Шрамы

В отличие от Варии, команда Тсуны предпочла остаться за пределами безопасной зоны, расположившись в стороне от остальных мафиози. Один короткий взгляд Реборна, и кто-то из подчиненных организаторов мигом принес кресла, пусть не такие роскошные, как у свидетелей, но все равно весьма удобные. При этом мафиози старались не смотреть в сторону Аркобалено и детей. Тсуна вздохнул с облегчением, убедившись, что с его Хранителями все будет в порядке, даже несмотря на отсутствие защитного поля, после чего повернулся к Занзасу, сверлившему его взглядом алых глаз — те пылали, словно все огни Ада. Мужчина медленно двинулся с места, обходя Тсуну по кругу, как большая хищная кошка, заставляя его тоже двигаться, чтобы сохранить расстояние. Атмосфера между противниками накалялась с каждой секундой все сильнее, Тсуна ощущал пульсирующий в груди Занзаса, растущий, расширяющийся гнев, служащий отличным топливом для Ярости. Воздух вокруг босса Варии словно слегка подрагивал от невыносимого, адского жара. — Ты преподнес нам немало сюрпризов, мусор, — медленно произнес хриплым голосом Занзас. — Кто бы мог подумать, что на твоей стороне окажутся Аркобалено. Но это ничего не меняет: я лучше сдохну, чем буду подчиняться марионетке ублюдочного Советника. Перчатки скользнули на руки, мягко обняв их второй кожей, стальные браслеты в основании стиснули запястья, словно говоря, что оружие никуда не денется во время боя. Под пристальным, оценивающим взглядом Занзаса Тсуна размял пальцы, проверяя «сочленения» на гибкость. Только после этого вновь поднял глаза на противника. — Мы оба с тобой — результаты деятельности наших отцов. И к счастью, те очень быстро отказались от всех усилий. Не сделай они этого, мы бы не встретились здесь. Что бы ни говорил Занзас, то, чем он является сейчас, начал лепить Ноно. И основу нынешнему Тсуне положил Емитсу. Но если бы отцы не оставили их в покое, не предоставили самим себе, если бы не передали собственные полномочия другим, Тсуна и Занзас здесь не оказались бы. Или это были бы уже не они? — Я только одного не понимаю — на что ты рассчитываешь? Вы же проиграли все битвы, эта по сути ничего не решит. Занзас прищурился, пальцы его дернулись, но на лице было написано глубочайшее удовлетворение «незнанием» Тсуны. — Есть обстоятельства, способные изменить все в мгновение, мусор. Убедишься, когда я размажу тебя по стенке. И это сказало больше, чем он рассчитывал. В руках босса Варии мгновенно оказались охваченные багрово-оранжевым пламенем парные пистолеты, отмеченные римской десяткой. Пульсируя, огонь сжимался внутри, концентрировался, становясь с каждой секундой все мощнее и злее. — Надеюсь, твой папаша обучил тебя не одному стилю боя. Естественно, босс Варии знал, как предпочитает сражаться Внешний советник, и не собирался давать его сыну преимущество контактного поединка. Тсуна еле успел увернуться от двух огненных потоков, прошивших темноту ночной школы. Пламя промчалось над головой, пробив дыру в стене. — Только и можешь, что прятаться? — глубокий, издевательский смех раскатами прошелся по полю. — Посмотрим, как долго ты будешь убегать! Занзас стрелял, почти не переставая, а Тсуна уворачивался, выжидая нужный момент. Это было не сложнее, чем в детстве уклоняться от каменных глыб, бросаемых отцом. Противник полагался на меткость и собственные навыки, а Тсуна — на гипер-интуицию и рефлексы. Школа за спиной медленно превращалась в руины, когда пламя Занзаса, его ярость от ловкости врага достигли критической точки. Следующий выстрел по мощности перерос все предыдущие, огромный огненный шквал двинулся к Тсуне, сжигая все на своем пути, разрушая камни, выжигая землю. Тсуна замер, смотря на приближающуюся смерть, волосы слегка шевелились от порывов горячего воздуха, жар обжигал щеки. Когда пламя подошло совсем близко, он протянул к нему ладони, словно приветствуя старого друга. После длительных тренировок он уже не нуждался в определенной постановке рук, чтобы использовать свои техники. Тсуна ощутил, как по венам прокатывается жар чужой мощи, растворяясь в его исполосованном шрамами Небе, усиливая то до невозможности. Ладонь встала вертикально, из нее вырвался красновато-огненный шквал, намного превышающий размеры поглощенного пламени. Над полем воцарилась оглушительное, ослепительное молчание. До этого никто еще не мог поглотить чужое пламя. Тсуна заметил прищуренные в задумчивости сиреневые глаза Джессо, поглаживающего подбородок, будто что-то вспоминая. — Босс, — потрясенно прошептал Койот, пока Занзас с ругательствами был вынужден убираться с дороги пламени. — Вам знакома эта техника? Но Тимотео лишь покачал головой, расширенными от удивления глазами смотря на поле боя. — Впервые вижу… — впервые раздался его охрипший от долгого молчания голос. Мгновения ошеломления Занзаса хватило, чтобы Тсуна успел подлететь к нему. Подтолкнув себя упругой волной пламени вверх, он перевернулся вниз головой, опираясь руками на плечи Занзаса, пропуская под собой очередной парный выстрел, окончившийся жутким грохотом где-то внизу. В следующее мгновение, изогнувшись почти нереально, Тсуна с силой пнул противника в спину, отправляя вниз. Занзас успел развернуться и выстрелить в Тсуну еще раз, однако очередная волна была поглощена, превратившись в огненный шквал, направленный на своего создателя. — Тц, мусор! — Занзас поднялся с земли. — Как и твой папаша, используешь подлые приемы. Своего пламени, по-видимому, у тебя нет совсем. Пожав плечами, не желая отвечать на очевидную провокацию, Тсуна оторвал