Звёзды над Парижем

Тридцатое декабря для Франсуа наступило так неожиданно, что он буквально выпал в осадок, когда осознал, что у него куча дел. Домашних дел. А заниматься ими просто нет времени. За прошедшую неделю он мало что вообще из своей жизни запомнил: рано утром оставлял спящих детей на попечение охраны и иногда, — какое удивление, — отца, а затем — приезжал далеко за полночь и валился без сил. В основном это были какие-то деловые встречи с черт знает кем — теперь Байо не мог выбирать, с кем и как ему договариваться — всё было продиктовано. Но самым ужасным для него было ожидание того, что произойдет непоправимое — после непростого разговора с Колетт Байо постоянно думал о том, что вот-вот его арестуют или вообще убьют. И что хуже — непонятно. Однако до сих пор никаких нападок ни со стороны Фрая, который продолжал что-то вынюхивать, ни стороны нового «босса», не поступало. И Байо даже стало казаться, что всё обошлось. Единственное, чего ему пока не удалось — это найти лекарства для Элоизы. В любой аптеке ему отказывали. На сайтах, где продаются экспериментальные препараты, его посылали. А то и вовсе угрожали подсудным делом. Во всей Франции, — насколько Байо понял, — такие лекарства не найдутся. Либо нужно знать подпольные конторы, однако сумма, которую запросят «поставщики», будет в десятки раз превышать стоимость и без того недешевых пилюль. И теперь, понемногу, но Байо привыкал к мысли, что замедлить смерть или хотя бы облегчить состояние Элоизы уже не удастся. Только работа, пусть даже такая грязная, спасала его от того, чтобы скатиться в запой. Поводов было столько не перечесть. Даже сейчас, на парковке, он умудрился зацепить соседнюю машину. В ресторане «Эпикур» вовсю царила предновогодняя атмосфера — в каждом зале проходили корпоративы, и ажиотаж не думал сбавляться. Байо когда-то бывал здесь, и мог с уверенностью сказать, что по соотношению «цена-качество» этот довольно неприметный в обычные дни ресторанчик в период праздников выходил на первое место по посещаемости. — Присаживайся, — голос, прозвучавший из полумрака в VIP-зоне, Байо возненавидел ещё в самый первый раз. Во время их первого знакомства. — В ногах правды нет. — Спасибо, я постою… — А я говорю — садись. Есть дело. Байо, скрипнув зубами, присел на мягкий стул. — А чего ты такой мрачный? — вопрос больше походил на издевку. — Что, нет настроения? Может, я дал тебе мало денег? Так ты скажи — мы всё исправим… — Нет, благодарю. — Франсуа сглотнул и едва заставил себя посмотреть на собеседника. — Если можно, то… поскорее… у меня ещё дела… — У тебя нет дел, важнее моих. Сколько ещё раз я буду это повторять?! — Да, простите, — вздохнул Байо, смиренно опуская глаза. — Простите. Я слушаю. Перед ним на стол упала тяжелая папка. — Итак, я задам тебе пару вопросов… ответишь честно — выйдешь отсюда живым и здоровым. Соврешь — покалечу. — Зачем всё время угрожать? — закатил глаза Байо. — Разве я не связан по рукам и ногам? Разве у меня есть право выбирать? Нет? Тогда зачем вы каждый раз мне напоминаете о том, что я уже знаю? Запугиваете? — Привычка, — хмыкнул Астор, закуривая и пододвигаясь так, чтоб его лицо все же было на свету. — Хорошо. Я понял — врать ты не станешь. Потому, что я всё равно узнаю. Байо только кивнул. Предполагать, что именно находится в папке он даже не попытался, так как осознал — без толку. Сейчас, когда он вляпался так прочно, никаких шансов вырваться нет. А, значит, придется «хавать» что дают. И какое бы дерьмо там ни было — нужно терпеть. Ради детей. — Для начала, скажи мне, как идут дела с документами? — Я работаю над этим. — Работай. Мне они могут понадобиться очень скоро. Байо кивнул. — Перейдем к сути: я хочу знать, кто это и что вас с ней связывает. Байо открыл папку, которую ему любезно пододвинули ещё ближе. Через пару минут он смог говорить. Когда улеглись первые эмоции. — Ничего не связывает… так — давнишний секс… — Только секс? — спросил Астор, и одна его бровь выгнулась. — Ты уверен? Байо мысленно перечертыхался. — Да, я… — А как насчет того, что твои деньги крутились в её бизнесе? Или — как насчет того, что доля в «Ледойен» принадлежала тебе?! — грубо перебил Астор. — За какие заслуги, мальчик? Байо только хмыкнул и вытащил из папки снимок Жанны Адсорбт. Рассмотрел его так, будто впервые увидел. Нет, сейчас он не был удивлен тем, что за неё решили взяться. Всё к этому и шло. — Мы давно расстались… — Мне плевать, расстались вы или нет. Если я спрашиваю — ты отвечаешь. И точка. — Мы с ней были партнерами. По бизнесу и вообще — по жизни. В прошлом. Астор выпустил порцию дыма прямо в лицо Байо и зловеще улыбнулся. — Я знаю, что многие из её ресторанов были оформлены на твои офшорные компании, которые потом удачно разорялись, и прибыль лилась вам в карманы рекой. Но сейчас меня больше волнует то, что вы с ней, похоже, заигрались и решили отбирать у меня хлеб? — Простите… я… не понял… — Узнаешь её? — теперь Астор вытащил свой смартфон и полистав, очевидно, фотографии, протянул