I had a one-way ticket to a place where all the demons go Where the wind don't change And nothing in the ground can ever grow No hope, just lies <…> But I survived. Sia «Alive».
Безногий гладил своего любимого кота Вилли. Некогда неудачливый алхимик, он узнал Эдварда Элрика и его младшего брата. Правда, когда они виделись в последний раз, старший обладал автопротезом не только левой ноги, но и правой руки, а младший и вовсе являл собой пустые доспехи. Что же они сделали такого, что теперь рука бывшего Стального состояла из плоти и крови, а младший обрел тело? Что они отдали взамен? Это знание очень пригодилось бы Безногому — как бы ни было хорошо его кресло, оно никогда не заменит живых ног. Или хотя бы автоброни. ...Толчея впереди не давала проехать дальше. Веллер вышел из машины, глядя на дым и скопление людей и машин. — Господин Веллер, вперед нельзя, — развел руками сотрудник дорожной полиции. — Там дирижабль упал и взорвался, много людей пострадало. Мы сейчас просим людей посодействовать и отвезти пострадавших в больницу, медицинские экипажи не справляются… Тем более вы прекрасный военный врач… Веллер закурил, оглядываясь. Война кончилась совсем недавно, и в памяти Готтфрида всплыли страшные минуты бомбежки Мюнхена. С того рокового момента прошло целых три года(1), и сейчас Веллеру казалось, что неупокоенный призрак страшной войны поднялся из могилы и опалил смрадным дыханием улицу. Готтфрид, погрузившись в свои мысли, наблюдал, как к нему в машину погрузили человека с обожжённым лицом и оторванными при катастрофе ногами. Беглый осмотр дал понять, что от потери крови пострадавший уже не умрёт — огонь поработал не только над его лицом, но и над культями ног. Что удивило Веллера, так это тот факт, что лицо человека было обожжено так, словно на него надели раскалённую маску, которую потом сняли вместе с обгоревшей кожей. И то, что почти обугленные мочки его ушей украшали оплавленные серьги, по всей видимости, нагревшиеся до такой степени, что стали причиной столь тяжёлого ожога... Шаттерханд был доволен: на ловца и зверь прибежал! Веллер не подвел — послал прекрасного курьера. И посылка на месте, и, что самое главное, — теперь перед ним был бывший Стальной алхимик, виновник того, что он без ног и без бомбы оказался в этом мире. А раз он был тут, то и бомба была наверняка у него — иначе куда бы ей было ещё деться, если из Врат Эрнст вышел уже без нее, как и без ног. Оставалось выяснить, куда эти мальчишки дели бомбу. И как добыли недостающие части тел.* * *
Веллер сидел в своем доме перед камином и пил коньяк со своей тётушкой. Дрова уютно потрескивали, распространяя душистое тепло и неповторимый запах, так сочетавшийся с ароматом благородного напитка. По прикидкам Готтфрида, Элрики и цыганка должны были уже добраться до дома Безногого, поэтому он собирался подождать до утра и позвонить Эрнсту по телефону. Более всего его интересовало, узнали ли мальчишки в инвалиде своего старого знакомого. — А они ничего, — задумчиво проговорила тётушка. — Только старший грубоват. Очень добрые и искренние молодые люди, даже эта цыганка. Ничто не выдавало в интеллигентной хорошо одетой престарелой фрау прежнюю склочную и якобы глухую старуху. Женщина с наслаждением вдохнула запах коньяка и потянулась к столику за долькой швейцарского шоколада. — Зря ты за ними Ульриха послал, — она провела тонким узловатым пальцем по губам. — Как бы он всё не испортил раньше времени. — Мальчишка справится, — не слишком уверенно возразил Готфрид. Ему по большому счету было наплевать, раскроет ли свою личность Ульрих. Он — всего лишь пешка в его игре. Пешка, способная дойти до конца доски и стать ферзём, но, если по какой-то причине этого не произойдет, это не имело решающего значения. Веллер не такой идиот, чтобы складывать все яйца в одну корзину. И пусть тётка думает, что он ошибается — информатор из неё прекрасный, но кто знает, останется ли она на его стороне до конца? — Он ослеплён жаждой мести, — покачала головой тётушка. — И исполнен неуместного юношеского пыла. Или ты так спокоен, потому что единственное, чем ты рискуешь, — это его шкура? В блёклых глазах старухи отблески пламени танцевали адскую пляску чертенят. За свою жизнь она неплохо выучила племянника и знала, что он не остановится ни перед чем. ...