Золотой Инуками

Неизвестная коробка появилась на обочине дороги ранним осенним утром, когда промозглый туман, наполненный сыростью, стал ежедневным событием. Никто не знал, откуда она появилась, кто её здесь оставил. До пункта сбора мусора было всего ничего, но никто не хотел связываться с этой коробкой. То ли кто-то не давал подойти к ней, то ли безразличие в душах людей, живущих здесь, давно перестало быть чем-то из ряда вон выходящим. А может, никто и не замечал сего обычного предмета. Кагеяма Тобио, юноша восемнадцати лет, увлекающийся волейболом и первокурсник, состоящий в университетской команде, укутавшись в любимый шарф, покинул свой дом, отправляясь на занятия, когда ленивое солнце только-только показалось над домами. Выпустив облако пара и шмыгнув носом, юноша пошёл по дороге на ближайшую станцию. Пройдя несколько метров, он услышал шебуршание откуда-то сбоку. Повернувшись в поисках источника шума, он заметил коробку, которой вчера во время его вечерней пробежки ещё не было. Удивившись, он остановился, замечая, как закрытая коробка иногда потихоньку раскачивалась, когда некто внутри неё, по-видимому, пытался выбраться. — Котёнок или щенок? — сердце кольнуло жалостью. Животные никогда особо его не любили. Возможно, в этом виноват он сам, неумеющий правильно обращаться с питомцами, иной же причины даже он сам не мог придумать. Он просто помнил, что животным, обычно, всё равно, как выглядит человек, а вот неосторожного или неправильного поведения — они уже не простят. Тем не менее, заинтересованный, «не оставлять же его там», он развернулся, подошёл ближе к коробке и присел возле неё. Тобио прислушался. Через несколько мгновений коробка снова зашевелилась, и оттуда раздался тихий скулёж, больше похожий на плач. Сердце юноши дрогнуло при этом звуке и движимый неугасающим интересом и желанием помочь, он открыл коробку, чтобы освободить несчастное животное. Но в тот же момент, как последняя преграда исчезла, он столкнулся с напуганными глазами, с которых вот-вот были готовы хлынуть слёзы. — Ребёнок?! — удивился Кагеяма, открывая коробку шире. Его руки мгновенно вспотели и задрожали. Кто мог совершить подобное с человеком?! Как можно было маленького ребёнка посадить в коробку и бросить на обочине дороги?! Кто это был? Кто-нибудь что-нибудь видел? Кто-нибудь хоть что-нибудь знает?! В голове ураганом проносились вопросы, ответы на которые были вовсе не нужны. Но границы удивления Кагеями были достигнуты, когда, внезапно вздрогнув, на голове малыша, высунувшегося из коробки, зашевелились ушки, что почти затерялись в курчавых рыжих волосах. — Тимнё! — не давая Кагеяме прийти в себя, мальчик прыгнул на него, роняя юношу на землю, обхватывая за шею мёртвой хваткой маленьких ручек. — Тям быля так тимнё!!! — и слёзы полились из глаз, а детский плач раздавался по туманной окрестности. И что делать в подобной ситуации, восемнадцатилетний Тобио, увы, не знал. Сейчас он точно уже не смог бы пойти на занятия. Нужно позаботится о мальчике. Нужно возвращаться домой. Придерживая одной рукой ребёнка, другой — Кагеяма упёрся в землю и потихоньку встал. Ушастое нечто вцепилось в него ещё сильнее, чуть ли не перекрывая доступ воздуха. — Тише, тише. Не уроню тебя, можешь так сильно не держаться, — прохрипел Тобио, осознавая что ещё быть чуть-чуть и он мог лишиться ещё и возможности говорить. Не перестав плакать, но всё же услышав, малыш ослабил хватку, и Кагеяма, порадовавшись, что сумка была перекинута через плечо и за ней не надо наклоняться, повернул в сторону дома. Открыв совсем недавно запертую дверь, юноша скинул обувь и прошёл в гостиную, но когда захотел посадить ребенка, что потихоньку начал успокаиваться, на диван, тот снова сильнее вцепился в него. — Стлашно. Не блосай! — пробормотало нечто в плечо, не отнимая головы от одежды Кагеямы. Поражённый такой детской просьбой, юноша на секунду опешил, но собравшись, пробурчал: — Не думаю, что у меня дома есть что-то страшное, сам увидишь, если глаза откроешь. Успокаиваясь, но продолжая всхлипывать, мальчик зашевелился и приподнял голову. Шмыгнул носом, посмотрел налево, направо, опустил подбородок обратно на плечо Кагеяме, дёрнул