death in the name of death

«Зря я признался во всем Мише. Его испуганные глаза с отражением тишины… И пустоты. Такой пустоты, какая бывает в пыльном метро ночью. Черт, все это было зря… Что же я натворил?» Кашин сидел на балконном пороге и нервно курил. Снег падал тихо-тихо, застревал в воздухе хлопьями и мягко приземлялся на горячее лицо юноши, замораживая еле выступающие слезы из зеленых, печальных глаз. Дрожащими пальцами он сбрасывал пепел в небольшую пепельницу, периодически не попадая в нее. На пол капала алая кровь, стекающая с разбитой костяшки. Нервы парня на пределе. Очередную ночь он проводил без сна. В груди виднелся зазор — дыра с километровую черную бездну. Она высасывала всю палитру красок, ранее заполнявших привычную жизнь: обжигающий кофе и сигарета на завтрак больше не поднимали настроение, а ежедневная ругань соседей за тонкой стеной уже изрядно надоела. Холодные будни с привкусом остывшего кофе плотно влились в жизнь Кашина. Серое безэмоциональное небо медленно покрывалось темными, как мысли студентов перед сессией, тучами. Ветер качал голые деревья в разные стороны, создавая неописуемое чувство одиночества. Так тошно, что желание выйти из этого мира и закопаться глубоко под землю становилось все сильнее и сильнее. С момента не самого удачного вечера прошла неделя. Хотя «не самый удачный» звучит ещё очень и очень мягко. Подобную ситуацию отлично описывает словосочетание «пизда пизде». В тот вечер он поспешно удалился из бара. Ну как поспешно удалился… Пока брюнет тихо охуевал от происходящего, татарин уже успел осознать, что в пьяном угаре натворил, развернуться и быстро уйти, куда глаза глядят. Рыжий не мог смотреть в глаза возлюбленного, которого, как он считал, потерял теперь и в лице друга. — А может, просто потеряться… — бормотал парень строки, периодически шмыгая носом. Нервная улыбка застыла на обветренных губах. — Впрочем, как и миллионы… На долю мгновения взгляд остановился на побледневших от холода трясущихся руках, бычок с силой летит в советскую пепельницу. «Каждый день, словно день сурка. Эта зажатость в собственной квартире выламывает кости со звуком бьющегося хрусталя», — пульсирует где-то за правым ухом. Он взъерошил волосы, но замедлил темп руки и уже просто держался за голову. Покрасневшие глаза с трудом закрылись. «Когда же это уже закончится?» Ощущение окостенелости от холода приходит сразу, как только разъедающая головная боль делает паузу на несколько секунд. Глубокий вдох, нервный выдох. — Ля, а че так холодно-то? — Даня нахмурил брови и попытался встать. Резкое действие вызвало новую волну боли. Она плавно растеклась по височной доли и так же плавно ушла в шейный отдел. Пара шагов, и стало значительно теплее, глухой щелчок балконной двери, парень летит, словно со скалы, в ледяные объятья кровати. С Мишей всегда было тепло засыпать, он мог согреть весь мир лишь одной улыбкой. В особенности, чёрствое сердце Кашина. Рыжий поджал колени и зажмурился. «Надеюсь, это просто плохой сон. Самый ужасный кошмар — жизнь без Ромео, без карих глаз, в которых невозможно не утонуть, без тупых шуточек, без него самого». Рука беспокойно шарит под соседней подушкой в поисках футболки брюнета, которую татарин, случайно, в быстром темпе сбора вещей при переезде, прихватил с собой. Глубокий запах кофе и можжевельника, запах уюта и спокойствия. Тот родной запах, который пускает толпу мурашек по левой лопатке и останавливается