***
Тем временем в башне Гриффиндора «Привет, Леночка! Боюсь, что в этом году тебе тоже придётся остаться в Хогвартсе на зимние каникулы. Не хотела тебя расстраивать, но скрыть от тебя то, что происходит в нашей семье было бы несправедливо. Твой папа окончательно погряз в алкоголе и стал вести себя неадекватно. Ещё месяц назад я стала замечать, что Андрон несвязно отвечает на вопросы и, вообще, выглядит отстраненным. С тех пор я каждый день находила в гараже новую пустую бутылку. Раньше он пил хотя бы периодами, теперь – не просыхая. Но это ещё цветочки… Потом он начал забывать, что делал пару дней назад, и придумывать разные небылицы. Например о том, что он ездил в магазин, который закрылся ещё в позапрошлом году. Мне стало жутко… Зелья не помогали, лучшие маги-целители разводили руками. Даже мама Киры написала, что без желания самого пациента такое не лечится. Мои попытки забрать у него выпивку заканчивалась почти драками. Пришлось положить его в маггловскую клинику, чтобы избавить хотя бы от зависимости, но там все стало ещё хуже. Он начал стремительно терять память и важные навыки. Сейчас его интеллект на уровне трёхлетнего ребёнка. Скорее всего, он скоро вообще забудет, что у него есть дочь…» Лена не смогла дочитать письмо. Уронив его на пол, она легла на уже заправленную постель и свернулась в клубочек. Нет, она не плакала и, более того, как будто не испытывала совсем никаких эмоций. Ничего, кроме пугающей пустоты, которая, словно пурга, заморозило все самое светлое, что было внутри. Обычно жизнерадостный взгляд и мечтательная улыбка сменились совершенно каменным выражением лица. «Папа, ну как же так…» Конечно, девушка знала о пагубных пристрастиях отца. Обычный мир, может, и сменился на волшебный, но некоторые вещи остались прежними. Глава семьи Мамро мог какое-то время жить нормально, будучи верным мужем и самым понимающим на свете отцом, но каждый год он уходил в долгий запой. Как минимум, дважды: весной и осенью. Татьяна Мамро из раза в раз прощала его, пыталась как-то повлиять на мужа, однако пьянство не отступало, и срывы продолжались. Видимо, в какой-то момент зависимость переросла в ещё более серьёзную проблему – алкоголь начал разрушать сознание. Лене стало очень страшно. Она боялась за маму, на которую свалилось такое несчастье, и за папу, который, судя по всему, уже никогда не будет полноценным человеком. А ещё гриффиндорка отказывалась верить в то, что она больше не сможет поговорить с отцом, которого она знала. Потому что его, по сути, больше нет. Есть только психически больной мужчина, который никогда её не обнимет, не даст совет и не поможет, когда тяжело. «Он меня не помнит.» Присев на кровати, Лена пустым взглядом уставилась в окно. К счастью, из окон Гриффиндорской башни не было видно толпу радостных детей, спешащих на Хогвартс-Экспресс, что должен был увезти их домой, к родителям. Зато открывался молчаливо завораживающий вид на замерзшее Чёрное Озеро. – Лена, идём скорее, на поезд же опоздаем! – окликнула певицу Джинни Уизли, которая напутала что-то с упаковывающими чарами и задержалась в спальне дольше всех, – Эй, все нормально? – Да, Джинни. Беги одна, я не еду. Семейные планы изменились… Рыженькая кивнула, и почти вприпрыжку зашагала к двери, левитируя за собой дорожный чемодан. Оставшись в спальне в полном одиночестве, Лена резко почувствовала какую-то странную тяжесть. Осознание того, что произошло, словно душило девушку изнутри, не давая ни пролить слёзы, ни свободно выдохнуть. Говорить ни с кем не хотелось, хотя поезд ещё не отправился, и найти на платформе Ангелину сейчас было не сложно. Делиться светлыми чувствами Лена могла без труда, и своим жизнелюбием она не раз вытаскивала друзей из полного уныния. Но то, что приносило несчастье, гриффиндорка всегда переживала наедине с собой. Не жаловалась, не просила о помощи, лишь накапливала внутри эту боль, а потом, в самый неподходящий момент, просто взрывалась из-за какой-нибудь мелочи. Возможно, было бы кстати излить все неприятные чувства на бумагу, сочинить мелодию, но… Всё тёплое в душе разрушилось, и собрать из каких-то жалких обломков песню было невозможно. Из чувств осталась только слепая злость. Лена злилась на саму ситуацию и на себя, из-за того, что оказалась совершенно беспомощной, не способной хоть как-то повлиять на судьбу отца. И был только один способ выпустить пар…***
Час спустя на Чёрном Озере Зима в Британии оказалась гораздо теплее привычных русских морозов, но вода в Чёрном Озере все же превратилась в лёд. А это Лене Мамро было как раз на руку. В маггловской спортивной куртке, гриффиндорском шарфе и тёплых лосинах она подошла к предоставленному самой природой катку, трансфигурировала сапоги в коньки и уверенно шагнула на замёрзшую поверхность воды. Только любимый вид спорта мог помочь ей хоть ненадолго забыться. Со стороны фигурное катание очень похоже на магию. Зрители всегда видят только лёгкость и скорость, с которой спортсмены выполняют десятки дорожек, вращений и прыжков. И только сами фигуристы знают, сколько усилий и боли стоит за этим изящным и завораживающим зрелищем. Именно это так нужно было Лене – превратить тяжесть на душе в искусство. Конечно, не забыв при этом вымотаться физически, чтобы на какие-то переживания просто не осталось сил. Девушка снова