***
Утро встречает его слезами на глазах и неизгладимой паникой, что взяла все его мысли в плен. Как к случившемуся относится Тэхён? И как ему самому стоит к этому относиться? Плачет, потому что метка на плече и он один в пустой комнате, пропахшей чёртовым альфой. Понимает, что жизнь теперь не будет прежней. Всё то, что он так отчаянно скрывал и от чего убегал вмиг вылезет наружу. Игнорирует многочисленные сообщения и звонки от друга, предвкушая заранее неизбежное. И друзьям придётся сознаться, потеряв к себе всякое уважение и разрушив былые отношения. И кто его альфа всем станет понятно и ясно, как день. И его ли это альфа вообще? — Ну, что за паника? Ещё ведь ничего не известно.., — бормочет собственному отражению. И толку от того, что он слёзы вытирает, нет. Сжимает кулаки до боли и сгибается пополам. Снова плачет навзрыд, когда признаётся, что боится далеко не перемен. И плевать он хотел на всё, что так долго и трудно выстраивал в себе, вокруг себя. Плевать на окружение и презрительные взгляды. Ведь лишь в одном из всех он хотел бы читать любовь.***
И руки дрожат, и дышать как забывает, когда на экране знакомый номер высвечивается. Отвечает неуверенно и смущённо, удивляясь, насколько сильно он пасует перед этим человеком. А в ответ слышит голос радостный, возбуждённый. Тэхён осыпает его вопросами о здоровье, о самочувствии, деликатно опуская излишки. Просит прийти к нему, как только Хосок освободится. Надежда на лучшее застилает глаза, и мозг подкидывает тысячу логичных аргументов, по типу «вы истинные», «он тебя пометил», «вы нравились друг другу до этого». В последнем утверждении сомневается, честно признавая, что может отвечать лишь за себя, но думать об обратном даже не хочет. Идёт в институт, как на каторгу, планируя миновать пары и знакомых, сразу направившись в любимый кабинет. Но план обречён на провал, когда в коридоре он встречает никого иного, как Юнги. Тот стоит у кафедры, недалеко от кабинета Тэхёна и взглядом сверлит недовольным. Хосок улыбается доброжелательно, но близко не подходит. — Ты чего здесь пары прогуливаешь? — спрашивает Хоби удивлённо. — Жду другого прогульщика, ведь он на мои звонки не отвечает, — ворчит и отталкивается от стены с намерением подойти ближе, на что друг делает шаг назад. Юнги вскидывает брови в удивлении и снова делает шаг, наблюдая, как Хосок его отзеркаливает. Хмурится, смотрит, как друг напротив краснеет и за лямку сумки хватается в нервном жесте. А потом чувствует, как в нос ударяет гремучая смесь из привычной омежьей сладкой паники, разбавленной запахом альфы. Знакомого альфы. Усмехается про себя, трёт лицо ладонью и смотрит на друга в ожидании. — Ну? Хосок долго мнётся на месте, растеряв всю свою былую уверенность, воспитанную отцом, и решается, наконец, признаться. Не сможет же он бегать от него вечно. — Юнги, я омега. — Ага, спустя пять лет дружбы я удостоен правды. Вау, — звучит саркастично, устало и настолько пофигистично, что Хосок теряется. — Ты знал? — Ага, — звучит всё так же буднично, словно говорят о погоде. — Как давно? — не унимается друг и чувствует, как на сердце легче становится. Гораздо легче. В тысячу крат. — Примерно год. Раньше я подозревал, но всё решил случай, когда к тебе приезжала мама. Я приходил следом, и у тебя в доме пахло иначе, чем ты всё время мне заливал. Ты не пах мамой. Это был твой запах. Хосок вглядывается в лицо напротив, в ожидании приговора. А после голову склоняет виновато и пристыженно. Лямку теребит, ждёт. — Ну что ещё?! — по обычаю раздражается Мин. — Ты на меня не в обиде? И даже не презираешь? И, типа… я ведь омега. Юнги вздыхает тяжело-тяжело, словно прожил сотни лет до этого момента и выдаёт вымученно: — Ты идиот, Хосок? Иди уже, куда шёл. Я на пары, — отмахивается, словно даже говорить на эту тему не хочет. Чон сперва стоит, разглядывая фигуру, направившуюся в обратном направлении, а потом расплывается в счастливой улыбке, когда до его измученного мозга доходит смысл происходящего. — Юнги, ты лучший, ты знал? — кричит вдогонку, забывая, что вообще-то идут занятия. Друг разворачивается, улыбается в ответ мимолётно, бормоча: — Ясен хрен.***
Хосоку легче дышать становится, и когда доходит до нужной двери, толкает уверенно, по обычаю забывая стучать. В нос тут же ударяет родной и собственный запах, отчего он теряется в ощущениях. Замирает на пороге и смотрит, как Тэхён к нему подходит, улыбаясь. — Двери нужно закрывать, — слышится над ухом томно, вкрадчиво и так низко, что Хосок сглатывает. Тэхён наклоняется, протягивает руку парню за спину, закрывая за ним дверь. И мурашки по коже, и сердце в пятки, когда к нему остолбеневшему мягко прикасаются. Притягивают за талию и целуют нежно, но так чувственно и желанно, что ноги снова подкашивает от эмоций. Тэхён нехотя отстраняется и заглядывает в глаза любимые, топя в них свою улыбку. Трётся носом об нос, прикрыв глаза на мгновение, а потом отходит, пропуская внутрь кабинета. У Хосока в горле пересохло, а губы пульсируют от недавнего поцелуя. Тэхён вновь ничего не говорит, и омега вновь ничего не понимает. Лишь