в районе поясницы; запах, который дарит радостную улыбку и помогает вспомнить только лучшие моменты. «Радости больше, чем в банке вареной сгущенки» — скакали мысли в голове рыжего парня с потрепанными волосами. Даня прижимал к себе синюю футболку и всеми силами пытался вобрать всё то тепло, что дарил Миша. Выжать каждую капельку и впитать, в глубине души прекрасно понимая, что это не поможет. Ни вещи, ни фотографии, ни воспоминания с привкусом сладких карамелек. Так он и лежал, пока окончательно не заснул. Лежал неподвижно, словно старый бабушкин шкаф. Столько лет стоял и тут внезапно упал, что-то внутри сломалось и упал. Не поднять, не починить, только выкинуть, купить новый, а ведь жалко. Но серия коротких настырных вибраций заставила пошевелиться в направлении телефона. Не переставая обнимать футболку одной рукой, Даня зашел в телеграм. Сколько же он не проверял соцсети? День, два, три, неделю? Всё боялся увидеть то самое сообщение от Совергона. Сообщение, которое бы окончательно разбило хрупкое, как голубой хрусталь, сердце парня. Но ничего подобного в груде уведомлений и сообщений не было. Или Даня не хотел их замечать. «Надо хоть ответить тому, кто оторвал меня от вселенской грусти и воспоминаний». Пролистав в самое начало, парень наткнулся на несколько сообщений от Руслана. «Блять, я же и Тушенцову ничего не объяснил, когда ушёл. Просто взял и исчез, пиздец. Ещё и он на меня обидится теперь, если всё ещё не обиделся». Он бегло пролистал накопившиеся сообщения: маты на Кашина, мемы, что-то про новый трек, демка нового трека, опять мемы. В последнем была просьба позвонить, когда татарин сможет. «Ну-у-у, сейчас будет тирада, какой я пидорас. И что такого долбоеба, как я, даже фиксики не починят». Рыжий быстро открыл последние звонки, нашёл контакт «Руся» и уже приготовился поднести к уху, чтобы услышать привычные гудки. Но что-то внутри заставило бросить вскользь еще раз взгляд на дисплей. Вместо Руслана Даня, может быть, случайно, а может и по физической памяти, звонил «Ромео». — Твою мать… — выругался он и сбросил трубку так же быстро, как и набрал. «Ну вот и позвонил, заебись. И что он теперь подумает? Ты позвонил, но зассал и бросил? Умница, просто умница, Даня, блять. Он же еще и перезванивать начнет, нужно будет что-то сказать». Кашин пнул серую подушку, мирно лежавшую на полу, и протер лицо холодной ладонью. Руки немного подрагивали от волнения, рана на костяшке успела покрыться кармино-рубиновой коркой. «Надо просто взять и позвонить Русе. Тогда я буду недоступен для Миши. Да, гениально, блять, но, если бы сразу сделал нормально, сейчас бы такого не было». Ещё раз взяв в руки телефон, он дважды перепроверил, нужный ли контакт выбрал, и позвонил. Раздались гудки длиною в вечность. На той стороне трубки явно не ожидали звонка от Кашина. — О-хо-хо, чел, ты вообще жив? — смех Руслана сложно было спутать с кем-то ещё. Рыжий немного выдохнул. — Я то жив, а вот твой батя нет, хе-хе, — ехидно процедил Кашин и направился к балкону. С сигаретой в руках лучше думалось. — Ну ты и сука, Даня. Ещё одно «хе-хе» в сторону бати и ты лично передашь от меня привет, — заливался смехом тот. — Да у меня такие мысли в последнюю неделю, что, чувствую, реально скоро передам большой салам всей твоей умершей родне, — немного затих рыжий. Надо было сразу звонить другу. Одна голова хорошо, а две — лучше. Вместе бы они точно придумали, что делать. Но тут