и снова повторяла каскады прыжков, которые выучила в детстве, и с каждым разом все сильнее злилась из-за того, насколько исполнение далеко от совершенства. Она падала, поднималась, била кулаком по льду от досады и, несмотря ни на что, продолжала тренировку. Затем она устроила себе «передышку», переключившись на вращения. Винт получался недостаточно ровным, волчок – недостаточно низким, для бильмана явно не хватало растяжки. От такой интенсивной нагрузки мышцы уже начинали ныть, голова предательски кружилась, но блондинка не чувствовала ничего, кроме жадного спортивного азарта. Передохнув буквально минутку, за которую на неё тут же напали мысли об отце, она выдохнула и снова принялась за прыжки. Выгуливающий новые перчатки профессор зельеварения не спеша двигался к берегу Чёрного Озера. Мужчина надеялся впервые за этот тяжёлый семестр провести время в одиночестве и собраться с мыслями, и он был абсолютно уверен в том, что в таком месте не встретит ни души. Однако судьба явно имела на него совсем другие планы, и разочарование не заставило себя долго ждать. Ледяную поверхность озёра на приличной скорости рассекал силуэт в гордо развевающемся на ветру гриффиндорском шарфе. Снейп тяжело выдохнул и ускорил шаг. Когда он подошёл ближе, его опасения подтвердились. По белобрысой макушке и фигуре, обтянутой спортивной формой, он узнал в нежданной фигуристке свою поющую проблему, которая регулярно катала его на эмоциональных качелях, заставляя то нервно скрежетать зубами, то улыбаться. И одному Мерлину было известно, какое из этих двух зол страшнее. То, на что профессор смотрел сейчас, вызывало у него противоречивые чувства. Последний раз он видел фигурное катание ещё в детстве, когда папаша Тобиас брал его с собой на маггловские катки. Точнее, тащил маленького Северуса туда как балласт. Отец любил погонять шайбу, и даже не скрывал своего удовольствия, когда сбивал с ног сына, еле стоявшего на льду. А на соседнем поле иногда проходили тренировки фигуристов, и печальный мальчик заворожённо наблюдал за тем, как юные спортсмены оттачивают технику сложных и прекрасных элементов. До тех пор, пока Тобиас начинал громко, на весь открытый каток, высмеивать его за интерес к «спорту для нежных девчонок». С тех пор на льду Северус больше не появлялся. А теперь он наблюдал за невыносимой гриффиндоркой, исполняющей импровизированную программу из неведомых ему ледовых трюков. Сами элементы на вид казались простыми, девушка много ошибалась, падала и бесилась, но в тот момент профессор был поражён её самоотдачей. Словно весь мир вокруг для неё не имел значения. Профессор ведь чувствовал то же самое, когда с головой уходил в свои эксперименты. Но вдруг краем уха он уловил еле слышный звук… потрескавшегося льда. «Проклятье, как я мог сразу не заметить! В такую погоду нельзя выходить на лёд. Почему здесь нет никаких предупреждающих знаков? А, ну да, до таких подвигов же раньше никто не додумывался! Кроме этой…» – Мамро! Быстро на берег! Знакомый властный голос долетел до ушей Лены только в момент, когда она уже замахнулась на очередной прыжок, и все это было так неожиданно, что девушка не смогла сгруппироваться и на огромной скорости приземлилась на два зубца как раз в том месте, где рубцы от коньков уже образовали небольшой разлом. Ледяная поверхность в одно мгновение раскололась, и девушка, не успев даже толком закричать, провалилась в холодную воду. Её охватила паника. Разглядеть хоть что-то в мутной воде не получалось, зимняя одежда и коньки добавляли веса, а шнурки как назло зацепились только друг за друга, то ли за что-то пострашнее. Она не сдавалась и, как могла, старалась выплыть на поверхность, но силы с каждой секундой покидали её. В глазах темнело. Лена слышала только неестественно громкое биение своего сердца и мысленно просила прощения у мамы за то, что всё оборвалось так быстро и ужасно глупо. Потом она почувствовала, как что-то резко обхватило её за талию. За этим последовала яркая вспышка света и… взлёт. А после – кромешная тьма.***
Северус, тяжело дыша, произнес несколько осушающих и согревающих заклятий. Только теперь он в полной мере осознавал, что произошло минутой ранее. Побледневшая от холода и недостатка кислорода девушка в его руках хрипло закашлялась, а затем стала жадно вдыхать морозный воздух. «Слава Мерлину, успел… Эти Гриффиндорцы меня доконают...» – Совсем ничего не соображаете, Мамро? Или вы думали, что бессмертие досталось вам вместе с популярностью? Вы могли погибнуть! – прикрикнул Снейп, всё ещё переводя дух. – Я не думала, но… Какая разница?! Он… он меня не помнит! – на эмоциях отозвалась Лена, и тут же уткнулась в грудь профессора, задыхаясь от нахлынувших слёз. Слизеринский декан совершенно не понимал, что происходит. Дрожащая гриффиндорка, которая минуту назад была на волоске от смерти, плакала навзрыд, всё крепче прижимаясь к его груди, и периодически выдавала что-то несвязное. По существу, он спокойно мог оттолкнуть её и отправиться по своим делам, ведь его «спасательная операция» завершилась, но что-то не позволяло ему уйти. Он неловко похлопал блондинку по спине и спросил: – И кто же тот беспамятный болван, из-за которого вы решили подвергнуть себя опасности? – Мой отец, сэр… – всхлипнула девушка, немного отодвинувшись и заглянув в тёмные обсидиановые