Сборничек

В жизни, порой, бывают трудности, и мир привык к тому, что все трудности можно решить, преодолеть, избежать их тоже можно, но в редких случаях. Хосоку же кажется, что в жизни бывает такое дерьмо сферическое, что ни в сказке не сказать, ни пером не описать, и это даже без преувеличений. А ещё ему кажется, что пора бы менять место жительства, потому что уже ни в какие рамки не лезет! И, вроде бы, утро выходного дня выдалось вот прямо замечательным: вылазка из мягкой и по-домашнему уютной постельки, как обычно лениво-сонное шлёпанье босых ног по паркетному полу в сторону ванны, освежающий душик, насвистывание какой-то внезапно вспомнившейся песни на английском по пути на кухню... А если другими словами, то утро было испорчено как раз в тот момент, когда Чон, преодолев лестничный пролёт и дойдя до гостинной, заметил на собственном диване до боли знакомую, ухмыляющуюся пргтино рожу. И всё было бы средне замечательно, если бы эта самая рожа, коей обладает мелкий гадёныш Чон Чонгук, не выдавала во взгляде неподдельный интерес. И Хосок, стоя недалеко от младшего только с одним полотенцем на бёдрах, понимает всю жгучую плачевность данной пренеприятной ситуэшн... — Хен, – начал Чонук, улыбнувшись счастливо во все тридцать два. — При... — Смойся белизной душистой, – резко прервал того старший и потопал дальше, ну кухню, потому что ему всё ещё кажется, что это всё – страшный сон и «пора бы тебе проснуться, Чон Хосок!» Возможно, это всё может быть галлюцинацией, но проблема в том, что кроме глицина парень ничего на ночь не пьёт. Шатен, проследив внимательно за хёном, обиженно насупился. Он не для того пришёл к старшему в гости, чтобы получить словесный пинок из дома под зад. Ой как не для этого. Он что, зря встал в целых аж шесть утра, причем, в выходной, в спешке переодеваясь и готовя подарок своему любимому ворчливому хёну? — Да блять, сука, ну ёбаный в рот, это че за хуйня?! – послышались недовольные громкие вомущения Хосока из кухни. — Чонгук, мать твою за ногу, какого, спрашивается, ананаса? А ну иди сюда, мелочь! Я тебе сейчас половник на жопу натяну! «Лучше бы не половник...» – пробегает мышью в мыслях у мелочи. — Ну хен, ну ананасы дорогие, – протянул Чон-младший, поднимаясь и будучи довольным, гордо направился к своему горящему (и горячему) всеми цветами огня хену. Хосок уже миллион и один раз пожалел, что дал свой адрес этому чёртову сопляку, потому что «ну какого хрена, а?!» — Это как понимать? – интересуется старший, поднимая руку, на которой спокойненько висит беленькое, маленькое пушистое голубоглазое чудо. Чудо-то висит спокойно, а вот хосокова голая рука страдает из-за вонзившихся под кожу острых, вообще-то, когтей. — Это понимать, как подарок, – простодушно отвечает шатен, снимая животное с покалеченой конечности Хо и опуская на пол. Котенок, ощутив твёрдую поверхность под лапками, впопыхах принялся удирать от неизвестной опасности, шлёпаясь при каждом крутом повороте. — Тебе не нравится? – сама невинность, аж язык вяжет. Хосок на это лишь морщится, потирая переносицу и отворачиваясь обратно к плите. — Лучше бы выпить притащил, – угрюмо замечает Чон-старший, готовя только себе завтрак. — Ну так, в холодильнике, – говорит младший, жестом руки быстро показыва, что ес, и такое имеется в запасе. — Дебил... – обречённо выдыхает Хо, разваливаясь на стуле с чашкой крепкого кофе. Кофе –это хосоков будильник, понимающее вещество и собутыльник в последнее время, так как кроме кофе он больше ничего не бухает, да и в таком количестве. Кофе – это хосоков завтрак, обед, полдник и ужин. Кофе в перерывах тоже имеет место быть. Пока что всё отлично. Младший сел напротив парня и долго сверлил его тёмным взглядом, а красноволосому дурно становилось, ведь «подозрительный он какой-то». Старший тоже смотрит внимательно, продолжая держать чашку с кофе, содержимое которой очень хочется вылить мелкому на голову. Как это вообще понимать? Уже которую неделю эта мелочь являет себя в доме Хо, не желая как-то предупреждать. Сказал бы, мол, «иду, жди» или просто что-то из этих слов, или хотя бы завуалированно. Нет, надо сделать по-чонгуковски: ввадиться без приглашения и хозяйничать по-хозяйски, хотя младший ни стами хуями не хозяин. — Ты постоянно меня оскорбляешь, хен, – обиженно выдаёт шатен и подсаживается ближе, придвигая стул. — Мне вообще-то неприятно. — А мне вообще-то нужно дать премию и статуэтку, как «Лучший терпитель и чонгукоотражатель месяца». Не, ну, если б было неприятно, ты бы не нахаживал сюда уже вторую неделю, – констатировал Хосок, строя из лица что-то умное и рассудительное. – Поэтому можно смело предположить, что ты – чертов мазохист и тебе все это нравится. — Нет, просто я отыгрываюсь на твоих нервах, из-за твоей сексуальности, – довольно улыбается Гук и подсаживается ещё ближе, а потом и вовсе чуть ли носом утыкается в изгиб шеи старшего, при этом нагло пытаясь приобнять. — Хен, я соскучился... — чуть тихо шепчет младший, обжигая раковину хосокова уха горячим дыханием. — По-моему, раннее я тебе говорил смыться белизной душистой, – скептично и слишком грубо отрезает старший, делая глоток напитка и после одним рывком отталкивая расслабившегося, но теперь жутко растерянного и обиженного Гука Чонгука. За эти две недели парень научился манипулировать мелким. И, если честно, Хосоку всё равно, потому что эта мелочь ему уже всю плешь проела. Терпеть он его не может. Шатен молча поднялся и покинул обитель, размышляя на счёт следующего плана и ещё о том, что его любимый хен, кажется, решил оставить подарок себе.