от стены школы кусок. Бетон крошился, а арматура стонала под обманчиво слабыми пальцами, вгрызающимися в камень. Снаряд полетел в противника, Тсуна последовал сразу за ним, под его прикрытием, уворачиваясь от выстрелов, чувствуя, как огонь проходится в нереальной близости от щек, рук, но не прекращая движения. Камень брызнул осколками, но Тсуна уже оказался вплотную, нанеся сокрушительный удар, отправивший Занзаса в стену школы. Вот почему никто не рисковал в поединке приближаться к Внешнему советнику — тот научился укреплять собственное тело не хуже Солнца. И научил этому Тсуну. Этот Занзас существенно отличался от того, которого видел Тсуна в воспоминаниях: спокойнее, он двигался к цели направленно, как торпеда. В нем не было ни следа неуверенности, закомплексованности, которую Дечимо подозревал у своего капореджиме. И все же… он так же быстро выходил из себя. Он видел, как Тсуна адаптирует пламя под себя, видел, что своими выстрелами только «подкармливает» противника, делая гораздо сильнее. Любимое и самое мощное оружие оказалось вдруг бесполезным… Занзас отшвырнул пистолеты и зарычал, выскочив из развалин, нацелив скрюченные, будто сведенные старческой судорогой, охваченные багрово-оранжевым огнем пальцы прямо в горло Тсуны. Тот перехватил руки, блокируя собственным пламенем, наконец-то получив возможность увидеть различия двух видов: пламя Занзаса представляло собой смесь, непроизвольный, четко выверенный баланс Урагана и Неба, где ни один атрибут не преобладал, в то время, как в основе дара Тсуны все же лежали чистые Небеса. В рукопашном бою Занзас оказался весьма, весьма неплох. Он бил так, будто хотел выместить все обиды, презрев осторожность, которая чуть раньше твердила ему не приближаться. Казалось, он хотел выплеснуть на Тсуну всю свою ярость, злость «по-мужски». За проигрыш, за унижение, за то, что противник оказался не таким, каким его представляли изначально… Глаза мужчины налились кровью, а дыхание обжигало, словно тоже состояло из пламени, каждый раз, когда Занзас оказывался на расстоянии вытянутой руки. Его способности не нуждались в проводниках, Занзас целился в уязвимые точки, заставляя Тсуну практически вальсировать по полю боя, уворачиваясь, нанося собственные удары в ответ. Это тоже отличалось от картины, которую он представлял себе не раз. Тот Занзас, на чьих действиях основывался Тсуна, являлся концентрацией чистой ярости, но при этом ярости неумелой, еще не до конца отточенной, отшлифованной. В отличие от него, этот Занзас имел гораздо больше опыта. И все же меньше, чем Аркобалено с Дечимо, повлиявшие на развитие Тсуны. Когда их руки сцепились в замок, когда Занзас оскалился, будто готовясь зубами сорвать цепочку с кольцом, от пальцев потекла белесая, прохладная дымка. И в тот же момент Занзаса начал сковывать блестящий, приправленный красноватым оттенком лед. В отличие от поглощения, заморозка требовала чуть больше времени для концентрации, перехода в нужное состояние. Ледяные кристаллы будто образовывались сами собой, захватывая стопы, поглощая колени, вымораживая кровь в сосудах, только Тсуна практически видел, как на них уходит его собственное пламя. Дыхание Занзаса участилось, и можно было услышать, как загрохотало панически сердце мужчины — тот боялся этой техники, непроизвольно, глубоким, внутренним, не поддающимся контролю страхом. Потому что нет ничего хуже, чем оказаться пленником ледяной тюрьмы, чувствовать, как осколки льда насыщают кровь, впиваются колючками в сосуды и легкие, словно разрывая нежную ткань на кровавые лоскутки. Нет ничего хуже, чем все видеть, все слышать, понимать, но не иметь возможности сказать что-либо. Не иметь возможности даже умереть. В последний момент, когда лед уже коснулся груди, Тсуна сорвал цепочку и соединил половинки колец — последнее действие, увиденное Занзасом перед тем, как его полностью сковала Колыбель. Тишина толчками разливалась над полем боя, поблескивала на гранях холодной клетки Занзаса, рядом с которой Тсуна казался маленьким, тонким. На лице Емитсу медленно проступало тщательно сдерживаемое до этого момента удовлетворение, перерастающее в ликование. Тимотео выглядел потрясенным… как и Тсунаеши. Лицо старшего брата побледнело, когда он невидящими глазами уставился на Колыбель. Возможно, он ожидал, что Занзас победит, возможно, не думал, что Тсуна в самом деле хорошо дерется и представляет, что делать в бою с пламенем. Но, скорей всего, приходя сюда, он полагался на защиту Варии… которая проиграла. Его самый главный покровитель пропал, оставив один на один с жестоким мафиозным миром. Тогда тем более его решение правильное, оно просто необходимо после сегодняшней выходки Тсунаеши. Свою силу Тсуна доказал, но его брат беззащитен перед лицом теневого мира, обычный подросток, сунувший нос, куда не следует. — Победитель боя Небес — Наследник Иетсуна. Кольца принадлежат вам по праву, — огласили возникшие Червелло. — Благодарю, — Тсуна кивнул девушкам, гораздо более беспристрастным, справедливым, чем в воспоминаниях. Подбежавшая И-Пин вручила шкатулку с кольцами, куда он поместил свою добычу. — Мне бы хотелось кое-что сделать. Не могли бы вы отключить защиту зоны свидетелей и зрителей? — Разумеется, Наследник, — кивнули две розовые головы, после чего все барьеры вокруг кресел исчезли. Мафиози невольно напряглись, не зная, что выкинет непредсказуемый, удививший всех сегодня наследник. Даже Емитсу не сдержал дрожи рук, потянувшись к внутреннему карману, чем вызвал у Тсуны очередной приступ горечи: вот оно какое, доверие