Хлорка

15 ноября, вторник Ненависть — слишком сильное чувство, чтобы испытывать ее к тому, кого никогда не любил. Постепенно я начинаю понимать, что подразумевают под забитой фразой «от ненависти до любви один шаг». Это вполне вероятно, и если это правда, то, в таком случае, то, что я испытываю к отчиму, никак нельзя назвать этим словом (ведь нельзя ненавидеть того, кого нельзя любить, понятно, да?). Каждый мой день — это двадцать четыре часа испытания. Можно подумать, что я живу в какой-то лаборатории, где отчим испытывает меня и мою мать. Мы с мамой напоминаем маленьких лабораторных мышей, а отчим — злого ученого, с разницей лишь в том, что природа не наделила его особо выдающимся умом. Это и помогает мне выживать. Умей он думать хотя бы на один процент лучше подростка вроде меня, я бы, возможно, закончил свои оставшиеся годы не в самом лучшем месте. Хотя то, что по умолчанию мы с мамой звали домом, тоже хорошим местом не было. Как же он тогда нас мучает? Ну, когда есть коренастое крепкое тело и несколько фунтов мышц впридачу, о мозгах волноваться не приходится. Вкупе с неконтролируемой яростью это даёт неплохой такой результат. Даже с учётом того, что мой отчим — мужчина довольно невысокий, в том числе ниже меня, это ничуть не приуменьшает тот ущерб, который он наносит мне при особо катастрофичных моментах. Но чаще всего он отыгрывается на близлежащих невинных предметах. Ко всему прочему, хоть он и не наделён даром гения, он хорош в психологическом давлении, как и любой другой диктатор. В общем, такая жизнь для меня уже вошла в привычку. Каждый день я просыпаюсь с мыслью о том, как мне выжить. И если в Готэме такая мысль — обычный будний квест с элементами погони, то в моем случае уровень его сложности чуть выше среднего. Все было отлично. До того дня, когда мама не вернулась домой. Она попросту пропала. Я ждал слишком долго, даже дольше, чем полагалось для тех, кто собирался звонить в полицию и объявить о пропаже. Я знаю, что в Готэме у пропавших людей нет никакого шанса вернуться. В лучшем случае, если этот человек сбежал, он попросту не захочет возвращаться в этот богом забытый и закинутый в черный список городок. В худшем… Да, определенно, в худшем случае этот человек всплывет на поверхность уже мертвым. Либо выплывет наружу, либо будет съеден червями, мухами и прочими любителями падали. Представлять эту картину с мамой не хотелось. В любом случае обращаться в полицию не было смысла. И так, кажется, думал не я один. Верно, чего терять отчиму? Разве что одним человеком в доме стало меньше. А когда он, наконец, по чистой случайности прикончит меня… Да, это будет очень забавно, жаль я не смогу увидеть негодование на его лице, когда он осознает, что остался полностью один. Вскоре он сойдёт с ума, ведь будет попросту не на кого срываться, и сознание начнет поедать его самого изнутри. Но до этого я должен сам придумать, как выбраться из этого маленького, спроектированного отчимом ада. Задача не из простых, но думаю, я справлюсь. К счастью, он не мой родитель, а значит, мозги у меня на нужном месте и работают как надо… По крайней мере, я склонен верить в это! 16 ноября, среда Отличное начало дня — быть лишённым завтрака. Точнее, завтрака меня не лишили, но так как моя тарелка полетела на пол и разбилась, я не стал доедать остатки еды с пола. Всё-таки завидую животным, им плевать на такие обстоятельства. Люди постоянно находят причины усложнить себе жизнь. И в конечном итоге оказываются вот в такой неудобной ситуации. Отчим не любит готовить еду. Более того, он долгое время упорно убеждал мать в том, что ей не стоит так много работать и лучше заострить свое внимание на домашних делах. Сейчас мамы не стало в нашем доме, поэтому все эти «женские» по мнению недалёкого мужчины (которого человеком назвать язык не поворачивается) дела