Post Script

Брэм улыбается Саймону по пути на свое место в среду утром. Улыбка быстрая и маленькая. Небольшая вспышка тепла. И что-то внутри Саймона вспыхивает в ответ. Маленькими шагами меняется все, и в то же время ничего. Брэм и Гарретт обедают с ними в следующий понедельник. Никто ничего не говорит насчет этого. В любом случае, раньше они не каждый день обедали с друзьями Саймона. Может быть, он единственный, кто замечает. – Если меня изберут королем выпускного бала, то я откажусь, – говорит Брэм. – Я думаю, кто-то номинировал меня в шутку. Гарретт закатывает глаза. – Тот факт, что ты не осознаешь, что ты, типа, один из самых популярных ребят в Криквуде это жесть, – говорит он. – Серьезно, я готов заключить пари с тобой прямо сейчас. – Да, – говорит Эбби. – В тебе есть спортивная часть, ты по-странному добрый, учитывая, какой ты крутой… – И часть умника, – говорит Саймон. – Хотя, возможно, это минус, здесь. Брэм ухмыляется ему. Саймон прикусывает свою губу, чтобы сдержать собственную улыбку. Под столом он большим пальцем тыкает в телефон. От: bluegreen118@gmail.com Кому: frommywindow1@gmail.com Дата: 11 апреля в 9:40 Тема: Про отношения с моей мамой Саймон, Дела с моей мамой идут довольно хорошо. Странно, что мы никогда не говорили об этом, но мы, вероятно, можем просто применить эту фразу к большей части того, что нам нужно обсудить, и двигаться дальше. На самом деле, она довольно хорошо ко всему отнеслась. «Довольно хорошо» в основном значит то, что она хочет присоединится к PFLAG, а я продолжаю говорить ей, что это не так уж и важно. И что я не хочу радужное покрывало на кровать… по какой-то причине она продолжает его предлагать. Как обстоят дела с твоими родителями? Твой отец стал лучше со своими нервирующими шутками? Я не знаю, хуже или лучше гиперподдержка моей мамы; я полагаю, нам обоим очень повезло, в общем. Увидимся завтра, Брэм Брэм, начинает печатать Саймон. Я рад слышать это о твоей маме, хотя ты прав, покрывало совсем не впишется в твою спальню. Мой отец стал немного лучше, хотя он предложил нам обоим зарегистрироваться в Grindr для укрепления нашей связи. Я действительно не был уверен, как с этим жить. Было намного лучше, когда он просто называл инстаграм "инстант-грамом" все время. – Господи, – говорит Леа. – Убери свой телефон. Мы говорим о тебе, а ты даже не заметил. Саймон поднимает голову. – Обо мне? – спрашивает он. – Разве ты не говорил, что тот немецкий парень пригласил Итана на выпускной и это было супер романтично? – говорит Ник. Все выжидающе смотрят на Саймона, за исключением Брэма, который смотрит вниз на стол. Верно. Это та часть, где ничего не меняется. Они снова вернулись к перепискам по почте. Они снова пересекались взглядами в школе. Они даже снова разговаривали друг с другом вслух. Но все не так, как было раньше. Они просто… они друзья. И дело в том, что Саймон примет это. Он тот, кто сказал Брэму, что больше не может быть с ним тайно. И Брэм тот, кто сказал ему не ждать. Саймон пытается прислушаться к этому. Это, однако, полный отстой. – Ага, – говорит он. Это было реально мило. Итан сначала подумал, что это шутка. Эта часть была грустной, на самом деле, а не милой. Но он не хочет объяснять почему, что это значить смотреть, как кто-то не позволяет себе надеяться. – Как его зовут? – говорит Гарретт. – Ганс? – Генри, – отвечает Саймон, и Эбби закатывает глаза. – Не всех немцев зовут Ганс, – говорит она. – Ты знал, что он был геем? Все снова смотрят на Саймона. – Ты знала, что я был геем? – спрашивает он Эбби. Эбби пожимает плечами. – Справедливо, – говорит она. Брэм все еще молчит. Это нормально, думает Саймон. Он ничего не ждет. Ему больше не нужно беспокоиться об этом. А потом, на следующий день, на английском, Саймон смотрит на Брэма, и Брэм смотрит на него в ответ, и… иногда это все еще тяжело. Ему просто нужно научиться не хотеть Брэма таким образом, не сейчас, не тогда, когда он вернулся в его жизнь. Даже когда Брэм пальцами прослеживает строчки стихотворения, пока он