отца. Но сейчас не до этого, сейчас он должен успеть сделать самое важное, пока Емитсу не пришел в себя. На этом Конфликте главным противником Тсуны являлся вовсе не Занзас. Твердым, уверенным шагом он прошел к старшему брату. Его Хранители потянулись к оружию, но Тсуна проигнорировал их порыв, опустившись на одно колено, протягивая шкатулку на вытянутых руках. — Как Представитель Истинного Неба Савады Тсунаеши, я передаю ему эту победу и полученные трофеи. После чего считаю наши узы Представителя и Претендента разорванными. Ему даже не нужно было смотреть на зрителей, чтобы ощутить их изумление, граничащее с шоком. Оно буквально било по нервам, щипало язык, как лимонный сок. Никто не ожидал, что объявленный наследником на самом деле представляет брата… Истинное Небо. Тсуна не зря назвал тип пламени Тсунаеши. Одним из древнейших законов мафии, законом о представителях, пользовались многие, составляя разовые контракты, как тот же Занзас с Хибари или Тсуна с Ланчией, но мало кто помнил, насколько глубоко он простирается, как широко может распахнуть свои крылья. Далеко не все боссы имели полный комплект Хранителей, хотя и старались найти, далеко не всегда наследники успевали вырасти, когда уходили их предшественники… Если нужно, чтобы босса на собрание сопровождал определенный атрибут, но его нет в семье, или он не связан узами… Если нужно сражаться от имени маленького наследника… Представители — это не просто наемники, это наемники, на определенный период времени наделенные широчайшими полномочиями и привилегиями. Но все их победы принадлежат другому. Деймон Спейд, чей образ использовал Фран, работал на Рикардо по контракту, поскольку узами был связан с иным Небом. И Тсуна подозревал, что частью оплаты являлось сохранение жизни Примо Джотто. Иначе вряд ли бы жестокий Секондо выпустил бывшего босса из страны. То, что Хранители отдавали кольца ему, не надевая — это почти ритуал, почти признание, очень важное для пламенной воли. Тсуна не спрашивал брата заранее, но сейчас официальной фразой не оставил выхода. Своим согласием Тсунаеши подпишется под тем, что все происходило по его воле. Тсуна не разгибался, но чувствовал всей душой глубокое потрясение брата, острый взгляд на спине, на выступающих позвонках. Тсунаеши прерывисто дышал, казалось, у него сейчас начнется удушье. Он не понимал, что происходит, почему рушится в голове выстроенная картина, в чем тут подвох… — Скажи «Принимаю и согласен», придурок, — прошипел Тсуна, впервые позволив себе грубое слово в отношении родственника, до жути испугавшись, что тот сейчас все испортит. — П-принимаю и согласен. Пламя вспыхнуло, когда Тсуна практически всучил шкатулку с кольцами в руки Тсунаеши, а затем развернулся, вздернул подбородок, с вызовом посмотрев на ошарашенного Емитсу. В глазах отца полыхнула жгучая, ядовитая ненависть. Все долго лелеемые планы были разрушены сыном, которого он искренне считал послушным своей воле. Он готовился к совсем другому, к полностью подчиненному, боящемуся его Иетсуне, который будет слушаться каждого его слова. Но Тсунаеши с его контактами в Варии, его связями среди Аркобалено… его полным непониманием мира мафии… Совсем другая, куда более сложная история. Если Тсуна Емитсу боялся, то Тсунаеши — презирал и ненавидел. Тсуна уже знал свою судьбу, знал, какая участь его ожидает. Он прочитал приговор в глазах Емитсу, скорого на расправу. По ярости, по ненависти, клокочущей в светлых глазах черной жижей, он понял, что нужно готовиться к еще одному бою. — Уважаемые свидетели, дон, — Емитсу деревянно поклонился. — Если не возражаете, я бы хотел проверить… силу этого Представителя. — Только если сам мальчик не возражает, — серьезно ответил Тимотео. Емитсу не имел права вызывать претендента, ему могли отказать, но Тсуна не желал затягивать решающий «разговор». Сейчас на его стороне играла эмоциональная нестабильность отца, темперамент Емитсу. Если дать мужчине успокоиться, это выльется в проблемы большего масштаба, так как Советник убедит себя в правильности, обоснованности всех своих действий. И будет действовать куда коварнее, хитрее. — Не возражаю, — едва разлепил бледные губы Тсуна, возвращаясь на поле боя. Вокруг зрительских мест вновь вспыхнул барьер. Кажется, пришла пора победить свои детские страхи, раз и навсегда покончить с собственной слабостью. С тех пор, как Емитсу избивал его, прошло немало времени, Тсуна стал сильнее, у него появились друзья, любимый человек, которого он еще должен спасти. Этот бой будет даже пострашнее предыдущих, потому что в первую очередь Тсуна станет сражаться с самим собой, со своими привычками, фантомной болью, огненной змеей вьющейся вдоль позвоночника, вновь вспарывающей кожу, рисующей шрамы на спине. — Даже не верится, — покачал головой Емитсу, — что ты так меня подвел. — Чем ты недоволен, отец? Разве не ты учил меня, что нужно в жизни иметь твердую волю и решимость? Я принял это решение со всей своей пламенной волей! И разве Тсунаеши не твой сын? Разве ты не должен радоваться за него? — Пожалуй, я был к тебе неоправданно мягок, — проскрежетал Емитсу, вырывая из школы кусок стены, гораздо больший, чем в свое время выбрал Тсуна. Его движения… такие знакомые, Тсуна знал, видел, что за ними последует, поэтому сразу, с быстро бьющимся сердцем, отпрыгнул назад, а затем взлетел вверх, обрушив на отца мощь двойного Х-Баннера. Огонь растекся широкой рекой, затрещали барьеры вокруг зрителей, вспыхнуло пламя его Хранителей, но Тсуна видел только цель. Кровь отлила от лица, шрамы, казалось, вновь