Когда несчастный пострадавший оправился от первых травм, к нему вновь заглянул Веллер: уж очень заинтересовали военного врача сказанные в бреду слова. Узнав, что этот человек — ученый, создавший революционное оружие, Готтфрид решил, что не оставит его просто так, а всенепременно использует — такого козыря Веллеру отчаянно не хватало. Да и в бред с другими мирами никто бы и не поверил, посчитав, что Эрнст — так звали его нового знакомого — слишком сильно пострадал при падении дирижабля. Сам Веллер поначалу тоже так думал, пока мужчина, едва встав с больничной койки не углубился в изучение географии и не сказал, где искать уран. А, что самое главное, не объяснил, что этот металл бывает разным, и один — достаточно инертен, а вот второй при облучении нейтронами имеет мощнейший радиоактивный потенциал(2). Смекнув, насколько подобное открытие может оказаться выгодным, Готтфрид принял решение финансировать исследования. Поначалу всё было хорошо, однако позже учёный стал всё больше и больше жаждать найти своё старое изобретение, которое считал безупречным... — Вы как всегда проницательны, тетушка, — холодно отозвался Веллер. — Ещё коньяку? — Увы, откажусь, — она поставила опустевший бокал на стол. — А то, не ровен час, и правда стану глухой и немощной. А что до этих Элриков — осторожнее с ними. Они мало того, что преданны одной идее, они ещё и умны, что редкое сочетание. И не такому, как отпрыск Дитлинде, с ними тягаться. Магда Веллер никогда не одобряла идеи Готтфрида рассказать о другом мире пустышке Эккарт. Дитлинде, по её мнению, была тщеславна, глупа и мелочна, а таким подобное знание никогда не шло на пользу. Теперь, после всего случившегося, Веллер не мог не согласиться со старшей родственницей. И ему предстояло исправить ошибки прошлого.* * *
Ал, пребывающий в абсолютно разбитом состоянии, посмотрел на часы — через полчаса у херра Шаттерханда должен был быть обед. Он не мог предположить, понял ли старший брат, в чьём доме они сейчас находились. Стоило пойти к Эду, но Альфонс отчего-то медлил. Может, бомба где-то здесь? Например, в оранжерее? И если Эд не узнал гостеприимного хозяина, а он сейчас сорвёт покров с этой тайны, не решит ли его брат обшарить весь дом, невзирая на правила приличия? Но если смертоносное изобретение этого сумасшедшего и правда тут, то им остался всего лишь один шаг! Ал решительно направился в комнату к брату — толку сидеть и гадать не было. Эдвард ещё спал — на лице его расплылась мечтательная улыбка, безмятежность словно приняла его, редкого гостя, в объятия. Альфонс искренне порадовался за брата: наконец-то хотя бы во сне он доволен! Но в то же время на мгновение ощутил укол легкой зависти — он с удовольствием не знал бы липкого страха, принесенного его кошмарами, но, если бы не сон, не факт, что он вспомнил бы что-то о личности безногого мужчины. Ал уже собирался разбудить Эда, как увидел маленькую фигурку Ноа, прикорнувшую в углу. — Ноа, почему ты здесь? — он потряс её за плечо. — У тебя есть своя комната, к чему терпеть такие неудобства? Цыганка подняла глаза на Альфонса. Он был очень похож на Эда, лишенного своих самых острых углов. Принципиальный, добрый, честный — его достоинства можно было перечислять бесконечно, — да ещё и не такой импульсивный. Но Ноа словно были нужны все эти колючки, шипы, острые углы, будто нарисованный в её душе идеал без них не обретал своей живости и оставался холодным портретом. — Я что-то так устала, — улыбнулась она. «Или решила посмотреть в сон брата», — Ал не стал озвучивать догадку. Хорошо, что Эд