садится скромно на стул напротив письменного стола и смотрит, как альфа что-то рыщет в шкафу. Вспоминает, что здесь творилось вчера и хочется лицо в ладонях вспотевших спрятать. Рубашка на альфе чистая, свежая, новая. А под ней старые царапины на спине от его ногтей. На нём тоже новый свитер. И метка от зубов на плече. Дышит учащённо, взглядом в спине дыру прожигает. Несмотря на все угрызения и муки совести с утра, сейчас, глядя на любимого альфу, всё, о чём он может думать, это то, что он не просто согласен быть его омегой. Он этого чертовски хочет. И забывается в ощущениях, сквозя запахом жажды, заставляя лёгкие альфы обжечься. Тэхён замирает с книгой в руках в неловком жесте и стоит так несколько секунд. Опускает позже руку. Разворачивается к Хосоку медленно и смотрит пронзительно, словно услышал, прочувствовал все невысказанные мысли. Глядят друг на друга не в силах оторваться, и словно под гипнозом, в мгновение ока снова сплетаются. Целуются жадно, настойчиво. Снимают с себя всю одежду на ходу и в спешке, забываясь друг в друге на долгое время, глотая стоны и вдохи в унисон. В комнате снова жарко, душно, оба мокрые липнут кожа к коже после пережитых оргазмов. Но всё это настолько по-родному, что Тэхён в приятной неге снова мажет лениво языком по солоноватой коже. Омега дышит размеренно, снова прижатый тяжёлым телом к уже, кажется, привычному дивану. Тэхён голову кладёт парню на грудь и глаза прикрывает в удовольствии, чувствуя тёплую руку и нежные пальчики, что гладят приятно по волосам. А Хосок бушующее сердце всё унять не может. Стучит себе в такт эмоциям и чувствам. Ибо они разрозненные, неясные. Он перебрал сотню вариантов того, как Тэхён к нему может теперь относиться и прямо сейчас в голове мелькает до ужаса дурацкая, но такая страшная мысль: доступный омега. И сердце сжимается от боли. Ему сейчас, когда любимый так смотрит нежно, кажутся глупыми все тревоги, но он точно знает, что уходя в очередной раз без ответов на все мучимые вопросы, спокойно не сможет жить. — Я пахну тобой, — бормочет полушёпотом, уставившись в одну точку. Тэхён довольно мурлычет в ответ, ещё шире расплываясь в улыбке. Подумывает записать эту фразу из уст Хосока на диктофон и ставить на репит. Принюхивается к запахам инстинктивно, желая удостовериться лично и улыбка сникает с губ. Вдох, ещё вдох. Воздух пропитан тревогой. Глаза распахивает и поднимается резко, смотря обеспокоенно. — Что случилось? — спрашивает и слушает, как сердце постепенно замедляет ход от холодящего душу страха. В голове проносится ураган из тысячи тревожных мыслей, в каждой из которых Хосок сожалеет о случившемся. Мозг любовно преподносит варианты развития событий, которые Тэхёну наиболее неприятны, ведь он смотрит в глаза полумесяцы и видит там смятение, печаль. — Я… То есть, мы, — сглатывает, чувствуя, как щёки горят. Снова не время смущаться, лёжа голым под альфой. Тэхёново сердце ухает куда-то в желудок, растворяясь по ощущениям в кислоте. Он смотрит уже ошарашенно, в панике, ожидая, когда парень продолжит. Боясь моргнуть. Боясь вдохнуть или двигаться. Хосок поднимает голову и смотрит, притупив взгляд, в надежде, что до Тэхёна самого дойдёт, о чём омега хочет поговорить. — Я просто хо… — Хосок, послушай, — перебивает его Тэхён, не в силах слышать предположительный отказ. — Даже если ты считаешь, что произошедшее было ошибкой. Нет, не перебивай, — когда видит, что омега насупился и решил снова что-то сказать. — Даже если я тебе противен, потому что сделал… сделал то, что сделал с тобой, — останавливается, вбирает воздух в лёгкие шумно. — Я прошу тебя, — заглядывает в глаза и руки чужие нежно сжимает в своих. — Пожалуйста, дай мне шанс. Мы истинные, не забывай. И я тот, кто сможет сделать тебя счастливым. Хосок от последнего заявления расплывается в улыбке, думая о том, до чего же ему достался самоуверенный альфа, а Тэхён всё продолжает вещать, ибо из него внезапно льётся всё несказанное и накопленное в сердце: — Я нравлюсь тебе, как человек, верно? Нам приятно и комфортно вдвоём, этого ты отрицать не можешь. А если тебе понадобится время на то, чтобы меня простить или привыкнуть ко мне, то… — Тэхён-а, — тихонько зовёт Хосок, пытаясь остановить взволнованного альфу, который всё крепче и крепче сжимает руки. А малиновое сердце на губах расплывается в улыбке, вторя сердцу настоящему и отныне счастливому. Тэхён обрывается на полуслове и дышит часто, словно пробежал марафон. Брови хмурит в недоумении, не понимая, что такого смешного он сказал. — Ты не сказал мне самого главного, — всё так же улыбаясь, шепчет Хосок, придвигается ближе к лицу, касаясь тонкими пальцами чужой скулы. Нежно, мягко, успокаивающе. Тэхён смотрит в блестящие глаза, в которых плещется такой же океан и сглатывает, снова позабыв дышать. — Хосок, я люблю тебя, — бормочет прямо в губы, наблюдая, как щёки напротив алеют. Как зрачки расширяются и ресницы подрагивают. И как омега сам тянется навстречу, увлекая в нежный поцелуй. Принюхивается к запахам и улыбается про себя. Всё ещё сладко, всё ещё пряно и, в общем-то, идеально.