кровоточили, римская цифра десять на спине прожигала до костей. — Натс, — позвал он. Он больше не собирался скрываться. Не собирался прятать опыт, в котором они, благодаря воспоминаниям Дечимо, теперь с отцом равны. Львенок возник с тихим рыком, потерся нежной гривой о щеку Тсуны, а затем гневно уставился на Внешнего советника. Громкий рык снес волной направленное против Тсуны пламя. — Невозможно! — вдруг заверещал Верде, возбужденно подскакивая на коленях Тсунаеши. — Как у него оказалась коробочка? Кто ему сделал? Мы только начали смотреть чертежи! Следующий обломок стены Тсуна встретил собственным кулаком, просто раскрошив тот, показывая Емитсу, что неплохо усвоил уроки детства. Волны Х-Баннера плавили землю снова и снова, вызывая чуть ли не священный ужас среди зрителей. По сравнению с нынешним сражением, бой с Занзасом казался не более, чем шуткой, в которой Тсуна полностью последовал примеру своих Хранителей, поиздевавшись над врагом и не показав даже толики своих подлинных умений. Емитсу бил со всей силы, выплескивая свою ярость, но даже тогда молчал — помнил, что поблизости босс, который ничего не должен знать. Он просто ненавидел, просто хотел уничтожить пешку, посмевшую обыграть короля. У Тсуны плавилась кожа от этой жгучей ненависти, он сражался с собственным отцом, как со злейшим врагом. Никаких сомнений, никаких колебаний и дешевого самомнения, какие в свое время овладели Дечимо на битве представителей. С Емитсу можно сражаться только всерьез, только поставив жизнь на карту. И Тсуна предпочел бы умереть, чем выжить, но проиграть. У любого другого человека сломались бы кости, Тсуна чувствовал, как скрипит, стонет его собственный скелет, но вновь и вновь блокировал все атаки, Натс рычал, атакуя Советника собственным пламенем, милый, маленький, но такой опасный хищник и серьезный противник. Приходилось разрываться, уничтожая снаряды Емитсу, уворачиваясь от его пламени и ударов, одновременно создавая волны Х-Баннера, чтобы не подпустить отца ближе. Поэтому он не особо удивился, когда его все же на секунду впечатали в стену, разорвав футболку пополам. Тсуна скинул мешающиеся обрывки, оставшись в одних только джинсах. В детстве в первое время тренировок его гоняли чуть ли не в трусах, когда он не успевал переодеться. Школа уже превратилась в обугленный остов. Когда-то Дечимо снес одним ударом половину острова, что могло противопоставить ему обычное здание? Искры вдруг превратились в снежинки, и стало холодать, там, где раньше плясало пламя, теперь вырастали ледяные стены, загоняющие жертву в угол. В глазах отца ненависть сменилась нешуточным шоком. Никто никогда не использовал прорыв точки нуля и Колыбель таким образом, никто не действовал секретными техниками Вонголы нагло и грубо, как обычным оружием. Емитсу швырнул пламенем в сына, но пушистый львенок на плече внезапно превратился в черную мантию, укрывшую своего хозяина. Если бы у подростка были пушистые волосы, его приняли бы за Джотто Примо. Пламя играло искрами в ледяных стенах, которые Тсуна подводил все ближе и ближе к отцу. Видя загнанное выражение лица мужчины, морщины вокруг глаз, он вдруг с кристальной четкостью осознал, что перед ним вовсе не всесильный демон, а всего лишь обычный, жадный до власти человек. Понимание выбило из колеи, прогремело над головой, ударило молнией, пронзив от макушки до пяток. Тсуна не знал, почему он видел… почему он всегда смотрел на отца иначе? Словно откликаясь на чувства хозяина, лед рванулся вперед с небывалой скоростью, сковав Внешнего советника за доли секунды, лишь взметнулась вокруг снежная дымка. В конце, когда осела пыль, на поле боя остался лишь растрепанный подросток и две глыбы льда с черными силуэтами внутри. Изнутри рвался смех, сумасшедший, нереальный, и Тсуна прикусил палец, чтобы тот не вырвался, изводя разум. Все оказалось так просто, слишком просто. Не демон, не монстр, не чудовище из кошмаров — обычный человек. И он победил его. Тсуна стоял на фоне темнеющего неба, с отсветами пожара на торжествующем лице, теребя массивные перчатки, в чьих металлических вставках отражался янтарный огонь. На плече топтался маленький львенок, проходясь лапками по шрамам… одним из многих, отметивших тело подростка. На плечи легла рубашка, и заботливое выражение лица Лар подсказало, что именно она захватила сменную одежду на всякий случай. Тсуна кивком поблагодарил Облако, осмотрел подошедших Хранителей… Наконец-то самая трудная часть плана закончилась. — Иетсуна-кун? Тсуна взял себя в руки, оборачиваясь к осторожно приблизившемуся Ноно Вонголы. В глазах старика читалось сожаление, тогда как остальные смотрели с шоком, страхом, смешанным с невольным уважением, переговариваясь между собой и не решаясь приблизиться к Вонголе. Не каждый день Внешнего советника, Молодого льва семьи заковывает в лед подросток. Тсунаеши бледнел позади, стискивая шкатулку в руках, как спасательный круг. Хранители встревоженно поглядывали на него, но Небо не реагировал. Для него события сменялись слишком быстро. — Прошу меня простить, дон, за то, что не предупредил раньше, — Тсуна поклонился, быстро застегнув пуговицы рубашки. — Однако, думаю, вы не будете недовольны заменой. — В самом деле неплохо, хотя я предпочел бы быть в курсе событий, — слегка укоризненно произнес старик. — Вроой, битва завершена! Размораживай босса! — подскочил Скуало вместе с волнующимися офицерами за спиной. — Речь шла лишь о победе, но не о последующем освобождении, — пожал плечами Тсуна, в который уже раз благодаря устойчивую