Хлорка

Август, 1989 Иногда с головой происходят удивительные вещи. Точнее с мыслями. Или мышлением. В общем, мозг словно выключает фильтры, красящие реальность в разные цвета, и я возвращаюсь в серую действительность. Вспоминаю о том, что предпочитаю игнорировать. Забыть это невозможно, хоть убейся. Но легко игнорировать. Просто время от времени память подсовывает мне в качестве наказания не самые лучшие воспоминания. Мама мертва, Фрида мертва. Все, с кем я когда-то жил, мертвы. Я никогда не придавал особого значения их жизни. И когда мама говорила, что своими выходками я доведу её до нервного срыва, мне почему-то было все равно. Точнее, возможно, я немного и переживал, но недостаточно сильно. Теперь они все в моей памяти лежат мёртвые и совсем невеселые. Убивать не весело. Вообще-то, это можно было понять уже сразу, хотя бы один раз увидев мёртвого человека. Не то, чтобы мне его даже жалко, если я его не знаю. Но мёртвые люди каждый раз напоминают одним присутствием о том, какая жизнь быстрая и по сути своей бессмысленная. Пока не видишь мертвецов, вообще плевать, что там будет, когда столкнёшься лицом к лицу со смертью. Вообще-то, даже когда она рядом и дышит прямо в шею, это не сильно меня волнует. Но когда я в спокойном состоянии, а голова не занята другими мыслями (что у меня бывает почти никогда), внезапно становится… до жути мерзко от самого себя. Все эти дурацкие мысли появились после того, как из-за хитрой выходки Ким я отравил одного человека. А ведь даже и не хотел. То есть я намеревался выкинуть трюк, который прошёл с отчимом, но уже с другим человеком, который проиграл мне в одной карточной игре и всячески избегал своей участи. Мы с ним договорились — в случае моего проигрыша, я потеряю свою свободу, в случае выигрыша — он потеряет свою жизнь. Этот лох подумал, что такого, как я, легко обыграть. Но ошибся. И я нашел самый необычный из ныне опробованных мной способов убить человека, да так, чтобы он сам не догадался и не успел убежать прежде, чем его настигнет наказание. Но что-то пошло не так. На минутку я подумал, что Ким стоило бы убить в первую очередь. От этой мысли мне стало вдвойне мерзко. Она была виновата, но не больше меня. Она поменяла местами чашки, а я забыл - в которую подсыпали яд. Надо было все-таки разобраться с должником собственными руками. Так бы я точно мог не беспокоиться, что случайно убью не того. Да и если бы кто-то встал на моем пути, то вина была бы полностью на его же совести. — Да ладно тебе, подумаешь, одним человеком больше, другим меньше. Думаешь, он был настолько важным членом этого общества? — с наглой ухмылкой на лице спросила меня Ким. — Он приносил пользу больше, чем ты, — за это я получил по голове рукой, — по крайне мере, мне он ничего плохого не сделал. — Какие мы нежные, — презрительно пропела Ким, приобняв меня, — тебя не должна волновать жизнь какого-то там завхоза. Ну, сдох и сдох. Здесь жизнь человека такая же хрупкая, как у мухи. — О да, одна из них сейчас жужжит над моим ухом! За эти слова Ким уже собралась ударить мне в пах, но я быстро вырвался из её объятий и защитился. Она показала мне язык и обиженно фыркнула. — Что с тобой произошло? Ты же сам рубил людей налево и направо, помнишь? Хотел бы я знать, что произошло с Ким. Но в чем-то она была права. Я на какой-то момент реально подумал, что его смерть ничего не значит. Но одно дело — погибни он от несчастного случая, быстро и без особых мучений. Но мне ведь было известно, как он мучался. И ежу понятно, что последние минуты его жизни слишком сильно растянулись и были похожи на настоящий ад. Я постарался сократить его мучения, но в итоге долго не мог избавиться от запечатленного в памяти изображения — его лица, конечно же. Иногда я думаю над словами Джерома. Я слишком много позволяю Кимберли, складывается ощущение, что я и правда её боюсь. Мне даже самому порой кажется так. Но на самом деле это не правда. Кимберли слабее меня. Во всяком