***
Чон Чонгук уже в шестнадцать лет оказался за порогом собственной квартиры. То ли гормоны с переходным возрастом, то ли ещё что, но учёба медленно стала сходить на нет. Сначала начали падать показатели хорошей успеваемости, потом кареглазый перестал делать хоть что-либо, а вскоре вообще начал прогуливать. Родителям это жуть как не понравилось, и они выставили сына за порог, дабы показать, как жизнь сладка без образования. Парень исправился. Конечно, как тут не исправишься, когда есть нечего и ночуешь незнамо где. Он быстро вернулся в ряды лучших, даже начал получать стипендию. Но домой не торопился. В ночёвке у друзей или на вокзалах Гук не видел ничего плохого. Для него они странным образом стали романтичны. Правда, темноволосый голодал временами, но ко всему привыкаешь. А родители тревогу не били. И так денег не хватало, а тут пташка сам жить начал. К концу обучения в старшей школе Чону стало надоедать ночевать на вокзалах и других общественных местах, хоть он и продолжал считать это романтичным. Стипендии едва ли хватало на еду. Парень принял решение идти на подработку. Учился, подрабатывал официантом на роликах в одном модном кафе, мыл полы в другом. Когда парню подходил восемнадцатый год, он понял, что нужно больше денег, потому что захотел остаться на подготовку в ВУЗ на писателя. Эта страсть неожиданно проснулась, когда ему удавалось прятаться на ночь в библиотеках, чтобы поспать. Но из-за ужасного голода иногда у Гука не получалось сомкнуть глаз, поэтому он проводил время, до зари читая книги. Все друзья, а тем более учителя, нахваливали работы в прозе и различные сочинения, заданные на дом, которые кареглазый чиркал буквально на коленках. Каждый с нетерпением ждал урока литературы, чтобы юноша мог выйти к доске и перед всем классом с выражением зачитать своим «поэмы». Преподаватели, в свою очередь, просили продолжать обучение, совершенно не заботясь, каким трудом это будет ему стоить. Чтобы учиться нужны деньги. Чтобы было больше денег — нужно больше работать. По-другому никак. Плестись к родителям и молить о помощи уже не позволяли гордость и юношеский максимализм. Последние недели учёбы Чонгука в школе выглядели так: подъём в пять утра, бегом в кафе убирать всё к открытию, потом расклеивать объявления и разносить газеты, учёба, полоскание простыней, наволочек и белья со всего города, подработка официантом и уборщиком, работа кассиром в мини-маркете на заправке, плюх на что-нибудь мягкое, встать с утра, всё сначала. Иногда парень спал всего по несколько часов. Дремал на сидушках в кафе до прихода менеджера и на двух длинных переменах в школе. В перерыве на ланч он проводил время с друзьями и наконец-то мог нормально поесть. Но когда как. Друзья отмечали, что это выглядело следующим образом: все собирались на крыше или лужайке, смеялись, доставали или покупали еду. Гук приходил, выглядя словно полумертвец, и на автомате начинал готовиться к трапезе. Все обменивались новостями, темноволосый заносил первую ложку в рот и отключался. Это было невероятно. Друзья каждый раз над ним смеялись, и каждый раз было одинаково смешно. Конечно, они рассказывали парню об этом после, но когда Чон засыпал, все сидели тихо. Наступили летние каникулы, и стало легче. Чонгук нашёл жильё неподалёку от кампуса ВУЗа, куда мечтал поступить, и получил работу в библиотеке, в помещении которой было на градусов десять прохладнее, чем на улице. Время отличное, а работа мрачная. Конечно, как будущий писатель он любил книги и уважал библиотеки, но работать в одной из них оказалось… Сущим адом. Это скучная работа в месте, где царил полумрак и вечная тишина. Летом в них почти никого не бывало, а когда же кто-то появлялся, то кареглазый помогал с таким энтузиазмом, что читающие не спешили возвращаться обратно. Как-то в один из тёплых дней середины июня друзья Гука решили устроить завтрак на траве. Прекрасным ранним утром, по росе, они отправились в парк при школе, где парню осталось мучиться совсем немного. Когда он помог перетащить все пожитки на выбранное место и всё разложить, он наконец в одиночестве устроился под многолетним дубом. Ярких зелёных листьев на нём было столько, что не видно было неба. Тишина стояла такая, что, казалось, было слышно, как росли деревья. Не было слышно ни машин, ни