читает, четко и уверенно. Даже когда он потягивается, чтобы размять руки, зевая, и гладкие мышцы его тела обнажаются. Даже когда он сверкает этой легкой улыбкой, и всему телу Саймона становится жарко и неудобно. – Так это была прямо точная фраза «не жди меня», – спрашивает Леа, поедая вафли, – или это было «я не собираюсь просить тебя ждать меня»? – Второе, – говорит Саймон. Леа наклоняется через стол прямо к лицу Саймона. Она выглядит очень напряженной. – Саймон, это огромная разница, ты издеваешься? – говорит она. – Блю совершенно очевидно хочет, чтобы ты подождал, он просто не может попросить тебя, потому что чувствует, что это слишком для тебя, и он не думает, что заслуживает этого и… – Разве ты не потратила месяц, говоря мне, что я должен его ненавидеть? – спрашивает Саймон. – На самом деле это даже было полезнее, чем то, что ты говоришь сейчас. – Я знаю, – говорит Леа. – И я была права. Но ты, конечно, ведешь себя как идиот по поводу этого. Я не собираюсь позволять тебе убеждать себя, что он не хочет тебя, когда он очевидно хочет, потому что я полагаю, он умнее, чем я его считаю. – Это не имеет значения, – говорит Саймон. – В любом случае, не то чтобы он дал мне временной отрезок. Весь смысл в том, что никто никого не ждет. Все нормально. – Да, – говорит Леа. – Кажется, ты действительно нормально ко всему относишься. – Леа, – говорит Саймон, ковыряя то, что осталось от его вафли. – Не надо… Я пытаюсь относиться к этому нормально. Просто, пожалуйста. Забудь. – Ох, Сай, – говорит Леа. Она протягивает руку и крадет последний кусочек вафли. – Что? – говорит она, когда он смотрит на нее. – Ты просто мучил эту вафлю. Если ты хочешь сменить тему, то давай поговорим о том, что тебе нужно купить мне оранжевый букет на запястье, и если он будет с качимом, то я оставлю тебя у алтаря, чем бы он ни являлся на выпускном. Саймон даже не знал, что эти букеты бывают других цветов, кроме красного, но он находит один с розово-оранжевыми бутонами и без качима. Это выглядит мило, а еще лучше смотрится на Леа, в ее голубом платье с волосами, сплетенными сверху. – Улыбнись! – кричит отец из-за камеры. Саймон оборачивает руки вокруг Леа, улыбается и думает о том, как он рад, что она у него есть, что она была с ним так долго. Он не думает о той версии выпускного, о которой никогда не позволял себе думать, ни разу. В лимузине он наблюдает как Ник, Эбби и Леа смеются и делают селфи, и достает свой телефон из кармана, прикрывая экран ладонью. Брэм, Да, история Генри и Итана довольно хороша. В классе он обычно называл Генри «Герр Красавчик», как бы с иронией, но когда, ты знаешь Итана, ты можешь сказать, когда он действительно что-то имеет в виду, а когда он просто шутит. Я не уделял Генри особого внимания весь семестр, но Леа ловит его взгляд и двигает рукой так, словно перерезает глотку. – Я знаю, что ты делаешь, идиот, – она шепчет ему на ухо. – Просто забудь о нем на секунду и веселись. Саймон убирает свой телефон. Он может повеселиться. Он будет веселиться. Оказывается, это даже не так трудно сделать. Первая забавная вещь – это смокинг мистер Уорта, нежно-голубой с белыми лацканами. – О нет, – говорит Леа, когда видит это. – Это впечатляюще печально. – Саймон! – зовет мистер Уорт и машет им рукой. Он указывает на радужный значок, который он все еще носит. – О боже, – говорит Саймон. – Он, вероятно, попытается потанцевать со мной просто для того, чтобы я почувствовал себя включенным или типа. Это ведь противоречит какой-то политике, да? – Сначала ему придется пройти через меня, – говорит Эбби. Она хватает его за руку и тянет на танцпол. Саймон обычно неохотно танцует, когда он не Дрейк-гений пьян, но сегодня ему расслабиться проще, чем обычно. Есть что-то такое в ощущении, что все в комнате прожили вместе одни и те же четыре года, хорошие или плохие, и почти не имеет значения, что они думают о тебе сейчас. Уже слишком поздно беспокоиться. Карли Рэй Джепсен звучит на всю комнату, и это хорошо, Саймон чувствует себя хорошо. Он танцует с Эбби и