Сборничек

Ему всегда казалось, что свет переливающихся цветов в радужке глаз можно увидеть только во сне, когда сознание не нагружено какими-то людскими глупостями и заботами, когда «можно и запрещено» уходят на задний план — куда-то за кулисы, где их не видно. Где фантазия имеет полное право встать ногами на качели, покрепче ухватившись руками за цепи, и раскачиваться так сильно, будто сливаясь воедино с ветром. Закрыв глаза, отдавшись окружающему миру, сердцем слыша звуки природы, каждой клеточкой чувствуя, что да — ты можешь здесь остаться и продолжить улыбаться, потому что... это твоё? Ему всегда казалось, что порхающие бабочки в животе — это банальная и глупая идиома, которая делает...хотя нет... заставляет видеть в одном чувстве лишь красоту. Такого не бывает и, по сути, это действительно так, но только если говорить о жизни за пределами... сна и фантазии. Потому что там всё переворачивается с ног на голову ещё успей встать! Ему всегда казалось, что сказку можно прочитать, увидеть в книге на картинках, которые также взяты из головы. Что нет в реальной жизни любви с первого взгляда, стоит ли встретить её — пробивающуюся сквозь толпу, куда-то спешащую и потерявшую свою хрустальную туфельку. Что не будет разрывать сердце от пылающей любви, расцветающей пышной огненной астрой где-то в душе и превращающей её в божественный сад, что искрится надеждой, преданностью и давно утерянным в веках доверием. Ёнджо никогда в жизни не думал, что все его мечты, фантазии станут настоящими, что он сможет смотреть в два переливающихся зеркальца, блестящих жизнью и искренностью, что сможет ощутить легкость и волшебство бабочек, что без страха садятся на кончик пальца, крепко цепляясь за него тоненькими и хрупкими лапками, складывают крылышки, изредка дергая усиками, будто калыша воздух. Ёнджо так рад окунуться с головой в эту сказку наяву, ведь это самое светлое и желанное, что когда-либо было и, парень очень надееться, будет. — О чём задумался? — внезапно мягкий голос вытаскивает осторожно из глубин мыслей, крепко обнимая, тычась маленьким носом в изгиб шеи. Блондинистые волосы приятно щекочат кожу, отчего Ёнджо улыбается несдержанно и слишком ласково, треплет макушку и прижимает своего Бога к себе ближе. — О чём-то хорошем? — вопросом и не вопросом отвечает Ким, невесомо целуя в висок, где виднеется небольшой кристаллик, от которого отходят тонкие стебельки с листьями и бутонами ярких цветов, а вся эта картина разливается на всём половине лица. Каждый раз так волнительно касаться подушечками пальцев щеки, оглаживая эти цветки с надеждой, что те не осыпятся сразу же при малейшем воздействии. — О, у тебя распустился ещё один? — Ёнджо гладит Хвануна по волосам, но тот поднимает голову и смотрит в глаза так по-детски, что у Кима жмет в сердце. Он тонет в этой пестроте, в этих бликах, в этой сказке, словно зачарованный. И не может оторваться. Очень хочется оставить поцелуй на каждом веке... — Мы ждали его очень долго. Носы соприкасаются, а дыхание перехватывает, оставшись напоминанием лишь в крошках улетевшего за пределы вселенной сознания. Чёлки спутались: теперь ночной чёрный гармонирует с божественным белым. Теплое дыхание на губах, а Хвануе внутри дрожит как свежий листик, борющийся с порывами могучего ветра, хотя прекрасно знает, что устоять и удержаться не сможет. Сталкиваясь в нежном и таком воздушном поцелуе, весь мир, кажется приобретает расплывчатые границы, размывается, словно на холст самого умелого художника пролили воду. Всё — реальность, прошлое, будущее —сливается в воедино и сужается до размеров частиц, чтобы потом взорваться, высвободив огромное количество энергии, что заберётся в каждый уголок души, заполняя собой до краёв. В голове - воспоминания. Те минуты, секунды, когда только увидел и сразу же потерял часть души - на улетела к тому, кто примет её с радостью, а взамен подари столько тепла, счастья и любви, что даже в сказки о таком не писались. В сердце - ураган, грозившийся стереть с лица земли всё живое, оставляя лишь двоих. В душе - расцветает куст сирени, аромат которого отпечатывается в каждой частичке тела невидимой меткой. А потом...

Хванун открывает глаза и видит перед собой лишь пустое ничего.

Хванун будет ждать столько, сколько нужно. Лишь бы вновь увидеть своего черного принца. Лишь бы снова оказаться в его тёплых объятиях. Лишь бы снова ощутить его губы на своих... Лишь бы снова услышать заветное: «О, у тебя распустился ещё один?» Вечность слишком длинна и этим она холодна. Подушечками пальцев парень касается цветка на щеке, улыбаясь где-то внутри и проглатывая застрявший ком в горле, обжигая лёгкие новым и новым вдохом - сжигая напрочь тот куст, что растёт, погибает и перерождается.

Он его уже ждёт...