ничего не заметил — он терпеть не мог, когда кто-то лез в его личное пространство без особого на то приглашения. Да и кому бы это вообще понравилось? — Скоро обед, — Ал пожал плечами, — пора будить нашего соню. Проснувшийся Эд пребывал в удивительно благостном расположении духа, из чего Альфонс мог сделать два вывода: либо брат попросту хорошо выспался и видел хорошие сны, либо он уже понял, кто такой этот Шаттерханд, и что делать с этим всем дальше. Но судя по тому, что пока Эдвард не фонтанировал тысяча и одной идеей о том, что делать дальше, первый вывод был ближе к истинному положению вещей. Ал замялся — ему решительно не хотелось сеять беспокойство в мятежном сердце брата, которое в это редкое мгновение пребывало в состоянии хотя бы минутной умиротворенности. — Наверняка опять будет деликатесы в три горла жрать, — проворчал Эд, когда троица направилась вслед за идущей впереди горничной. — Зато и нам перепадет. Видишь, Ноа, когда бы ты ещё попробовала какую-нибудь икру или осетрину? Сколько бы смущенно ни улыбалась в кулак Ноа, сколько бы ни пихал брата локтем Ал, прогнозы Эдварда оправдались: стол ломился от яств. Во главе восседал с иголочки одетый Безногий и приветливо улыбался. Альфонс поддерживал светскую беседу ни о чем и наблюдал за братом: Эд был непривычно спокоен и вежлив. Казалось, ничего не выдавало мыслей старшего в определенную сторону, кроме характерного прищура — Ал научился подмечать такие детали за долгие годы их путешествий. Если бы не это, обстановку можно было бы охарактеризовать как крайне непринужденную, даже Ноа наконец-то расслабилась и включилась в диалог. Безногий обозревал своих гостей и был крайне доволен: даже если они его и узнали, в чем он сомневался, похоже, они повзрослели. А это означало, что на этот раз с у него были шансы с ними договориться и использовать в своих целях. — Эд, — шепотом начал Ал, когда они после обеда возвращались к себе, — тебе не показался он знакомым? Ноа вздохнула — опять у братьев от неё секреты! Она все больше и больше чувствовала себя бесполезной. — Ещё как, — ухмыльнулся Эд в ответ. — Он оказался гостеприимным, предлагаю воспользоваться и обшарить по кирпичику весь этот чёртов особняк — и бомба или хотя бы её след будет у нас в руках! У Альфонса даже сердце защемило — он узнавал и этот тон, и эту мимику, словно они только вчера искали философский камень, словно этот мир был им родным. — Ноа! — осенило Ала. — Тебе нужно заглянуть в сознание херра Шаттерханда! Так мы сможем многое узнать! Дни шли один за одним. Как ни старались братья, но поиски по дому не дали ничего: ни карт, ни чертежей, ни бомбы. Зато кот Вилли недовольно протяжно мяукал, сверкая на троицу разными глазами, всякий раз, когда встречал их в странное время в странных местах. Все разговоры с Безногим напоминали хождение по лезвию ножа над пропастью — стало очевидно, что он тоже прекрасно помнит их, но ни одна из сторон не упоминала ни искомое сокровище, ни Аместрис как таковой. От тактильного контакта с Ноа Шаттерханд утекал прямо-таки виртуозно и создавалось впечатление, что он прекрасно в курсе поисков братьев и смотрит на них с некоторой снисходительностью. Ещё одной ложкой дёгтя для братьев оказался факт исчезновения Ульриха Эккарта — мальчишка словно сквозь землю провалился, и все попытки Элриков найти его не дали никаких результатов. А с учётом того, что ждать от него можно было чего угодно, внесение ещё одного дестабилизирующего фактора наводило на не слишком оптимистичные мысли. Безногий же убедился в том, что, к его вящему сожалению, братья не только не располагали его потерянным детищем, но и даже не знали, где его искать. И Веллер, не сообщивший об этом, либо не владел этой информацией вовсе, либо зачем-то её утаил. Выяснив, что троица дальше держит путь в Мюнхен, Шаттерханд решил не препятствовать — было слишком много шансов на то, что они сами выведут его на след пропавшего сокровища.