Дружба начинается не со знакомства

К тому времени, как Гарри добрался до Большого зала, у него сложилось устойчивое мнение: волшебники и логика — вещи несовместимые. И причиной тому было множество факторов — за всё время пути, а ехали они ни много ни мало, а восемь часов, в поезде ни разу не предложили горячих напитков. Прошлась по вагонам невнятная тётенька с тележкой со сладостями и всё… и никаких тебе чая с шоколадом в подстаканниках, не было и вагонов-ресторанов с буфетами. Так что Гарри искренне возблагодарил предусмотрительную тётушку Петунью, положившую в походную сумку провизию, и когда он проголодался, то обнаружил в сумке жареные куриные окорочка, кусок пастушьего пирога и много-много вкусных булочек с изюмом, кроме того в сумке нашлись и бутылка с морсом, и термос с горячим какао. У Рона обнаружились бутерброды с говядиной, которые он присоединил к общему «столу». Дальше. Платформа оказалась в дикой деревенской глуши и освещалась лишь светом из окон поезда и одиноким чахлым фонарём в руке Хагрида, который их встретил и, собрав первачков, повел за собой по темной и очень неровной тропе на берег озера. Там их ждало ещё одно экстремальное испытание, переправа на маленьких лодочках по холодному черному озеру. Было по-настоящему страшно, и взгляды всех были прикованы к далеким желтым огонькам, светящимся в окнах старинного замка. Интересно? Далее, ни Хагрид, ни МакГонагалл не озаботились состоянием продрогших и промокших школьников, никто из них не удосужился высушить отсыревшие мантии и отогреть дрожащих детишек. А ведь некоторые из них откровенно тряслись в ознобе и звонко чихали, брызгая сопельками и слюнками в соседей… Так что, протащившись по коридорам и лестницам и добравшись до распределения, Гарри был уже никакой, и его настроение упало где-то далеко и глубоко под плинтус. Ну и сонливость напала, куда ж без этого. Стоит Гарри, зевает и вяло слушает-наблюдает, как мадам профессор МакГонагалл, прямая как палка, каким-то высушенным голосом зачитывает имена из свитка и надевает на головы подошедшим старую, драную шляпу, которая до этого что-то пела, а теперь выкрикивала-выкаркивала какие-то непонятные слова, после которых дети шли к своим столам. Оживлялся Гарри только при звуке знакомых имен и провожал глазами только их, таким образом он отметил, что Гойл, Кребб и Малфой определились на какой-то Слизерин, Гермиона Грейнджер и Невилл Долгопупс прошли к столу Гриффиндора и сели за него. Дошла очередь и до него, мадам в зеленом клетчатом тартане хрипло каркнула: — Поттер, Гарри! И тут же по залу пронеслась вспышка-волна всеобщего удивления: — Она сказала Поттер? — Тот самый Гарри Поттер? Гарри тряхнул чугунно-тяжелой головой и, чувствуя, как снова поднимается температура, шагнул к табурету и Шляпе. Сел на табурет, краем глаза заметив удивление на лице МакГонагалл, примостился поудобнее и тревожно замер — что дальше? А дальше была фетровая пыльная стена перед глазами и тихий голосок то ли в ушах, то ли в голове: — Гм-м-м, непростой вопрос. Очень непростой. Много смелости, это я вижу. И ум весьма неплох. И таланта хватает — о да, мой бог, это так, — и имеется весьма похвальное качество: верность друзьям… Так куда мне тебя определить? Удивленный Гарри едва с табурета не свалился, когда до него дошло, что Шляпа говорит и, более того, обращается к нему! Так что он покрепче вцепился обеими руками в сиденье табурета и взбудораженно переспросил: — Это вы мне? Ой… То есть я могу выбрать? — Можешь, Гарри Поттер. Могу предложить два варианта: Слизерин и Гриффиндор. Гарри честно задумался, он уже понял, что так называются факультеты, и он уже видел, кто куда определился. Осталось только выбрать, к кому присоединиться. К Драко на Слизерин? Или к своим попутчикам на Гриффиндор? Так куда же пойти? С Драко они почти две недели знакомы, это, конечно, так, но вживую они общались всего