Разница между нами

Оба дня подготовки к торжеству были расписаны посекундно, вплоть до времени, отведённого для приема пищи и походов в ванную комнату. Складывалось ощущение, что о размахе мероприятия и количестве гостей узнали в последний момент: вместо приятной предпраздничной суеты среди работников витало ощутимое напряжение. Даже саркастически относящийся к любым трудностям Опал выглядел уставшим и сбитым с толку. – А ты не приглашен? – осведомился Стилл, глядя на старого знакомого - стилиста из Капитолия, облаченного в простой, чуть мятый после многочасовой работы костюм. – Вообще-то да, приглашён, но как только закончу — сразу свалюсь от изнеможения. За последние две недели дольше четырех часов не спал, кажется, ни разу. Немного иначе представлял себе последнее задание, знаешь, – мужчина лениво улыбнулся, не показывая зубов, и золотое тату на его щеке поползло к виску. – Уходишь? – Да, думаю, что я уже сделал всё, что мог. Бенджен с пониманием кивнул, не сводя взгляда с Опала, что ловко застегивал пуговицы пепельно-серого фрака. За почти двадцать лет в роли одного из передовых стилистов Голодных Игр он пережил настоящие качели. Подопечные Опала побеждали с переменным успехом, и он успел поработать и с Первым, и с Шестым, и даже с Двенадцатым Дистриктами. Желание Опала уделить время семье и полностью отгородиться от Игр виделось Бену куда более логичным, чем всё, что тот делал за последние годы. Высокий воротник белоснежной блузки доставал до кончиков ушей. Посмотрев на свое отражение в длинном зеркале с позолоченной рамой, Бен почувствовал себя клоуном. Но, когда Опал открыл дверцы большого шкафа, он понял, что по здешним меркам его наряд был вершиной скромности. – Я повесил их по порядку и на всякий случай подписал каждый в соответствии с днем недели. Приемы в разное время: одни вечерние, другие дневные. В среду вы поедете на охоту. Кроме того, каждый день используется определенная цветовая гамма, так что не оплошай. Не хочу, чтобы мой отход от дел запомнили, как самой грандиозный провал последних лет. Двенадцатый кивнул. Опал поднял со стеклянной тумбочки большую подарочную коробку и передал ее Бену: – Это твой подарок. Для них будет специально отведенное место, оставишь там. – Не помню, чтобы я когда-нибудь благодарил тебя за всё это. Без тебя выдержать... было бы куда сложнее. – И мне без тебя тоже, Бенджен, – стилист улыбнулся с отцовской нежностью, пожал ему руку и позвал безгласую, которая должна была провести победителя в большой банкетный зал. Следуя по извивистым коридорам, Бен думал о том, что этот человек действительно испытывал душевное тепло к выжившим трибутам, несмотря на то, что каждый из них в той или иной степени напоминал об умерших. Раньше он относился к работе Опала совсем иначе, но теперь, когда увидел, как она истощила этого еще отнюдь не старого человека - понял, что пора избавляться от привычки преуменьшать значение того, что казалось ему непонятным. Услышав духовую музыку, Бенджен замер у порога. Он опустил взгляд и увидел собственное отражение на начищенном до блеска мраморном полу. Безгласая, девушка в белоснежном платьице и фартуке, испуганно посмотрела на него и указала рукой на дверь. Опаздывать, видимо, было совершенно противозаконно. Смутившись, он махнул рукой швейцару — и вмиг оказался в другом мире. Зал был до безобразия огромным. Внутри помещались десятки столов с закусками, многометровые аквариумы с гигантскими рыбами и водорослями самых разных цветов, фонтаны с напитками, выход на большую террасу и цветы, свечи, десятки парящих вокруг камер. Официанты в безукоризненно белых нарядах, по видимому, были вышколены лучше миротворцев из Второго. С потолка свисали белые огоньки - лампадки, обвязанные светлыми ленточками, парили прямо над головами гостей. Когда Бену сказали, что будут «все», он всё еще не до конца понимал масштабы торжества. Но «все» значило в самом деле все. Глаза разбегались, но даже Стилл, совершенно далекий от модной тусовки, встречал десятки знакомых лиц. Художники, музыканты, высокопоставленные чины, ученые, известные врачи и профессора, спонсоры Игр. И, разумеется, победители. Большинство из них окружены стайками возбужденных зевак, заглядывающих в рты предметам своего обожания. О многих Бен помнил только самые основные детали, но некоторые из них были и в самом деле незабываемы. Первой в глаза бросилась Сапфира Олсен, нестареющая победительница Пятнадцатых Голодных Игр. Хрупкая азиатка, не оканчивавшая академии профи, на Арене поразила всех своей жестокостью. От руки этой язвительной и бессердечной восемнадцатилетней бестии тогда умерло