перешли ко мне. Я вышел, чтобы раздобыть еду на улице. Да, Готэм - город не образцовый, в магазинах, особенно маленьких, которые расположены в самом людном участке улицы, часто можно что-то украсть, пока продавец отвлёкся на других клиентов. Это очень легко, надо только уметь быстро найти то, что тебе нужно, и припрятать куда-нибудь. Карман - не самый лучший вариант, но тоже сгодится, если, конечно, вещь туда уместится. Если заметили, то надо бежать. Тем, у кого плохо с дыхалкой, сразу стоит отбросить эту глупую затею. Все получится только у таких, как я, умеющих увиливать от любой погони. 17 ноября, четверг Как оказалось, голодные полицейские бегают быстрее, чем я думал. Скажем так: это было очень плохой идеей — воровать у полицейского ланч. Когда мне показалось, что я успел оторваться от разгневанного детектива, то врезался в кого-то покрепче. Пресвятые ёжики, передо мной стоял сам Джим Гордон. Чтобы так описать вам мою реакцию, надо просто представить, какая была реакция у индейцев, когда они впервые встретились с европейцами. Они подумали, что это сами боги к ним явились с хорошей посылочкой. А на деле посылочка оказалась шкатулкой Пандоры. Стоило ее только открыть и… — Джим, не отпускай его, этот сорванец украл у меня ланч. Да, ланч — это святое. Даже важнее преступников, шастающих по улицам Готэма, пожалуй. Тут, не скрою, я не мог осуждать полицейского, потому что преступники в Готэме были разные: на любой цвет и вкус. Можете выбрать себе участь быть обворованным, похищенным, убитым и прочие прелести готэмской жизни, главное — выбирайте с умом! Джим Гордон не был особо приветлив со мной. Мне даже показалось, что он мне что-то сказал, но я уже не помню, что. Тогда я пытался разглядеть его лицо. Видеть лицо классного человека на фотографии и вживую — совершенно несравнимые вещи. — Посиди тут, будешь знать, как воровать еду у полицейских! — недовольно рявкнул напарник Гордона. Его звали Харви. Харви Буллок. Мне кажется, я где-то это слышал или нет? Да, конечно, как будто полицейские — это особые люди. Из другого материала и состава. — Мы не можем держать его долго, надо позвонить его родителям, сообщить о нем. — Не стоит так спешить, офицер! Я и сам не против тут посидеть, — при этих словах глаза Гордона, кажется, приобрели размер пятицентовой монеты. — Если вы отправите меня домой, то скорее всего я больше не вернусь живым. А я вам могу понадобиться… Наверное, — черт, я чуть не выболтал то, о чем меня просили молчать. — На кой черт нам сдался какой-то мальчишка? — Может, он что-то знает? — Я ничего не знаю… Пока что ничего не знаю, — с этими словами я дал себе мысленно обещание держать язык за зубами. Даже если передо мной стоит офицер Гордон. В крайнем случае, всегда есть немного болезненный способ придержать порыв болтливости — взять и укусить язык. Больно. Или щеку. Это помогало мне всегда, когда я хотел ответить отчиму, но знал, что одно мое слово может привести к тотальному и неотвратимому кошмару. Погодите! Жизнь с отчимом и так кошмар, ха-ха. В конечном итоге эти двое отпустили меня, но прежде Гордон таки успел мне прочитать короткую нотацию. Зачем? В тот момент я представил себе, что он мой отец. Глупо? Да. Наивно? Не очень. Самонадеянно? Возможно. Кто угодно, даже Харви Буллок, только не мой отчим. Даже строгий с виду и сдержанный Гордон казался более приветливым в тот момент, чем мой отчим, который вечно к чему-то придирается. 18 ноября, пятница Я слишком долго смотрел на средство для мытья одежды, и мне пришла в голову одна очень навязчивая мысль. Она не даёт мне покоя уже целый день. Я знаю, что это всё плохо кончится. Но почему бы не попробовать? Кто не рискует — тот не пьет шампанского! P.S. Мама говорила мне, что нельзя нюхать всякие химические порошки. Но кто же виноват, что они так приятно пахнут?