маску полнейшего равнодушия. — Ши-ши-ши, думаешь, мы не справимся с какой-то жалкой техникой Вонголы? Преисполненные собственного достоинства, офицеры Варии собрались подле Колыбели с Занзасом. Тсуна наблюдал за их действиями с долей интереса, рядом с таким же исследовательским любопытством смотрел опирающийся на трость Ноно. Из внутреннего кармана Скуало достал колбу с чистейшим пламенем Неба, в котором Тсуна узнал огонь старшего брата. Семь видов пламени слились в красивейшую, чистую радугу, заполыхавшую на гранях льда, но ничего не произошло. Глыба осталась неподвижной, неизменной, бдительно храня свое «сокровище». — Какого… какого черта? — прошептал Леви. — В прошлый раз все получилось! Босс, вернись! — Что происходит? — Скуало свирепо развернулся к Тсуне. — Это моя личная модификация запечатывающей техники. Снять ее последствия могу лишь я. — Чего… — Скуало посмотрел с таким выражение лица, словно у него вот-вот разорвется аневризма. Преодолевая себя, капитан выдавил относительно тихим тоном: — Чего ты хочешь, мелкий… мелкий? — Помощи, — просто ответил Тсуна. — В одном небольшом деле. Это не потребует от вас убийств, грабежей, не заставит предавать Вонголу и Занзаса. Вы просто должны будете дать мне максимально возможное количество пламени. — Когда и зачем? — по-деловому спросил Скуало. — Сейчас и чтобы снять проклятие Аркобалено, — в тон ему ответил Тсуна. Капитан Варии поперхнулся привычным выкриком, запищал пораженно-возмущенно Вайпер, остальные Аркобалено, даже явившийся по приглашению Скалл, все время Конфликта прятавшийся в укромном месте, выглядели удивленными. Все, кроме Реборна. Тот смотрел прямо на Тсуну, глаза его мерцали всполохами глубокого солнечного золота. Хранитель начал понимать, почему его Небо так боялся сделать неверный шаг. — Иетсуна-кун, ты уверен? — деликатно спросил Ноно. — Да. Я нашел способ снять проклятие, но для этого мне понадобится очень много пламени всех атрибутов. Немного подумав, старик кивнул. — Тогда Вонгола поможет тебе. Семья очень многим обязана Реборну и Лар Милч, конечно же, мы не откажем, — от глаз лучиками разбежались счастливые морщинки. Старик смотрел тепло… с гордостью? У Тсуны перехватило горло. Он не хотел доверять Ноно, но получалось плохо. Ему хотелось верить. — И Джиглио Неро, разумеется, тоже, — прозвучала тихая мелодия голоса Арии. Провидица тепло улыбнулась Тсуне, согрев, ободрив этой улыбкой. — Как договаривались, Тсуна-кун. — Это снимет проклятие со всех Аркобалено? — остро посмотрел Бьякуран. — Да, — Тсуна знал, о чем именно спрашивает владелец колец Маре. В конце концов, ни в одном из миров тот не смог остаться равнодушным к Аркобалено Неба. Он всегда оказывался покорен. Силой воли, присущей женщинам данного клана, добротой, всепрощением, яркой, полной понимания улыбкой. Об этом говорил Бьякуран из воспоминаний, когда они с Дечимо обсуждали параллельные реальности, все-таки разблокировав кольца Маре. Он был другой, этот, «их», странный Бьякуран Джессо. Не такой равнодушный, не острый, со смягченными, словно заговоренными углами. И совершенно точно не мечтал уничтожить или захватить мир — Тсуна почему-то видел это с пугающей ясностью. Скорее, он хотел увидеть новое развитие событий, как будто переходил на другой уровень в компьютерной игре. Впрочем, вполне возможно, при таком высоком уровне интеллекта весь мир для него — не более, чем игра. Бьякуран расплылся в сладчайшей из усмешек, настолько приторной, что Варию перекосило. — Тогда Джессо поддержат вас. Что? — спросил он в ответ на недоверчивые взгляды большинства присутствующих. — Можно сказать, я кровно заинтересован в снятии проклятия. Ария с по-матерински снисходительной, вместе с тем веселой улыбкой покачала головой, но ничего не сказала. Последним, но не по значению, высказался Каваллоне, одобряя данную авантюру, и Тсуна незаметно для всех перевел дыхание. Все получилось даже лучше, чем предполагалось. Даже если потом придется освободить Емитсу, на что недвусмысленно намекал взгляд босса Вонголы. Впрочем, Советнику точно будет не до козней, так как его, скорей всего, заставят срочно готовить преемника, помогать в обучении нового наследника… Тсуна только рассчитывал, что вся физическая нагрузка от отца придется на способного выдержать ее Хибари. — Мы тоже поможем, — тихо произнес Тсунаеши и решительно вскинул голову, получая одобрительные хлопки по плечу от вновь повеселевшего Мустанга. Его Хранители решительно закивали, громко, не всегда членораздельно выкрикивая свое согласие, даже если Шоичи держался за живот, а Спаннер — игнорировал присутствующих, утонув в компьютерных вычислениях, перегоняя из одного уголка рта в другой круглый леденец. Этих двоих просто подхватило течением решения всех остальных членов команды. — Вроой, идет! — за офицеров ответил Скуало. — Как мило, вы все оказались такими отзывчивыми… Иетсуна-кун, может, в качестве аванса снимешь лед с Занзаса? Его пламя нам тоже пригодится. На плечи легли ладони в дорогих белоснежных перчатках. Тсуну окутал с головой знакомый чуть пряный аромат. Мужчина в маске с шахматным узором возник из воздуха в компании Стражей омерты. По земле потянулась поземка Мрака, от которой, казалось, увядала трава. Ни на кого не обращая внимания, шелестя полами плащей, Вендиче быстро расчистили место, расставили причудливо украшенные контейнеры, выглядевшие в точности, как в воспоминаниях Тсуны. — Шахматноголовый! — Реборн достал пистолет, Колонелло выхватил винтовку. Лар, вооружившись, загнала детей за спину Ланчии, вставая на