Он искал её три невыносимо долгих месяца. Ничего. Совершенно ничего. Никто ничего не знал, не видел и не слышал. Друзья, родители, преподаватели лишь разводили руками: «Нет, у нас не появлялась. Если что, прикрывать не станем, сразу сообщим». Полиция тоже молчала. Создавалось ощущение, будто рыжеволосая вообще никогда не существовала, что она лишь плод его больного и возбуждённого воображения. Неужели замужняя жизнь, несмотря на все его старания, всё равно заперла её в доме с домашними делами навсегда и отрезала от окружающего мира?
Он ещё долго не выходил на улицу и оборвал контакты со всеми своими друзьями. А после начал потихоньку спиваться. Целыми днями ходил по клубам, пабам и барам, и ни одна женщина его не привлекала. Никто из них не была так прекрасна, как его Тэ-Тэ. За время полного одиночества знатно исхудал, приобрёл круги под глазами, недомогание, апатию, подавленность, меланхолию, подпортил желудок жирной пищей.
— Ох, ну и запашок… Слышь, мелкий, ты тут живёшь между прочим. И тут будет жить Тэхён. Не стыдно? — как-то спросил Мин Юнги, лучший друг ещё со средней школы.
Он был на четыре года старше, выпустился раньше и к своему возрасту был успешным брокером на бирже, женился на Пак Чимин — той самой девчонке, что безответно была влюблена в самого Гука с детсада, уже имел ребёнка от неё же. Но это не мешало ему довольно часто наведываться в дом Чон-Кимов, чтобы в это непростое время писатель совсем себя не убил.
Последний же лежал на кровати в рубашке, пропитанной рвотными массами и потом. В комнате стоял невыносимый спёртый запах, занавешенные окна не открывались с тех пор, как рыжеволосая держала это местечко под присмотром, в милости.
— Боже, этот дешёвый алкоголь… А что бы сказала Тэ…
— Её больше нет, — кареглазый хотел разрыдаться как маленький ребёнок, но не мог. И не потому, что он уже взрослый зрелый парень и не потому, что слёз уже не осталось, а потому что он сам был во всём виноват. — Поэтому нет смысла говорить о ней сейчас, будто она тут же волшебный образом появится.
— Она есть, — сухо ответил Мин и открыл окно, при этом не нарушая тёмного пространства затхлой комнаты.
— Да нет же! Как же ты не понимаешь? — парень вскочил на ноги, взгляд тут же поплыл, голова раскалывалась. Не удержавшись, он больно ударился всем телом о край кровати. Юнги не шелохнулся. — Это всё я! Мне даже начало казаться, что это выдумка, фантазия, что я как будто во сне. И что вы держите меня за сумасшедшего.
— Конечно это всё ты! — он прервал несвязный поток слов. На его лице засверкала улыбка облегчения от того, что друг всё понимал. — Я помочь тебе пришёл, а не похмельный бред выслушивать.
Гук вновь подскочил, на этот раз удачно приземлившись на ноги. От таких физических нагрузок он вспотел, прядь жирных волос прилипла в мокрому лбу.
— Я слушаю, — приготовился внимательно слушать парень. Сейчас он был настроен бороться как никогда.
— Завтра состоится открытие очередной выставки художников-перфекционистов. Известно, что среди мужчин затесалась одна незнакомка.
— Отлично, — сушняк как рукой сняло. Чон хотел было развернуться, чтобы уйти, но тут же был уложен обратно на кровать кулаком под дых. Голова закружилась, желудок дал сбой и всё содержимое тут же вышло наружу, прямо по кровать.
— Куда собрался? Проспись сначала. К жизни вернись. Помыться не забудь. Неужели в таком виде перед ней появишься? А если появишься — убью на месте. Такая девушка чудесная, а выбрала тебя — идиота. Чао! — Мин, словно ветер, раскрыл занавески, впуская солнечный свет, от которого сам зажмурился, слушая стоны младшего. И также, как ветер, вылетел из комнаты, напоследок громко хлопнув входной дверью.