глаза. – Он… Он хороший, но.. Он совсем потерял рассудок из-за алкоголизма. Он уже никогда не станет полноценным человеком, моим папой… Даже не помнит, что я существую! А я ничем не могу… – не успела она договорить, как слёзы нахлынули с новой силой. Северус застыл, всё ещё не выпуская плачущую девушку из вынужденных объятий. Он уже много лет не наблюдал в себе склонность к сопереживанию, но сейчас он действительно почувствовал её боль. Это было слишком похоже на то, что пришлось пережить ему в школьные годы. Теперь уже взрослый и, казалось бы, зачерствевший мужчина ясно помнил, каким чудовищем становился его отец-маггл под действием алкоголя. Юный Снейп тоже нуждался в отцовской поддержке, но вместо этого получал лишь оскорбления и побои, слышал крики и плач матери, и крайне редко – слова раскаяния от протрезвевшего Тобиаса. Так странно… У них, по сути, одна боль на двоих. Северус совсем не представлял, как ему дальше себя вести. – Родителей мы не выбираем, мисс Мамро. И, тем более, не отвечаем за их поступки. Таким, как вы… гриффиндорцам, давно пора понять: нет никакого смысла спасать того, кто сам тянет себя в пропасть. – Да, наверное… – согласилась Лена, наконец успокоившись и осознав, о чем или о ком говорит Снейп, – Спасибо, профессор. За всё. – Благодарите не меня, а своё везение… В очередной раз. Не окажись я поблизости, вы бы уже стали холодной закуской для гигантского кальмара. Вставайте, я провожу вас в факультетскую башню и буду слепо верить, что вы хотя бы там не найдёте способ убиться. И ставлю вас в известность: я лично утвержу с администрацией школы правило, запрещающее выходить на лёд на Чёрном Озере. А десять очков Гриффиндор уже потерял. Так сказать, авансом. «Сева никогда не изменится. Но он снова спас меня. И, кажется, теперь мы понимаем друг друга немного лучше… Жаль только, что проблему пьющих родителей это не решает.» Через несколько минут в башне Гриффиндора – Профессор, можно вас кое о чем попросить? – робко поинтересовалась Лена. Увидев, что мужчина нахмурился сильнее обычного, она тихо добавила: – Сегодня ведь канун Рождества… «Сдался же ей этот романтический бред!» – И чего же вы хотите? – спросил Северус, не отрывая взгляд от лица девушки. – Посидите со мной немного, пожалуйста. Пока я не усну… Не хочу оставаться наедине со всеми этими мыслями об отце, так больно… В глазах гриффиндорки снова замерцали слёзы. Она изо всех сил старалась сдержать их, но даже присутствие самого любимого волшебника не помогало ей забыть о том, что случилось с папой. Зельевар не умел и, мягко говоря, не любил утешать плачущих студенток, но всё же Лену он понимал лучше, чем кто-либо… Когда его отец напивался вусмерть и превращался в животное, когда Эйлин Снейп страдала, но продолжала жить в аду, юный Северус переживал это в одиночестве. Он не рассказал о своих проблемах даже Лили, не желая показаться нытиком на фоне ненавистного Джеймса Поттера. Он спрятал боль глубоко внутри, так и не смог открыться… А русская певица смогла. Глупо, импульсивно… Впрочем, как и всегда. Но, в то же время, эта ужасно эмоциональная девушка оказалась намного смелее его самого, потому что не побоялась доверить ему свою слабость. «Я не понимаю, как действовать. Как будто, если поддержу её, успокою и себя…» – Что ж, это в порядке исключения. И никому ни слова! – твёрдо произнёс профессор. – Спасибо, Се.. сэр! Такую искреннюю улыбку сквозь слёзы Северус не видел давно. Если учитывать то, что причиной этой улыбки был он, то вообще никогда. Схватив с прикроватной тумбочки палочку, девушка прошептала заклинание для смены одежды, и её спортивная форма превратилась в теплую ночную рубашку длиной чуть выше колена. К слову, на коленях красовались последствия красивого спорта – большие тёмные синяки, которые на светлой коже смотрелись, как страшные грозовые тучи посреди ясного неба. Снейп потянулся за палочкой, чтобы залечить места ушибов, но Лена остановила его: – Не надо, сэр. Пусть долго заживают и напоминают мне о том, что тренировки с горя – плохая идея! «Гриффиндорцы… Хм. Она пытается шутить, это хороший знак!» Забравшись под одеяло, блондинка крепко обняла рождественский подарок от Киры, большого плюшевого ежа, и закрыла глаза. Северус устало вздохнул, а уголки его губ еле заметно поползли вверх. Снова тепло. Из-за неё. – С Рождеством, мисс Мамро. И благодарю за подарок. – Счастливого Рождества, профессор… – в полудреме отозвалась Лена. Дождавшись, когда неудавшаяся сорвиголова уснёт, Северус покинул гриффиндорскую спальню и размашистым шагом направился к себе в покои. *** 25 декабря, Москва Мама Ангелины Брайтшелл была православной христианкой, что вызывало много сомнений, учитывая её брак с волшебником и дочь-колдунью. Как бы то ни было, Рождество женщина праздновала в январе. Поэтому двадцать пятого декабря она позавтракала с Гелей и, даже не успев толком расспросить её о Хогвартсе, подругах и сотрудничестве с близнецами, убежала по делам. Впрочем, её творческая красноволосая дочь не была слишком расстроена – она спешила в гости к Андрею, который обещал показать ей новую домашнюю студию и заодно накормить чем-нибудь вкусным. Любимый человек, разумеется, видел её и в день приезда, но девушка так устала в дороге, что рухнула спать, ни с кем нормально не пообщавшись. В рэпе