Салюты и никотин

First Aid Kit – Fireworks

Что-то не так. Она не дура. Она знает, что-то неправильно. Но ведь не всё. Лишь что-то одно. Что можно исправить. Она ищет ответ, который может привести всё в порядок. Она теряется в догадках, чего ей недостает, чтобы быть для него и этим всем, что правильно, и тем чем-то, что не так. При каждом взгляде. При каждом прикосновении. Ей хочется не замечать, но она замечает. Её тошнит от самой себя. Ей бы прекратить всё. Но. У неё перед глазами взрываются и затухают фейерверки. Бесконечно. Захватывает и отпускает. Словно сначала всё тело прожигается током, а затем омывается ледяной водой. Тогда озарение подступает незаметно: был бы заряд сильнее (ещё сильнее?) – наступила бы смерть. Зачем она делает это с собой? Зачем она так мучает себя? Она с самого начала знает исход, она представляет себе их концовку так ясно, что ощущает это почти так же болезненно, будто это уже происходит. Она буквально чувствует, как остаётся одна после всего. Она уже одна. А он настолько далеко от неё, даже когда так близко, рукой подать, и она подсознательно осознает, что мысленно он всё-таки не здесь, не с ней, но её саму всё равно накрывает от этой его мнимой близости. И она позволяет себе забыться, потому что так легче, так приятнее, так ей и, наверное, ему нужнее. Она так долго пряталась от этого, сбегала и срывалась, и как же ей было омерзительно. Сейчас ей быть так не должно. Сейчас должно быть хорошо. Зачем она поступает так с собой? Она неуклюже и бездумно ступила на потрескавшийся лёд, зная, что может утонуть и замерзнуть до смерти. Её душа горит фейерверком, её глаза искрятся вожделением, её руки наэлектризованы и тянутся к нему, как мотыльки к манящему свету от убийственного огня. А огоньки мерцают и угасают. Кажется, это длится бесконечно долго, но это не так. Это не правда. Так быстро. Так резко. Прекратить. Зачем. Зачем. Зачем. Она делает это. Делает это. Продолжает. Зачем. С собой. Одна. На финишной линии. Одна. Зачем. Перестать. Невозможно сбежать от сурового света дня. Глазам ужасно неприятно, больно даже, хочется закрыть глаза, не видеть. И закрываешь, а затем тоскуешь без него, просыпаешься и засыпаешь в бескрайней темноте, воображаешь очертания теней. Она всегда знала, всегда знала, куда бы ни пошла, на что бы ни решилась, она всегда знала, всегда. Что это то, чего хочет её сердце. Это то, от чего не можешь не кричать и не рыдать навзрыд. Она знала, что это также плохо, как и хорошо. Она знала, что это стоит того. В итоге. Она была уверена. Она знала. Знала его, знала себя. Знала, что любовь сильнее нелюбви. Знала, что всё ужасное, всё неподвластное им обоим, всё разрывающее душу, всё терзающее и рушащее любую надежду, всё уничтожающее изнутри, весь этот кошмар позади. Она знала. До тех пор, когда уже больше не знала. Она не была уверена. Не понимала ни его, ни себя. Не знала, почему она была с ним, почему он был с ней. Не знала, способна ли она мыслить здраво. Не знала, как понять, настоящая ли любовь. Не знала, как сделать так, чтобы было также хорошо, как и плохо. Не знала, куда идти, на что решаться, никогда не знала. Она не знала, как остановиться. Она не знала, как прекратить. Она не знала, как избавить себя от этого чувства. Как исправить себя. Она не знала. Зачем она поступает так сама с собой? Каждый раз. Она глубоко в душе предвидела всё это. Каждый раз. Она знает финал этой истории, но продолжает надеяться. Каждый раз. Она не контролирует себя. Каждый раз. Она оправдывает, она защищает, она держится за редкие моменты искренней нежности, она цепляется за теплоту в глазах, она ухватывает крохотные крупицы любви в безграничном океане эгоизма. Она гробит себя. Она не слышит ничего. Она боится, что окончательно рухнет в бездну бесконечных страданий без возможности испытывать бесформенное счастье, если не будет послушно хранить в себе огоньки фейерверков. Она видит эти огоньки в его глазах. Она может поклясться.