***
В первый год время тянулось мучительно медленно. Он ненавидел дни за их продолжительность и с нетерпением ожидал ночи, с которой неизменно приходила умершая возлюбленная, хоть и знал, что утром снова будет кричать от боли, разрывающей его сердце. Но, как ни прискорбно было это осознавать, со временем ему становилось легче. Нет, он не стал любить ее меньше, тоска не покидала его ни на секунду, он по-прежнему скучал по ней так же сильно. Но присутствие Вьено, сопровождающее угрызениями совести, становилось все менее ощутимым с каждым днем. Постепенно он принимал мысль, что она действительно покинула его навсегда. Бен свыкался со своей потерей, но все еще не мог найти, чем можно было ее заменить. Разумеется, он думал не о людях. Сестра с мальчишками, конечно, облегчали его жалкое существование, но никто не мог заменить Жаклин. Бенджен пытался вернуться на работу, несколько первых месяцев после возвращения проводил под землей так же много времени, как и до победы, но от этого становилось только хуже. Все напоминало о ней, воспоминания не снимали боль, а только добавляли мучений. Кроме того, за ним все время летали дроны с камерами — то, что Победитель 29 Голодных Игр горбатился в шахте, вызвало настоящий резонанс. За ним все время таскались журналисты, даже спускались за ним, чтобы задавать свои хреновы вопросы, хоть и знали, что он ничего им не скажет в ответ. Раньше забота о Жак загоняла его на работу, и мысли о ней облегчали этот непосильный труд. Но теперь он не видел в этом никакого смысла, семья больше не нуждалась в деньгах, ему это пользы не приносило, только спина снова начала ныть от ужасной боли. А боль физическая в его случае ничуть не облегчала душевную. Так что Бен ушел. У него не было ни желания, ни сил, чтобы поддерживать мираж о собственной жизни, которая якобы имеет смысл. Так что большую часть первого года он провел в четырех стенах. Но теперь, когда боль немного ослабла, на него давило собственное ничтожество. Он чувствовал себя бесполезным угрюмым булыжником, который только доставляет неприятности родным. Ему нужно было как-нибудь добавить пользы своему существованию. И решение само пришло к нему в руки. Сначала неожиданным ударом, который едва не выбил его из колеи, в которую он только-только вернулся. Распорядитель прислал настойчивое приглашение на место ментора на 31 Играх. — Бен, что случилось? — Лорен замирает у порога, не в силах переступить его без разрешения, и обеспокоенно смотрит на Бена, что щурится, читая короткий текст записки. — Бенджен, чего они хотят? Она знала: герб Капитолия на письме не предвещал ничего хорошего. Впервые она поняла, насколько они зависимы от Их воли, перед Туром Победителя. Бенджен был не готов, он даже не открыл дверь команде, которая приехала, чтобы подготовить его. Они уехали, не сопротивляясь, но на следующий день Джуд вернулся с листочком в руках. С одной стороны нарисован герб столицы, с другой — короткое послание. «Вы можете расстаться с родными на пару месяцев или навсегда. Мальчик будет первым, мистер Стилл.» Ее сердце тогда едва не остановилось, она послала сына к брату и беззвучно разрыдалась. Бенджен молча собрал вещи и отправился в Дистрикт 11. Он никогда не улыбался так убедительно и беспечно. Ни до, ни после. — Они только хотят, чтобы я был ментором. — Тихо произнес Стилл. — Ты справишься, милый, — она не стала спрашивать, почему они нарушили обещание, потому что знала, что Распорядитель не объясняет свои решения. Лорен вздохнула и подошла к брату, нарушая собственное правило, сжала его ладони и ободряюще улыбнулась. В уголках ее губ умещалась боль всего мира. — Мне придется, — пожал плечами юноша, выдыхая, и обнял ее, зная, что сестра нуждается в этом. — Я справлюсь с чем угодно ради вас.***
Полгода пролетели незаметно. Лорен почти всё время проводила в своей антикварной лавке (Бен зашел туда только однажды и понятия не имел, кто покупает все те красивые вещи), постоянно моталась по всему Дистрикту, пытаясь выкупить у владельцев вещи, о существовании которых вообще не должна была знать, встречалась с богачами из Первого и даже Капитолия. Сначала он думал, не в обиду сестре, что ее маленький бизнес держится на плаву только из-за некоторой славы, связанной с их фамилией, но появился новый победитель, а лавка все еще пользовалась успехом. Стоило признать, что у его сестры чуть больше скрытых талантов, чем он мог подумать. Всё лето Джуд провел с Менсер, так что Стилл даже свыкся с тем, что теперь эта девушка — часть их жизни. Она