ушами и икнул. На щеках блестели дорожки от совсем недавних слёз. — Не страшно? — спросил Тобио. — Неть. Не стлашно. Тут холошо. Ик! — прерывисто вздохнув, выражая последние следы недавних рыданий, мальчик уже спокойнее уселся на руке Кагеямы, внимательнее осматриваясь вокруг. — Хочешь пить? — внезапное предложение сорвалось с губ прежде, чем Тобио успел придумать хоть что-то получше. — Пить? — хрипло спросил мальчик, опустился щекой на плечо и посмотрел на юношу. — Да, пить. — подтвердил Кагеяма, удивляясь тому, что и большие блестящие глаза ребёнка такие же рыжие, как и его волосы. — Хотю. — кивнул мальчик, ещё раз икнув. — Сможешь подождать меня здесь? — юноша во второй раз присел к дивану, отнимая от себя ребёнка. На секунду в рыжих глазах загорелось беспокойство, но ещё раз осмотревшись, он кивнул, нерешительно сжимая края белой футболки, которая явно была на пару размеров больше, чем ему нужно, как и такие же белые шорты, и сел на диван. Сняв с плеча сумку и поставив рядом, Кагеяма встал, бросил ещё раз взгляд на внезапного гостя, на его ушки, про которые он успел позабыть, заметил ещё что-то мохнатое, что выглядывало из-за спины, но ничего не спросил и прошёл на кухню, которую хорошо было видно из гостиной. Чувствуя спиной внимательный взгляд, и услышав очередной «ик», Кагеяма взял небольшую кружку с ручкой, налил тёплой воды из заранее отставленной в сторону бутылки и вернулся в комнату. — М-молодец, что не заплакал, — выдавил Кагеяма кое-как и протянул кружку. — Спасибо, — достаточно чётко, в отличие от всего другого произнёс ребёнок, принимая воду и выпив всё до последней капли. Тобио боролся с одновременным желанием пойти и что-то сделать, позвать кого-то на помощь и просто погладить по голове, принимая протянутую кружку обратно, но в итоге подумал, что этого лучше не делать. — Как тебя зовут? — внезапно даже для себя спросил Кагеяма. — Ммм… — ребёнок ненадолго задумался, прижимая пальчик к своим губам. — Хината. — наконец выдал он, широко раскрывая глаза. — Так значит, ты Хината? — уточнил для себя Тобио, — И что же с тобой случилось, Хина… — но не успел Кагеяма задать свой вопрос, как в дверь позвонили. Ещё раз задав Хинате вопрос, сможет ли тот его дождаться, и получив утвердительный кивок, Тобио прошёл к двери, открывая её. На пороге, улыбаясь светлой, доброй и даже несколько тёплой улыбкой, стоял юноша чуть ниже него, с пепельного цвета волосами и такими же глазами. Из особо примечательный черт можно было назвать родинку под глазом. Или такие же светлые уши. Или огромный пушистый хвост, что раскачивался из стороны в сторону. Помня, что он вежливый и самостоятельный студент, Кагеяма спросил чем он может помочь. — Вижу, раз вы не очень удивились, то я не ошибся. — склонил юноша голову в сторону. — Коробка, — кивнул он в сторону обозначенного предмета, что остался стоять на дороге. — Пуста. — пояснил он, отвечая на вопросительный взгляд студента. На такой разговор, больше похожий на допрос, хотелось ответить, что он ничего не знает и просто выставить этого непрошеного посетителя за порог, но Кагеяма знал, что если этому человеку (?) что-то известно, то лучше будет действовать сообща. — Там был мальчик. Я принёс его к себе. — медленно ответил Тобио, пропуская посетителя в длинных цветастых одеждах внутрь. — Как вас зовут? — решил он уточнить, чтобы знать, как к нему можно обращаться. — Я — Сугавара, и знаете, этот ребёнок не должен был попасть к вам. Это… произошло из-за некоторой оплошности. — прошелестел он в тон звуку издаваемой его одеждой, заходя в дом. — Надеюсь, такое у вас происходит не часто, кто бы вы ни были. Он плакал и был очень напуган, я дал ему воды… — Воды?! — развернулся Сугавара, распахивая глаза в неподдельном неверии, а затем посмотрел на ребёнка, в испуге прижимавшего уши к голове и вжимающегося в угол дивана, смотря то на него, то на Кагеяму. — Прости, малыш, я не хотел тебя напугать, — в грусти опущенные уши и исчезнувшие в облака пара пышные одежды и хвост, оставив лишь белую рубашку и чёрные штаны. — В человеческих домах иногда бывает немного тесно, — улыбнулся он уже Кагеяме, присаживаясь на ближайший стул. — Думаю, мне