громких разговоров, лишь сплошная природная благодать. Ветер слегка качал верхушки лиственных деревьев, будто щекоча, птицы без умолку о чём-то щебетали. Солнце только-только начинало припекать. Темноволосый с удовлетворением закрыл глаза и задумался. Он же почти победитель. В свои восемнадцать лет жил один, зарабатывал. Всего один дополнительный год в школе — и ВУЗ мечты в кармане. Внезапно раздумья вместе с тишиной прерывали крики и ругань. После в эту какофонию подключилась музыка из переносного магнитофона. Чон тут же сел прямо, откровенно надул щёки, провёл рукой по коротким волосам и повернул голову в сторону нарушителей утренней тишины. Неподалёку от них танцевали босые девчонки. Внимание парня сразу привлекла стройная девушка с резким смехом и квадратной улыбкой, крашенными в рыжий волосами и такими тонкими и длинными ногами, которые темноволосый в жизни не видел — они отлично выделялись, выставляясь напоказ из-под совсем недлинной красной юбки. В библиотеке он её точно не встречал, и до этого момента Гук не думал никогда, что ему мог понравиться такой бесстрашный и чудесный смех незнакомого человека. Кареглазый не знал, как её зовут. Сколько родинок на её шее. С кем она спала и о ком думала. Есть ли у неё кот или собака. Думала ли та о смерти. Но точно знал одно: они созданы друг для друга. И что сейчас мир вокруг парня не так важен. Весь его мир — очаровательная рыжая незнакомка с поднятыми вверх руками, кружащаяся в безумном танце. Пиздец, и внуки для любимой мамы. И вот наступило самое счастливое время, которое Чонгук только знал. Люди, влюбившись с первого взгляда, идут к цели не торопясь и с достоинством. Пытаться ускорить процесс не в их стиле. Вот и парень также. Опрашивал всех знакомых, нашёл страничку предмета воздыхания в социальных сетях, но подойти не решался. Лишь наблюдал. Итак, краткая информация о девушке, которая полностью заставила будущего писателя забыть обо всём на свете, даже о звонках перед сном дорогому отцу: Ким Тэхён, последний год обучения. Старше Чона дней на сорок. Мечтала стать художником. А дальше… Лишь сплошные воспоминания. Кареглазый до сих пор помнил первые дни после каникул. Он помнил рыжика и её подружек, что оправляли короткие юбки и спрашивали друг друга, не виднелась ли кружевная комбинация. Забавно было наблюдать за абсолютной уверенностью Тэхён в кругу знакомых и полным её отсутствием, когда темноглазая оставалась одна. Вид у неё тогда становился самым разнесчастным. Было видно, что она страдала. Эта закусанная губа, хмурые аккуратные брови и бегающий взгляд невинной и беззащитной лани. Вся эта композиция оседала в голове Гука, заставляя подолгу сидеть в ванной. Но самым любимый для парня стало одно: когда Тэхён, чтобы отвлечься, поправляла гольфы. Эти сраные белые гольфы и короткая юбка… Иногда наблюдение становилось сладкой нестерпимой пыткой. Чонгук попал в ВУЗ и познакомился с рыжиком. Чудеса продолжали происходить. За невероятно короткое время они сдружились. Делились новостями, часто проводили время друг с другом, а иногда даже гуляли от рассвета до зари… Как оказалось, нихрена она не старшего его дней на сорок. На два года так-то. Соответственно, давно выпустилась, была бакалавром, а в школе появлялась, чтобы преподавать ИЗО старшеклассникам. Ей не потребовался дополнительный платный год обучения, со своим талантом она смогла поступить без проблем и без него. А многочисленные подружки, с которыми её часто видели, оказались старшекурсницы с последнего года. Нашли сестру по духу. Самостоятельна с самого детства. Подумывала набить тату. Перекрашивала волосы каждый сезон, пока не нашла подходящий цвет — заходящее солнце. В барах заказывала только Пина Коладу. После выпивки могла выкурить вишнёвую сигарету. При этом до истерики не хотела прокалывать уши, боялась крови и боли. Они оба из одних и тех же слоёв рабочего класса, люди творческие. Обожали мясо. Кошатники. У обоих в планах было прогреметь на весь мир своим талантом, а напоследок завести большую семью, ферму в тихом отдалённом городке и пару лошадей для прогулок. Ещё Гук считал, что Тэ всегда выглядела сексуально. Они будто сливались воедино, не вступая в сексуальный контакт. Вскоре буря взаимных чувств к друг другу поглотила их обоих. Тэхён — художница. Чонгук — писатель. Ким полностью отдавалась искусству, а Чон лишь частично. Конечно, писательство — это творческая работа. Несомненно. Однако продумывание сюжета и спонтанность с импровизацией музы несовместимы. Поэтому парень не зацикливался полностью на беллетристике, а писал и научные статьи для журналов и газет, пытаясь набить руку, получить новый опыт и выработать свой стиль. Искал себя. И можно было подумать, что темноволосый относился к своему занятию не совсем серьёзно, что злило творческую принцессу. — Писательство — это не зарабатывание денег, не добыча славы и красивых женщин. Это обогащение жизни всех вокруг. Чтобы стать счастливым, чтобы подняться вверх и достичь всего. И если ты думаешь, Чон Чонгук, что я вожусь с тобой только из-за того, что ты писатель — кончай так думать, — как-то сказала Тэхён. Говорила всерьёз — она уже составила мнение и настроила сердце. Казалось, они должны были разбежаться сразу, как только бы нащупали желанный вектор направления и роста. Но Гук никогда бы не позволил этому случиться. Они встретились в один из тех прекрасных дней, когда лучи солнца, падая на волосы Ким, заставляли их пылать. Влюбился паренёк сразу. Однако не из-за того, что темноглазая красива. Частично. Он полностью осознал почему, когда узнал ту получше. Тэхён натура увлечённая и ветреная на вид, и временами даже казалось, что ей не было до писаки никакого дела. Но темноволосый знал, как та относилась к его работе. Рыжая понимала, что это за работа. Что за чувства перекрывали, когда видел перед собой пустой лист. Или хост. Как ощущал себя богом, когда была идея. И как ненавидел себя, когда её не было. Как тряслись руки от того, что приходилось начинать всё сначала. Когда нет сил от того, что не ел сутки, потому что писал без остановки. Когда их нет, потому что измучил себя, так и не сумев воспроизвести то, что в голове. Да, писательство — это не волшебство. Не новый способ завести друзей. Как постоянно нужно много читать и ещё больше писать. Поэтому она с упорством приносила ему чистые листы для рукописей вместе с дюжиной различные ручек и карандашей, с готовностью избавляла рабочее место от смятых в комок черновых вариантов, приносила кофе или успокаивающий чай. Именно Ким лучше других понимала, что чем больше читаешь, тем меньше шансов выставить себя дураком с помощью собственного пера. Часто Чон неожиданно находил у себя в сумке карманные бульварные романчики из дешёвой жёлтой бумаги. И с благодарностью и мыслями о рыжей читал каждый, потому что знал, что любая взятая в руки книга давала свой урок, и часто плохая книга могла научить большему, чем хорошая. Именно Ким понимала, что писательство — работа одинокая. И если был кто-то, кто в тебя верил — этого уже было предостаточно. Именно до неё дошло, что все романы — это письма, написанные для одного человека. Поэтому она была счастлива и оставалась подле парня, веря в то, что это была работа, для которой она пришла в этот чудный мир. Чонгук забрал документы из учебного заведения спустя год с небольшим, когда понял, что вместо основ свободного и голого творчества там обучали писать по заданному алгоритму. И под конец он превратился бы в бездушную машину, пишущую сухие заказные тексты для правительства и крупных корпораций. Поэтому темноволосый опять целыми днями пропадал в прачечных, на стройках или почте, писать получалось преимущественно только после работы или во время обеденного перерыва. На выходных посещал частные курсы литературного мастерства от уже состоявшихся полноценных авторов. Иногда ему случалось участвовать в творческих заданиях. Отсылал рассказы с криминальным и сверхъестественным сюжетом в журналы, которые рекомендовали ему преподаватели. Ответы ему приходили на маленьких квадратных листочках, вечно в чём-то измазанных, в пятнах от кофе или даже какого-то алкоголя. Как Вы уже поняли, ничего хорошего там не было. Хоть парень и был вечно загружен под завязку, но где-то в голове всё равно на медленном огне варилась мысль написать роман. Тогда он пытался найти литературного агента, но всякий, кому он писал, говорил, что прочтёт только за условную плату. Гук кипел. Гук взрывался. Этот мир совершенно иначе его встречал, не так, как он представлял в мире собственных мечт. Когда ты в девяносто процентов случаев