Мягкие мужские волосы коснулись лица, когда мои губы опустились на хладный лоб, а ладонь, ранее покоящаяся на плече мужчины, судорожно сжала черную ткань пиджака, уже испачкавшуюся женской тушью, смешанной со слезами. — Нет!
Горечь утраты становится первой — у меня резко прихватывает сердце, настолько непривычно и болезненно, что приходится схватится за грудную клетку в попытке успокоить себя. Перед глазами непрерывно маячит образ потерянного накануне брата, и я, сдерживая себя, крепко жмурюсь, пытаясь сохранить самообладание, одновременно с тем вспоминая свои руки, переломавшие тонкую шею собственной сестры. «Хоуп тоже… мертва?» — вопросом пролетает в мыслях, и я зарываюсь пальцами в отросшие волосы, не понимая, как же я могла так поступить, как могла так сильно погрязнуть в своей ярости, и тогда полыхающий под воздействием моей магии Новый Орлеан, его ни в чем неповинные жители тоже предстают перед мной и весьма реалистично. Я… чудовище? — Хотя знаешь, зрелище мне понравилось. И в этом точно сомнений нет.***
Взгляд медленно скользит по плавным изящным линиям и нежным чертам лица женщины, по чуть склоненной голове и мягкой улыбке, тонким пальчикам и, изредка, хаотичным мазкам кисти. Картина одновременно успокаивает и восхищает, заставляя невольно задуматься и предаться размышлениям о жизни в эпоху Рококо и обстановке в мире на момент её создания. Легкость и воздушность творения навевает мысли о спокойном и рассудительном характере художника и заставляет, так или иначе, забыть на время о всех переживаниях и лишних мыслях. И это очень кстати в свете последних событий. Не к месту возникает вопрос о оригинальности картины. Вряд ли дама в голубом могла перекочевать из Эрмитажа в сверхъестественную школу в самой большой дыре Америки, думается мне, как я выхватываю витиеватые инициалы «К.М.» в углу картины. Где-то я это уже видела, но где додумать так и не удается. — Прости, что заставили ждать, — раздается сбоку от меня приятным женским голосом, и я разворачиваюсь, встречаясь с ярко-голубыми глазами неизвестной мне блондинки, искрящейся мягкой улыбкой. — Я Кэролайн Сальваторе, основатель этой школы. Мне приходиться постоять еще пару секунд, переваривая полученную информацию, а после быстро надеть обаятельную (насколько это возможно в моем случае) и одновременно сконфуженную улыбку, адресуя ее молодой женщине. — Приятно познакомиться, я Кая, — отвечаю я, делая несколько шагов к ней и театрально заламывая пальцы на руках. — Да, я знаю, — тут же отвечает она, поднося к глазам бланк с именами посетителей и слегка хмурясь, вновь поднимая голову ко мне. — Кая Батлер, не так ли? — Да, именно, — поджимаю губы я. — Что ж, пройдем в кабинет директора, Кая, думаю, нам есть о чем поговорить.***
К моменту, когда тупое ноющее чувство где-то в груди почти полностью уступает апатии, дорогой внедорожник Паркера в ночной темноте уже выезжает за черту леса. Хозяин машины сидит рядом со мной, ни на секунду не прекращая открывать свой рот, то подпевая Бритни Спирс, то отпуская ехидные шуточки о девушках, что оставляют ему комментарии в твиттере. Меня он, на удивление, не трогает и это более чем устраивает — я впервые за время нашего знакомства рада его непрерывной болтовне, которая как ни что отвлекает от тягостных мыслей. Я стараюсь сосредоточиться на дороге, наконец взяв себя в руки, ведь загадочные путешествия с незнакомцами мало привлекательны. Осмысленными глазами вглядываясь в ночную тьму, я выхватываю впереди табличку. «Шарлотсвилл». Итак, Вирджиния. Какого черта Паркера занесло в Вирджинию? И зачем ему я, что важнее. Пока я предаюсь размышлениям (запоздалым, надо признать), машина сбавляет скорость и очень скоро мы останавливаемся у неприметного бара «Фредди» на въезде в город, коих тысячи по всей Америке. Именно