защиту. — Отойди от него! — Ну-ну, — волосы Тсуны взъерошила сухая, горячая рука, — я просто хотел мотивировать вас, мои дорогие Аркобалено. Если сейчас вы не справитесь, Тсуна займет место Аркобалено Неба. Короткая жизнь, печальная судьба… Ты же не хочешь этого, Реборн? Зарычав, Солнце сжал кулаки, искривленное выражение детского лица послужило лучшим ответом. У Тсуны сжалось сердце. Этот мужчина… — Что самое замечательное, — не останавливался Кавахира, преследуя какие-то свои туманные цели, — Тсуна добровольно согласился на этот возможный риск. Тсуна сглотнул — взгляд репетитора обещал жуткие кары. Казалось, Реборн уже составил список пыток, а Колонелло успешно тот дополнял. Но как объяснить им, что он пошел на возможную жертву сознательно, ради них? В конце концов, он не умрет, как и требовал Реборн, а короткие годы жизни лучше, чем ничего. Но слова не шли из горла, поэтому он поспешил разморозить «аванс», которому Скуало бросился объяснять ситуацию. Все мафиози, согласившиеся участвовать, выстроились широким кругом. Кто-то искренне хотел помочь, кто-то цинично мечтал зацепить кусочек славы спасителя Семерки Сильнейших. Аркобалено заметно нервничали, даже боялись. Сколько лет мечтали они вернуть давно утерянное? Тсуну радовало, что проклятые младенцы никому ничего остались не должны — они никого не просили о помощи, лишь поставили перед фактом, предлагая разделить кусок пирога, а тем, кого просили, уже заплатили. Ну, или заплатят — Емитсу до сих пор находился в ледяной друзе. — На счет «три», — скомандовали потусторонними голосами Вендиче, заставив всех передернуться, особенно Рокудо Мукуро, не испытывавшего ни малейшей радости от присутствия Стражей. — Раз, два… три! Вырвавшееся пламя вознеслось к небу ослепительным столбом, переливалось всеми оттенками радуги, дарило тепло, ворчало, как гроза, бушевало, как ураган. Оно ластилось подобно кошке, грозило разорвать подобно льву. И быстро впитывалось, наполняя контейнеры. Тсуна, раскрыв глаза, чувствовал, как к Намимори устремляется внимание самой древней силы на земле, видел, как нити, опутывавшие Аркобалено, постепенно тают, превращаясь в ничто, перемещаясь в контейнеры, чье пламя устремлялось куда-то вдаль и возвращалось. От буйства красок, от пламени можно было ослепнуть, но он смотрел, пока не заслезились глаза. Невидимое, могущественное присутствие коснулось головы, словно огромная рука ласково взъерошила волосы, и герб в перчатках вспыхнул ослепительным оранжевым светом, налившись силой. Даже когда все закончилось, он продолжал сверкать какое-то время, привлекая внимание. Когда пламя затихло, Вендиче требовательно повернули головы к Шаману. Тот легко наклонился, не касаясь контейнеров, заставив знающих правду замереть неподвижно от волнения, а затем удовлетворенно кивнул, выпрямляясь. — Получилось. Все работает. После этого Стражи, не прощаясь, покинули Намимори, прихватив замену пустышкам, давая остальным облегченно перевести дыхание. Следом за ними тихо, незаметно покинул место действия Кавахира. Тсуна опасливо, нервничая, бросил взгляд в сторону теперь уже бывших Аркобалено. Он лучше кого бы то ни было знал, что не все могло пройти гладко, что проклятие могло исчезнуть, но не вернуть отнятое. Однако на его шее не висела пустышка, Ария плакала в объятиях донельзя смущенного, но радостного Гаммы, а на траве сидели взрослые Аркобалено, с удивлением разглядывавшие свои руки. Система вернула им прежний облик, костюмы, которые были на них, когда Судный день застал сильнейших своего поколения врасплох. Тсуна не мог отвести взгляда от знакомых завитых бакенбард, жестких, острых черт красивого лица, волевого подбородка… Реборн сидел на траве, периодически шевеля длинными ногами в дорогих туфлях, как будто до сих пор не мог поверить. Первым очнулся Колонелло. Голубоглазый, широкоплечий блондин в военной форме ослепительно улыбнулся, восхищенными глазами смотря на все еще недоверчиво-ошарашенную женщину с длинными синими волосами. — Лар, мы прежние, кора! Все получилось! — снайпер сжал пискнувшую наставницу в объятиях, а затем опрокинул на траву, крепко целуя, чему женщина даже не сопротивлялась, запустив пальцы в блондинистую шевелюру. — Займитесь непотребствами где-нибудь в другом месте! — возмутился мужчина в обтягивающем мотоциклетном костюме. Наверняка теперь не жалел, что рискнул и откликнулся на настойчивое приглашение наследника Вонголы. — Здесь же дети! — Вы должны мне штраф за моральный ущерб, — занудно протянула таинственная личность неопределенного пола, закутанная с ног до головы в фиолетовый плащ. — Пять тысяч за разрушенную нравственную чистоту. — У тебя нет нравственной чистоты, так что угомонись, Вайпер, — пробурчал мужчина в длинном белом халате и почесал проклевывавшуюся щетину. — Эм… попрошу минуточку внимания, после чего можете вернуться к… чем бы вы там ни занимались, — Тсуна вынужденно привлек внимание соскучившейся друг по другу парочки. Те сели, раскрасневшиеся, с красными губами. Лар вытирала подозрительно влажные щеки, но никто даже не думал указывать ей на это. А Тсуна чувствовал, что обязан завершить начатое, сказать то, что должен, хотя и не хотелось жутко. — Спасибо вам, — Тсуна поклонился своим Аркобалено, — спасибо, что выступили на моей стороне. Я не смел даже мечтать о подобном… — в горле появился комок. — Поэтому я хотел бы, чтобы в будущем мы остались друзьями… Он хотел сказать, что не будет использовать против них свою связь Неба, вообще забудет, если понадобится, ведь теперь у них вновь взрослые тела, они