получал отказ, то начинал отчаиваться. Вот и запасы уверенности Чона оказались слишком малы. Агент так и не находился, из-за физической боли парень с большим трудом вставал по утрам с кровати. Существовало поверье, что издательский мир — это одна большая, дружная, сплошь повязанная инцестом семья. И Гук в это поверил. Действительно, кому вообще нужен этот желторотый бывший студент. Когда ты без образования — ты никому не нужен. Нет корочки — нет хорошего места, нет пристанища. Поэтому темноволосый успел поработать везде, где только можно. Ким всё это время была рядом. Она уже пятый год успешно училась и жила недалеко от выбранного университета. Хоть Чон и продолжал стирать простыни, ища средства на существование, бесконечно дрейфуя от одного места в другому, она ни разу не выразила ни малейшего сомнения в его таланте. Её поддержка была постоянной. Несмотря на всё это, то, как кареглазый встречал взрослый мир, просто выводило её из себя. — Брось крыситься и так жить! Ты же писатель! Ты должен видеть мир совершенно по-другому, иначе, под другим углом. Брось все свои заскоки и вгрызайся в небо, хороший, добрый мальчик, чистая душа, — наставляла она, укладывая несчастного спать, потому что было видно, что тот не делал этого уже больше суток. Она переселила его в свою скромную квартирку, в прихожей которой едва помещался один человек, ведь творческие люди должны помогать друг другу, выделила ему диван в кухне-столовой, а сама продолжила спать на полноценной кровати в отдельной комнате. Иногда что-то готовила, таскала по магазинам. И когда Гук видел впереди только тьму, Тэ — как лучик солнца, протягивала ему руку любви и спасения. Она давала свет и тепло, а парень взамен поднимал свою голову к небесам и вгрызался в них как мог. Однако и у неё шло не всё так гладко, как хотелось. Её католическая семья никогда особо не почитала творческих людей. Они искренне считали, что Ким должна была сразу после школы выскочить замуж и к её возрасту уже иметь на руках детей, а не сидеть ещё шесть лет в учебных стенах, словно это было каким-то кругом спасения. Ещё они непоколебимо верили в то, что сексом можно заниматься лишь только с целью зачатия ребёнка. Все остальные случаи приравнивались к греху. Прерванный половой акт тоже считался грехом. Предохраняться от зачатия не разрешалось вовсе. Поэтому Ким парня к себе не подпускала, хотя по природе они оба были сексуально совместимы и моногамны. Да и с родственниками пока не спешила знакомить. Размышления Гука по поводу того, что рыжик была слишком красива, чтобы быть девственницей, перестали терзать его пылкий и живой ум. Он мечтал со временем прикоснуться к прекрасному, но о браке с девушкой пока не думал. Получалось, что если она была человеком верующим, то они могли заниматься любовью всего несколько раз за долгую жизнь. Его это не устраивало. Вообще у Ким всегда были напряжённые отношения с семьёй. Они считали, что та должна была просидеть всё время до свадьбы в каменных стенах дома, получая минимальное домашнее образование, как принцесса в неприступной башне, и дожидаться своего принца на белом коне. Вот и растили её соответствующе, как примерную жену: научили шить и готовить, заставляли молиться о будущем семейном благополучии и ухаживать за младшими братьями и сёстрами, критиковали её внешность и то, как она одевалась. Короткие юбки, крашенные волосы и яркий макияж в их доме был под запретом. Мужская половина считала, что она слишком красива по земным меркам. Практически всю сознательную жизнь её прятали под тряпками, мазали лицо сажей и разрешали мыться строго один раз в месяц, ибо боялись, что ребёнка сочтут ведьмой, посланницей Сатаны и сожгут или забьют камнями, как делали это в средние века. Поэтому как только у девушки появилась возможность поселиться в общежитии, она без чьего-либо согласия засобирала вещи. Те, естественно, были категорически против, потому что боялись скверного влияния других бунтарей-подростков. Поэтому нашли ей простенькую квартирку неподалёку университета. Всё же родители искренне любили свою старшую дочь, в некоторых случаях переосмыслили свои консервативные взгляды, всё-таки позволив посещать школу, рассказывали только самым близким, что та обучалась на факультете церковных художеств, а по выходу станет