в таких, к слову, обычно и происходят вампирские изуверства, и эта мысль заставляет меня ощутимо поежиться. Паркер глушит машину и, не говоря ни слова, выходит из салона, очень быстро скрываясь за дверьми «Фредди». Насторожившись, я вглядываюсь в окна бара, не зная чего ожидать от этого вампира и стараюсь напрячь свой слух, чтобы понять, что происходит внутри. Секунда, другая… К собственному удивлению, максимум, который мне удается распознать это рокот множества сверчков в прилегающем к трассе поле. Я тут же нахмуриваюсь, не до конца понимая, что это со мной и с чего я вдруг оглохла. Сглотнув, тянусь к ручке на двери, и только сейчас удосуживаюсь обратить внимание на свою одежду, понимая, что прежде в моем гардеробе не было замечено ни этих белых кроссовок, ни черных джинсов, ни светлой водолазки. Одежда довольно стильная, стоит признать, но от нее за версту тянет Каем, и я прихожу к мысли, что одевала ее я явно не сама. Скривившись от последней мысли, резко открываю дверь внедорожника и оказываюсь на улице. Меня обдает вечерней прохладой и я с удовольствием потягиваюсь всем телом, разминая напряженные мышцы. Кости буквально хрустят, и я замечаю как ноют абсолютно все суставы, что вообще-то не характерно для меня… Внезапно из бара доносится протяжный женский визг и я, натянувшись, словно струна, замираю, вылупившись на дверь «Фредди». Как знала, что от Паркера хорошего не жди! <i>Да и ты не святая, — шипит собственный голос в голове. Мне хочется быстро оказаться внутри, но все, на что меня хватает — резко сорваться с места и со скоростью человека (удивительно!) ворваться в затянутое сигаретным дымом помещение. — Да я заждался тебя, детка! — закатывая глаза, цокает Кай, расслабленно сидящий прямо на барной стойке. У его ног, съежившись на полу и обхватив себя руками, рыдает рыжая девица, в которой я признаю официантку. Она то и дело руками размазывает слезы, а вместе с ними и косметику по загорелому лицу. Я не знаю, что Паркер сделал за ничтожные пять, максимум десять минут, но девушка пребывает в настоящем ужасе и вся дрожит. Впрочем, покажи им клыки, и ужаса людям хватит на всю жизнь. Обвожу взглядом помещение. Судя по всему, завсегдатаям этого бара очень повезло, и сегодня их попросту не было. В углу валяется парочка иссушенных тел. Возвращаясь к Каю, хмурюсь. В тусклом свете запыленных ламп поблескивает кухонный нож, с которым Паркер увлеченно играет, явно нетерпеливо покручивая сталь в руке. Его глаза прикованы ко мне, и, если зрение мне не изменяет, он прямо-таки находится в предвкушении чего-то, о чем знает только он. — Ешь, — приказывает еретик томным голосом, указывая ножом на девчонку с бейджиком на груди. «Ким», гласит он. — Прости? — переспрашиваю я, складывая руки на груди и недоуменно глядя на парня. Не то, чтобы мне было что-то непонятно, однако я не была ребенком, нуждающемся в няньке и подобных приказах, а потому внутри проснулось упрямое желание возразить. Кроме того, быть причастной к смерти очередной невинной жертвы в свете последних событий явно не было в моем списке важнейших задач. — Ешь, кусай, пей, убивай, что тебе не ясно? — после секундной заминки рявкает вдруг Кай, впившись в меня яростным взглядом. Сделав шаг назад и судорожно гадая, что могло привести его в бешенство за такое короткое время, я не замечаю, как вампир в мгновение оказывается рядом со мной и с силой толкает к скулящей на полу девчонке. Споткнувшись, я приземляюсь рядом с ней и лишь сейчас замечаю расползающееся по ее животу алое пятно и руки, прижатые к ране. Кровь… Хлопковое платьице рыжей целиком и полностью залито ею, а я не чувствую, просто не чувствую этого манящего аромата. Холодок пробегает по спине, я перестаю задумываться о судьбе смертной и заторможено вглядываюсь в кровавые пятна на голубой