случае, разумом. И я сейчас не про интеллектуальные способности. Она и в школе блистала умом. Дело в том, что она не понимает, когда стоит остановиться. Она слетает с катушек, и, кажется, виной тому я. Хотя бы отчасти. Поэтому вместо того, чтобы показать ей, что я сильнее и могу в любой момент прикончить или «сломать» её, лучше мне просто не препятствовать ей. Если она будет отыгрываться на мне, а не на окружающих, это будет полезно даже для неё. В конце концов, мне незачем доказывать кому-то, что я не слабак. Можете думать что угодно, даже то, что я совсем прогнулся. Зачем мне вообще все эти доказательства, меня это не сильно задевает. Но порой я вспоминаю это и начинаю сомневаться в своей правоте. Ким заставила меня какое-то время походить в одних шортах, без верха. Она сказала, что я парень, и у меня есть возможность походить с голым торсом. А когда я снял с себя футболку, она стала пересчитывать все изъяны на моем теле. Нет, у меня все было в порядке с осанкой или строением костей, вряд ли она смеялась над этим. Ее позабавило, что я вообще не занимался собой. — Ты так восхищаешься Джеромом, но не пытаешься быть на него даже вот столечко, ну вот совсем чуть-чуть быть похожим. И она была права. Наверное. Но это было грубо. Она вообще любит тыкать в меня, напоминая про Джерома. Может, она так тешит свое эго, потому что видно, что она ревнует меня ко всему, особенно к нему. Если я придаю кому-то больше значения или провожу больше времени с кем-то кроме Ким, она сразу напоминает мне об этом. Она, наверное, боится, что я её брошу. Забуду про неё. Как делал в школе. Наверное. Я не знаю, что творится у неё в голове. Но все-таки мне, как парню, обидно, когда она сравнивает меня с Джеромом в таком невыгодном для меня положении. Я не хочу соперничать с ним в крутости. Во-первых, вряд ли я когда-нибудь буду лучше. Во-вторых, это все равно что играть в догонялки со смертью. Всё-таки Ким не знает, а Джером один раз уже побывал на том свете. Иногда, если внимательно всмотреться в его глаза, так, незаметно, иначе он может обрушить на вас шквал издевательств, можно заметить что-то странное — может, он продал душу дьяволу? Черт его знает, я не верю ни в бога, ни в дьявола. Если они и существуют, им доверять — себе дороже. Но Ким думает иначе. Нет, она-то верит в бога, её семья, по крайней мере, насколько я помню, убежденные протестанты. Но по её мнению, я просто влюбился в Джерома. Что за чушь? Я, по её мнению, какая-то девчонка? Ей просто нравится меня задевать. Она заставила меня всерьёз задуматься над тем, чтобы заняться своим телом. Но я без понятия как это делать. Можно подумать, если ты худой, много двигаешься и в принципе на физкультуре получаешь пять, то ты спортсмен. Но это чушь собачья. — Вот и повторяй все, что делал на физкультуре. Только каждый день. А я буду следить за этим, — последние слова она сказала с особым маньячным блеском в глазах. Она прям загорелась идеей. И что-то мне подсказывает, что этот огонёк меня к чертям собачьим сожжет. Но со временем она поняла, что дело-то, оказывается, не в моем теле. То есть, в нем тоже, но не в нем. Господи, эту девушку умом не понять! — У тебя лицо слишком детское, тут уж ничего не поменяешь. Мда, жаль, — она словно сама с собой говорила. Покивала так, сочувствующе, посмотрев на меня и вздохнула. — Ты себя-то в зеркале видела? — Кайл, я девушка, мне можно. А чего тебе ещё можно, скажешь мне пожалуйста? Но я не стал задавать такой вопрос напрямую, потому что знаю — уж она-то считает, что ей позволено все. И даже Джером ей не препятствует. А уж если сам Главный-в-безумно-царстве так делает, то все пути открыты. Даже тот-самый-путь-наверх-по-лесенкам, в Царство Травяного Помутнения Разума. — Так я же тебе нравлюсь! — Ты бы мне больше нравился, если бы быстрее вырос и стал похож на мужчину. Ну так какого черта ты прицепилась ко мне, спрашивается? Кимберли возится со мной то ли как курица с яйцом, то ли как учёный