интердевочка

Мягкая улыбка трогает его губы, когда боль в груди постепенно начинает угасать. Гэвин мог бы теперь похвастаться, что обзавелся мнительностью. Гадкостный мужской эгоцентризм, увеличенный до невминяемых размеров особенностями характера детектива, теперь безостановочно подкладывал ему какие-нибудь пугающие бредни о том, что происходит в голове Руби. Она молчит, долго и упорно, а если и открывает рот, то только когда нужно, всегда по теме, никогда невпопад, из-за этого мужчина начинает нервничать ещё больше, находясь рядом с ней, потому что тут и придраться не к чему, а это совсем как-то не по-человечески, не по-божески. Красавица теперь читает книжки, и не абы какие, а без спросу, не таясь, чуть ли не демонстративно, таскает их с личных полок Гэвина, из его спальни. Собственнические повадки, которые раньше всем управляли, не только в этом доме, но даже за его пределами, теперь уползли куда-то под коврик в коридоре, вынуждая Рида с позором выгонять их оттуда поганой метлой, чтобы время от времени заявлять о своих правах. Бывает, окликнет андроида, которая опять шарится по его полкам, начнет как обычно, как он привык предъявлять претензии, а она ответит что-нибудь совсем простое, почти школьное, глупое: «А здесь написано что это твое? Разве твое имя Филипп Дик?», - и он теряется, не сколько от неспособности дать ответ (если захотел бы, то он точно сказал ей что-то в ответ) , а от неожиданности такой ее реакции. Научилась, Руби подчерпнула это умение клацать зубами от него самого, набралсь из книг и фильмов. А молчание, которым она теперь так прекрасно оперирует, это не ее, в программе этой модели такого нет (он уже ознакомился с техническими характеристиками на сайте киберлайф), это не пришло к ней с девиантностью, это она сама придумала. Пораскинула жёстким диском, отформатировала что надо, а теперь строила из себя униженную и оскорбленную. Пока Гэвин строил догадки о кознях, которые могла строить новая обитательница его дома, ей самой было не до него. Она, честно говоря, уже и забыла, что злится на мужчину, лишь изредка раздражаясь на его тупые перлы, которые он из раза в раз отпускал при любой возможности. Но в целом, Руби было не до него. Внутри чувствовалось постоянное преобразование информации, полученной за день, почти физически она ощущала внутри себя движение и работу, образующие единый и целостный процесс — изменения. Ей было приятно осознание, что она становится умнее с каждой прочитанной книгой, что она уже не теряется и может ответить на выпады Рида, время от времени сдерживая самое себя, понимая, что она находится не в своем доме и должна контролировать свои действия и свой язык. То, что пугало Гэвина, на деле было обычными размышлениями. Андройд просто пыталась разобраться в себе. Она больше ни разу не бывала на кухне, ничего не готовила, да и в принципе ничего не делала, замечая то как Рид теперь противоречит сам себе. Мужчина постоянно сравнивал Руби и девушек с которыми был в отношениях прежде, но все ещё был готов в любую секунду разразиться воплями о том, что «все мое ничего не трогайятебечтоговорилептвоюмать». Она видела его метания, но отмалчивалась, предпочитая не лезть в бутылку, на которой последние две недели сидел Гэвин. Сам же Рид с аппатичным видом, задрав ноги на стол, наблюдал как его жизнь катится по пизде. До него дошли слухи о том, что Коннор и Иви теперь гуляют под ручку по паркам, он встречает ее после университета и даже пару раз оплачивал ей ужин с резервного счета киберлайф. Успокаивая себя, мужчина ждал когда этот пластиковый ублюдок окончательно влюбится в девушку и девиантнется, и что сам Рид будет в числе первых, кто поспособствует отправке этого выродка в утилит. Хэнку это тоже не особо нравилось, но его устраивало то, что любимая племяшка теперь мало того в безопасности, так ещё и под контролем, поэтому не вмешивался. У всех все было заебись. Кроме Гэвина. Возможно поэтому, он сидя вечером в баре недалеко от департамента даже мысли не допускал о том, чтобы напиться в хлам. Раньше ему это приносило удовольствие, сейчас же он знал о последствиях подобной выходки. По левую руку от него сидела компания из трёх мужчин, они оживлённо что-то обсуждали. После пары шотов, собравшись уходить, только тогда он краем уха зацепился за их разговор и чуть не провал себе мочку. — В прошлый раз такая краля была, я думал у меня член отстохнет, — хрипой серый смех. — Но все г'авно настоящую девку ничего не заменит, — Рида передёрнуло от отсутствия в речи одного из них членораздельного звука «р». — Это да, таких ебешь, а все равно оно чувствуется, что фальшивка, еще, упаси, башку у нее снесет и придушит тебя, как эта... — Ты пг'о тот случай? — Да, про него, — Гэвин, ещё немного порезал на стуле, не решаясь уходить ли ему или нет. — Ну таких сг'азу на помойку, тут и думать нечего. — Они ж ещё вон че, считают, что чувствуют что-то, мол мы как вы. Ты прикинь такая вот заявит, что она чувствует грусть, да хрена с два, ты кроме члена моего ничего не должна чувствовать, эх, сучки... — они говорили так, словно все ещё остались где-то в старых добрых девяностых, на старомодный и грязный манер, детектив был готов поставить сотню на то, что у кого-то из них изо рта пасет навозом. Об этом детектив думал, подходя к ним с безобидным: «Закурить не найдется?», но о