церковно-историческим художником-живописцем. К помешанной на религии семейке подключились и те, кто всегда пытается внушить тебе чувство стыда за то, что свой Богом дарованный талант ты растрачиваешь на ерунду. Не важно, пишешь ты книги или картины, лепишь или попросту поёшь. Таких, в отличие от Чона, у Ким было полно. Поэтому часто кареглазая создавала странные картины, отражающие её душевное состояние, всю её боль. Мрачные, иссиня-чёрные. Иногда на них ничего не было понятно, а может там не было ничего конкретного изначально, только смешение цветов. Её как будто не стало, она всё писала и писала, забывая про сон, еду и что где-то в её квартирке существовал другой человек — очаг её воспоминаний и первая любовь. Но Гук в чужих картинах будто чувствовал, что не одинок. Они ходили отстранённые и потерянные, жили в крохотной студии Тэ, которую та снимала за проданные на улице портреты и шаржи, проводили время в разных комнатах и почти не разговаривали. Вот как бывает, когда две творческие личности сходятся и ловят кризис. Когда ты слишком молод, чтобы бриться, или вообще не имеешь такой возможности, движение — единственная реакция на неудачи. Поэтому рыжая, уже более устойчивая полученным двухлетним опытом, вскоре начала возвращаться к жизни. Она таскала Чона по выставкам, паркам, арт-кафе и питейным заведениям, где по вечерам звучал живой джаз. Парню нравились выставки. Они приходили туда, обменивались мнениями о том или ином шедевре, он внимательно слушал о жизни художников и истории создания картин от возлюбленной. А по возвращении домой заваривали чай, делились впечатлениями и расходились: девушка в свою комнату, парень в кухню-гостиную на диван. Но больше всего парню нравились её выставки. Маленькие, любительские, организованные либо с семейных средств. либо с помощью гуманитарного университета преподавателями, что были от длинноногой красотки без ума и желали ей покровительствовать. И не потому, что он тоже любил темноглазую. Нет, совсем нет. Он отходил от депрессивной спячки постепенно. Постепенно начал понимать, что же хотела донести до него его звезда пленительного счастья. У него был живой пример перед глазами: было ясно, что художница понимала собственные картины, точно знала, что чувствовала и говорила об этом, но по-своему. Чон просыпался постепенно. А как тут не начнёшь дышать полной грудью, когда по квартире ходил рыжик в коротеньких домашних шортах или вообще в нижнем белье, игриво улыбался, водил тебя на музыкальные вечера и готовил самые вкусные завтраки в мире…***
Одним вечером погода стояла просто ужасная: лил дождь, завывал ветер и сверкала молния, ослепляя на несколько секунд, а иногда и гром давал по ушам, заставляя содрогнуться. Тэхён не решилась выйти на улицу на очередное музыкальное выступление. Она нашла на стареньком ящике хороший концерт, настряпала какой-то вкуснятины, села в кухне-гостиной на диван и вырезала из глянцевых журналов фотографии всяких красивых людей. Гук, как страж и защитник, сидел рядом с ней на полу. — Тэ-Тэ, милая, а поведай мне, почему ты по утрам в нижнем белье по квартире шастаешь? — сладко протянул парень и улыбнулся довольно и хитро, словно кот, объевшийся сметаны. — А что в этом такого? — девушка отложила своё занимательное дело и внимательно посмотрела на сожителя, хмурясь. «Тэ-Тэ» — она же просила себя так не называть. Кто вообще его надоумил на это странное прозвище? Если это в очередной раз чуть подвыпившие друзья, то она их… — Ну, ты же всё-таки здесь не одна, — парировал кареглазый, почёсывая затылок. — Это моя квартира, — ответила Тэхён. — И мне всегда казалось, что ты спишь, когда я заглядывал к тебе по утрам… А ты, оказывается, всё это время подсматривал, негодник! — она улыбнулась и, прикусив губы, толкнула соседа в плечо. — К тому же, мы с тобой друзья, помнишь, Гук-и? Да, вот только парень так не думал. Но сказать об этом посчитал неуместным. До поры до времени. Вечер подходил к концу, а они всё говорили, обсуждали, смеялись и спорили. И в какой-то момент Чон просто сдался. Слышать этот потрясающий смех и видеть эту волшебную улыбку больше не было сил. И когда Ким в очередной раз увлеклась, наконец поведав тайну полного имени Пабло Пикассо, парень как бы случайно коснулся кончиками пальцев её икры и, будто бы быстро