со своим опытом. Она должна довести меня под ручку или насильно до конца моего «пути совершенствования». Так она сама говорит. Что Ким из меня хочет сделать, я и понятия не имею. Мне немного страшно, но учитывая, какой я упертый осел, ей ничего не удастся. Время от времени я даже напоминаю об этом. Но, знаете, что бывает при встрече двух баранов на одном тоненьком мосту? Конец игры. Цугцванг. Либо ты ходишь себе же во вред, либо она. Кого-то из баранов придётся скинуть с моста. Ну, не прилетит же с небес фея и не насыпает волшебной пыльцы на одного из них, чтобы он воспарил вверх и освободил путь. Хотя… иногда пыльцу можно достать… Я не говорил и не заикался, но Ким в школьное время училась каким-то видам борьбы. Не знаю, каким именно, но она хорошо дралась и ловко обращалась с ножом, ловче меня. Несмотря на свой спокойный образ жизни и вид отличницы-белоручки, она была очень спортивной и крепкой. Она стала, не поинтересовавшись заранее моим мнением, учить меня каким-то приемам. Сначала было тяжело, потому что при всей моей изворотливости, когда у меня не было охоты что-либо делать, моя и без того отсутствующая внимательность растворялась в воздухе, и во время первых тренировок я получал сполна от Ким. Удивительно, что при таком небольшом весе, Ким могла причинить мне боль. Я недооценивал ее. Хотя я и весил больше нее, не намного, но на десять килограммов точно, но мне было тяжело даже столкнуть ее, повалив на пол, она так уверенно держалась и уворачивалась от моих ударов. — Ты быстро учишься, — сказала она, очередной раз повалив меня на пол, — но это еще начало. За месяц ты хотя бы одну четверть всего, что я знаю, должен выучить. Как ты вообще дожил до этого возраста? — Не все такие ловкие, как ты, Ким. — И не такие умные… И не такие самоуверенные, уж точно. В своей самоуверенности Ким могла дать фору и Джерому, и очкастому червю. После того, как ее крыша стала скатываться с крутой горки вниз, Ким превратилась в опасного противника. Но не для меня. Хотя она часто лупила меня, а я даже не сопротивлялся, Ким явно желала мне только хорошего (согласно своим убеждениям). Если я буду слушать ее, не сильно сопротивляться, может… из меня хоть что-то толковое выйдет, а не простой убийца тупых психов? — Они глупые, конечно, тебе просто их убить, у тебя котелок варит. Но если ты столкнешься с кем-то, вроде меня, тебе придется несладко. И она была права. Кимберли заставила сменить мне «имидж». Моя маска Джейсона Вурхиза сломалась. Пока мы тренировались, Ким стала лупить меня уже не своей линейкой, из-за которой у меня по всему телу теперь неглубокие царапины, следы от которых напоминают шрамы, а палкой. Она ее сама нашла, сама «отполировала» не без помощи моего мачете и стала пользоваться. Ей нравилось бить по лицу. Поэтому она настоятельно рекомендовала мне надеть, наконец, маску в качестве защиты. Я не очень хотел ее портить — ходить в ней целый день было не особо приятно, лицо потело и дышать было не в самый кайф, да и надевал я ее, когда был особо зол и просто не хотел, чтобы другие видели мое лицо. Но вскоре сам понял, что если не последую ее совету, то эти тоненькие полосы превратятся в толстые и будут уже красоваться на моем лице, а возможно, вместо маски, мне бы сломали нос, челюсть или скулы. То ли я бил в пол силы, то ли еще что-то, но со временем Ким стала драться на полную мощь, ее словно понесло. Это вовсе не было похоже на курсы каратэ, когда тренер валит на мат и отпускает тебя. Иногда она могла бить, пока мне не удавалось ее остановить и вырваться. — Нечего тут играть в поддавки, я тебя драться учу или бальным танцам? Кстати, на бальные танцы она тоже какое-то время ходила. Я это узнал уже во время тренировок, которые организовывала мне Ким каждое, черт побери, утро, если не отвлекалась на что-то другое. Она любила болтать и не затыкалась даже в то время, когда сидела поверх меня, согнув мои руки на спине. Понедельник на все это дело смотрел с