Вечер проходил относительно спокойно. И ужасно скучно, безусловно. Огромный сияющий зал, хрустальные люстры, блестящий паркет, отражающий бесчисленное количество висящих на стенах произведений молодых современных художников. Лёгкий алкоголь, живая музыка, закуски на один зуб, пафос, громкий смех и нескончаемые разговоры. Гук пришёл в великолепном отглаженном синем смокинге, который ему где-то откопала Чимин. Она так улыбалась и грустила одновременно, со слезами на глазах помогая завязывать ему галстук. А потом прошептала: «Будь счастлив» и разрыдалась. На прощанье темноволосый обнял её и поцеловал в лоб.
Чон всё дрейфовал среди мужчин. Одни были так спокойны и солидны, что походили на коров, беспечно жующих траву. Другие были так молоды и энергичны, что ассоциировались с взъерошенными воробушками. Но Тэхён нигде не было. Нигде не мелькал этот рыжий лучик света среди огромного иссиня-чёрного моря смокингов.
Шум и гам прекратил стук десертной вилочкой по бокалу с шампанским. Все расступились и на середину зала вышел, по-видимому, организатор выставки с пламенной речью.
— Спасибо всем, кто пришёл сегодня поддержать наше молодое, но такое уже талантливое поколение, — он глупо вертелся вокруг себя, слегка кланяясь, почти как китайский болванчик. — Творчество не имеет пола. Но долгие столетия живопись была преимущественно мужским занятием. Великий Ван Гог, Клод Моне, Сальвадор Дали… Все они — знаменитые представители разных жанров. Поэтому неслучайно нас, мужчин, здесь целый зал. Но времена меняются. Сегодня среди нас также присутствует одна прекрасная дама. Поприветствуйте нашу храбрую, отважную розу: Ким Тэхён!
Прозвучала торжественная музыка, будто услышавшая мольбы и вздохи отчаяния Гука. Хлопки и свист оглушили парня, но это не помешало ему усмехнуться тому, что жена решила представить себя под девичьей фамилией.
И в зал наконец вошла она, выглядя просто восхитительно, Чон даже как-то воспрянул, не моргая смотря на неё. С тем же цветом волос и шикарной короткой причёской, той же улыбкой, но уже не такой безмятежной, уже не с тем безудержным смехом, грустными тёмными глазами, сверкающими дорогими украшениями и белом облегающем, даже просвечивающем платье. И с каким-то широкоплечим красавцем под руку.
Сердце Чонгука мгновенно потяжелело и упало, разбиваясь на осколки. Нет, ему срочно нужно напиться.
— Сколько чести, — проговорила она, смущённо прижимаясь ещё ближе к незнакомцу.
Следующий час к Тэхён невозможно было подойти. Её окружало море смокингов, в котором кареглазый был готов задохнуться. «Море» целовало ей руки и щёки, одаривало комплиментами, подносило «дары» в виде цветов, украшений, закусок и напитков и ходило вдоль выставочных стендов с картинами и информацией о художниках, об их непростом творческом пути. Её спутник, этот принц, широкоплечие создание или подобие, не отходил ни на шаг, ослепительно улыбаясь, внимая каждому её слову, так и норовя прошептать что-нибудь на ушко.
Это был удар ниже пояса. Чон сжал в руке стакан, что тот начал немного потрескивать, как дрова в камине. Хмурый и недовольный он уже начинал терять терпение. Он уже был готов засучить рукава, направляясь расталкивать толпу псевдо-интеллектуалов. Ещё через час его лицо покраснело и уже не выражало ничего, кроме злобы. Он что, зря сходил с ума, пытаясь её найти? Зря гробил здоровье? Хранил верность по всем канонам религии, если она прямо у всех на глазах позволяла приобнимать себя за бёдра? Зря торчал в этом пресловутом месте? Лично он так не считал. А она ещё и грандиозно появилась с каким-то хмырём, да ещё и под ручку. Замужняя девушка, где твоё кольцо?!