в памяти всплыл последний разговор в баре. Ровно за пару часов до разговора с Мишей. «Судьба подаст знак, судьба подаст знак. Ну дала она его и лучше не стало. Зачем вообще кого-то послушал?» — Ты, товарищ долбоеб, вот что мне лучше скажи: куда ты смылся в баре? Я тебя двадцать минут ждал, думал, ты там всю пачку скурил, подрался с местной гопотой и успел еще и их сигареты выкурить, — не унимался Тушенцов. «Вот тебе и допрос с пристрастием, дождались. Будто мысли читает, псина сутулая». — Ну-у, как тебе сказать… — начал было парень. Метание между правдой и выдумкой никак не покидали его. — Вот не заливай мне сейчас, блять. Если бы Миша Совергон не подошёл ко мне и не сказал, что ты, уебок, развернулся и ушёл на все четыре ебаных стороны, так и ждал бы тебя, — по голосу Руслана было понятно — парень действительно не обижался, но нужно рассказать что-то более-менее правдоподобное. — Чего?.. — от удивления, недоумения и шока Даня чуть не подавился дымом. Сигарета медленно тлела в окоченевших пальцах. Одним движением он бросил бычок с балкона и зашёл в квартиру. Голос предательски дрожал. — А больше он ничего не говорил? — А что он мне, блять, должен был сказать? Что ты, конечно, разговорчивый, но скоро допиздишься? Что? — ругался Руся. — Да хуй знает, может, было что-то странное? Ну там, блять, в поведении или в речи? — балконная дверь с глухим звуком скрипнула. — Не знаю даже, честно. Хотя… — Тушенцов на секунду запнулся. «Хоть бы не догадался, господи, хоть бы не догадался». — Стоп, а о чём вы с ним разговаривали, когда ушли? Вот только не говори, что о погоде, блять. Явно же что-то произошло, после чего ты убежал далеко и надолго, но что? — допрос переходит в стадию чистосердечного признания. «В конце-концов он мой друг». — Эх-х, ну… — шумно выдохнул Даня, и, набрав в грудь воздуха, приготовился к крикам Тушенцова. — Помнишь, когда мы сидели в баре, я рассказывал про… — НЕТ, БЛЯТЬ, ТОЛЬКО НЕ ГОВОРИ, ЧТО РЕЧЬ БЫЛА О МИШЕ, — раздался вопль на том конце трубки. На всякий случай, парень отодвинул телефон подальше от уха, чтобы, случайно, не оглохнуть. — ТОЛЬКО НЕ ГОВОРИ, ЧТО ЭТО ОН! НЕ-Е-ЕТ, КТО УГОДНО, НО НЕ МИША. ТЫ ХОТЬ НЕМНОГО, БЛЯТЬ, СВОЕЙ КОЧЕРЫЖКОЙ СООБРАЖАЕШЬ? — Да не ори ты, блять, без того тошно, — резко оборвал Кашин, но Руслан не унимался. — НЕТ, БЛЯТЬ, ПОДОЖДИ. ТЫ СЕРЬЕЗНО? ТАК-ТАК-ТАК, И ЧТО ТЫ ЕМУ СКАЗАЛ? — юноша орал не хуже фанаток, которые увидели в инстаграме новую фотографию кумира. — Что люблю его… — на одном дыхании выпалил тот. — ЧТО-ЧТО?? — ЧТО ЛЮБЛЮ ЕГО, ЗАЕБАЛ. ЛЮБЛЮ И ВСЁ, — на этот раз кричал уже рыжий. — ЛЮБЛЮ ЕГО МИЛОЕ ЛИЦО, ЭТИ ВЕЧНО РАСТРЕПАННЫЕ ВОЛОСЫ, ИДИОТСКУЮ, НО ТАКУЮ РОДНУЮ УЛЫБКУ. ВОТ ЛЮБЛЮ И ВСЁ. ОН СПРОСИЛ: «ЧТО?» Я СКАЗАЛ: «НИЧЕГО» И УШЁЛ БЛЯТЬ. В трубке повисла гробовая тишина. Никто не решался после такого сказать хоть слово. Каждый переваривал произошедшее. Даня сидел на диване и указательным пальцем водил по синей футболке. Он даже запомнил, когда в последний раз Совергон надевал ее. Тогда парни смотрели «Человек-Паук 2», татарин щекотал брюнета и уверял, что ебнет его «щупальцей». А Миша заливался смехом птеродактиля, в который так влюбился Кашин. Сейчас от тех счастливых мгновений остались лишь обрывки воспоминаний и синяя, как балтийское море, футболка. «Пока ты меня держишь за руки, у меня ничего не болит». — Ты попал, чел, просто попал... — единственное, что смог произнести Тушенцов после такого