интердевочка

В результате его мутило уже который день, после всего этого бреда.       Оказалось, что тыкать пальцами не вежливо не только в людей, но и в андройдов. Гэвин притих на своем месте, делая вид, что просматривает базу данных, а сам краем глаза, на грани периферии хрусталика, вдавливал, уродливо кривящийся, дум-дум* в плечо Коннора. Тот с неестественно ровной спиной стоял у окна, а рядом с ним стояла Иви. Иви здесь все любили, ей всегда были рады, и никто ее не прогонял. Племянница Андерсона, она таскала ему на обед жирные бургеры, которые он с упоением жевал, периодически облизывая пальцы, и толкала локтем в бок его пластикового напарника, когда тот открывал рот для очередной лекции о здоровом питании. Иви каждый раз отчитывала Гэвина, когда он доставал Коннора и хмурилась, в ответ на его обиженный оскал. Она сюсюкалась и носилась с андройдом, выводя этим из себя Рида. Такая хорошенькая с копной своих гавайских кудрей и выразительностью бровей Фриды Кало, умненькая, идущая на отличительный диплом, а тратила свое время на жалкую груду металла. О чем-то щебечет, морща свой курносый нос на солнце, улыбается.       Они с Гэвином в контрах, и ему это не нравится. Ему нравится Иви. Ему нравится вспоминать, как раньше она смеялась над его едкими шутками, лёгким движением руки взлохмачивала волосы мужчины, с детским удовольствием наблюдая как он отстраняется, наигранно закатывая глаза, и выдает что-то вроде: « Убери свои маленькие мерзкие ручонки от меня », — что веселило ее только больше. Она не обижалась на него, знала, что детектив говнюк, но не обижалась. Иви и сама была говнючкой где-то в глубине души, Рид чувствовал это, он своих за версту видит. Очевидно что ее место было рядом с ним, не в департаменте, ну так где-нибудь на заднем сидении такси, на соседнем месте в кафе или на противоположной стороне кровати, но тут, поблизости — под боком. Только вот, при всей своей непосредственности и врождённой упрямой неловкости Иви не создавала впечатление беззащитной: бойкость ее жестов и пружинистостость походки давали понять, что она не хрустальная ваза и носиться с ней не следует. А хотелось. Хотя бы одолжить свою куртку в холодный вечер хотелось до, выворачивающей желудок наизнанку, боли сильно, уж что говорить о том, чтобы загородить своей грудью от пуль. За такую хоть на амбразуру. Только бы она не позволяла этому пластиковому придурку вертеться рядом с собой. Он-то мог защитить, хотя на вид сам требовал защиты. Туповатый время от времени он привлекал ее внимание, обманывал своей монеткой, мол вот она свобода в моих синтетических ручонках, играюсь с ней как хочу, ты только погляди, а Иви по своей святой наивности сама была рада обманываться.       То что Руби теперь что-то делала в его доме, пока сам Гэвин просиживал задницу в департаменте, была вина Иви. Исключительно и определенно верным было это умозаключение, потому что другой логики в этом поступке не существовало. Нравятся ей андройды? Заслуживают они лучшей участи? Да пожалуйста, раз плюнуть. Любой может замутить себе пластикового питомца и не прибить его, даже Рид может. Чем же он хуже этой девчонки. Уж если она решила, что одна такая благородная и гуманная, то вот ей наказание, пусть прищемит свое самолюбие и перестанет нахваливать робо-уродцев. И плевать, что вернувшись домой, снова увидив спасенную проститутку, детектив сотню раз проклянет Иви, Коннора и весь киберлайф на чем тот стоит.       Для Руби появление Гэвина на пороге с несколькими пакетами из «бершки поганой» оказалось неожиданностью, не особо приятной. Она уже успела освоиться в доме детектива, попривыкла, разобралась что где лежит. Фоновым звуком за спиной у андройда из зала доносился шум работающего телевизора. Рид поморщился, когда различил в этой какофонии слова знакомой песни.       — Это что ещё, блять, такое?! – быстрым движением всучив мешки с одеждой в руки ошалевшей Руби, которая только и успела отшатнуться, дабы тот не сбил ее с ног, Гэвин влетел в комнату и уставился на малькающий экран.       — Это что ещё, я блять спрашиваю, такое?! – повторил он, ладонью указываля на Зака Эфрона, которого то и дело показывали сначала крупным планом, а затем во весь рост.       — Вторая часть «Классного мюзикла», – виновато, как-то по-щенячьи, опустила глаза она. — У тебя была оформлена подписка на сервис, фильм был в списке, я смотрела первую часть пока готовила ужин, думала, что ты не будешь против...       — Надо же, — голос мужчины эхом отражался от пустых стен, грязно-серая краска на которой покрылась сеткой трещин от времени. — Она думала! Да это, ёб твою мать, не должно входить в сферу твоей деятельности. Твое дело — сосать хуи, а не думать. Она, сука, думала... Ну ахуеть теперь...       Гэвина колотило после рабочего дня. После Иви и Коннора, который отнимает у него работу и одну из самых охуенных девушек в городе. Смотря в растерянное лицо, теперь домашней, пластиковой стервы, он прекрасно понял, как они это делают. Двигают проводками когда надо и вот уже уголки рта опускаются вниз, разок-другой напрягут процессор и маленькая пластиковая ладошки скользит по, украденным у сотни кукол Барби, волосам, в якобы человеческом жесте растерянности. Копируют, обворовывают и безбожно лгут.       — Готовила ужин? — Рид уже не кричит. Говорит медленно, правильно расставляя акценты на слова, давая знать о своем раздражении. — А тебе кто-нибудь разрешал это делать?       — Я просто хотела отблагодарить тебя за то, что помог мне и не позвонил в полицию...       — Мало ли чего ты там хотела. Запомни раз и навсегда: это мой дом, это мои вещи, мой хренов телевизор, моя сраная подписка и моя ебучая кухня, а я... Я и есть полиция, так что, дорогуша, любое неверное движение и ты окажешься среди вещдоков по делу о девиантах, а я получу премию. Ты меня поняла? — подходит к ней все ближе и ближе, наступая, пока андройд в противовес ему, приподнимает плечи, пытаясь отвернуться от мужчины.       — Поняла, — в ее голосе слишком много обиды, чтобы Гэвин мог притвориться что не слышал. Сегодня он опять победил, но лучше от этого почему-то не становится.       — Это тебе, кстати, — указывает на мешки с вещами в руках Руби, а сам уходит в кухню.       — Спасибо, — отвечает, даже не посмотрев что внутри, это Рид определяет по отсутствию шуршания. — Я могу идти?       — Пиздуй, — он уже открыл холодильник, молясь о том, чтобы в нем завалялась хотя бы одна бутылочка пива, когда возник ворос: а куда она собственно намылилась? Судя по тихим шагам с лестницы — наверх. Будет ли она в этот раз плакать? Гэвин никогда бы честно не признался, что теперь это не доставляет ему того извращенного удовольствия, как тогда в «Рае», но это было правдой. Это как когда твой ребенок тащит в дом подзаборного кота с помойки, а ты к нему привязываешься, потому что убираешь его лоток. Внутренний ребенок детектива притащил в дом подзаборную шлюху. Ебануться. За тридцать лет ничего не поменялось.       Мужчина, закрыв холодильник и забыв о том, что искал выпить, потупился какое-то время на приготовленный Руби ужин. Как бы он не орал на нее, сейчас, остыв, он бы назвал ее молодцом, оперативно сообразила как и что нужно делать, чтобы ее не выперли на улицу. Рид, устало потирая переносицу, не отдает себе отчёта в том, что ему не так уж и противно, а в какой-то степени даже немного приятно (всего на полшышечки) то что дома теперь не так пусто и, пускай синтетическое, неживое, шевеление где-то на втором этаже успокаивало его.