ткани, прислушиваюсь к инстинктам и кроме человеческого тепла, терпкого, но совершенно не аппетитного запаха крови, я не ощущаю буквально ничего. — Что за…? — шепчу я, задавая вопрос самой себе и хмурюсь. Сзади раздаются нарочито выверенные шаги, старый деревянный пол скрипит под тяжестью мужских ботинок, а через пару секунд Кай присаживается на корточки возле меня, и я затылком ощущаю его сверлящий взгляд. — Детка, тебе полнолуние отшибло все мозги? — явно теряя терпение нараспев произносит он, а после резко хватает меня за шею. — Прикончи. Эту. Суку! Вздрагиваю от его напора и пытаюсь отшатнуться, но Кай держит крепко и мне не хватает сил оттолкнуть его. Пораженно оборачиваюсь к нему: — Не могу, — совершенно честно отвечаю я, мысленно пытаясь найти объяснение всему происходящему. — Что ты сказала? — опешив, вздергивает брови он, явно не ожидая такой искренности в моих словах. — Что…? Но я уже не слушаю его, отвернувшись и уставившись на притихшую Ким. На секунду думаю, что все дело в ней, однако тут же отметаю подобные мысли, ведь девушка совершенно точно обыкновенный человек, но это совсем не успокаивает. Если дело все же во мне, то я тем более не понимаю, что со мной. Тем временем Кай сканирует меня задумчивым взглядом, и если бы я обернулась к нему, то непременно заметила бы, как двигаются шестеренки в его, очевидно, сумасшедшей голове. В какой-то момент рука, удерживающая меня, напрягается сильнее прежнего, до хруста сжимая шею, заставляя меня пискнуть и вцепиться в мужское запястье, попытавшись извернуться, но моих сил катастрофически не хватает. Мне остается лишь с силой расцарапывать кожу на его руке, в попытке освободиться. Внезапно загривок под его ладонью начинает жечь, как в Новом Орлеане, когда еретик высосал из меня магию, и я дергаюсь. — Отпусти меня! — не выдержав кричу я, зло косясь на еретика, но ничего не происходит. Мои слова он пропускает мимо ушей, еще почти минуту сидит возле меня, а потом отпускает шею, пораженно смотря на меня: — Ты не ведьма, — медленно проговаривает он, щуря льдистые глаза. — И не вампир. Вскинув брови смотрю на него, гадая в какой именно момент он так отупел, чтобы сказать подобное, но не произношу ни слова, когда понимаю, что в его словах есть логика. Судорожно возрождаю в воспоминаниях последний день — я не чувствовала ни природы, которая придает всем ведьмам без исключения силы, ни сердцебиения Кая, ни чего-либо еще, что указывало бы на вампирские или магические способности, и это меня очень сильно пугает. Ведь, если я каким-то непостижимым образом растеряла свои силы, то становилась абсолютно… Беззащитна. — Твою мать! — взревел Паркер, практически озвучивая мои собственные мысли и вскочил на ноги, со всей силы кинув нож в ближайший угол.***
В кабинете директора Зальцман удивительно уютно. Выполненный в классическом стиле, как и вся школа, он полностью залит солнечным светом, пробивающимся через два панорамных окна с раскладкой. По свободным стенам расположены стеллажи с множеством книг, на маленьких столиках в углах стоят торшеры с бежевыми абажурами, а напротив двустворчатых дубовых дверей, у которых я замираю, оглядывая помещение, располагается трехместный диван. Справа от меня раздается хлопок закрываемой книги и аккуратное покашливание. «Клан Близнецов», — успеваю прочесть я, прежде чем мужчина за большим лакированным столом прячет книгу в ящик. Переведя зеленые глаза на меня, он чуть хмурится, внимательно разглядывая черты моего лица и явно о чем-то задумывается. Это заставляет меня неловко улыбнуться ему, выказывая дружелюбие. — Здравствуйте, доктор Зальцман, — произношу я. Директор школы встает из-за стола и быстро приближается к нам с Кэролайн, протягивая руку. Тогда мне, наконец, удается рассмотреть его получше. Мужчина создает приятное