чем-то совершенно другом, когда с размаху врезал картавому. Он был уверен, что имеет мотивацию завязать драку. Почти мог назвать причины. Но без сил рухнув на руки Руби, Гэвин почувствовал, как растерял их по дороге домой. Андройд в реальном, человеческом ужасе смотрела на рассеченную бровь мужчины, на окровавленные из-за разбитого носа губы. В первые минуты она приняла его как героя, решив, что Рид пострадал на работе, но когда он невнятно, раз на раз сплевывая в раковину алые сгустки, начал рассказывать, какие сукины дети эти уроды, решившие позвать своих друзей, вместо того, чтобы честно дать ему сдачи, разочарованно покачав головой, уже разбалвляла горячую воду холодной в ванной. Впервые она испытала к нему настоящее отвращение. Помогая мужчине снять толстовку, она сжимала губы, заставляя себя глотать нравоучения, вертевшееся у нее во рту, ползущие по небу обратно в горло. Теплое человеческое дыхание Рида, опалило ей лоб, когда она ухватилась пальцами за край его футболки. Почти никакого алкоголя. Руби неуверенная в собственных ощущениях, лишний раз повела носом, потянув плотную ткань вверх. Нет, она не ошиблась и, подняв глаза на лицо Гэвина, лишний раз убедилась в этом. Он выглядел уставшим, но не пьяным, вновь опустив взгляд, андройд замерла. Ей стало ужасно стыдно, за все, что успело произойти в ее голове. Мужчина не мог устоять на ногах, по той простой причине, что его отпиздили, а не потому что он в говно. Руби дрожащими руками потянулась к пряжке ремня, рассматривая расплывашийся по ребрам с правой стороны синяк, когда детектив вцепился в ее запястья, заставляя внимательно его послушать. — Я сам, — коротко и ясно отрезал мужчина, надавливая, заставляя Руби остутпить на пару шагов. Кивнув, она отошла к полке с чистыми полотенцами. Отвернулась, уважая личное пространство Гэвина, несмотря на то, что он практически никогда не подозревал о существовании ее собственного. Сделав несколько шагов в сторону, андроид открыла полупустой шкаф, в котором одиноко в самом углу лежала давно ни кем не тронутая аптечка. Настороженно она прислушивалась к шелесту воды, выжидая, когда он утихнет. Под пристальным взглядом мужчины андроид вновь подошла к краю ванной и присела на корточки. Он смотрел на нее какое-то время, молча, сверля в пластиковом лбу дырку. — Надо обработать, — кивнула на висок Рида. Гэвин помедлил, но потом все же повернул голову, подставившись под ее подрагивающие руки. Его опять наебали. Обещали шлюху, которая будет кончать по заказу, а вместо это подсунули какую-то курицу, готовую носиться с ним, словно с ребенком. Ему это непривычно, нравится или нет — ещё не понял. — Больно, блять! — шумит и отстраняется не от того, что ему жжется, а потому что привык вести себя как уебок. Поступать как последний мудила. — Так и должно быть, — Руби научилась терпению, которым уже несколько дней пугала мужчину. Он замолчал, лишь тяжело дышал куда-то в сторону, пыхтел как паровоз. Она видит множество шрамов на его лице, но не спрашивает, потому что знает — адекватного ответа ей все равно не получить. Думает вновь и вновь, пытаясь изучить, восстановить события. Руби — не детектив, Руби — шлюха, но хоть какие-то понятие о дедукции у нее теперь имеются. Ей удалось приобрести их. — На что уставилась? — Гэвин даже не старается, его слова кажутся почему-то пустыми и бессмысленными, словно их обесцветили какой-то окисью, прополоскали аммиаком. Он просто так говорит. Стандартный набор звуков, который окружающие назовут человеческой речью. Ну да. Конечно. Она поняла, что с мужчиной что-то не так, потому что он притворяется. Настоящую злость и раздражение оставил где-то по дверью. Руки двигаются плавно, неестественно, но Гэвин завороженно пялится на них, не сразу замечая на себе взгляд андроида. Ему нужно еще несколько секунд на то, чтобы понять, что она медленно скользит им вниз по его груди и останавливается на огромном синяке, растянувшемуся по правому боку. Вздрогнув, Рид отстраняется от ее прикосновений, подозрительно искренне сжимаясь всем телом, будто пытаясь скрыть увечия. Зачерпывает ладонями воду и смывает с лица не только остатки крови, но и прошедшего дня. — Мне не нужна помощь, — Руби ничего не отвечает, лишь поднимается на ноги и собрав аптечку, отходит к шкафчику. Не обращая внимания, когда мужчина шипит от боли, пытаясь встать, опираясь на скользкий бортик. Она бы могла помочь, но ему это не нужно. И все же обернулась, прежде чем выйти, потому что тяжелое громкое дыхание Гэвина невозможно было игнорировать. Он кивнул, когда их взгляд встретились. В последнее время, андроид все яснее и яснее для себя понимала насколько детектив слабый и жалкий человек. Не плохой и не злой. Несчастный. Руби закрывала жалюзи, пока мужчина наблюдал за миниатюрным силуэтом. Он поднялся в спальню, опираясь на ее плечо, и обессилено рухнул на кровать, кое-как натягивая на себя одеяло. — Ты… — тихо позвал он девушку, сам не зная для чего. Закончив с окном, она подошла ближе, сложила руки на груди и приготовилась слушать. — Ты отдохни, — выдохнул он, отворачиваясь от удивлённого взгляда. Ему почему-то стало невыносимо стыдно и больно из-за того, что малявка видела его в таком состоянии, что он ввязался из-за нее в драку и что он боялся признаться себе в том, что больше не ненавидит ее. — Спокойной ночи, Гэвин.