мисс Брайтшелл разбиралась не лучше, чем Альбус Дамблдор в подборе персонала, а вот Андрея и еду девушка любила больше всего на свете. А ещё крыса Пурпура, которого она, естественно, взяла с собой на встречу. Белый хвостатый друг тоже обожал Андрея, поэтому, как только дверь квартиры юного рэпера отворилась, крыс сразу же перепрыгнул с плеча хозяйки в ладони к парню. «Вот же… крыса! Даже не даёт обняться!» Художница даже не сразу заметила, как изменился её парень. Дело было совсем не в результатах труда в спортзале или внезапно отросшей неровной бороде. Он просто смотрелся как-то взрослее, мужественнее. Перестал быть подростком и начал больше походить на свою версию из прошлой маггловской жизни Ангелины. И это было так волнительно – взрослеть вместе во второй раз. На девушку вдруг нахлынула тревожность. Ей ведь, по сути, выпал шанс прожить часть их совместной жизни заново. Как было бы здорово переписать их с Андреем историю из черновика без помарок. Без недомолвок, глупой и нелепой ревности, без лишних людей, которые в прошлой жизни принесли одни лишь беды. Все эти мысли вроде бы должны были помочь девушке воспрянуть духом, но в итоге ей стало страшно. Что, если в этой реальности они не только не исправят то, что не получилось в прошлой, но и совершат множество новых ошибок? Что, если в этом мире, где магия все только усложняет, они и вовсе расстанутся? Но Андрей, в отличии от своей девушки-паникёрши, относился к жизни легко и с юмором, так что и в этот раз решил снизить градус волнения с помощью… – Родная, готова к рум-туру по моей новой студии? – спросил он, нарочно добавив наигранной самоуверенности. – Конечно, MC Кукловод! – ответила Геля, звонко рассмеявшись. Такая домашняя студия точно была обречена на долгую и насыщенную творческую жизнь. На аппаратуру, как на Эбби-роуд, юный музыкант пока не заработал, но новенькие, да ещё и стилизованные под винтаж колонки, компьютер и микрофон рэпер приобрёл. Вся стена за монитором была обклеена дисками с альбомами вдохновляющих Андрея артистов или его любимыми фильмами. Другие стены украшали картины самой любимой художницы Андрея. На одной из них девушка с короткой стрижкой обнимала существо, похожее на дракона. Вторая картина была портретом самого хозяина студии. Заметив его, бледная от волнения Ангелина тут же покраснела. Вряд ли она когда-нибудь сможет забыть, сколько красок пришлось перевести, чтобы только с пятого раза портрет получился таким, как в её воображении. Несомненно, она чертовски обрадовалась, что её работа стала для парня источником вдохновения. Наверно, это и есть истинное счастье – найти того, кто полюбит тебя вместе с огромным причудливым миром, который живёт в твоей голове. А вишенкой на торте хоум-лейбла по праву мог считаться маленький холодильник, а на нем красовалась гордая размашистая надпись «мини-бар». И, так как студия была ещё и комнатой парня, в углу располагался небольшой шкаф и кровать. Не хватало только музыки. – Вижу, ты в восторге. А теперь послушай, как это все звучит. Кстати, вот, новый бит написал. Текст пока что … Кхм. Короче, услышишь. Загадочно ухмыляясь, Андрей включил свежий минус. Он оказался довольно простым, но в нем точно чувствовалось настроение… Геля мало что понимала в битмейкерских терминах, но в музыке она услышала агрессивный напор насыщенного баса, а фанковые гитарные сэмплы звучали как… какая-то музыкальная насмешка. Как только парень начал зачитывать текст, она еле сдержалась, чтобы не взорваться хохотом. – Эй, биатч в розовом, да, ты, та, что в розовом Предпенсионного возраста Барби, в барби-мобиле без тормоза. Вижу, твой старый Кен по ночам кричать тебя не заставил Иначе где бы достала ты время придумывать столько дебильных правил? Розовый закат, так назовём закат карьеры Долорес Не пиши ответку мне, не, не пали свой мерзкий голос Дорого заплатишь ты за карнавал капризов Кукольный твой домик раздавит лучшая девочка с крысой. – Хахахахахахаха! Андрей, это слишком гениально! Включить бы это на весь Хогвартс, хахаха. Жаль, что большинство ребят не поймут отсылки. Но всё равно, запиши мне диск! Девчонкам хоть покажу. – Договорились. Как же я скучал по твоему смеху. И вообще… Парень подошёл ближе, осторожно убрал с лица девушки прядь непослушных красных волос и коснулся губами её губ. Геля слегка вздрогнула, но в этот раз не из-за страха или волнения, а от радости. Художница целый семестр не видела любимого и не имела возможности вот так просто взять и поцеловать его, поэтому сейчас без лишних сомнений ответила на поцелуй, прижимаясь к Андрею так крепко, как только могла. Ей так хотелось чувствовать его рядом, что в какой-то момент она начисто позабыла о том, что в этой Вселенной им лишь по шестнадцать и, тихо хихикнув, стянула с него футболку. Рэпер был, к слову, совсем не против, но такой явный намёк на большее от обычно осторожной Гели заставил его сомневаться. – Геля, ты… Я же все правильно понял? «Стооооп! Как там Кира говорит? Полная задница!» Тревожность огромной волной накатилась на девушку. Ведь лишь она успела прожить все этапы отношений с Андреем, и такие действия казались ей привычными, но для парня из этого мира все было в новинку. Сознание уже подкинуло художнице сценарий, в котором она резко отодвигается и начинает полушёпотом извиняться, а потом