Нервы бы сдали окончательно, да только, к счастью его или всех вместе взятых, толпа начала рассасываться, расходиться по своим делам, предоставляя новоиспечённую парочку друг другу.
Как только последняя мужская спина перестала закрывать самое желанное место для Гука в этом зале, он наконец смог хорошо её разглядеть. Она была также прекрасна, как и всегда. На секунду показалось, что и она смогла его узнать. Тогда её лицо сразу же побледнело, руки затряслись, а в бегающих глазах читался сплошной ужас. Она, сморщившись, что-то шепнула дрожащими губами широкоплечему, а тот в ответ понимающе кивнул с неподдельным беспокойством. Спустя десять минут Тэхён куда-то запропастилась, и красавец остался один. Темноволосый не спеша подплыл со спины.
— Чон Чонгук, двадцать пять лет, писатель.
Парень уже протянул руку и усмехнулся, когда незнакомец вздрогнул от неожиданности.
— Ким Сокджин, тридцать лет. Приятно познакомиться! — тот развернулся и искренне улыбнулся, пожимая руку.
«Ах, спасибо, что возраст сказал, а то бы я тебе морду сразу набил», — пронеслось у младшего в голове.
— Выйдем поговорить? — Чон злобно сверкнул глазами и напряг челюсть, сжимая кулаки до побеления костяшек.
— Нет уж, Гук-и. Ты останешься прямо на этом месте, — тон старшего изменился и он резко схватил парня за воротник. — Нехорошо так с девушкой поступать. Тем более с беременной, — шептал Джин уже на ухо, нависнув сверху будто злой дух.
— Так она… — на секунду у кареглазого дыхание перехватило от услышанного.
— Да-да, Гук-и. И не стыдно тебе? Она твоя жена, живой человек, а ты с ней обращаешься, как с куклой. Она всей душой тебя поддерживает, а ты ведёшь себя как последний придурок, — Ким с каждым словом притягивал темноволосого ближе, понижая голос, но от этого экспрессии не убавлялось.
Чон молчал, с каждой выговоренной буквой понимая, что он просто-напросто её не достоин.
— Ну и чего ты молчишь, Чонгук-и? Вроде взрослый уже парень, за поступки пора научиться отвечать, — дразнил, издевался мужчина, не ослабляя хватку. — Ах, если бы ты только знал, как она страдала, как убивалась! Как плохо ей было не только душевно, но и физически. Она всё-таки беременная, чёрт тебя побери! Её так тошнило, боже мой! А кто её поддерживал? Кто придерживал волосы, приносил таз, успокаивающе гладил по напряжённой вспотевшей спине? Не муж, а я. Не её любящий муж, по всей видимости нет, а я — незнакомец, почти прохожий. Так, всего лишь парень, на три курса старше. Бедная, заблудшая душа… А если бы я её не приютил? — Джин отпустил младшего, слегка отталкивая от себя.
Писатель вздёрнул плечами, оправляя костюм, продолжая осознавать, что он совершал лишь одну ошибку за другой.
— А ведь именно из-за беременности её нет сейчас с нами. И кто её утешает в женском туалете? Да никто! А должен быть ты! — подождал свой драматичный монолог мужчина, повышая голос.
«Море» затихло и уставилось на них. Ким тут же начал улыбаться и дружелюбно махать рукой, а Чон так и стоял, потупив глаза в пол.
— Спился, а? По твоей жёлтой роже видно и обильному потоотделению. Круто я скажу. Просто замечательно! Думаешь, она именно этого от тебя ждёт? — Сокджин приблизился и продолжал говорить уже на ухо, чтобы больше не привлекать лишнего внимания. — На хорошее я и не надеялся. Юнги, думаю, вправил тебе мозг хотя бы чу-чуть. Ты уже большой мальчик, так почему мы должны о тебе думать и всячески попекать?..
— Вы знакомы с Юнги? Откуда? — мрачно поинтересовался Гук, наконец осмелившись поднять глаза.