недоумением. Первое время он пару раз помог мне вырваться, но получив по носу и услышав мое «не мешайся», он понял, что мы с Ким не по-настоящему боремся, а лишь понарошку, как с ним. А от него ведь иногда тоже оставались следы — пасть у Понедельника была мощная, если он смыкал челюсть на моей руке, не расчитав силы — это была практически мертвая хватка. Поэтому он хоть и понимал все, но был всегда настороже. Моя маска треснула в некоторых местах, а затем постепенно стала разваливаться по кускам. Однажды я надел ее, когда был в ужасном расположении духа, и при виде меня Кимберли стала смеяться. — Боже, что с твоей маской, неужели это я так постаралась? Я тогда ужасно разозлился и чуть не кинулся на нее, но в итоге разбросал пару полок по дороге, которые едва не задели людей вокруг и заперся у себя, пытаясь исправить то, что наделала Кимберли. Но ничего не помогало. Со временем ее крепкая палка вместе с кулаками и вовсе сломала мою держащуюся на соплях маску. Кажется, ее это особенно порадовало. Она назвала это долгожданным обновлением. — Найди уже новую, если тебя это так расстраивает. Зачем тебе вообще маска? В смысле, зачем? Она была идеальным прикрытием, с которым можно было бродить по городу. Ко всему прочему, в ней мне было куда комфортнее, когда я вел себя как неукротимое торнадо, которое могло и хотело снести все с пути, даже живых людей. Однажды я все-таки не выдержал и решил узнать, зачем вообще Кимберли училась драться во время школы. — Потому что мы живем в Готэме, дурачок. Если ты родилась девочкой и выглядишь довольно невинно, это лишь тебе же на руку. Все вокруг думают, что ты не сможешь дать отпор, а ты возьми и… — и опять она согнула мою руку так, что я пожалел о том, что стал вообще спрашивать ее об этом. — Хопля, как тебе такое, больной ублюдок?! — Класс, а теперь можешь отпустить мою руку, мне больно! Ким кивнула, довольно улыбнувшись, но в итоге не отпуская мою руку со всей силы толкнула ногой меня по спине, и я опять свалился на живот. — Какие мы нежные!!! — Ты издеваешься? — Конечно. Вообще — то ты всегда должен быть начеку, со мной уж точно. Чего, выдохся уже? А я думала, это ты у нас гиперАктивный! Кимберли нажимала на все возможные «поверхности», словно слепой человек, на ощупь искала «рычаг», который мог включить во мне безжалосность. Но она не могла отключить в моей голове осознание того, что у нас были всего тренировки и веру в то, что она мне ничего не повредит, а если я начну драться во всю силу, то могу ей что-нибудь сломать. А если это произойдет, следует два пункта: 1. она станет беззащитна и в этом будет моя вина, а отсюда 2. мне придется отдуваться перед своей совестью и Ким и таскаться с ней еще больше, чем она этого требовала. Все-таки я не был таким, как Джером, его девушек никто не трогал, а на Ким, чего скрывать, время от времени находились совсем недружившие с головой, кто заглядывался. Я не ревновал, но Ким вынуждала меня пугать их. Мне пришлось искать новую маску. Более крепкую и простую. К счастью, мы жили в одном большом торговом центре. Мне было лень создавать себе маску с нуля. Я нашел простую, которая скорее напоминала лицо Куклы, чем маску. У нее была гладкая поверхность и отсутствовало какое-либо выражение. Когда я впервые увидел ее, то понял, что выглядела она более жутко, чем моя прошлая. Я ненавижу фарфоровых кукл, их лица, а с дырами на месте глазниц они казались еще более странными, словно проклятые мертвые дети. Знаете, такая вот шутка: ночью на кладбище вы испугаетесь скорее маленькой девочки в белом платье, чем пьяного мужика с топором. Так вот все эти куклы были на одно лицо, как мертвые дети, восставшие из картин Викторианской эпохи. Кимберли понравилась моя новая маска. Время от времени у меня в голове начинает играть случайная песня, если мне совсем скучно. И я начинаю петь вслух, даже во время тренировок с Ким. Она не смогла разозлить меня, но я смог отвлечь ее внимание на некоторое время.