следует объясниться? Непривычный к подобным ушастым гостям, подобным превращениям и вообще вот таким необычным утрам, Тобио лишь кивнул и сел в своё любимое кресло. Продолжая коситься на Сугавару, Хината сполз с дивана, прошёл подальше от испугавшего его гостя, подошёл к креслу, заполз и расположился на коленях Кагеямы, который не особо сопротивлялся, хватаясь за его руку. Вздохнув, понимая всю странность ситуации, Тобио, на свой страх и риск, аккуратно стиснул сидящего на коленях Хинату в объятиях, который лишь теснее прижался к нему, и Кагеяма приготовился слушать этого «странно доброго пепельного человека». — Что ж, — начал Сугавара. — думаю, говорить, что мы не люди — это уже не нужно. — Кагеяма кивнул. — Мы — Инуками. Полубоги, полулюди. — Я думал, что Инуками — оборотни, — Кагеяма посмотрел на макушку Хинаты, который перебирал его пальцы, потом на Сугавару, сомневаясь, что хоть один из них может причинить кому-то зло. — Можно и так сказать, — нехотя согласился Сугавара, — но не все. Инуками издревле были хранителями людей, защитниками, умеющими принимать человеческий облик. Их и от людей сложно было отличить, только по горящим в полнолуние глазам можно было поймать оборотня. Но боясь всего неизвестного, люди убивали их, не желая разбираться в причинах их появления и просто слепо искали и уничтожали. Но не все были столь суровы и жестоки. За множество прошедших лет, они настолько часто помогали людям, и даже были случаи союзов оборотней с людьми, что было принято решение даровать им… — он на секунду запнулся, — нам, божественные силы. И доверена была роль не только хранителей людей, но и богов. Но некоторые боги оказались слишком ослеплены гордостью, и просто стали пытаться избавиться от дарованного хранителя. — он с печалью посмотрел на Хинату. — Видите ли,… — он снова запнулся, задумался и спросил немного устало, — кстати, я так и не узнал вашего имени… — Кагеяма, Кагеяма Тобио, — увлечённый рассказом он даже не сразу понял, чего от него хотят. — Видите ли, Кагеяма, после заключения контракта с молодым Инуками, таким как Хината, он сам может сменить хозяина только по достижении возраста, когда он накопит достаточно сил, чтобы самостоятельно разрушить печать. — Возраста? И когда он наступает? — Тобио не понимал зачем ему рассказывают про печать, но было интересно. — По-разному, но обычно от шестнадцати до двадцати по исчислению Инуками. После достижения этого возраста, наша жизнь замедляется, и мы можем жить очень долго. А вот до этого момента один человеческий год равняется для нас четырём годам. Хината очень быстро вырастет, — он очень ласково посмотрел на мальчика, что откинулся спиной на грудь Кагеямы и размеренно дышал, видимо задремав в уютном кольце рук. — Вы его заберёте? — с толикой грусти спросил Кагеяма, всё же позволяя себе погладить мальчика по голове, недоумевая, как он мог настолько быстро привязаться к этому ребёнку. — Я не могу, — усмехнулся Сугавара. — Вы расстроили все наши планы, — на недоумённый и возмущённый хмурый взгляд Тобио, он ответил, — угостить Инуками пищей или жидкостью, и чтобы он добровольно принял угощение и съел его — это и есть заключение контракта между хранителем и человеком. Вы ведь уже успели почувствовать эту внезапную привязанность? — его глаза таинственно блеснули. Заворожённый этим странным взглядом, глядя на который так и хотелось сказать «он опасен», Кагеяма медленно кивнул. — И, раз он испил воды, поданной вами, — Сугавара покрутил в руках небольшую кружку, что была оставлена на столе, — теперь он ваш хранитель. Надеюсь, что вы сможете о нём позаботиться. — кружка вернулась на прежнее место, — Он почти ничем не отличается от обычного ребёнка, за исключением некоторых магических особенностей. Так что, желаю вам удачи, Кагеяма, — ослепительно улыбнулся растворяющийся в воздухе юноша. И оставшись наедине с Хинатой, юноша скорее почувствовал, чем услышал, уже ничему не удивляясь: «Я буду присматривать за вами и иногда навещать». Мальчик завозился на руках, устраиваясь поудобнее, а Кагеяме оставалось лишь погладить его по голове, не сопротивляясь внезапному желанию, и думать о том, как же изменится теперь его жизнь.