впечатление. Его покрасневшие глаза с россыпью морщинок кажутся мне добрыми, чуть узкие губы изогнуты в приветственной, но настороженной улыбке, а пшеничного цвета волосы взлохмоченны, что вкупе с глазами говорит о бессонной ночи. — Мисс Батлер, видимо, — я киваю в ответ, протягивая ему руку и чувствую крепкую хватку на своей кисти. Успеваю заметить неодобрительный взгляд Кэролайн, брошенный куда-то за спину директора, а после и на весь его вид в целом, когда она, взглянув на часы, быстро произносит: — У меня важная встреча в городе, Аларик, — она огорченно поджимает губы, а после смотрит на меня с утешительной улыбкой. — Кая, рада была познакомиться. Надеюсь, здесь вы разберетесь без меня. Удачи. — Присаживайтесь, — говорит Зальцман, проводив Кэролайн. Он делает пригласительный жест в сторону пары кресел, расположенных у письменного стола, а сам возвращается к своему месту. — Вы говорили с нашим библиотекарем Дорианом. Он сказал, вы оборотень и вам нужна помощь? — Пристанище, если быть точной, — улыбаюсь краешком губ. — Я узнала о вашей школе случайно. И, если честно, не стала бы приходить, если бы не одно обстоятельство. — И какое же?***
Очередной стул летит в стену в паре сантиметров от моей головы и, врезавшись, буквально рассыпается на крохотные щепки, которые тут же забиваются в мои распущенные волосы. Я, искренне недоумевая как моя личная проблема может касаться Кая Паркера, который, судя по всему решил обезобразить всю здешнюю мебель, жмурюсь и сжимаю кулаки. Полминуты назад пришедшее знание о потерянных способностях и без того неплохо расшатывает психику, а тут еще этот полоумный вампир вздумал устраивать истерику, и меня все это совершенно выводит из себя. Скулящая от страха Ким и вовсе подливает масла в огонь своими бесполезными слезами. Чем собственно и привлекает внимание Паркера. Замерев посреди зала, тяжело дышащий от гнева он обращает на девушку ничего не выражающий взгляд и резко взмахивает ладонью. Раздается противный хруст и тело замолкнувшей официантки грузно распластывается на полу. Я сочувственно выдыхаю сквозь стиснутые зубы, а Кай медленно переводит взгляд на меня, останавливаясь где-то в районе моих ключиц. Пугающий и совершенно пустой, несмотря на устроенный Каем в гневе концерт, он будто проникает в меня, заставляя проводить аналогию с рентгеновским излучением. Я не понимаю, что Кай собирается делать или говорить, о чем вообще может думать. Нет даже привычной бессмысленной болтовни и я в ожидании сглатываю — мне это совершенно точно не нравится. — Почему? — задумчиво задает он вопрос, посмотрев мне в глаза. — Что почему? — переспрашиваю, растерявшись. — Почему твоих способностей нет? — рычит он, закатывая глаза и очевидно считая меня полной идиоткой. — Куда они могли деться? В общем-то я и сама задавалась этим вопросом, но ответа не находила. Судя по всему, чтобы понять, что со мной не так, следовало капнуть глубже, чем до сегодняшнего утра, но с этим была совершенно очевидная проблема — я попросту не помнила, что было со мной после трагических событий в церкви. — Я не знаю, — закатив глаза отвечаю я, изрядно утомленная непонятным поведением парня. — Очевидно, если бы знала, то не стояла бы здесь, выслушивая твой бред в ожидании, когда ты успокоишь свои больные нервы! Кай вздергивает брови, что-то усиленно рассматривая в моем лице. Его губы медленно растягиваются в улыбке и он многозначительно хмыкает, внезапно развеселившись. — Поверь, когда мне придется успокаивать мои больные нервы, ты первая это поймешь. — Это что, угроза? — недоуменно спрашиваю я, не совсем понимая его интонаций. Но он мне не отвечает. Отвернувшись, проводит ладонями по лицу и глубоко вздыхает. — Придется менять планы, — доносится до меня раздосадованное бормотание. — Ты давно была школьницей, волчица?