Girl, you really got me goin' You got me so I don't know what I'm doin', now Yeah, you really got me now You got me so I can't sleep at night*

Во время тренировок я однажды спел American Woman**, и ей это совсем не понравилось. Временами я вижу сны. Опять. Я не хочу спать. Во сне меня по-прежнему преследует труп сестры и мамы. Мне неприятно осознать, но они преследуют меня, словно я толком еще не избавился от тени прошлого. Почему не отчимы, а именно они, я не понимаю. Возможно, во всем виновата новая маска. Но я по-прежнему спал мало, Кимберли стала будить меня по расписанию, ровно в 5 или 6 утра, когда сама вставала. Бодрая, как черт знает что, она просто вытряхивала из меня сон, даже не дав пять минут отлежаться. Если я засыпал на ходу или зевал, она могла меня резким хлопком прямо у моего уха взбодрить. Оказывается, её отец, пока он был жив, страдал от хронических кошмаров и плохого сна, поэтому вся семья вставала с утра пораньше. И соответственно, занималась зарядкой. — Пока мама готовила завтрак, мы занимались физкультурой. А потом папа стал учить меня самозащите. Жаль только, в Готэме даже мужчины, особенно они, живут недолго, — сказала она как-то без доли сожаления, с какой-то странной улыбкой на лице. Я не знал, что она испытывала к отцу, потому что ни разу раньше не упоминала его, а сам я не знал, что такое «хороший отец» от слова совсем. Да и «любящий» тоже мне был чужд. Мой-то уже когда мне было шесть месяцев, отправился на тот свет и не успел купить билет на обратный рейс. Я поставил Понедельника охранять вход, чтобы он не впустил Кимберли, иначе эта ненормальная совсем мне режим собьёт. То есть, режима не было, но я не высыпался и с каждым днем терпеть выпады Ким, не ударив её случайно со всей силы, становилось ТЯЖЕЛЕЕ. — Какого хуя ты её сюда впустил, придурок? — очередной раз, когда Кимберли силой вытащила меня из кровати, я кинул кроссовок в сторону пса, который как последний предатель доедал лакомство, которым Ким сдобрила его. — Тихо, тихо, не кипятись, оставь злость на тренировки. — Давай уже прямо здесь я покажу, что научился всему и просто отвали от меня! — Нет, так не годится. Ты прозанимался всего сколько… месяц, всего месяц, дорогой! — Я тебе не дорогой, не милый и уж точно не собираюсь это уже терпеть. — Так давай выйдем и ты мне все-все на деле покажешь, — у Кимберли глаза горели от перевозбуждения. Она что, опять курила? — Если мы выйдем драться, тебе не поздоровится, уходи по-хорошему — Ну уже нет, — Ким широко улыбнулась и стала смеяться. Она этого и хотела. До этого она меня валила с ног и избивала, а я защищался. Теперь, по её словам, я сам должен был это повторить. Но мне было известно, что это будет тяжело. Ким не была сильной, но она была ловкой и у неё было куда больше опыта. Здесь не работало правило «сила есть — ума не надо». Силы, может, и были на моей стороне, но какой от них прок, когда ты даже не знаешь как ими пользоваться. Но я знал хотя бы что-то. Единственные тормоза, сдерживающие меня — не сделать больно Ким, и она старалась уловить момент, когда я совсем не обращал внимание на этот факт, потому что был зол, как стая голодных волков. И как вы думаете, завалил ли я её, доказав, что могу драться? Да. Но не стоило мне расслабляться. Лежачего не бьют, только если этот лежачий НЕ КИМБЕРЛИ. — Слабовато. У тебя все ещё на первом плане