отдёрнув руку, прошёлся ещё и по бедру, всё это время ощущая теплоту чужого тела. Тэ лишь улыбнулась ему, будто от неловкости или растерянности, а Гук улыбнулся в ответ, и эта улыбка надолго осталась в сердце и душе темноволосого. Дальше такие вещи начали происходить всё чаще и чаще… Началась полномасштабная тайная операция по завоевыванию чужого сердца, ухаживанию и соблазнению. Воспользовавшись неопытностью девушки, Чон будто невзначай стал рассказывать рыжику, какие на самом деле парни все ужасные, что им от девушек нужно только одно, а получив желаемое, они обязательно сбегут. И Тэ, посмотри-ка на него, какой он славный, порядочный, добрый, щедрый и заботливый, совсем не такой, живой пример принца на белом коне из сказок, ему можно доверять, они же так давно знакомы. Родители бы явно одобрили, если бы она свела их хоть разок. Следующим шагом стали маленькие радости — подарки: цветы, шоколад, игрушки, завтраки в постель. Покупал всё в пределах возможного, если Ким заостряла на чём-то свои прекрасные карамельные глаза. Девушка постепенно таяла. Как начал уделять внимание ей Гук, так не делали собственные родители всё её детство. Парень разносторонне улучшался. Манеры и поведение довёл до аристократических, вместо блудного кота начал становиться домоседом, стал приглядываться к детям. К наступлению зимы Ким ходила вся холёная, румяная, окрылённая и довольная. Позволяла себя обнимать, целовать в щёки и изредка держать за руку. Чон уже смог кое-чего добиться: одного некрупного издателя привлёк язык и слог парня и ему досталась возможность выпустить небольшой прозаический рассказ по главам в еженедельном журнале. Постепенно во многих газетах и журналах стали появляться его очерки и тематические статьи. Денег стало больше, парень оставил мытьё полов, зловонных простыней, доставку писем и продажи, ибо написание беллетристики и общение с издателями забирало львиную долю времени. Известность росла, финансовое положение следом, поэтому Гук позволил себе перейти к более серьёзным подаркам — качественные краски и кисти, готовые холсты, чтобы его солнцу не приходилось собственноручно их натягивать на подрамники. Себе тоже решил упростить жизнь — приобрёл маленькую печатную машинку, хоть руки перестали отваливаться после многочасового письма. Далее, применив хитрость и воспользовавшись временем года, парень стал напрашиваться на ночь в её постель. Холодно ему спать одному, да ещё и на диване, не дай бог заболеет. Девушка дулась и категорически отказывала. Тогда Чон симулировал все признаки простуды и задавался вопросом, что ж он в писатели пошёл, а не в актёры, потому что Тэ купилась, сжалилась и стала пускать парня к себе в постель на ночь. Правда, каждый раз выстраивала стену из подушек. Её можно было понять, после пары коктейлей из неё можно было вытянуть воспоминания о семье и детстве. Те были лютыми католиками и вбили малышке мысль, что с мужчиной любые отношения можно иметь только после свадьбы. Гук не был против, но пока не считал, что способен обеспечить семью. Поэтому с предложением не спешил. И мирился с неприступной мягкой стеной. Она не мешала им допоздна, порой часами разговаривать обо всём на свете, но уже лёжа рядом друг с другом. А, вставая пораньше, любовался спящим лицом, залитым солнцем. Парень всегда мог невесомо поцеловать Тэхён в лоб или куда угодно, после чего та просыпалась, улыбаясь, но конечно же ничего не помня. Ким тоже не стояла на месте, на учёбе всё больше поражала своим творчеством одногруппников, сокурсников и преподавателей, её выставки стали проходить чаще и с каждым разом всё масштабней. Она также старалась радовать Чона необходимыми профессиональными вещами, ведь порой он забывал позаботиться и о себе: чернила, бумага, ручки. Часто она выполняла редакторскую роль. Свободные деньги отправляла семье. Грандиозно закончила обучение, по специальности реставрировала внутреннее убранство церквей и продолжала преподавать то в детских садах, то в школах. В середине весны малюсенькую студию оглушил радостный крик — Чонгуку предложили первый контракт на его первую книгу. Удача, просвет в жизни. Литературному агенту понравилась идея романа на триста страниц, повествующем о нелегкой жизни служащего банка и приютского мальчика. Через два месяца роман был дописан