пару часов с натяжкой, всё остальное время ушло на переписку. А с Гермионой, Невиллом и Роном они плодотворно провели почти весь день, вспомнился неуклюжий и неловкий Невилл, при малейшем волнении он начинал заикаться и теряться. Рон, весёлый, смешной и простой как тапок, наивный и доверчивый. И умненькая, начитанная Гермиона, добрая и такая… домашняя, что ли. Да, в них, как ни крути, а тепла больше, чем в надменном Драко и его истуканоподобных дружках, а кем ещё надо быть, чтобы молча стоять за плечами и криво ухмыляться на всё происходящее? Шляпа, очевидно, прочла его мысли, потому что оглушительно рявкнула: — Гриффиндор! Ой… уже? Ну ладно, главное, что вообще куда-то определили, и Гарри, приняв этот выбор, на дрожащих ногах поковылял к своему столу и, с трудом перекинув ватные ноги через лавку, сел рядом с Невиллом и Гермионой. А вокруг гремели аплодисменты и какие-то рыжие одинаковые парни громко скандировали: — С нами Поттер! С нами Поттер! Оглядевшись, Гарри вдруг увидел ещё одно знакомое лицо, старшекурсник-выпускник, сидевший в дальнем конце стола, одобрительно кивнул ему и показал пальцами знак «Виктория», молодец, мол. Гарри заулыбался, узнав парня, который помог ему с багажом, у него были каштановые волосы, карие глаза и общее сходство с Гермионой. Наверное, это и есть её старший брат-староста? Об этом он и спросил девочку, та кивнула: — Да, это он, Гидеон Грейнджер, мой старший братец и староста школы, выпускается в этом году, а староста факультета Перси Уизли… но тс-с-с, это же Рон, он пошел к табуретке! Давай скрестим пальцы, Гарри! Хорошо бы он к нам попал… С этим Гарри согласился, скрестил пальцы в поддержку Рона и дико обрадовался, когда тот после вердикта Шляпы направился к ним, за стол Гриффиндор, с облегчением плюхнулся рядом с Гарри и жарко зашептал ему в ухо: — Представляешь, Гарри, она меня чуть в Когтевран не отправила, да я уперся, ещё чего, говорю, все мои братья на Гриффиндоре учатся, а сегодня ещё и мой друг сюда поступил! Нет уж, уважаемая Шляпа, отправьте меня на Гриффиндор, а не то я на Когтевране объявлю забастовку, бунт и войну! От слов «мой друг» у Гарри так приятно потеплело на душе, всё-таки он не ошибся с выбором! Но где-то глубоко-глубоко, где-то на задворках сознания назойливо царапалась неприятная мысль о том, что он предал Драко, предал его детские мечты и надежды, предал его письма, которые маленький Драко писал ему и ни разу не получал при этом ответа. Ну что поделать, совесть порой такая навязчивая… и Гарри, желая заглушить её, шепотом спросил у Рона: — А ты писал мне письма? — Нет, — ответил Рон, — но я посылал тебе короткие приветы в письмах Джинни, это моя сестра, она от тебя тащится, как распоследняя фанатка, начала тебе писать, едва только научившись калякать буквы. Я ей постоянно твержу, что она полная дура и от её обожания Гарри скорей сбежит, чем будет с ней дружить. — А где она? — с опаской спросил Гарри, с трудом удерживаясь от того, чтобы не завертеть головой во все стороны. — Дома, она в школу только в следующем году поступит. Гермиона с другой стороны от них тарахтела с Перси что-то на тему уроков и о том, что неплохо бы начать учиться прямо сейчас, а тощий рыжий парень в очках с тяжелой роговой оправой занудно втолковывал ей, что начнут они с мелочей, что на большее она пусть не рассчитывает и т.д. и т.