жалость. Как же ты убьёшь своего врага? — По-твоему, что я должен с тобой делать? — Как что? Избить меня так, чтобы я не была в силах встать. — Ты идиотка, я убью тебя. — Не убьешь, не бойся. Я ведь знаю, что ты никогда этого не сделаешь. В этом и вся суть нашей тренировки. Я, кажется, постепенно понимал абсурдность ситуации, в которой оказался. Кимберли была хитрой, как лиса. Она была не такой хорошей, доброй и заботливой. То есть, конечно, была, но по-своему. Ким поняла, что я никогда не буду её калечить и решила отыгрывать все негативные эмоции на мне. Но с улыбкой. Она не искалечит меня, потому что не сможет, я крепче и уже хорошо защищаюсь, а я не буду даже пытаться навредить ей. И это играло Ким на руку, потому что в таком случае она могла просто оторваться на мне, избив как следует. — Ну ты и сука. — Какая есть, дорогой, какая есть. Вообще-то, отчасти это твоя вина. — У тебя был выбор, и ты могла просто послать меня к черту. — Был да всплыл, как труп в канаве. Я думал, что Кимберли не такая, но оказалось, она может давить на те области моих воспоминаний, которые просто не стоило даже задевать. Я думал, что Ким такая, какой я её видел в школе — тихая, мирная и умная. Но она оказалась хитрой, коварной и порой любит воспользоваться ситуацией, если хочет чего-то добиться очень сильно. Она закрывает глаза на чужие чувства, либо считает их совсем не важными. Подумаешь, всего лишь преграда. И я могу ещё понять, почему она так относилась тогда ко мне. Но она так относится КО ВСЕМ. — Слушай, я вот думаю… ты ведь и отчиму не давал отпор, когда он тебя бил, да? Ну, мог бы хоть постараться. Ради мамы. Ты говорил, что он был примерно твоего роста. А твоя мама? — Заткнись, просто не говори об этом! — Почему? Стыдно признавать мою правоту? — Ты не права, ты ничего не знаешь! — Ну, я не знаю напрямую, но ведь могу судить по рассказам. — Ты не имеешь никакого права судить, поняла? — Нет, не поняла, что ты мне сделаешь? В такие моменты я просто ухожу к себе и запираюсь, потому что если я продолжу спор с Кимберли, то развяжется целая драка, и либо я её прикончу, либо она меня опять победит. И скорее всего, произойдёт второе. Я не рад этому, но Ким права — у меня слишком много жалости к тому, кто меня раздражает. Пора с этим что-то делать, иначе меня в этом мире можно будет легко сожрать. Почему появление Ники (внезапное, как всегда) похоже на гром среди ясного неба??? Вот жил я себе спокойно, жил, а потом она свалилась, как солидный такой комок снега в летний день. Для протокола: не так уж и спокойно я жил, потому что… попробуйте спокойно прожить до семнадцати лет, будучи гиперактивным, словно ленивец, перепивший энергетика. Благодаря Кимберли узнал про какие-то две банды и какую-то заваруху, которую эти неудачники устроили, и пошел докладывать об этом Джерому. Диалог вышел, мягко говоря, комичный. Хотя… мы всегда так говорим. Первые полминуты я пытался вспомнить название первой банды. Я никогда не любил эту игру, когда надо изображать предмет, который тебе загадали. Но на этот раз она была как никогда кстати. Ведь я не помнил слово. Я изобразил буйвола (это слово я и забыл). Но Джером долго промахивался. — Корова? Бык? — Почти, близко. — Козел? Что еще рогатое есть? — Нет, нет, козел уже не то. Ближе к быку. Но южнее. Тут Джером мягко говоря застыл. Кажется, я мог услышать даже, как у него в