свободны, вольны делать, что угодно. Могут уйти… Тсуна хотел поблагодарить их от всего сердца, но слова путались в голове. Они так много ему дали за эти месяцы! Мрачный взгляд Лар выбил мысли подобно тарану. Красное дерево пылало злостью. — Я собираюсь затащить тебя в тренировочный зал, привязать к стулу и максимально повысить твою самооценку! — Я с тобой, кора! — Кстати, вот и главный участник будущей расправы, — довольно потерла руки Лар. Тсуна не мог поверить своим ушам. Они… не собирались оставлять его? Не считали глупым, неопытным? Скучным? Эти взрослые, опытные, прожившие немало лет люди, поучаствовавшие в таких миссиях, какие ему даже не снились? Они… хотели остаться с ним? Мысли, которые он успешно отталкивал, обманывая себя, говоря, что привыкнет, мол, ничего страшного, накинулись, закружили водоворотом. А Облака продолжали мирно плыть по Небу, щелкая Дождевую дымку по метафорическому носу, поглаживая бушующие где-то на границе Ураганы, явно не собираясь покидать это пространство. И Дождь продолжал служить связующим звеном между Облаками и Туманом, тоже никуда не торопясь. Только Солнце жадно, жарко припекало, разбрасывая лучи во все стороны, словно мечтало выжечь глупые мысли. Тсуна поднял голову, взглянув в лицо приблизившемуся Реборну. Широкие мозолистые ладони обхватили нежно, но властно щеки. Система вернула все, но не смогла убрать запах детского крема и пороха, что теперь вызывало нервные смешки. — Тебе смешно, piccolino? — опасно-спокойно осведомился киллер. — А ведь ты влип в крупные неприятности. Первый поцелуй пробил насквозь ударом молнии, Тсуна задохнулся, цепляясь за руки Реборна, словно прилипшие к его лицу, когда ноги подкосились, ослабли, а голова закружилась. Возможно, его первый поцелуй вышел немного неловким, жадным, но все равно самым прекрасным, самым замечательным на свете. Потому что давал все то, что обещал Реборн: исцеление, любовь, заботу, принятие, нежность, страсть. Всего Реборна. — Снова непотребства! Да что же это такое! — Пять тысяч! Пять тысяч! Киллер оторвался от губ, прижал Тсуну к своей груди, запустив пальцы в гладкие волосы, давая отдышаться, пережить внезапное нападение. — Ну, что же, я рад, что все так хорошо закончилось, — произнес Тимотео, разворачиваясь к приглашенным зрителям. — Спасибо, что согласились сегодня прийти на Конфликт и засвидетельствовать выбор нового наследника нашей семьи. Вонгола очень благодарна вам за потраченное время. — Это была наша обязанность союзников, дон Тимотео, — благодушно ответил Дино. — На самом деле мы получили от этого Конфликта гораздо больше, чем ожидалось, — промурлыкал Бьякуран, доставая очередную пачку зефира. — Вы можете рассчитывать на нас, дон Тимотео, когда дело касается столь важных вопросов, как преемственность поколений, — Ария все еще не покидала рук своего Хранителя, но кто мог винить ее за желание цепляться за любимого человека, которого считала недоступным? — Семья Джиглио Неро будет свидетельствовать в случае необходимости, что Савада Тсунаеши является истинным победителем Конфликта колец. — Благодарю, — склонил голову Тимотео. — А теперь, Тсунаеши-кун, думаю, тебе с Хранителями стоит собрать вещи. Мы упустили немало времени, нам предстоит нагнать его. Церемония наследования не за горами, а тебе еще столько нужно выучить. — Но… как же… — Тсунаеши огляделся по сторонам в поисках поддержки, но Вария, на которую он рассчитывал, выглядела чересчур довольной. Особенно Занзас — все равно получилось так, как хотел он. А голоса Хранителей здесь не имели веса. — Как же мама… и Тсуна? — Емитсу сообщит твоей матери, что тебя приняли в хорошую школу в Италии, — Тимотео смерил наследника снисходительным взглядом, будто маленького, глупого ребенка. — А твой брат достаточно силен, его Хранители достаточно опытны, чтобы решать самостоятельно. Я лишь надеюсь, что они останутся на нашей стороне? — вопросительно, слегка неуверенно произнес Девятый. — Конечно. — Полагаю, опосредованная связь с новой семьей будет являться лучшим вариантом, — прогудел Крокент Бауч, правильно оценив непреклонность Аркобалено. — Хорошо. Тогда, Иетсуна-кун, если не возражаешь, после твоего совершеннолетия по меркам Италии, мы оформим все документы. — Ничуть не возражаю. — Ноно, — вмешался Реборн, — полагаю, сегодня был насыщенный день, мы все устали… — Конечно-конечно, идите, — с лукавым блеском в глазах взмахнул рукой дон, как будто подозревал что-то… необычное. — Вонгола займется восстановлением школы. — Мы будем ждать вас, кора! — Колонелло утащил Лар на прицепе к снятому ими еще в начале месяца домику неподалеку от особняка семейства Курокава. Вместе с ними ушел беспрестанно зевающий Фран. И-Пин отпросилась к мастеру, а Ланчия что-то втолковывал Тсунаеши и присоединившейся к их кружку Варии. Тсуна действительно планировал переехать, как только все карты раскроются. Кажется, пришла пора собирать вещи. Он чувствовал себя усталым, почти неживым, пока Реборн практически тащил его к дому. Внутри, после многодневного напряжения, воцарилась пустота, нежная, ласковая, такая… приятная. Впервые будущее не казалось пугающе мрачным, впервые он дышал полной грудью, не скованный ничем. И даже Емитсу уже не виделся угрозой, хотя бы потому, что, стоило только разморозить, им занялось Девятое поколение. Реборн, окинув Небо оценивающим взглядом, констатировал нервное истощение и прописал чашку горячего чая, который пошел готовить. Тсуна не удивился, учуяв доносящийся с кухни аромат крепкого кофе. — Что ты будешь делать дальше? Тсуна с