приходила даже в те дни, когда у Ло был выходной. Они готовились к школе. Видимо, сестра хотела, чтобы ее сын был не только мальчиком с самыми лучшими книжками, рубашками и обедами, но и с лучшей успеваемостью. Бен был счастлив, что всё это отчасти его заслуга. И Жак, конечно. Он оплачивал счета, платил за еду и услуги няни, отдавал родителям Вьено столько, сколько они соглашались брать (совсем немного, если честно, и совсем ничего, учитывая, что все эти деньги должны принадлежать их дочери), но чаще просто дарил хорошие подарки Каю, с ним было проще. Он оплатил покупку этого магазина, положил немалую сумму на счет обоих мальчишек, чтобы в случае чего после совершеннолетия они не остались ни с чем, отремонтировал родительский дом, время от времени посылал им чеки. Понятия не имел, сколько денег осталось, но был уверен, что всё еще слишком много, так как они всё продолжали приходить. Достаток был ежечасным напоминанием о том, что он пережил, и о самой большой его утрате. Оставшуюся к Жатве неделю он занял тем, что проводил время с семьей. Чтобы напомнить себе, ради чего он всё это делает. И смеющийся Джуд убедил Бена в том, что это ему под силу. Мальчик по-настоящему радовался тому, что мог без умолку болтать о своих машинках и снах, и что дядюшка, в отличии от всех остальных, слушал очень внимательно и никогда не перебивал его, не говорил, что все это глупости и что доставать кораблик из канализационного стока самому — опасно. Только иногда он жаловался, что тоскует по няне. Бенджену это не нравилось. Ребенок не должен привязываться к тому, кто уйдет из его жизни, как только у них закончатся деньги или если у нее появится другое занятие. — Менсер! — радостно воскликнул Джуд, устремляясь к двери, когда из-за нее, нежно улыбаясь, появилась девушка. — Тебя так долго не было! Пока Бенджен пытался справиться со своим костюмом, они весело болтали в кухне и, судя по запаху, варили какао. Словно через полчаса на площади не выберут очередную пару покойников. Стоило ему вспомнить, куда он направляется, как лицо Победителя снова помрачнело. Так что, когда он вышел в кухню, перекинув галстук за спину, выражение его лица заставило девушку замолчать и опустить глаза вниз. — Будешь пить какао, Бе-е-н? — довольно улыбаясь, протянул племянник. Юноша, сдвинув брови к переносице, молча смотрел на него по меньшей мере минуту, пока не решил, что было бы неплохо оттянуть этот момент еще хотя бы немного. — С удовольствием, пахнет очень вкусно. — Няня тут же просияла, наливая напиток в большую чашку. Бенджен опустился на стул рядом с мальчиком и остановил прищуренный взгляд на светлых занавесках, сквозь которые в кухню проникал яркий солнечный свет. Странно, что он раньше не замечал, как здесь просторно и светло. Совсем не то, что было в их старом домике. — У Менс самый вкусный какао, Бен, сейчас увидишь, — с предвкушением глядя на то, как Бен сделает первый — самый вкусный — глоток, Джуд даже забыл о собственной чашке. — Нууу что? — Да, жутко вкусно. — Произнес Победитель с привычным безразличием в голосе, но ребенок все равно остался доволен. — А Вы разве не должны быть на площади сегодня? Менсер, к которой он обратился впервые за все полгода в этом доме, едва не уронила свою чашку на пол. Ее щеки мгновенно залились краской, а голос, взволнованный до того, что некоторые слова было не различить, удивил даже Джуда. Менсер всегда говорила так громко и уверенно, чеканя каждое слово. В лавке, с мамой, с взрослыми людьми на улице юная леди разговаривала так, словно она — самая главная. А сейчас… — Нет, сэр, мне уже девятнадцать. — От неловкости, которую она испытывала, когда его взгляд был обращен точно на нее, ей пришлось бороться с желанием обернуться. Стилл только кивнул. Следующие полчаса они оба провели в молчании, слушая лепет Джуда, который в ярких красках рассказывал о том, какими страшными ему кажутся вымазанные землей шахтеры. А когда Бен поднялся, направляясь к двери, девушка внезапно подала голос: — Позвольте я поправлю Ваш галстук. Бенджен остановился, на секунду задумавшись, и обернулся. Расценив это, как согласие, Менсер двинулась к нему. Ее руки уверенно потянулись к галстуку и парой ловких движений за секунду сделали то, с чем он не справился за полчаса. — Вот, — выдохнула Менс, отступая на шаг. Кажется, когда она убедилась, что он не кусается и не бьется током, привычная для нее уверенность к ней вернулась. — Спасибо, — отчего-то ему стало неловко, и Стилл, прихватив небольшой чемодан, устремился к выходу.