Леа, подпрыгивая, наслаждаясь столкновениями тел и видом их лиц рядом с ним, кричащих слова песни. Я ХОЧУ БЛИЖЕ К ЧУВСТВУ, – радостно кричит он им в ответ. Ник здесь тоже, в большой куче из них, из всех людей, которых он любит. Когда песня заканчивается, он весь потный, вот как он увлекся этим. Он идет за напитком и прислоняется спиной к стене, смотря как его одноклассники двигаются красивой массой, пока он переводит дыхание. – Это ли не мой маленький юрист, – говорит мистер Уорт кому-то слева от себя, и Саймон поворачивается. Брэм там, с Гарреттом и девушкой, с которой Гарретт встречается. Он не видит Саймона. Он выглядит… Брэм выглядит… Саймон старается не думать о том, как выглядит Брэм в своем темном облегающем костюме. Или о том факте, что он здесь один. Он думает, что ему следует подойти и поздороваться. Они друзья, теперь. Снова. Он может просто обычно поздороваться, и тогда он увидит его и все будет нормально. Вместо этого он возвращается на танцпол, заставляя свое тело двигаться до тех пор, пока это не становится единственным, что он может чувствовать. – Тебе и правда это нравится! – кричит ему Эбби сквозь музыку. Она танцует с Леа и притягивает его к себе так, что они сливаются воедино в треугольник. Это хорошо, думает Саймон. Вот каким должен быть выпускной. Раздается писк микрофона, и музыка обрывается. Саймон останавливается, чуть не споткнувшись. На сцене мистер Уорт. – А теперь, леди и джентльмены, – говорит он. – Момент, которого вы все так долго ждали! Барабанная дробь, пожалуйста! Он ждет, но барабанной дроби нет. Есть только долгая тишина. Несколько ребят хихикает, и комната снова наполняется звуками болтовни. – Без барабанной дроби, пожалуйста! – наконец говорит мистер Уорт. Он открывает конверт. – Ваш король выпускного бала Криквудской старшей школы это… На этот раз пауза довольно короткая, словно он боится потерять свою аудиторию снова. – Абрахам Гринфелд! – Абрахам? – Саймон слышит, как Эбби говорит. – Он еврей? – но это звучит откуда-то издалека, одновременно с аплодисментами. Брэм идет сквозь толпу к сцене. Саймон наблюдает за ним и знает каждую его часть, словно знает наизусть: заднюю часть шеи, изгиб плеча, милый выступ его ушей. Все старшеклассники в Криквуде смотрят на Брэма, и Саймон думает, никто из вас не знает его, как я. Мистер Уорт надевает на голову Брэма пластиковую корону. Это должно выглядеть нелепо. Но это не так. Выглядит прекрасно. – А теперь ваша королева выпускного бала, – говорит мистер Уорт, но Брэм хлопает его по плечу. Он говорит что-то мистеру Уорту, но Саймон не может услышать. Мистер Уорт кивает и протягивает ему микрофон. Брэм нервно покашливает, и что-то рассекает Саймона насквозь. Не надо, говорит он себе. Не надейся. – Обычно я не по части речей, – говорит Брэм. Кто-то кричит, – Мы хотим королеву! – и кто-то другой шикает. Саймон не может дышать. – Но, эм, – говорит Брэм. – Я проиграл пари, и я вынужден сказать, что Гарретт Лафлин заслуживает того, чтобы быть королем выпускного бала, потому что он намного круче и красивее меня, а также лучше в спорте. Кто-то недовольно кричит, и Брэм отдает микрофон мистеру Уорту. Он выглядит виноватым. – Ну, спасибо тебе за это, Брэм, – говорит мистер Уорт. – Мы собираемся перейти к королеве выпускного бала. – Он оглядывается в поисках другого конверта, а затем находит его у себя в кармане. Это Эбби. Саймон обнимает ее, но он не может ее поздравить. Он не знает, что произойдет, если он попытается заставить своего горло работать прямо сейчас. Она тоже выглядит великолепно в своей короне. Она и Брэм сияют там. Это глупая традиция, но, по крайней мере, в этом году ученики Криквуда получили две правильные вещи. Саймон смотрит на них и смотрит, а затем он идет и садится в углу комнаты, подальше от всех. Он играет с ковром, трет по нему рукой, пока та не становится красной и раздраженной. Тупой, думает он. Тупой, тупой, тупой. Становится поздно. Диджей начал отходить от взрывных песен в сторону медленных. Печальный голос Рианны эхом