п. Невилл по второму разу рассказывал о себе новым однокурсникам-гриффиндорцам. Гарри задумчиво уставился на пустые золотые блюда, вяло удивляясь их чистоте, где еда-то? Боковым зрением он уловил движение в конце зала и только теперь обратил внимание на стол преподавателей. Со своего золотого трона поднялся белобородый старик и широко развел руки, на его лице играла лучезарная улыбка. Казалось, для него не было большего счастья, чем лицезреть перед собой своих любимых учеников его школы. И у него оказался мощный и глубокий голос: — Добро пожаловать! Добро пожаловать в Хогвартс! Прежде чем мы начнем наш банкет, я хотел бы сказать несколько слов. Вот эти слова: Олух! Пузырь! Остаток! Уловка! Всё, всем спасибо! Чудаковатый дед сел на своё место, а Гарри, поглазев на появившуюся из ниоткуда разнообразную снедь, обратился к Перси: — Этот… ненормальный, он кто? — Ненормальный? — рассеянно переспросил Перси, но тут же спохватился. — Он гений! Лучший волшебник в мире, наш директор Дамблдор. Но, в общем, ты прав, он немного сумасшедший. Как насчет жареной картошки, Гарри? Вяло ковыряясь в картошке, Гарри уныло и исподлобья разглядывал директора, так вот он какой, человек, бросивший его на пороге. Старый маразматик, как выражался дядя, ну что ж, в одном дядя Вернон оказался прав, старый маразматик действительно старый и чокнутый. С него уже ничего не стребуешь, потому что старость надо уважать, и хоть ты тресни. После пира-ужина дедок снова поднялся с кресла-трона и загудел о запретах, про которые надо спрашивать мистера Филча, школьного завхоза, про Запретный лес, в который нельзя заходить, и про правую часть коридора на третьем этаже, который закрыт для всех, кто не хочет умереть мучительной смертью. Слушая этот бред, Гарри, осоловев от сытного ужина, лениво разглядывал учителей, сидящих за столом справа и слева от директора. Больше всех внимания привлекал, разумеется, Хагрид, но его Гарри уже знал и потому больше глазел на фиолетовый тюрбан одного бледного чудика, у него было нервное тонкое лицо и быстрая, скользящая улыбка. Рядом с ним восседала ещё одна колоритная личность — носатый мрачный дяденька с полудлинными жирными волосами цвета воронова крыла, и сам он весь был в черном, за исключением белых манжет, выглядывающих из рукавов. Гарри он напомнил пастора, не хватает только колоратки, беленького воротничка… Правда, у священников взгляд добрее, а не такой злобный, как у этого. Оставалось надеяться, что он не учитель, а то как-то страшновато у такого учиться. Вот с таким опасливыми мыслями Гарри покинул Большой зал, следуя за Перси в маленькой толпе однокурсников. Куча лестниц, прорва коридоров-переходов, тайные и фальшивые двери. И вот наконец-то они пришли и встали перед портретом толстой мадам, которую, оказывается, так и звали — Полная Дама. — Пароль? — строго спросила мадам. — Капут драконис, — ответил Перси, и портрет отъехал в сторону, открыв полукруглый проем в стене. Все пробрались внутрь и оказались в просторной круглой гостиной, отделанной в красных и бордовых тонах. В ней был камин и диванчики с креслами, но разглядывать гостиную не было времени, Перси вел их дальше. Показав девочкам их спальню, он провел мальчиков в другую дверь. Они поднялись по винтовой лестнице — очевидно, комната находилась в одной из башенок — и, наконец, оказались в спальне. Здесь стояли пять больших кроватей с пологами на четырёх столбиках, закрытые темно-красными бархатными шторами. Постели уже были постелены, а у подножия каждой кровати лежали их чемоданы и сундуки, кто-то позаботился об их багаже. Все оказались слишком утомлены, чтобы ещё о чем-то разговаривать, поэтому молча переоделись в пижамы и забрались на кровати. Гарри, к слову, не забыл положить в коробку к Люси кусочек яблока, чтобы черепашка могла перекусить ночью. Сову он тоже не забыл, выпустил её из клетки, благо, что его кровать оказалась возле окна и его было несложно открыть. — Классно поели, правда? — донесся до Гарри сонный голос Рона. — Уйди отсюда, Короста! Представляете, она жует мои простыни! Гарри вздохнул и накрылся одеялом, его температура вела себя странно, то подскакивала, бросая его в жар, то понижалась, давая ложную надежду на то, что он не заболеет… Надо ли говорить, что сон его был тяжелым, полным кошмаров и бреда, о которых он, впрочем, благополучно забыл. Проснувшись на следующее утро, Гарри не помнил, что ему снилось.