голове начался процесс думания. — Буйволы что ли? Я кивнул. Дальше было сложнее. Я просто слишком сильно увлекся игрой и решил изобразить ковбоев. Но Джером не сильно любил шевелить мозгами. Ленился. — Это вообще не понятно, малой. — Как их там, которые с дикого запада, ну знаешь такие, — и тут я постарался в точности воспроизвести звук лассо. Не вышло. Джером уставился на меня, как на инопланетянина. Я хлопнул себя по лбу — точно. Ковбои. — Техасцы! — Отлично, и что? — Джером явно не любил пользоваться мозгами. Не в обиду ему. Он и без них был неплох. — Сделка. У них там что-то готовится. — А мне-то что? Если честно, тут я сделал то, чего не стоило делать — изобразил ту самую «добычу», которая несомненно привлекла внимание Джерома. Но оно того стоило. Джером напрягся и даже улыбнулся. — Ты совсем страх потерял, малой? — Там будут твои любимые женщины, как же ты без них-то, а? Ну и наконец у него все-таки разгорелся интерес. Жаль только, что все мое сообщение на этом и закончилось. Я только спросил, что мне делать, ведь не зря я все это узнал (не без помощи Ким). Джером сказал делать, что мне самому захочется. Мол, он мне доверяет (а я и не сомневался, в общем-то). А что я хотел делать? Если честно, мне это было известно в самую последнюю очередь. Поэтому за этим я обратился к Ким. Уж она точно придумает что-нибудь. И она придумала. Не то, чтобы мне понравилась ее затея, но у меня не было альтернатив. Уговаривать последователей Джерома, которые весь день, можно сказать, только и делали, что пинали голубей и валяли дурака, оказалось куда сложнее, чем я думал. Они идиоты, психи, с головой тут дружит разве что один процент торгового дома. Но черт, сколько же у них упорства, как стадо баранов. Хорошо, что у них на голове рога не растут, стали бы ещё бодаться. — Там будут дамы, девушки, женщины, ваши любимые, ну вы поняли, — я не хотел опускаться до их уровня, чтобы назвать ещё кое-какие синонимы к слову «женщины», но думаю, они и сами уже поняли, о ком шла речь. — А что ты так сразу не сказал? «Проверял, насколько вы озабоченный уроды и убедился, что никто из вас не годится в друзья Джерому» — так я подумал. Но сказал что-то вроде: — Проверял вас на плешивость, и тест вы не прошли. Джером сказал, что надо идти, значит надо. Но эти придурки не знали, что большинству из них поездочка не принесёт ничего, кроме как билета на тот свет. Даже на девушек толком не успеют посмотреть. А потом, от оставшихся Буйволов и Техасцев останется только пепел. И запашок. Это была идея Кимберли. Я бы не стал убивать их всех. Но решил руководствоваться её планом. В конечном счете, вышел я оттуда перепачканный, то ли в крови, то ли еще в чем-то, надеюсь, это была только кровь. Даже чуть-чуть в глаз попало. Надо будет к врачам пойти, не хотелось бы заразиться чем-нибудь. Жалко парней, ничего не скажешь. Но Кимберли была жестокой, прямо как Елизавета Батори, которая купалась в крови девственниц. А я был всего лишь палачом, наверное. Или инквизитором. По дороге обратно я заметил, что Дома развернулась какая-то веселуха. Ну, конечно, конечно, когда меня нет рядом, происходит все самое интересное. Даже Ника появилась. Словно выросла из-под земли. Что она здесь забыла??! Кстати, когда я написал, что Джером не любит шевелить мозгами, я соврал: его котелок варит получше, чем у большинства собравшихся здесь фриков.