— Не о том думаешь, дубинноголовый! Это сейчас вообще не важно, как же ты не понимаешь?! — в ярости мужчина оттолкнул писателя. Тот, запнувшись о собственные ноги, отошёл на несколько шагов, но сумел устоять. Тогда Джин вновь приблизился. — Я пришёл сюда, как бы это не было странно, чтобы помочь. Но не тебе, а ей. Потому что мне не очень приятно видеть, как она мучается, не знаю, конечно, как тебе. Она знала, что ты придёшь. Знала, что друзья проговорятся. Поэтому и привела меня. Она боится тебя, потому что уже не знает, что ещё от тебя можно ожидать, — красавец на секунду замолчал, проводя кого-то взглядом. А потом, вздохнув, продолжил. — Ровно секунду назад она вышла из уборной и проскочила на балкон незамеченной. Ты уж постарайся, иначе я с Мином от тебя ничего не оставим. Лично мне возраст никак не помешает… — он положил руки на плечи темноволосого, отвернул того от себя и подтолкнул к выходу.
Выбежав на свежий прохладный воздух, парень обнаружил жену совсем одну. Она стояла, прислонившись боком к мраморной массивной балюстраде. И Чон только тогда заметил слегка выпирающий животик. С профиля и среди широких спин его было совсем не заметно.
— Нашла себе нового папика? Нравятся мальчики постарше?
Тэхён испуганно вздрогнула, схватившись одной рукой за перила.
— Чон-чёртов-Чонгук… — прошептала она.
— Как многое может поменяться за три месяца, да? — продолжал язвить писатель, указывая на еле-еле выпирающий живот. Алкоголь затуманил разум, парень стоял, тяжело дыша и содрогаясь. Он очень злился, сам не зная почему.
— Спасибо, что заметил, — огрызнулась Тэ, невесомо проходясь по нему кончиками пальцев и даже несмотря в сторону мужа. — Я перестала тратить деньги на бесполезные штуки для дома, придающих уют, и начала питаться так, как хочется.
— Не очень убедительно, — фыркнул Гук. — Пойдём внутрь. Тут довольно холодно, — сказал он, кивая в сторону зала.
— Никуда я с тобой не пойду, с чего ты взял? И вообще, Чонгук, я подаю на развод, — она собиралась уйти на другую сторону балкона, но на её пути тут же возник парень, резко хватая за тонкую хрупкую руку. Сначала Тэ вырывалась, но против Чонгука разве попрёшь?
— Это ведь мой ребёнок, — злобно прорычал он, усиливая хватку и тыкая пальцем.
— Пусть так, — голос девушки сорвался на крик. Она надеялась, что кто-нибудь сможет её услышать и прийти на помощь, но живой оркестр приглушал все её слова. — Ты всегда такой, Гук! Сначала делаешь, только потом думаешь. В тебе нет ни капли жалости, ни грамма сочувствия. Я уже не знаю, чего от тебя ещё ожидать! Что в следующий раз ты выкинешь? — из глаз предательски потекли слёзы обиды.
— Ох, Тэ-Тэ, — темноволосый прижал жену к себе. Та дрожала как осиновый лист.
— Нет, я сильная, сильная… — шептала она, вытирая слёзы о смокинг и громко шмыгая носом.
— Конечно сильная, моя сильная девочка, — Чон улыбался и гладил её по спине.
— Я устала, Гук. Устала от твоих ребяческих выходок. И я уйду…
— А я не позволю, — он заглянул ей прямо в глаза, готовый расплакаться от счастья. — Я запру тебя в доме, буду кормить, заботиться и дарить любовь. Прости меня. За всё. Впредь подобное не повторится.
— Ну хоть что-то в тебе никогда не изменится, — захихикала Тэхён, сильнее прижимаясь к тёплому, крепкому телу, окончательно прощая его и вспоминая тот день, когда увидела перед лицом мордашку огромного медведя. Девушка постоянно с добрыми слезами вспоминала писклявый голос будущего мужа.
— Всё, пойдём греться. Думаю, малышу этот холод ой как не нравится. Кто тебя вообще выпустил в таком виде?.. — причитал он, целуя своё найденное счастье в рыжую макушку. И, глядя на округлые бёдра, чувствовал вожделение и глубокое чувство вины.