хватает крысу и быстро смывается домой. Однако… Что, если другая реальность для того и дана, чтобы перестать бояться? – Да, Андрей. Я чувствую, что как будто… так и должно быть. Словно мы уже были близки в какой-то другой жизни. У тебя разве не так? «Перебоооор. Я официально вру ещё хуже, чем Лена!» – Ммм, да. Наверно. Я тоже очень этого хочу. Постараюсь быть осторожнее. Ты же тоже впервые..? – Да. И я хочу быть твоей. – уверенно ответила Ангелина. Парень тут же прильнул к её губам, порывисто прижав девушку к себе. Почти ни на секунду не прерывая поцелуй, они, будто в спешке, избавили друг друга от одежды и на мгновение застыли, разглядывая друг друга. Геля невольно смутилась. При виде стройного атлетичного Андрей, ей стало жутко стыдно за то, как она, по её же собственному мнению, растеряла форму, наслаждаясь Хогвартскими вкусностями. Но в глазах возлюбленного она увидела лишь безусловное обожание и желание поскорей дотронуться до её несовершенного, но прекрасного тела. И дело было совсем не в красных волосах, магическом сердце или других татуировках. Эта скромная и невероятно красивая девушка будто полностью состояла из искусства, и внутри, и снаружи. Восхищенный Андрей касался её мягко и аккуратно, словно скульптор, переживающий о том, как бы не разрушить только что законченное и ещё не застывшее произведение. А нежные руки Ангелины жадно блуждали по оголенной коже любимого. Как же она скучала! Постепенно ласки стали более смелыми, и юные влюбленные поняли, что точно готовы к большему. Суетливо, неумело, но, главное – быстро рэпер позаботился о защите, а затем стал медленно входить в мягкое, дрожащее от восторга и волнения тело девушки, которая ждала и хотела только его. Дав себе привыкнуть и немного расслабиться, Геля уже затуманенным взглядом посмотрела ему в глаза и слегка подалась вперед. Андрей сразу почувствовал импульс и начал двигаться в ней, а девушке, что полностью доверилась любимому и этому чудесному моменту, оставалось только подстраиваться под его рваный, но такой правильный ритм. В этом вихре новых, а для кого-то заново прожитых ощущений они не отрывались друг от друга, пока наконец не упали на измятые простыни, тяжело дыша. «Он мой. В любой из Вселенных… Да и плевать, что не волшебник. Сейчас я бы даже с этим поспорила!» Довольная Ангелина чмокнула любимого в губы, уже по-свойски почесала нос о так вовремя отросшую бороду и блаженно закрыла глаза. – Родная, можно эээ… странный вопрос? Геля немного напряглась и, почувствовав, что сил говорить у неё нет, медленно кивнула. – В магической Британии ведь есть психологи для крыс? Счастливые влюблённые даже не поняли, как давно с компьютерного стола на них смотрят два огромных шокированных глаза. Это был уже не прежний Пурпур, а застывший памятник крысе, которая теперь видела все.***
Тем временем в Малфой-мэноре Дом, милый дом. Так можно было назвать что угодно, но только не родовое поместье Малфоев. Не то, чтобы Кира Вайс была ярой поклонницей домашнего уюта… Скорее, наоборот. В последние годы еще в маггловском мире певица либо так много работала, что её не слишком заботило, в какой атмосфере она бухнется лицом в подушку, либо просто сбегала от реальности в свои размышления и фантазии. Да и само чувство «дома» уже сильно притупилось. Гастроли, постоянные переезды, одна съемная квартира за другой… Тем не менее, теперь девушка озиралась, словно дикий зверь на незнакомой местности, и ни капли не завидовала Драко, к которому она приехала в гости. Огромный, окутанный утренним туманом особняк напоминал, скорее, какой-нибудь старомодный пансион для детишек богатых родителей, в котором непременно должны были работать строжайшие во всем мире учителя, недовольные ни жизнью, ни своим положением в ней. Идеальная симметрия во всем, даже живая изгородь выглядела так, словно кусты подстригают каждый час, чтобы добиться идеала. Все вокруг смотрелось удручающе серым, кроме, пожалуй, белоснежного павлина, важно разгуливавшего по саду. В целом, и снаружи, и внутри поместье Малфоев вызывало лишь щемящее чувство несвободы. Хуже, наверное, было бы только встретиться лицом к лицу с главным злым гением этой Вселенной, но он, как оказалось, странствовал и пока не сделал особняк аристократов своей основной штаб-квартирой. «А интересный был бы Санта… В дымоходе бы точно не застрял, и шипящий Рудольф с ним!» Слизеринке выделили одну из комнат, но, вместо того, чтобы разглядывать ее убранство, Кира отключилась, едва её голова коснулась подушки. Музыкантский режим уж точно никак не совпадал с утренними трансгрессиями, и, как бы девушку ни колотило от любопытства, каникулы все же были созданы для того, чтобы отсыпаться. Сначала сон, а потом уже… Драко Малфой, Сергиль Вайс и все остальные. Очнулась девушка от того, что услышала стук в дверь, за которым последовало неуверенное: – Эээ, Вайс, ты проснулась? Там ужин почти готов, мой отец всех ждёт. – Чего? Ужин? Толстенная дверь слегка приоткрылась, и оттуда показалось недоумевающее лицо парня с платиновой шевелюрой. В которую тут же полетела подушка. – Эй, не злись. Уже почти семь вечера. И… Там кое-кто желает с тобой познакомиться. Так что давай, спускайся. Только приведи себя в порядок, а то похожа на маленького сонного низла ха-ха! – FLIPENDO! К счастью для юного Малфоя, он успел захлопнуть дверь до того, как до нее долетело брошенное в ярости заклятие. «Что ж. Спасибо, что разбудили артиста. Цирк начинается.»***