трудом соскреб себя со стула, принявшись собирать вещи, поэтому вздрогнул, не услышав постороннего приближения, погрузившись в свои мысли, окутанные дымкой усталости. Вид старшего брата, со скрещенными руками прислонившегося к косяку, взбодрил, впрыснув в кровь адреналин. Что нужно Тсунаеши? Тсуну даже не очень интересовали ответы на свои вопросы, не сейчас, по крайней мере. Но брат сбежал от своих, чтобы поговорить, поэтому он просто не мог проигнорировать его. — Уйду к своим Хранителям, потом сдам экзамены в школе и перееду в Италию, может быть, открою книжный магазин или что-то в этом роде, буду выполнять редкие миссии… Глаза Тсунаеши округлились. — В Италию? — Ну, да, — Тсуна непонимающе пожал плечами. — Большая часть моих Хранителей оттуда. Было бы эгоистично заставлять их мотаться ко мне через половину света. — Но разве… разве ты не хочешь спокойной, мирной жизни в Намимори? Теперь уже Тсуна недоверчиво смотрел на брата. Он что, до сих пор не понимает, куда попал… точнее, куда вляпался? — Я потомок Джотто Примо по крови, человек, обладающий пламенем и заявивший об этом перед всем мафиозным миром. С такими данными мне в любом случае не дадут сбежать, остается только выбить право жить на собственных условиях. Мне интересно другое… — Тсуна прислонился к подоконнику, кусая губы. Задавать вопрос не хотелось, но… если он не задаст его сейчас, то позже уже не осмелится, пустит на самотек, скованный собственными подозрениями. — Почему? Зачем ты это сделал? Сговорился с Варией за моей спиной? Тсунаеши отвел взгляд, взъерошил пушистые волосы, с силой потянув пряди. — Занзас примчался в Намимори, крича, что отец вырастил из тебя марионетку. Он нашел документы, где были указаны все тренировки, твои показатели пламени и прочее… Емитсу не досталась Вонгола, поэтому он хотел править ею через сына. Варии это очень не понравилось. Однако единственным наследником, кроме тебя, был только я. И я подумал, что это отличный шанс. Шанс показать всем, какой ты на самом деле. Все всегда верили тебе, не обращая внимания на высокомерие, на то, что тебе плевать на окружающих. Любимчик учителей, родителей… Мне хотелось, чтобы ты видел, что я тоже могу достичь многого… Я хотел спасти от тебя Вонголу, ты бы разрушил семью, — последние фразы явно принадлежали не ему. Злые слова выливались из самого сердца Тсунаеши едким ядом, а прислонившийся к подоконнику Тсуна стоял, будто облитый грязью, с грудной клеткой, трещащей от боли. И все поэтому? Из-за этого? — И каково тебе, — мертвым голосом спросил он, — было наблюдать за тем, как твоего брата пытаются убить? — Занзас пообещал, что оставит тебя в живых, — неуверенно прошептал Тсунаеши. — Он сказал, что ты не пострадаешь… По тем документам ты был на очень низком уровне, ниже даже, чем я. Но все равно — отдать брата на растерзание наемному убийце, абсолютно добровольно, да еще смотреть на это и наслаждаться? Тсуну затошнило. И ведь брат даже не понимает, что сотворил, по его мнению, ничего страшного не произошло, так как Занзас пообещал ему. Что самое плохое — Тсуна не видел в брате злого умысла, коварства или подлости. Нет, просто катастрофическую оторванность от реальности. Тсунаеши настолько погрузился в свои системы, что забыл реальный мир, про его зрелые, жизненные нюансы. Для него это все игра, и он еще не до конца осознал, какой тяжестью на плечи ляжет его «выигрыш». — И ты поверил этому? Боже, Тсунаеши, это документы Внешнего советника! Ты же хакер, должен знать, что не всем источникам можно доверять! Тсунаеши покраснел, но выпрямился, сжал кулаки, зло блестя глазами. — Отец раздолбай! Он однажды забыл на столе флешку со всеми материалами о мафии… — Это я, — тихо прервал его Тсуна. Тсунаеши хлопнул глазами. — Что? — Это был я. Подстроил так, чтобы ты нашел ту проклятую флешку. Я боялся, что ты вляпаешься в неприятности. Ты уже вляпался… — он вздохнул. Все, что хотел, узнал. Оказывается, от правды тоже можно устать. — Поздравляю с победой. Надеюсь, ты распорядишься ею правильно. Подхватив сумку, он выбежал из комнаты, обогнув по дороге Тсунаеши. Маме он сообщит все завтра, но вряд ли она будет сильно возражать. На первом этаже Тсуна столкнулся с Реборном, уткнулся в его пиджак, пахнущий теперь сильнее кофе, чем порохом. Сильная рука вцепилась в волосы на затылке, причиняя мягкую, но такую желанную боль. Наверное, Реборн лучше многих понимал жажду вырвать из головы услышанные слова, прокручивающиеся в памяти на бесконечном повторе. — Все будет хорошо, piccolino, — от глубокого, чувственного баритона, текущего над головой, вибрировала грудная клетка под ухом. — Завтра-послезавтра его уже не будет тут. Тимотео с Хранителями займутся этими оболтусами всерьез. Вот увидишь, они еще станут неплохими мафиози. В конце концов, даже собаку можно научить приносить палку. Никто не говорил, что им будет просто. — А мы? — Тсуна поднял голову. Киллер усмехнулся. — А мы поедем в Италию, когда ты сдашь экзамены. Может быть, нагрянем в Мафия-лэнд, напугаем еще раз подчиненных Колонелло. Обязательно погуляем на свадьбе этого тупицы и Лар — не повезло Лар, кого только выбрала! — Реборн! — Ах, да, и всю жизнь я буду мстить тебе за то, что ты за моей спиной сговорился с Шахматноголовым и Вендиче, снял с нас проклятие. Спартанские тренировки днем, спартанские тренировки ночью… До тех пор, пока твоя самооценка не поднимется до нужного мне уровня. Тсуна не выдержал, тихо рассмеялся, уткнувшись в рубашку киллера. Несмотря на жуткие угрозы, картина будущего еще никогда не была столь приятна.