Но они оба абсолютно точно чувствовали тоску. Тоску по друг другу.
— Он же ещё совсем крохотный, всего лишь десять недель. Представляешь, мне сказали, что он размером с клубничку…
Тем временем Джин стоял в зале и молча наблюдал, как весело щебетала парочка, медленно продвигаясь к выходу, ни с кем не прощаясь. Ну и пусть, им ведь столько ещё надо обсудить!
Тэхён вернулась в жизнь Чонгука и дом Чон-Кимов снова превратился в милое местечко. Пропал запах выпивки и бесконечные бутылки с банками, на смену им пришёл свет, уют и живые цветы. Им двоим предстояло ещё столько всего испытать: бесконечные походы по врачам, эмоциональные скачки, смену гардероба, обустройство детской.
Отныне, когда парень возвращался домой, Тэ всегда встречала его, держа в руках некогда смятые страницы. Они были практический идеально выглажены, только кое-где рельеф и полоски выдавили то, что шедевр был отвергнут собственным мастером.
— Я бы хотела увидеть продолжение, — говорила она бодро, смаргивая непрошенные слёзы от болезненных воспоминаний.
Темноволосый удивлённо посмотрел на жену, а заметив у той скопление крупных солёных капель в уголках глаз, тут же подскочил и сжал в своих объятиях.
— Правда? Я очень постараюсь… Для тебя, — и принимался расцеловывать драгоценное лицо.
— В этой вещи что-то есть, — Тэхён жмурилась под ласками и сжимала пальцы на ногах. — Я в этом уверена.
***
Семья — это когда завтрак готов, несмотря на вчерашнюю ссору.
Семья — это, замёрзнув ночью, встать и накрыть её вторым одеялом.
Семья — это когда объятия спасут любое настроение. Это чувствовать себя в них в безопасности.
Семья — это тот самый неловкий момент, когда ребёнок попросил проверить, нет ли бабаек под кроватью, а ты сам боишься туда заглядывать.
Семья — это когда она тебе снится, а ты даже просыпаться не хочешь.
Но иногда просыпаться всё же необходимо…
Они зашли в кафе. Оба красивые и очень грустные. Сидели, пили чай, обсуждали что-то, а потом расплатились и ушли. А на чаевые оставили два обручальных кольца.
Тэхён открыла глаза. Всё лицо мокрое от слёз. Это сон или уже случившаяся реальность?
Она перевернулась набок, чтобы окончательно окунуться в истерику, но наткнулась на лежащего рядом Чонгука, что внимательно рассматривал её лицо сквозь темноту.
— Почему ты плачешь? — спросил он.
Господи, как Тэхён могла забыть?
Рыжеволосая прильнула к телу напротив, пытаясь обнять как можно крепче, а Чон, в свою очередь, расцеловывал заплаканные глаза и гладил по голове.
Всё это сон. Глупый сон. Брак даётся небесами раз и навсегда. И Бог уберёг её от непростительной ошибки. И им предстоит ещё всю жизнь прожить вместе.
Когда Гук заснул, Тэ ещё бодрствовала. Исчезнувшая паника позволила медленно погрузиться в реальность. Они в их доме, где-то неподалёку в кроватке ворочался лучик солнца. И девушка в любой момент готова подскочить, чтобы успокоить малютку.
— Тише, тише, давай дадим папочке нормально поспать и не будем его будить, хорошо? — шептала Тэхён и взяла малыша на руки, что брыкался и хныкал, баюкая. — Не плачь, милый.
И малыш, очень похожий всем на свете на папу, будто услышав заветное слово, перестал шуметь, схватил маму за нос напоследок и заснул.
Темноглазой бы сейчас не засмеяться, иначе все её старания пропадут. Она высвободила свой нос из таких маленьких, но сильный цепких ручек, и уложила чудо обратно к колыбельку.