Все хозяева и гости поместья Малфоев уже собралось за столом. И этот «семейный Рождественский ужин» напоминал, скорее, какой-нибудь важный приём у министра Магии, чем милое домашнее торжество. Стол ломился от всяческих кулинарных изысков, от благородных сыров до сытных горячих закусок из мяса или морепродуктов. Помимо огромной старинной люстры, которая напомнила неуверенно вошедшей Кире о московских театрах, обеденный зал был освещен дюжиной огромных подсвечников. Однако, учитывая серо-чёрный интерьер, пресловутый дух Рождества не чувствовался совсем. Елка, стоявшая в углу у камина, и та была наряжена лишь белыми и серебряными шарами. «Что сказать… мрачно. И гармонично!» То же самое можно было сказать и о нарядах хозяев дома. Глава семейства, Люциус Малфой, для этого случая выбрал черный бархатный фрак, под которым непременно находилась серебристая жилетка и белоснежная рубашка. Брюки явно входили в один комплект с жилетом, а чёрные ботинки блестели так, что посмотрев в них, платиновый граф Дракула вполне мог полюбоваться собственным отражением. Но образ был бы неполным без серебряного медальона из малахита и бессменной трости со змеиным наконечником. Нарцисса, не разделяющая страсти супруга к излишней помпезности, выбрала темно-зелёное платье с длинными рукавами и небольшим вырезом на спине. Наряд был закрытым, и, тем не менее, облегающим, что позволило миссис Малфой похвастаться отличной фигурой без всякой пошлости. Волосы хозяйка дома собрала в высокий пучок, оставив спадать на плечи лишь две пряди – светлую с одной стороны и темную с другой. Что ни говори, а выразить уважение сразу к двум семьям в прическе – мастерство. Правда, с крупными украшениями и чересчур яркой красной помадой дама не угадала – всё утяжеляло образ, и этот промах казался юной мисс Вайс очень досадным. Но говорить об этом матери своего… друга она не желала. Во всяком случае, пока. Кстати, Драко в зале она почему-то не наблюдала. А праздничные наряды других гостей только вгоняли в уныние. По меньшей мере, нескучным показался лишь вечерний образ безумной Беллатрисы – пышная юбка с черный корсетом, подчеркивающим все природные богатства мадам Лестрейндж, грубое колье, напоминающее чокер, и кожаные ботфорты. Она больше походила не на представительницу знатного магического рода, а на самую лихую пиратку Карибского бассейна, но, несомненно, притягивала к себе внимание. «Кстати, о безумии… Что-то я не наблюдаю папашу.» Сама дочь злого гения для званого вечера, о котором ее не предупреждали, выбрала не самый торжественный, но тоже, без сомнения, эффектный образ. Эти был черный плотный топ, такие же иссиня чёрные расклешенные брюки с небольшими разрезами и ботильоны на устойчивом каблуке. На шее висел висел серебряный кулон в виде меча. Девушка подумала, что именно это украшение лучше других подходит под случай, хоть и не до конца понимала, что к чему. Волосы Кира собрала высокий хвост, подкрутив лишь две выбившиеся пряди. В целом, все это смотрелось дерзко и даже чересчур современно для присутствующих. – Ого… Я… Выглядишь эээ… необычно. Пора бы мне уже привыкнуть. Видимо, наконец сбежав от многочисленных приятелей матери и отца, к юной мисс Вайс подошёл Драко Малфой. Он, как единственное светлое пятно на этом торжестве мрака, нарядился в белоснежный костюм с чёрной бабочкой. Платиновые волосы блестели от колдолака. «Киркоров… А, не. Басков!» – Спасибо. А я тебя таким с самого Святочного бала не видела. О, даже твоя тогдашняя спутница тут. Ну, я за пуншем. Панси Паркинсон в сером платье с рюшами стояла у окна рядом с родителями и косилась в сторону ребят. – Вайс! Да… в смысле!? Я вообще-то тебя пригласил на каникулы к себе, а не… неважно. Для тебя это пустой звук? – выдавил из себя Малфой, нахмурившись. – Давай только без нервов. Мы оба знаем, зачем и к кому меня сюда позвали. Кстати, где же мой блудный отец? Драко обиженно хмыкнул и отпарировал: – Может и так. Только лично меня интриги наших стариков мало волнуют. Я действительно хочу… Ладно, думай, что хочешь. Резко развернувшись, блондин отправился к столу, так и не увидев едва проступившую на лице Киры хитрую улыбку. Что ни говори, но девушке по-прежнему нравилась эта игра в подростковый флирт. В этом было что-то настоящее, то, чего так не хватало в её взрослой маггловской жизни. А еще её очень забавляла мысль о том, что главный мажор и задира в Хогвартсе рядом с ней становится обычным парнем, который пытается быть искренним, хоть и совершенно к этому не приучен. Ужин, хоть и оказался очень вкусным, совсем не оправдал ожиданий слизеринки. Светские разговоры обо всем и ни о чем, никакой новой информации… Похоже, что пожирательские семьи и правда просто собрались на праздничный прием, даже не собираясь обсуждать политику и дальнейшие планы. Хотя, это наверняка имело место, но в кулуарах. А одна важная для большой игры фигура так до сих и не появлялась. Время близилось к полуночи, и утомленные или порядком подвыпившие гости начали расходиться. В зале осталось меньше трети, когда дверь вдруг распахнулась, и в помещении сразу повеяло холодом. В зал вошёл невысокий стройный мужчина, на вид средних лет, но его длинные