Минувшие дни.

- Посмотри на то что ты натворил, - В чинном спокойствие произнёс голос. Ребёнок с разрушенной мечтой, сломанной жизнью, развалившейся надеждой приподнял голову, а затем снова опустил. Он спокойно сидел на краю, он не боялся. - Видишь? – Спросил стоящий перед ним коммунист разводя руки в стороны, и разворачиваясь к хаосу что происходил за пределами крыши истерично произнёс, - Это ты натворил! Союз с искренней злобой и ненавистью взглянул на дитё, но потом опомнился. В конце-концов, даже в такой ситуации он пытался оставаться рациональным и не приходить раньше времени к насилию. Во всяком случае пока не будет в этом необходимости. Или пока он сам не решит что так надо… Ребёнок всё так же сидел сложа руки на коленках, даже не шевелившись, в глазах читалось не то что бы сожаление или печаль… Скорее просто отчаяние и безвыходность. Что коммунист, что дитё, они оба понимали чем это закончится. На фоне всего этого виднелся малиновый закат с отблесками оранжевого солнца, они были на крыше полуразваленного здания, а за пределами крыши этого достойного заведения виднелись руины когда-то жилых домов. - Я... – Выдавил из себя когда-то давно полный алчности и гнева нацист, который даже не понимал как начать речь, - Пожалуйста… Не трогай его, хорошо? Союз даже не обратил внимания на слова ребёнка, он достал пистолет и прямо перед лицом немца покрутил его в руках. - Видишь? – Спросил он всё так же спокойно, но руки его тряслись. Что бы это значило… Ответа не последовало. Коммунист направил пистолет на ребёнка, а затем приготовился нажать на курок. Немец просто смотрел на то, что было за пределами крыши, а именно на развалины, которые сам же и создал путём разрушения. - Ты даже не хочешь сказать мне как ненавидишь всех и вся? – С насмешкой, медленно, как острым лезвием ножа сказал финальную фразу Союз. Казалось финальную. Немец поднялся и без какого либо страха подошёл к коммунисту, а затем взял пистолет и подставил к своей груди. - Стреляй. – Охрипшим голосом произнёс он, казалось бы, почти плача. Союза никак не удивил данный расклад событий. Да, он не хотел прибегать к насилию. Но во всяком случае, кому есть дело? Может быть, кому-то и есть, но никак не ему. Тем не менее коммунист просто толкнул его. - Ха, жить надоело? Или очередные шуточки? Немец чувствовал себя разбитым, жалким и ничтожным, уже как всю его жизнь. Опять. Всё по новой. Он встал, и игнорируя боль в ноге побежал, развернувшись, побежал так, как никогда не бежал, не оглядываясь, не думая о том, что ждёт его там, за горизонтом… Последнее что он помнил когда всё-таки оторвался, это то как услышал лай собак во время своего ”успешного” побега. Дальше всё в глазах мутнело. То-ли от усталость, то-ли от стресса. Он услышал свист пуль, и тут же, после многочисленных оглушающих выстрелов, поднялся на ноги побежав для себя самого в непонятном направлении… Выстрел за выстрелом шёл за его спиной. Он упал, а из его плеча хлестала кровь. Они оставили ему сквозное ранение. Ребёнок, облокотившись об сухой ствол дерева, приподнялся, а затем почти падая, чуть ли не ползком пошёл к другому дереву, как только он отошёл от опоры он упал, а затем, кое-как перебирая руками смог подняться к второму дереву и сесть. Обрабатывать рану было нечем, да и даже если бы он перевязал её ему бы это не помогло. Вот так всё и закончиться. Он вспоминал свою жизнь, своих родных, пусть те и ненавидели его, своего сына, а главное… Тех, кого он любил. Да, они были, но он никогда и никому не показывал этого. Даже самому себе… Это конец.

***

  Капля за каплей летели на густую траву. Поле было серым и мрачным во время дождей. Это было любимое место Рейха. Здесь он обычно размышлял и уединялся с самим собой, подальше от этого шума, суеты, а главное его семьи и проблем. Нацист в слезах сидел между зарослей, за травой его было и невидно из-за маленького роста. Его опять избил отец, над ним опять издевались родственники, он опять был один, без поддержки и помощи. Рейх услышав зов его брата, что как раз над ним и издевался в этот день, нацист вытер слёзы, а затем склонил голову. - Курица! Ты где?! – Эхом отдавалась насмешливая фраза его старшего брата. - Он не курица! – Раздалась фраза его сестры. - А кто же? – Посмеялся тот в ответ. - Он петух! Они оба засмеялись, а вот мелкому было не до смеха. Он хоть и перестал плакать, но чувствовал себя ненужным. Протирая синяки тот не выдержал. - Паршивые свиньи! – Крикнул он им из зарослей, а затем поднялся на ноги. - Ой, ой, ой, курочка разозлилась? – Сказал его брат заходя в заросли. Они шли к друг-другу. На что надеялся маленький, хилый нацист? Вот, оставалось всего каких-то 5 шагов и они будут на расстоянии достаточном чтобы вмазать друг-другу, но Рейх раньше времени напал, он сделал выпад и ударил своего брата по лицу, при том с искренним желанием отомстить. Затем его противник пнул нациста по животу из-за чего тот упал. - Папочка, папочка! – Закричала их сестра, забегая в дом. Вот она уже выходит с отцом. Папаша был очень зол из-за очередной проделки этого отпрыска. - Что вы тут устроили!? – Закричал ГИ. - Он первый начал! – Показал на Рейха его старший брат. - Да, он! – Крикнула сестра не желая поддерживать беспризорного мальчишку, которого даже не считала братом. - Ну вот я тебе покажу, неблагодарный! – Папаша вышел к Рейху и схватив его за шкирку скрылся в доме. В этот вечер из дома как и в другие раздавались крики. - Да как ты можешь вообще до такого опускаться?! - Он первый начал! - Это непростительно! Даже если он первый начал это не даёт тебе право его бить! - Он же меня тоже ударил! - Да, ударил, и что?! Мы сейчас о тебе говорим! - Ненавижу вас всех! - Ты думаешь мы тебя любим?! - Я хотя бы стараюсь сделать что-то на благо нашей семьи, а вы даже поддержать меня не пытаетесь! - Да!? Вот и живи тогда сам! - Не собираюсь! Я останусь тут! - Я сказал ты будешь жить сам, отдельно! - Нет, вы даже не собираетесь действовать, так и будете за этими тупыми американцами ходить попятам! - Да как ты смеешь?! Мы хотя-бы понимаем, что это необходимо! Дальше было слышно треск посуды, крики ГИ, а так же ненормальный смех нациста… Позже на это всё прибежали его братья и сестры. К сожалению они в последний раз могли вдохнуть воздух в тот день. Это был тот день, когда Рейх впервые почувствовал кровь на губах, страх на лицах тех, кто обычно вызывал страх у него. Это ощущение вызвало у него желание самоутвердиться. О чём он тогда думал? К сожалению, ответа на этот вопрос не знает и сам деятель всего этого, он и сам сожалеет, но не хочет признавать этого. Ровно так же, как не захотел признавать когда только появились сомнения, а именно в самые первые дни. Он знал что это неправильно. Он просто хотел исполнить мечту и сделать как лучше...