по меньшей мере пять человек, включая пару профи и огромного мускулистого парня из Дистрикта Одиннадцать. Она вела себя самоуверенно и высокомерно с самой Жатвы, но когда девушка намеренно измазала губы кровью только-только умершей жертвы, все поняли, что подавляющая часть фарса, устроенного ею ради привлечения внимания к своей персоне, на самом деле - ее натура. Пятнадцатые Игры были настолько зрелищны и любимы публикой, что их крутили по телевидению еще много лет, так что даже Бен, которому на момент ее победы было около пяти, хорошо их помнил. Наконец догадавшись оставить подарок в положенном месте — многоэтажном хрустальном стеллаже, Бенджен ушел из центра зала к столку с напитками, подхватил бокал шампанского и спрятался за пышным и высоким деревом, с чьих веток свисали сочные апельсины. Отсюда наблюдать за все еще прибывающими гостями было удобнее. Он наткнулся взглядом на Лэндона и Розали-Мишель Мюррей, победителей Семнадцатых и Восемнадцатых Голодных Игр соответственно, из Дистрикта Четыре. Прежде, чем понять, что влюблен в сестру, Лэндон совратил по меньше мере два десятка девиц, включая несчастных трибуток из других Дистриктов, которым не посчастливилось попасть с ним на одни Игры, и даже нескольких спонсоров. Розали, в противовес хитрому, изворотливому и высокомерному брату, была сущим ангелом. Дружелюбная, мягкосердечная, наивная до тошноты, она, кажется, совершенно искреннее скорбела о каждом павшем сопернике. Но что-то общее у них непременно было: оба, хоть и разными путями, обзавелись союзами, преданными друзьями, готовыми бросаться за них на рожон, и многочисленными спонсорами. Кстати говоря, они оба были подопечными Опала, который одинаково лестно отзывался об обоих, упоминая их отношения, как самые выстраданные и нежные, которые ему доводилось видеть, но никак не инцест, порицаемый всем обществом. К счастью, ни у одного из детей этой пары не обнаружили хвостика или рожек. Элджерона Моне, замкнутого, тощего, и маленького, как ребенок, парня из Дистрикта Девять с вечно перепутанным взглядом, который после Игр обзавелся тройкой ручных поросят, бегающими за ним и сейчас, и новым набором психических травм, Бенджен тоже узнал практически сразу. Каким-то чудом тот победил в Шестнадцатых Играх. Изящная и по-прежнему удивительно хорошенькая Тесса Грей, победительница Десятых, держала за руку свою жену - Донателло Вильгельм, одержавшую победу на Одиннадцатых, и беззаботно улыбалась очередной ее удачной шутке. Стилл задумчиво пожевал губу, засовывая руки в карманы: так с виду и не скажешь, что на руках каждой из них по несколько смертей. Забавно, что большинство победителей только обменивались парой дружелюбных фраз, после чего каждый из них предпочитал оставаться в узком кругу близких знакомых, избегая камер и всеобщего внимания. Бенджен невольно вспомнил обрывки сплетен, которые разносились по столице. Говорят, что большинство из победителей, особенно тех, что полюбились публике, вплоть до старения и потери привлекательности вынуждены проводить время на подобных мероприятиях, развлекая тех, кто способен выложить миллионы за пару часов в компании детей и взрослых, сломленных на Арене. Реклама, эскорт, политика, даже проституция. Их использовали, где только могли. И в самом деле, большинство победителей, которые раньше казались ему вполне довольными своим положением, сейчас выглядели напряженными и испуганными. Розали Мюррей ни на секунду не отпускала локоть брата и все время теребила в пальцах качающуюся на тонкой шее подвеску с жемчужиной. Сапфира, каким-то образом вновь оказавшаяся совсем рядом, особенно громко бросала едкие подколы в сторону стариков в чудаковатых костюмах, жаждущих залучить хотя бы малую долю ее внимания. Мимо промчался, словно босой по раскаленным углям, не на шутку раздраженный Эрис Фрей, победивший еще в одних из первых Игр, и почему-то кивнул Бену в знак приветствия. Неужели они знакомы? Но ничуть не меньше сочувствия вызывали безгласые — некогда обеспеченные и уважаемые жители столицы, лишенные языков и всего, что у них было, за грехи перед властями. Они стояли у столов, наполняли опустошенные бокалы, мигом убирали использованные салфетки и крошки со столов, реагировали на каждое движение любого из гостей с потрясающей скоростью. Их лица выглядели беспристрастно, почти безразлично, но в глазах читалась жалость к себе и бесконечная грусть. Миллионы были потрачены на эти украшения, на еду, к которой никому не было дела, но удовольствие от этого маскарада лицемерия получали единицы. И самое забавное, что весь этот цирк разыграли, чтобы показать в обедневших Дистриктах, как