лишнего. Посмотрев на пациентку, он заметил, что у нее на глазах наворачиваются слезы, но она сдержалась, после чего обижено посмотрела на парня, отчего он отметил про себя, что так она выглядит по-детски. Хочется защитить и обнять, но точно не сейчас и не ему, — Извини. Но твоя подруга пережила бы это. Как думаешь? «Я не помню своих действий, что уже сказала. Это все, что вы хотели мне сказать?» — быстро настрочив предложение, Маринетт повернула технику к Агресту, отчего тот удивлено посмотрел ей на лицо. Она не хотела грубить, но давить на больное, он, по ее мнению, не имел права, поэтому боль, которая преследует ее почти на протяжение недели усилилась, ведь она пыталась разобраться в себе, а злость, которая налетела на нее словно волна, вскипела, ведь пару слов, напоминание и все. — Я психолог, и ты можешь делиться со мной мыслями, чтобы стало легче, но также нужно донести смысл того, что ты делать не должна, — заявил зеленоглазый, сжимая папку в своих руках. А ведь он предполагал, что будет тяжело, но он просто обязан доказать ей, что самоубийство это не выход. Посмотрев на руки пациентки, Агрест начал ждать, что же напишет девушка. «Если это все, то я хочу отдохнуть.» — высветилось на экране планшета, что вызвало у блондина новую порцию удивления. Тяжело вздохнув, психолог поднялся на ноги, ведь если она устала, то следует уйти, хоть подозрение о том, что Дюпен-Чен просто хочет выгнать его, не покидало, но и давить он не будет, ведь будет и следующий прием. Попрощавшись, Адриан вышел из палаты и потер переносицу, надеясь, что следующая встреча пройдет лучше. Оглядевшись, парень пошел к своему кабинету, чтобы хоть чуть-чуть обдумать то, что совсем недавно произошло. Есть трудные пациенты, но его еще никто так прямо не выгонял с разговора, да и в основном приемы были у него в кабинете. Надеясь на все лучшее, Агрест-младший вошел к себе в кабинет и закрылся изнутри на ключ.