Ночь прошла незаметно. Тэхён вновь открыла глаза. Но в комнате уже светло. Чонгук по-прежнему рядом, а между ними, причмокивая во сне, лежал лучик солнца.
***
Чонгук о многом ещё мог написать. Ведь он писатель — это его работа. Но сейчас не время. Сейчас уже очень поздно, он вернулся домой с работы. Разделся и пошёл в гостиную, потому что там спало его солнце.
— Прости меня, милая. Я опять поздно, — накрывая пледом, шептал он и поглаживал уже достаточно большой живот. За десять лет брака это будет их третий ребёнок.
Парень направился в детскую. Там стояла одна маленькая кроватка, в которой сопел милый и славный мальчонка трёх лет.
Когда у Тэхён начались схватки, Чон ехал за ней с работы, чтобы забрать из дома и отвезти на встречу друзей. Но вместо гулянки они поехали в роддом.
Он как-то себе по-другому представлял первые роды. Крики, суматоха. Вот, что крутилось у него в голове, поэтому он нервничал временами. Но когда он приехал, Тэ уже собралась и была абсолютно непоколебима. И даже когда они прибыли в роддом, никакой неразберихи и хаоса не было. К их приезду всё было готово, девушку лишь положили на каталку, задали пару вопросов и увезли. Совершенно спокойно.
Так и появился этот замечательный трёхлетний мальчик, который смешно двигал руками и ногами во сне.
Вдоволь налюбовавшись, он направился в его с Тэ-Тэ спальню. Там находилась колыбелька, в которой спокойно спала девочка годовалого возраста.
Этот чудесный ребёнок появился после того, как их первому стукнуло два. Это случилось тогда, когда Гук был на полпути к месту, где должны были встретиться все его старые друзья со времён школы: Мин Юнги, Мин Чимин и Чон Хосок.
Ровно на полпути зазвонил телефон. С этими посиделками было явно что-то не так.
— Чон Чонгук! Давай быстрее! Твоя жена рожает! Чонгук, давай быстрее! — истошно орал Хосок, остальные лишь ржали, и было слышно, как Тэхён пыталась его успокоить, говоря, что в этом ничего страшного нет.
И они всей гурьбой прикатили в тот же роддом. И когда девушку снова увезли, Хосок с очень серьёзным видом подошёл к многодетному отцу.
— Ты почему такой спокойный?
— А ты чего такой нервный? — парировал кареглазый и получил по голове.
— Совсем ку-ку? У меня, например, не каждый день жена рожает!
Гук на это ответил что-то совершенно несуразное и бредовое, за что получил ещё сильнее. Только он уже не помнил, что именно сказал. Всё-таки он был немного взволнован.
Девочка появлялась на свет дольше и тяжелее.
— Я больше не за себя переживала и не за малышку, представляешь? — поделилась Тэхён, когда всё закончилось, и она лежала всё ещё вспотевшая и измученная, держа в руках очередной маленький лучик солнца. — А за Хосока. Он так распереживался.
— Тебе не об этом думать надо. Отдыхай, — смеялся парень, поглаживая две шишки на затылке.
В последующие два года с детьми было очень непросто. Но они оставались для него лишь божьими одуванчиками.
— По другому и быть не может… — одними губами произнёс он и невесомо поцеловал малышку в лоб.
Вскоре парень прибыл в своё последнее место назначения — в гостиную, к своему самому главному солнышку. Ах да, их два в одном. Даже несмотря на то, что Тэхён вынашивала третьего ребёнка, она всё равно оставалась маленькой, худенькой и такой хрупкой…
Чонгук сел к спящей на диван, взял одной рукой чужую, а вторую приложил к животику, слушая размеренное дыхание и ощущая шевеления. А когда же сон начал подбираться всё ближе и ближе, взял жену на руки и, стараясь не пыхтеть, отнёс
их в спальню. Уложил на кровать, завалился рядом, накрывая одеялом, и обнял, постепенно проваливаясь в сон с мыслями о том, что ради своей семьи он будет на всё готов, лишь бы они остались такими же бесконечно счастливыми.