хорош и величественен Панем, что любой парнишка из дальнего Дистрикта может стать центром внимания и оказаться здесь, и получить всё это за просто так. Часы утекали со скоростью песка сквозь пальцы. Бенджен разглядывал всех, кого знал хотя бы примерно, вспоминал их Игры, первые года после победы и то, как сложились их судьбы, невольно сравнивал это с той ерундой, которую нынешние победители говорили еще трибутами на своих интервью. Одни обещали и дальше работать на благо Панема, как сам Бен, - это одно из самых популярных клише в последнее время, - другие - заниматься благотворительностью, как младшая Мюррей, а третьи собирались стать моделями, актрисами или самим президентом. Большинство действительно занимались тем, о чем когда-то ляпнули. Интересно, по собственной ли воле? – Не спите так долго, еще замерзнете, Стилл. – Тонкий голос, прозвучавший нараспев, заставил Бена пошатнуться, расплескав так и не начатый бокал с шампанским. – Давно хотелось с вами встретиться, да всё никак не получалось. За спиной вас называют «совершенным разочарованием». Мне показалось, что это забавно. – Мило... – Бенджен усмехнулся, наблюдая за прищуренными глазами азиатки, что с нескрываемым интересом рассматривали его, и только потом продолжил. – Что вы ждали встречи, Сапфира. – Ой, право, вы утрируете. Не то чтобы прям ждала, у меня есть дела и поинтереснее, – победительница поправила вырез платья, из которого грудь вот-вот грозилась выскользнуть наружу. – Например, придушить дуру, которая решила нацепить это на меня. Мне совершенно не идет чертов серебряный, но ладно бы это, у нее еще и руки не из того места растут. Сапфира хохотнула, поворачиваясь кругом вокруг своей оси, и обратила внимание собеседника на еще более глубокий вырез на спине. Казалось, один порыв ветра - и платье просто с неё слетит. – Эти туполобые ослы даже скрывать не пытаются, что пялятся на мою задницу. Слова «разочарование», «задница», «придушить» она произносила так, как Бен не мог бы сказать «мама» или «любовь», даже если бы сильно постарался. Она одернула длинный подол, напоминающий павлиний хвост, и с ненавистью зашипела на мужчину, который чуть не стал на него носком туфли. – Только попробуйте еще раз попасться мне на глаза, и я подвешу вас на этом чертовом платье прямо к люстре, – она указала тонким пальцем на огромную хрустальную люстру, что парила над головами метрах в десяти, не меньше, но необходимости в этом не было, ведь испуганный капитолиец уже помчался в обратный конец зала. – У вас что, словарный запас младенца, Бенджен? Или есть ещё причина, почему вы не в состоянии поддержать хотя бы малюсенький диалог? – кажется, яд переполнял ее, как чашу, и время от времени нужно было выливать его хоть на кого-то, чтобы она не дала трещину. – Хотите, чтобы я говорил с вами о платьях? Или помочь вам кого-нибудь повесить? – Да хоть что-нибудь полезное сделать было бы не лишним! – пренебрежение, выказанное Бендженом ее внешнему виду, возмутило победительницу: глаза Сапфиры еще лихорадочнее забегали по его лицу, явно выдавая ее попытки придумать оскорбление пообиднее. – Можете собрать с собой закуски, накормите кого-нибудь в Двенадцатом, может быть, тогда вашей следующей девушке не придется спасаться Играми от голода, а потом смертью - от вас. Кажется, она осталась довольна. Неужели этому созданию действительно под сорок? – Хорошо, Сапфира, воспользуюсь вашим советом. – Он уже хотел было уйти, оставив ее наедине со своим возмущением и негодованием, как его взгляд вдруг наткнулся на небольшую серебряную брошь с сойкой на ее груди. – Это у вас… Он не собрал слова в кучу, чтобы получился какой-либо внятный и достаточно приличный вопрос, но Олсен, кажется, совсем не смутилась и сама додумала, что он хотел от нее узнать. – Последняя коллаборация Опала и этой художницы... Батлер, вот. Лимитированную коллекцию смели с витрин за пару часов. Решила поносить, пока таких еще нет у каждой курицы. – Она опустилась на небольшое кресло, закинув ногу на ногу, и оголила бедро еще выше. – Подайте-ка мне шампанского, раз стоите без дела, а через пару часов, когда трансляция кончится, выпьем чего-нибудь покрепче. Кажется, вы раздражаете меня не так сильно, как могли бы. Бенджен выполнил приказ, не обращая внимание на последующий треп победительницы, и скользнул взглядом по нарядам прочих гостей, которым не уделил должного внимания раньше. За пару минут он и в самом деле уже насчитал не менее пяти украшений с пересмешницей. Одна из брошей даже красовалась на груди у дочери самого президента. Девушка с платиновыми волосами в таком же платье с желтым платком, перевязанном