признания. — Да знаю, блять. Ты просто не видел его лицо в тот момент, эти испуганные глаза, как у дикой лани. Что я, блять, натворил… — впервые за долгое время, татарин признался сам себе вслух. Легче от этого на душе не стало, только если совсем немного. — Ну, как я уже понял, ты просто взял и ушёл, так? — составить логическую цепочку действий Дани и Руслана получилось. Осталось только понять, как разрулить ситуацию и вернуть всё в привычное русло. — И больше не пытался как-либо связаться? — Я похож на дауна?.. — в голосе слышались нотки раздражения и тихой грусти. — Скажу больше — ты и есть даун, если даже не попытался что-то объяснить. Хоть думал, какого сейчас Мише? — старался достучаться до друга парень. Выходило откровенно не очень. — Ладно, всё, блять, забей. Всё равно ни к чему хорошему это уже не приведёт. Нет смысла ни писать, ни звонить, ни стараться подобрать слова, — подытожил Даня. — Не хочу оставаться в Питере, здесь всё напоминает о Мише. — Бля, ну едь тогда в Казань, хз. Отдохнешь, перезапустишься и с новыми силами в бой, — Тушенцов возложил последнюю надежду на возвращение Кашина к нормальной жизни на родной город Татарина. — Вари куриный суп, пишу музыку, прогуливайся хоть иногда. В Казани всё же меньше вероятность встретить Совергона. Да и народу в целом поменьше, чем в том же Питере. — Хм-м… Ну хуй знает, честно. Ладно, братан, спасибо, до связи, — не дожидаясь ответа, татарин бросил трубку. «И к чему привел разговор? Ничего так и не сдвинулось с мертвой точки». Рыжий зашёл в небольшую кухню и включил свет. За окном виднелась полная луна, время было далеко за полночь. Парень налил воды в чайник и поставил закипать. Бледно-голубые стены, темно-коричневый паркет, такого же цвета кухонный гарнитур и ни одной чистой кружки. Как-то незаметно они закончились. Вот так же незаметно и Миша исчез из жизни Дани. «М-да, надо что-то делать. Для начала помыть хотя бы посуду». На деревянном столе около окна стояли сразу две кружки. Обе белые с ребристыми ручками. — Да в жопу… — пробубнил он, и, понюхав их содержимое, залпом допил из одной остатки коньяка. — И так сойдёт. Бело-серый электрический чайник не торопился закипать. Кашин открыл браузер и загуглил всего три слова — «СПБ Казань билеты». Первый же сайт дал то, что и искал юноша. Несколько нажатий, и билеты на дневной рейс на завтра куплены. — Ну вот и всё, конец всей этой истории. У Шекспира была драма, где Ромео умер. Я же хочу, чтобы мой Ромео жил долго и счастливо, но уже без меня. Не надо ему такого ебаната, — твердил себе под нос Даня и сам же отказывался верить своим словам. — Так будет лучше для него. В конце-концов, я ведь даже не Джульетта. Скорее рыжий кабан. Да, большой хряк. А Миша натура романтичная, ему надо такую же даму… Щелчок чайника отвлек от монолога с самим собой. Татарин уже и забыл, зачем кипятил воду. Не до чаев и кофе было. Он лениво кинул взгляд на черные часы на стене, время — два часа ночи. — Ровно через двенадцать часов самолёт. Сука, как же влом собирать вещи, Миша бы точно с этим справился быстрее, чем я. Хах, еще бы кидался носками и кричал, что он рептилоид и это захват планеты, — посмеялся парень и волна теплых воспоминаний накрыла с головой. «Нет, так это всё оставлять нельзя». Кашин открыл переписку с Совергоном. Стараясь игнорировать тридцать три непрочитанных сообщения, на выдохе он написал только одно слово и удалил переписку.

«Прощай».