Твои проблемы — мое клише.

—Зачем? — Слава первым прервал столь долгое молчание. Мы сидим на холодной каменной лестнице какой-то пустующей забегаловки, рядом с этим злополучным клубом. Я отвернулась от брата, смотря куда-то вдаль, на автостраду. На машины, свет фар которых слепит меня; на фонари, что уже давно зажглись. —Зачем ты приехала? — Славик чуть повышает тон, наклоняясь ко мне и повторяя вопрос —Зачем ты в это полезла?! — он заносит в воздухе свою руку, намереваясь было схватить меня за предплечья, но я успеваю вовремя повернуться, хватая его за кисть. —Зачем?! Затем, что бы ты не скопытился от передоза в очередном притоне, — смотрю на него злобно. Так злобно, как только могу. —Мать волнуется. Ты видел, что с ней? — на глаза наворачиваются слезы. —Ты можешь ее поддержать?! Можешь не шляться по этим помойкам?! — слезы ручьем начинают катиться по щекам. —Я жить хочу..,— он подносит руку к моему лицу, кладет ее на мою щеку и нежно смахивает слезинки. —Жить, понимаешь? Не сторожить мать, а наслаждаться жизнью..,— я снова отворачиваюсь, а он все пытается заглянуть мне в глаза. Аккуратно заправляет мои рыжие кудряшки за ухо, проводит пальцами по скулам, от чего по телу бегут мурашки. Я не выдерживаю, и, разрываясь в рыданиях, падаю к нему в объятия. Он крепко сжимает мое трясущееся тело, целует в макушку и начинает покачиваться, как делают матери когда укачивают грудных детей. Я обхватываю торс Славика руками, утыкаюсь носом в грудь, продолжая мочить слезами его толстовку. Но все таки постепенно успокаиваюсь. Слезы отступают, сменяясь полной опустошенностью в душе. Вылезаю из рук брата, оглядываю все вокруг, в том числе и Славу. Его лицо, покрытое хаотичными синяками и ссадинами, его костяшки на руках, разбитые в кровь, его нога, которая, по-видимому, продолжает болезненно ныть. —Ты как? - аккуратно прикасаюсь к его колену, от чего брат морщится. —Нормально... До дома дотерплю..,— Славик улыбается, хоть я и понимаю, что нихуя не в порядке, и скорее всего, в его кости трещина. Но мне просто приходится смириться и принять его слова. —Ладно, потерпи. Я вызываю такси, — быстро встаю с ледяных ступеней, разминая ноги и попутно доставая из куртки телефон. Знакомый номер — недорогая контора такси. Отхожу подальше от брата, и тупо хожу по кругу неподалеку, слушая нудную речь оператора. —Через пару минут будут, — кричу я, приближаясь обратно к лестнице, скидывая вызов. —Помочь? — я протягиваю брату свою руку, на что получаю одобрительный и краткий кивок. Не без труда, но Михайлов все таки встает, кряхтя и морщась от каждого движения. В этот момент, как раз, в переулок заворачивает иномарка с "шашечками" на крыше. —За нами походу.., — беру брата под руку и тащу к машине. С пониманием добрый таксист помог нам "загрузиться". Без лишних вопросов он втопил на газ, направляясь по трассе в сторону нашего дома. Вернее, уже не моего, а совершенно чужого. Противного. Злого. Смотрю уныло в окно, припав к нему щекой. Переваривая все произошедшее сегодня, я сумбурно и необдуманно высказываю. —Что теперь будет? — в ответ молчание. —Слав? — поворачиваюсь в сторону брата, что бы убедиться, что с ним все в порядке, и вижу на его лице разочарование и некую обиду. Он молчит еще с пару минут, и, открывая рот, неспеша проговаривает. —Ничего. Побесится и перестанет. У нас еще альбом не записан, — я снова отвернулась в сторону окна. —Кто? С кем альбом? — я приподнимаю одну бровь, но внутри меня откровенно не волнует, про кого он говорит. Сон постепенно уносит меня в страну Морфея. —Глеб, — брат сухо бросает это имя, тут же весь напрягается, и я понимаю, что не все тут так просто. А я же буквально готова умереть на месте от этой тошнотворной фразы. Желание говорить моментально пропадает. Я замолкаю, прикрываю глаза и впадаю в состояние дремоты... Автомобиль плавно тормозит, но я все равно чуть ли не врезаюсь лбом в переднее сиденье. Благо, Славик успел меня поймать. Расплатившись небольшими купюрами, мы "выкатываемся" из машины. Братец сжимает зубы от боли, но не ноет и не скулит, ведь пытается не показывать