вокруг тонкой талии, стояла на балкончике слева от главы державы, которому в руки передали бокал с напитком. Интересно, когда она догадается, что нацепила на этот прием. И как много людей знают что-то об этом символе? Сапфира не совсем похожа на человека, обеспокоенного проблемой нищеты и равенства. Если Бен не ошибался, сразу после победы она выскочила замуж за одного из спонсоров и переехала в Капитолий. Одна из камер пролетела прямо над головой Бена, приблизилась к улыбающейся Сапфире и, дождавшись приветливого взмаха от победительницы, улетела. Раздался треск разбитого стекла. Бенджен повернулся в поисках источника шума, вдруг кто-то запищал и вмиг все головы повернулись по направлению к ложе, на которой разместился президент с семьей. Мужчина медленно оседал на колени, его подхватила дочь и закричала, вызывая медиков. На уголке его губ блеснуло красное пятно. Бен прищурился, пристально вглядываясь в лица окружающих. Еще пару мгновений все наблюдали в растерянности, но им хватило всего секунды, чтобы осознать весь ужас происходящего. Прислуга, подавшая президенту злополучный бокал, потеряла сознание. Люди, находящие ближе всего, сперва испуганно закричали, а после начали в ужасе заламывать руки. – Вот же блядство! – Громче, чем следовало, завопила Сапфира. Все двери громко захлопнулись, как только из них показалась бригада медиков и несколько десятков колонн миротворцев с дубинками в руках. Камеры, все как одна, выключились и опустились. – Дамы и господа, просьба не паниковать и выложить все личные вещи для осмотра. Вы будете свободны, как только мы закончим. Люди испуганно сбивались в кучи, отступая назад под натиском солдат. Время от времени кто-то вскрикивал или громко возмущался, но стоило дубинке в руках одного из миротворцев угрожающе подняться, как в зале снова становилось намного тише. Несколько миротворцев уже приближались к ним, когда Сапфира, вжимаясь острыми ноготками в собственные бока, перегородила им путь. – Отойдите назад и положите руки на стену, миледи, не препятствуйте осмотру, и вы скоро сможете покинуть зал целой и невредимой. – И не подумаю, – азиатка возмущенно вскинула брови, каким-то образом проскользнула между несколькими миротворцами, устремляясь вглубь зала. – Нэйт! – Настоятельно рекомендую вам исполнить приказ, – высокий мужчина ухватил ее за запястья и грубо оттолкнул назад. – Пустите меня к мужу или он шкуру со всех вас сдерет, когда узнает, – она шипела, отбиваясь от миротворцев, трепыхалась, как разъяренный зверек, и испуганным взглядом выискивала кого-то в толпе. – Под этим гребаным платьем даже белья нет, ни то что какого-нибудь яда. Я даже не приближалась к президенту! Приступ ее истерики, кажется, длился целую вечность, в то время как один из блюстителей порядка успел осмотреть и отпустить Бенджена. Он мог бы убраться отсюда подальше и переждать в относительном спокойствии, но страх в ее глазах не дал ему сдвинуться с места. – Позвольте я успокою ее, – небрежно предложил Стилл. Главный миротворец с сомнением хмыкнул, но кивнул, позволяя своим подчиненным отпустить победительницу. Бенджен возник перед ней, загородив ей вид на большую часть зала. Сапфира, учащенно дыша, задрала голову, чтобы посмотреть ему в лицо. От него веяло спокойствием и уверенностью, которые вмиг заставили ее почувствовать облегчение. – Пусть сделают, что должны, и вас отпустят к мужу, – несмотря на гул вокруг, Двенадцатый говорил тихо. – Прекратите истерику, Сапфира, это только ухудшает ваше положение и, кроме того, выглядит смешно. Если вы действительно не травили президента, в чем я уверен, вам нечего бояться. Она смотрела на него с нескрываемым раздражением, громко дышала и, очевидно, боролась с желанием вцепиться своими крошечными ладонями в его шею. Но, чуть подумав, согласилась, и сама обернулась к миротворцам. Пока они осматривали ее и задавали короткие вопросы, победительница пришла в себя. Скоро с ее уст начали слетать неприличные шутки. Процедура обыска всех присутствующих и допросы длились по меньшей мере час. За это время президент явно начал чувствовать себя лучше, и гостей заверили, что ему ничего не угрожает. Вокруг главы Панема и его семьи сомкнулся круг из охраны, они покинули зал, а после объявили о том, что праздник отменен. Стиллу посчастливилось успеть смыть в унитаз несколько шприцов с лекарствами, которые он чудом вымолил у одного из медиков этим утром. Далее были проведены осмотры номеров гостей, личных вещей, багажа и апартаментов прислуги. О деталях расследования ничего не было известно, но уже на следующий день все гости столицы были отправлены по домам.