и успешно опубликован, парню стали капать первые отчисления. Счастью не было предела. Но дальше — больше. Книгу перевели на несколько языков. Интерес к молодому автору только рос. Издательства стали предлагать ему контракты с шестизначными суммами. И это спустя годы безостановочных стараний. Гук буквально разрывался от предложений. Определился в постоянным местом, получил личного агента. Выпустил фантастическую трилогию, перешёл на ужасы. В своих работах поднимал проблемы общества, классовой разрозненности, одиночества, зависимости от наркотиков, алкоголя и курения. Иногда баловался, выпуская служебные романы. Две его работы — одна про сексуальное насилие священнослужителя над беспризорным ребёнком, другая про тайные отношения сорокалетнего преподавателя и пятнадцатилетней девушки в школе-интернате прогремели на весь мир. Его стали приглашать на различные литературные конференции в качестве молодого эксперта современности, на открытие книжным магазинов. В этих же магазинах он проводил автограф-сессии при выходе очередного произведения. Иногда писал сценарии. Так вышли фильмы про травлю в балетной школе и сладкую месть, неудачную космическую миссию, из который ни один из семи космонавтов не вернулся, про цирк, который пытался вернуть свою популярность после несчастного случая во время представления. Про китобойное судно, ведущее охоту на белого кита, который в один момент превратился в человека. Из-под его пера выпустили сериал про парня в юбке в женской гимназии. Про мафиозную шестёрку, который пытался свергнуть главу клана. Про супергероев-подростков, которые пытались сохранять порядок на земле после неожиданной смерти всех их супернаставников. Манеры, поведение, одежда парня заметно улучшились. Он купил машину, переселил их из студии в двухкомнатную квартиру в центре города. Они стали лучше питаться, чаще выходить в свет, пить дорогие вина. Свидания и конфетно-букетный период с необыкновенной, красивой и лучезарной Тэхён продолжались. Он дарил ей дорогие вещи и украшения, водил в бутики от кутюр. Они гуляли по улицам города, громко разговаривали и смеялись. Тэ танцевала прямо на ходу, а Чонгук взгляда отвести не мог. Когда они были не вместе, им обоим было безумно скучно. Они были нужны друг другу, они нуждались в общении с друг другом. С дружбы переходили на тактильность и довольно часто говорили на личные, интимные темы. Тэ спокойно могла сидеть между ног Чонгука. Иногда перебрасывала руку через плечо парня, чтобы достать что-нибудь, ёрзая. Гуку, конечно же, было лучше всех. Иногда так получалось, что Тэхён вообще сидела на парне. А младший чувствовал мягкую точку девушки у себя на бёдрах и как-то сам начинал активничать. Прижимался, подбородок на плечо клал, приобнимал за талию. Тэ лишь смущённо хихикала. Так они могли просидеть весь вечер. А ночью спать на одной кровати. Чонгук всегда старался лечь позже, потому что была возможность понаблюдать за ней и прижать к себе. А когда Тэхён просыпалась, то чувствовала спиной грудь младшего и его руки на талии. Как-то поздним вечером они решили посмотреть что-нибудь. Сидели рядом с друг другом и ели ужин, который приготовили вместе, тихо втыкая в экран, пока не появился главный актёр. — А он хорошенький… — выдала Ким, запихивая в рот вилку спагетти. Чонгук был готов обидеться. В конце концов, их передружба и недоотношения перевалили за три года. — Я вообще-то и заревновать могу, — заметил он, надул щёки и вытянул губы, поглядывая на старшую. — Эй, ну, не дуйся! — засмеялась Тэхён и приобняла парня. Младший всё ещё делал вид, что ужасно задет и обижен. Глаза отводил и тяжело вздыхал. — Ну, эй… — Ким помрачнела и пересела на колени Чонгука. Потом смотрела долго и внимательно на лицо, приобняла за плечи, потряхивая. — Не обижайся! И улыбнулась. Чонгук сдался и засмеялся. Этим она очень разрядила обстановку, а на душе парня стало спокойно. Позже в фильме начались какие-то смешные моменты, которые Чонгук уже не мог понять. А всё потому, что Тэхён смеялась, подпрыгивая на… Мы все уже знаем. И глаза младшего застелила пелена, дыхание стало учащённее. Поэтому он слегка наклонился и лизнул выступающую косточку позвоночника. — Ты только лизнул меня?! — Тэ взвизгнула и попыталась отстраниться, но руки Чонгука были уже на её талии и не