волосы, собранные в хвост, были полностью седыми. Высокие скулы и тонкие губы, а также небольшой шрам, рассекающий левую бровь, делали его лицо каким-то по-солидному устрашающим, а большие серые глаза глядели на присутствующих пустым взглядом, не выражающим абсолютно ничего. Одет он был просто – в чёрную рубашку, брюки и укороченные кожаные сапоги, а на шее висел кулон в виде меча, точь в точь такой, как… «А вот и батя. И правда, вся в него. Только бы не поседеть так рано!» – Прошу прощения, Люциус. Ты же знаешь, я не слишком люблю быть частью светской жизни. – произнёс маг хриплым низким голосом. – Сергиль, ты всегда появляешься вовремя. Нам ли не знать, что за развлечениями приходят лишь те, кто не имеет высоких целей? – задумчиво ответил Малфой-старший, сразу же заметив на себе несколько возмущенных или недоумевающих взглядов. Седовласый волшебник медленной и уверенной походкой направился к столу, около которого стояли Кира и Драко. В легком испуге юный слизеринец отошел подальше от спутницы, позволив Сергилю обойти дочь по кругу и окинуть её оценивающим взглядом. Девушка непроизвольно закатила глаза, а потом еле заметно вздрогнула, ощутив магический импульс от кулона на шее. – Да, ты и правда такая, как мне рассказывали, Кира. Рожденная, чтобы идти против всех. – А у тебя, как я поняла, были проблемы с памятью из-за избытка тёмных сил. Ты ведь только недавно вспомнил, что я существую, да, папочка? – отчеканила волшебника со злобной ухмылкой. В зале внезапно стало тихо. Малфой-младший за пару секунд успел прыснуть в кулак, перестать дышать под тяжелым взглядом отца и ретироваться к камину. Парень всегда восхищался тем, как легко его однокурснице удавалось идти на очередную дерзость, не испытывая при этом ни капли волнения. Только сейчас Кире Вайс не хотелось просто съязвить и таким образом привлечь к себе внимание. Она всего лишь бесцеремонно выпалила то, что думала. И, судя по легкой ухмылке на губах, ни о чем не жалела. Сергиль как будто бы тоже хотел улыбнуться или рассмеяться, но вместо этого лишь вскинул голову и произнёс: – Не лебезишь, мне нравится. Что ж… В процессе воспитания я бы Татианне только помешал. Но мать уже дала тебе все, что могла. Я знал, что ты придёшь ко мне, когда захочешь раскрыть свой потенциал в полной мере. И сейчас ты готова. – Мммм. Ну, допустим, еще один профессор. Оставшиеся гости, наблюдавшие за диалогом, следили за ним, как за дуэлью. И оба участника этого поединка быстро смекнули, что к чему. – Это деловой разговор. Не публичный. Горе-отец подал руку дочери, но она, проигнорировав жест, сама зашагала к двери. Все так же равнодушно осмотревшись, мистер Вайс последовал за ней. В тот момент, когда дверь за ними захлопнулась, хозяева и гости поместья вдруг почувствовали себя зрителями, которые забыли поаплодировать в финале спектакля.***
Отец и дочь расположились в комнате, похожей, скорее, на какой-то рабочий кабинет. Интерьер смотрелся, по сравнению с большим залом, скромно – из мебели присутствовали лишь письменный стол с парой стульев, высокий шкаф и тумбочка с зеркалом. На стене висел единственный предмет декора – портрет волшебницы средних лет, которая умиротворенно дремала в нарисованном кресле. Кабинет находился в самом конце коридора и, судя по всему, почти не использовался, поэтому как нельзя лучше подходил для конфиденциального разговора. Который, судя по всему, не клеился. – Что ж, я здесь, па… – Кира поняла, что всерьез называть этого волшебника отцом у нее язык не поворачивался, а обращение по имени или «Мистер Вайс» звучало бы еще более странно. – Короче, некоторые изменения, связанные с моей силой, уже мешают мне жить. И я знаю, что только ты можешь научить меня это контролировать. Но, знаешь, чего я не понимаю? – Кхм? – лицо тёмного мага осталось все таким-то каменным, но поза стала более напряженной. – Я в курсе, зачем мне ты. А какая твоя выгода? Родственных чувств ты ко мне уж точно не питаешь, тогда смысл со мной возиться? Сергиль Вайс изобразил подобие улыбки, которое получилось настолько искусственным, даже механическим, что стало жутковато. – Ты действительно так умна, как говорил сынок Люциуса, хм. Я объясню. Я солидарен с Волдемортом в политических вопросах, но быть просто инструментом в его руках мне неинтересно… «Океей, он не боится произносить имя Лорда и считает себя равным ему. Все интереснее, чем кажется.» –…держу пари, что Татианну нужно было изрядно потрясти, чтобы она рассказала обо мне хоть что-то. Поделюсь догадкой: лжец, псих, адское пламя? – Где-то так! – не мешкаясь, ответила Кира. – Великолепно. Но я считаю себя, прежде всего, ученым. Изобретателем. А великие открытия часто связаны с большими жертвами, не так ли? – не дожидаясь ответа, Вайс продолжил: – Я… не вечен. И дарить права на свои разработки Тому, оставшись в истории магии лишь одной из его теней, его собственностью, приложением… я не желаю. Мне нужен наследник. Наследница. Я не говорю о деньгах и драгоценностях, это лишь мишура. Гораздо ценнее мои знания, изобретения… В области не только атакующих чар, но и алхимии, некромантии. Поверь, это капитал, с которым можно стать недосягаемым, не зависеть ни от кого. Я предлагаю тебе не просто наставничество. Я ищу партнера, который продолжит моё дело после моей смерти. «Алхимия и