слабину. Но я то все вижу. Всю его боль — и физическую, и моральную. В таком вот болезненно-напряженном состоянии мы шли до подъезда. Время идет, а наш район не меняется, и только больше мозолит мне сейчас глаза. Девять лестничных пролетов были преодолены мучительно медленно. Мы так и не перекинулись ни единым словом. Все мое тело ноет, слабость от нескольких бессонных ночей нарастает, и руки чуть ли ни самостоятельно пытаются отпустить брата. Но продолжая поддерживать Славу рукой, я еще пытаюсь достать из карманов ключи. —Блядский род! — я громко и нетерпимо вскрикиваю от того что уже несколько минут тщетно шарюсь в куртке в поисках ключа, но тут же зажимаю рот рукой: мать может услышать. Тут же испуганно смотрю на часы. —00:34... Быстрей, Слав, запалят - пизда обоим, — я уже открываю дверь найденным ключом, стараясь издавать минимум звуков, медленно проворачивая его в замке. Отпустив брата и дождавшись, когда он зайдет в квартиру, я сделала шаг назад, обратно в подъезд. Еще раз осматриваю старую квартирку, а точнее коридор, посреди которого стоит Слава и с недоумением смотрит на меня. —Стоп, а ты куда? — Михайлов начал ковылять в мою сторону, он же не знает, точно... —Я нынче не дома... Поссорились. Спи иди. — я потираю красные от недосыпа глаза, зевая. Делаю шаг в квартиру и обнимаю брата, уткнувшись носиком ему в шею. —Аккуратнее будь... — поднимаю на него свои зеленые глаза, с надеждой всматриваюсь в его душу. —Океееей... — Слава мило улыбается, крепко обнимая меня. Он мне как родной, хоть и является сводным. Отстранившись, он еще раз улыбается, и было собирается закрыть дверь, параллельно ощупывая карманы куртки... Но тут его глаза округляются, он делает резкий рывок и хватает меня за куртку. —Ксюша, блять! Я ВУЗовские документы в клубе оставил! — он начинает трясти меня за плечи, а я с непониманием и подступающей яростью смотрю на него. Как можно было оставить документы на поступление в какой-то шаражке?! Зачем их вообще с собой таскать?! —Слава! Нет, ну сразу видно, что мы не родные! — вскидываю руки в воздух, я то ли смеюсь, то ли плачу. —Где именно? — да, да. Мне ничего не остается, кроме как оставить брата дома, а самой быстро забрать документы из той ужасной гримерки. —На диване, в углу под подушками должны быть... Спасибо, Ксю. — я уже собираюсь уходить, но он снова заключает меня в объятия. —Я люблю тебя как родную. Пытаюсь улыбнуться, но осознание того, что сегодня я вообще не посплю — ужасно давит, поэтому я просто киваю и быстро удаляюсь в сторону лестницы. На улице ужасная погода. Снег тает, а ночной мартовский мороз только разгарается, и я уже предчувствую, что утром будет гололед. А я же стою на остановке и ловлю себе попутку, так как денег при себе уже не имею. По крайней мере на такси. Долго ждать не нужно. Ко мне подруливает милая женщина на мини-машинке, открывает окошко и спрашивает адрес. Нам по пути. Снова этот клуб. Эта вывеска, этот неоновый свет из немногочисленных окон. Противно. Но я перебарываю себя, и чуть ли не с тошнотой в горле иду к служебному входу. Знакомый путь. Знакомый вход. Знакомое предупреждение "Вход воспрещен". Но я бесстрашно дергаю дверь, и закрывать ее не собираюсь: я же быстро. —Быстрее... Чем быстрее справлюсь — тем быстрее посплю. Боже, ес..., — с наслаждением проговариваю эти слова. Свет в помещении не горит, а искать выключатель мне просто в падлу. Благо света луны с улицы хватает для освещения половины комнаты. Ошарив руками все вокруг, я натыкаюсь на диван. Где, где где?! Трогаю весь диван, ищу его угол. Нашла. Быстро отшвыриваю подушки, хватаю папку с документами, и, собравшись бежать, разворачиваюсь к двери. Хлопок. Свет пропал совсем. Дверь закрылась... Страх сковал меня с головы до ног, и я, прижав папку к груди, стою посреди гримерной. Тишина. Наверное, ветер шалит, да... Внезапно чья-то рука опускается на мои бедра, грубо сжимая девичьи ягодицы. Прокуренный, ужасный голос, до боли врезающийся в память, и при одном лишь воспоминании режущий все изнутри. —Я же говорил, что ты сгладишь мой вечер... Только теперь — бесплатно. Глеб.