давали возможности вырваться. — Ты что, толь… Темноволосый не терял времени, опаляя дыханием выступающие косточки, выпускал слюни, а потом и вовсе поставил засос. Тэхён скулила и хныкала, дрыгая ногами. А Чонгук начал залезать под футболку старшей. — Чонгук, нет… — взмолилась она, когда кареглазый вновь перешёл на шею, проводя мокрые дорожки поцелуев от уха, и уже во всю лазил под футболкой, поглаживая мягкий живот. — Пожалуйста… На этот раз парень послушался, побоявшись, что не сможет остановиться. Он долго и упорно извинялся, готовый в могилу провалиться со стыда и коря себя за то, что поспешил. Тэхён лишь смущённо улыбалась, заправляя прядь за ухо, на каждую просьбу простить отвечая «ничего» и понимающе кивая. А ночью позволила Гуку уже как-то по-свойски приобнять себя за талию, притягивая к себе для безмятежного сна. Следующим вечером они шли мимо автобусных остановок после очередного похода в театр, держась за руки. Пока мимо Тэхён проплывали множественные ларьки с цветами, ей вспомнился случай, когда Чонгук преподнёс огромный букет с розами. Нет, не тысяча и одна, а больше, намного больше. Ким остановилась напротив одного из цветочных ларьков, сильно сжав руку. «Что же: если я попрошу купить мне кактус, ты и кактус мне подаришь?» — хотела съязвить она, но молчала. Парень внимательно смотрел то на Тэхён, то на витрину. А после, улыбнувшись, исчез за дверью. Девушка потеряла счёт времени, пока перед лицом не появилась мордашка двухметрового игрушечного плюшевого медведя. — Прошу, полюби меня и Чонгука тоже! — послышался писклявый голос младшего за плюшевого стеной, а сам парень жестикулировал лапами игрушки. Темноволосый сначала поигрался с темноглазой, постоянно хватая лапами руки или лицо, а после отдал мишку в руки изумленной спутнице. И, смущенно улыбнувшись,***
Напечатав три с половиной страницы, Чонгук смял их и с отвращением выбросил. Он писал и выбрасывал, писал и выбрасывал, пока вокруг не скопилась гора смятой бумаги, прям как в мультиках, почти до потолка, пока капилляры в глазах не полопались от усталости, гнева и ненависти к самому себе. Ничтожество… Очередной трудный момент в жизни писателя, но сейчас Чон не на втором десятке лет, и он больше не запуганный ребёнок, чтобы всё бросить, впадая в депрессию. Жизнь научила его бороться и идти до конца. Дедлайн подходил к концу, необходимо было представить 150 страниц уже к следующей неделе, однако у Гука не было и половины. Он корпел днями, практически не выходил из мастерской, засиживался после полуночи. И каждый божий день он надеялся закончить работу, но все его попытки терпели крах. Тут в комнату неслышно прокралась Тэхён и прижалась к мужу сзади. — Гук-и, славный, уже поздно. Пойдём отдыхать, — сонно пробубнила она, гладя темноволосого по спине. Конечно, у него был рычаг, который всегда остановит. Однако в последнее время жена как будто только мешала. Если бы не её капризы про «засыпать надо вместе, бе-бе-бе», то Гук бы наверняка давно бы закончил. Чон зверел безмолвно. Он тут столько страдал! Так усердно работал, чтобы у неё всё было. Глупая женщина! Она же ни черта не понимает! И Чонгук на неё крикнул, заорал на Тэхён, и даже сильно оттолкнул, да так, что та смела всё на своём пути, улетая в противоположный угол и со страшным грохотом падая. Темноглазая аккуратно поднялась. В глазах стояло озеро слёз жуткой и жгучей обиды. Она равномерно зашагала к выходу из комнаты, пытаясь не разреветься и не оглядываться на разъярённого мужа. Но стоило только переступить через порог, нервы сдали. Слёзы полились градом, квартира наполнилась воем, который ни на секунду не замолкал даже после жалких попыток закрыть рот руками. Тяжёлые шаги и суета. Гук услышал странный, дальний, последний звук. Где-то наверху закрылась дверь. Наступила полнейшая тишина. Чон упал в кресло на колёсах, закрывая лицо руками. И спустя минут восемь тишины подорвался с места. Какой же он дурак! Да просто неимоверный тупица! Как он мог так поступить со своей женщиной? Парень побежал в спальню, но там никого не оказалось. Он обшарил весь дом. Писатель остался один. И вещей Тэхён не было. Даже зубной щётки. Совершенно ничего. Пусто. Только аромат духов и отчаянный Чонгук, который бросился вдогонку босиком, но жена словно растворилась в ночном сумраке.