некромантия, значит. Блудный папочка и правда может быть полезным. Но что-то здесь не так…» Вникая в то, о чем говорил отец, Кира заметила, как количество вопросов в её голове только увеличилось. Всё это казалось страшно увлекательным, да и, без шуток, просто страшным. Однако, какие бы скелеты в шкафу не прятал Сергиль, он предлагал дочери новый жизненный путь. Полтора года назад, мечтая о волшебном мире на одной из репетиций, она чувствовала себя совершенно потерянной, без какой-либо стабильности и четкой цели. Тогда ей казалось, что она просто перетекает изо дня в день, заставляя себя выползти из комнаты в надежде заработать хоть что-нибудь любимым делом. Иногда девушка с головой закапывалась в мысли о том, что она попросту не вписывается в мир, в том котором пытается жить. Будто не за что было зацепиться. Не было ничего, что придавало бы смысл. Разве что учёба и музыка, которая помогала хотя бы как-то оставаться в равновесии. А тут, в мире волшебников, внезапно объявляется отец, предлагая ей нечто эксклюзивное и амбициозное. То, что сделает её сильнее, поможет наконец реализоваться, найти свое место. Только вот… – Звучит интригующе. Но никакой конкретики. Над чем именно ты работаешь? – Всему своё время. Знания – огромная сила, которой нужно овладевать постепенно. Этот кулон… – Сергиль подошел почти вплотную к дочери и аккуратно оттянул пальцами украшение, что висело у нее на шее. – Да, как видишь, я сделал два. Это не просто фамильная реликвия. Он сделан по описанию меча Дайнслейф из старой датской легенды. Тот меч, выкованный гномами, обладал большой разрушительной силой. Будучи вытащен из ножен, он не мог вернуться в них, пока не прольёт чью-либо кровь. Владелец этого клинка никогда не промахивался, а нанесённые им раны всегда были смертельными. Я создал эти талисманы, как напоминание о том, что силу нужно использовать с умом, и ни один шаг в стороны тьмы не проходит без последствий. – маг на секунду задумался, – Заклятие адского пламени было экспериментальным. И я намеревался сжечь дотла лишь одного врага. Но моё желание продемонстрировать мощь в купе с гневом привело к тому, что заклятие получилось усиленным. Вместо одного погибла сотня. Сгорело целое здание вместе с людьми… магглами. Я ни о чём не жалел. Потому что жалеть уже было нечем. – Эммм. Что? – тихо спросила недоумевающая Кира. – В тот миг, когда огненная бестия вырвалась из палочки, сжигая всё вокруг, я почувствовал, что тоже горю. Но снаружи я оставался невредимым, заклятие будто сжигало меня изнутри. Сначала было неимоверно горячо, затем меня бросило в холод, а потом всё закончилось. Ты наверняка сейчас думаешь, что я псих и моральный урод. Стереть с лица земли столько невинных и не испытывать угрызений совести. Только спустя пару дней я понял, что не могу злиться на человеческую глупость, не могу рассмеяться, услышав что-то забавное, сердце не бьется учащенно от полета на большой скорости, мне совершенно наплевать на знаки внимания от женщин… кхм. Сейчас я должно почувствовать, что тебе некомфортно это слышать, но это невозможно. Я изобрел боевое заклятие невероятной силы, но магия забрала у меня возможность чувствовать. К этому трудно привыкнуть. Все эти эмоции кажутся бесполезными, пока их не потеряешь. Я уже давно не получаю от жизни никакого удовольствия. Но страх и жалость мне тоже незнакомы. Это… удобно. «Ага, кое-что прояснилось. Он не боится Лорда, потому что не может бояться. А тот, по сути, не имеет рычагов давления на него. Моё положение становиться еще интереснее.» – Так, в общем, ясно. Не вешать на сцену ружье, если не умеешь из него стрелять. – тихо произнесла Кира, все еще находясь в легком потрясении от рассказа. – Неплохое сравнение. Да, это твое увлечение с подружками… – Сергиль поморщился бы, если бы мог, – Думаю, ты и сама понимаешь, что с этим скоро придётся завязать. «Ага, еще чего…» – Кстати, какие у тебя отношения с мальчишкой Драко? – вдруг спросил мужчина. – Оу, ты решил поиграть в отца? Вовремя. Впрочем, скрывать нечего. С ним отношения складываются лучше, чем с остальными на факультете. Мы… приятели. – Прекрасно. Мне для дела было важно понять, что тебе с ним комфортно. Те вспышки, которые с тобой происходят… Ты должна научиться держать это под контролем. Придется поупражняться в окклюменции. – Но… Я думала, что ты сам будешь.. – Тебе нужен равный партнер. Без обид. Я пока дам тебе литературу и буду консультировать. – Ладно. Спасибо. Кстати, про некромантию… Мне очень интересна тема связи между жизнью и смертью. А в школьной библиотеке не густо. Не поделишься литературой и по этой теме? Вопрос дочери удивил волшебника. Вернее сказать, озадачил. И если бы он мог испытывать радость, то даже обрадовал бы. Он утвердительно кивнул, всматриваясь в большие серые, точь в точь такие, как у него, глаза. Любознательность Киры в связке с искренним интересом к такой непростой теме была как нельзя кстати. А девушка, тем временем, была в смятении. Она как будто стояла на пороге нового неизведанного мира, но проводник в этот мир не выглядел надежно. Действительно ли Сергиль Вайс хотел безвозмездно поделиться своими открытиями в области темных искусств? Или родная кровь нужна была для достижения каких-то известных ему одному целей? Это и предстояло выяснить наследнице безумного гения.