отражается от стен позади него. Все это время это была лихорадка, поет она. Холодный пот, вспыльчивый верующий. – Давай, Сай, – говорит Леа, появляясь перед ним. – Я люблю эту песню. Потанцуешь со мной? Она протягивает ему свою руку, и он хватает ее и позволяет ей помочь ему встать. Она обнимает его и прижимается щекой к его плечу. Он чувствует ее лицо около своего. – Люблю тебя, Леа, – говорит он. – Я тоже, Сай, – говорит Леа. На другом конце танцпола Саймон видит Итана и Генри, танцующих вместе, положив руки друг другу на талии. Некоторые указывают на них, но они просто смотрят друг на друга. Песня меняется. Она еще медленнее. Она напоминает Саймону о чем-то, что он раньше где-то слышал. – Хей, – шепчет Леа ему на ухо. – Я думаю, кто-то еще хочет потанцевать с тобой. Саймон оборачивается. Брэм стоит там. Он все еще носит корону. Он смотрит прямо на Саймона. – Могу я? – спрашивает он. Леа молча уходит. Саймон просто стоит там. Он кивает. Он боится, до абсурда, что, если он заговорит, это исчезнет. Когда Брэм двигается к нему, это похоже на то, как будто что-то соединяется воедино, с глухим щелчком. Он кладет руки на плечи Саймона. Руки Саймона обхватывают талию Брэма, цепляясь за него. Он чувствует Брэма сквозь свой пиджак, его все еще знакомое тело. – Ты тоже знаешь, что это Фрэнк Оушен? – говорит Брэм, и Саймон слышит музыку: Куда бы ты не пошел, я последую за тобой. – Все еще даешь мне уроки? – спрашивает Саймон, и Брэм улыбается ему, ярко и широко. Что-то внутри Саймона переворачивается снова и снова от ее теплоты. Руки Брэма крепче обхватывают Саймона. Теперь они танцуют ближе, медленно и осторожно. Руки Саймона соединяются за спиной Брэма. Везде, где тело Саймона касается Брэма он чувствует это. Он чувствует мягкость, слишком для его кожи. Выражение лица Брэма меняется, совсем чуть-чуть. Он смотрит на Саймона, и в его глазах есть что-то такое, что Саймон узнает, потому что он чувствует то же самое, постоянно. – Можно я тебя поцелую? – спрашивает Брэм. Господи, Саймон хочет его вернуть. – Брэм, – он заставляет себя произнести это как вопрос. Они все еще на выпускном. Здесь все. Уже несколько ребят пялятся, но одно дело – танцевать вместе… – Мне наплевать, – говорит Брэм. – В смысле, все нормально. Я рассказал Гарретту. Я рассказал команде. Мне все равно, кто еще знает, или когда и как, я просто… Саймон целует его. Брэм целует в ответ. Это осторожное, сладкое прикосновение его губ, но оно все равно вызывает ломоту во всем теле Саймона. А затем Брэм отстраняется, тяжело дыша. Его корона съехала. – Я знаю, тебе нравятся большие романтические жесты, – говорит Брэм. – Прости, что я не сделал это для тебя, Саймон. Возможно, я никогда не стану таким типом человека, который смог бы сесть на колесо обозрения. Если ты не хочешь… – Единственный тип человека, которого я хочу, это ты, – говорит Саймон. – О, – говорит Брэм. Он улыбается своей милой яркой улыбкой. Он целует Саймона. И не останавливается. *** От: frommywindow1@gmail.com Кому: bluegreen118@gmail.com Дата: 16 апреля в 23:57 Тема: Ты Брэм, Извини, если это странно, что я пишу тебе это письмо через телефон, когда ты находишься в метре от меня. Но я должен это сделать. Вечер подходит к концу, почти все разошлись, и я стою здесь, смотрю, как ты танцуешь с Леа посреди пустого танцпола под Робин, и я так счастлив, что, думаю, могу умереть прямо сейчас. Ладно, не умру. Есть много вещей, которые я хочу сделать перед этим. Большую часть из них с тобой. Нам еще многое предстоит обсудить лично. Но я в восторге от этого. Я в восторге от всего. Однажды ты отправил мне письмо и попросил удалить его. Я никогда не удалял его, Брэм. Я читаю его каждый день. Прости. Но я ничего не мог с собой поделать. Оно делало меня таким счастливым. Даже когда я хотел ненавидеть тебя, оно делало меня счастливым. Я не знаю, помнишь ли ты. Но в нем ты сказал, что я был тем, кто не был похож ни на что другое в твоей жизни до этого момента. Ты такой же для меня, Брэм. Ты всегда им был. С любовью, Саймон