гаджет Байо. — Смотри. — И что? — пожал плечами Байо, стараясь казаться равнодушным. — Не узнаешь? — Боюсь, что нет… — Не играй со мной в эти идиотские игры! — рявкнул Астор. — Рассказывай! Как вы додумались подослать девку к сыночку Звездочета и как намеревались с его помощью очистить банковскую ячейку?! Байо покусал губы. На такие вопросы он не рассчитывал. Совсем не рассчитывал. — Эту обкокиненную суку пришлось грохнуть, — сказал тем временем Астор, убирая мобильный, а Байо моментально вспомнил последний разговор с Адсорбт, которая тоже упоминала, что девку из стрип-клуба кто-то жестоко убил. — Наследство пока заморожено копами до выяснения обстоятельств, но имей в виду, что очень скоро Макс сам всё отпишет. Угадай, кому? — Вам, наверное? — Да, верно, — кивнул Де-Ришаль, явно наслаждаясь. — И потому, сейчас я хочу знать всё до мелочей. Особенно, что имеет эта старушка в своем обвисшем бюсте. И насколько она может быть для меня опасной. Ты понял? — Вы хотите меня подослать к Адсорбт в качестве разведчика? — Байо наконец-то пришел в себя и начал мало-мальски анализировать сложившуюся ситуацию. — Да? — Именно. — Не выйдет. Она не доверяет мне. Мы окончательно разошлись. — Значит, сойдетесь снова. — Исключено… — Послушай меня, дорогой. — Астор потушил бычок в пепельнице и перешел на полушепот. От которого у Байо душа скатилась в пятки, — я тебе не папочка, и уговаривать не стану. Либо ты делаешь то, что велят, либо я всё сделаю сам, но тогда не обессудь, если утром твои дети не проснутся… — Вы не понимаете… это не от меня зависит… Адсорбт… она же… черт! — Байо откинулся на спинку стула, нервничая всё больше. — Проклятье! — Спокойнее, — осадил Астор. — Я не разрешал тебе так открыто показывать эмоции… — Я не могу просто прийти к ней и заявить, что хочу возобновить отношения! — Почему нет? — Она не такая дура. Она раскусит меня. Повисла пауза, во время которой Байо молился, чтобы этот чокнутый мужик оставил его в покое. Хотя бы не сталкивал лоб в лоб с бабой, от которой проблем будет больше, чем от ядерного взрыва. — В таком случае, у меня есть только одно решение — убрать её, и не мучиться. Ты согласен? — усмехаясь, проговорил Де-Ришаль. — В смысле? — Байо подавился воздухом. — В прямом. Франсуа застыл с каменным лицо, он боялся даже шевельнуться, потому, как показалось, что на него направлен пистолет. Откуда-то из-за ширмы, отделявшей их столик от других. — Стойте… так вопросы не решаются… что, если возникают проблемы, то сразу… убивать?! Нет! — Как раз — да. Байо покачал головой. — Неужели нет вариантов? — Есть вариант. Ты его знаешь. — А кроме… — Что, жалеешь свою бывшую любовницу? — ухмылка на лице Де-Ришаля стала шире. Байо запустил руки в волосы. — Какой бы она не была… — Да-да. Я об этом и говорю. Тогда Франсуа вскипел. — Сколько ещё будет трупов? А?! — Сколько надо, — невозмутимо отвечал Астор. — Я не пойму: ты решил усидеть на двух стульях сразу? Так не выйдет. Запомни это. Просто запомни и сделай выводы… — А если я предложу другой вариант? — упавшим голосом спросил Байо. — Какой? — заинтересованность собеседника показалась Франсуа немного фальшивой, но это лучше, чем абсолютно лишенный эмоций сухой тон. — Говори. — Есть один человек, который сейчас, возможно, будет к ней ближе всех… и значит… он сможет как-то добывать информацию, естественно, посвящать его в это нужно деликатно… Астор нахмурился, слушая его невнятные слова. — Что за человек? Байо замолк на некоторое время. Этот «план», пришедший ему в голову буквально пару секунд назад, требовал тщательнейшего обдумывания. Но на него-то времени не предоставлялось как раз. — Язык проглотил?! — Астор устал ждать. — Кто? — Ваш сын. — Франсуа сам не поверил в то, что произнёс. — Антуан Эго. Глаза мужчины сузились. Одна рука, покоившаяся до этого на столешнице, сжалась в кулак. Байо снова поежился. Но не отвел глаза. — Адсорбт пригласила его работать на неё. В ресторане. Критиком, — пояснил Франсуа. — Это проверенная информация. — Она пригласила, а он что? — Пока думает, но… я почему-то уверен, что согласится. Сейчас с работой у него не очень… так что… — Я подумаю над твоим предложением, — изрек Астор чуть погодя, когда дожевал очередной кусок. — Но мне нужны гарантии, Байо. — Какие? — Франсуа напрягся ещё больше. — А такие. Я хочу быть уверен, что любые риски ты берешь на себя. Байо вдруг больно прикусил язык. Что он должен был сказать? Что понятия не имеет о том, как себя поведет Эго, если даже согласится работать на Адсорбт? Что вообще не представляет себе, как именно можно использовать Антуана в этом деле, и ляпнул про это только для того, чтобы спастись самому?! — И если что-то пойдет не так, то отвечать будешь ты… — Может, её и правда вам проще… грохнуть? Астор медленно поднял на него глаза, складывая столовые приборы. — Ты предлагаешь мне замарать руки? А Франсуа сделалось смешно, и он по-дурацки улыбнулся. — …так ведь же не впервой… И тут же осекся, как только понял, кому это сказал. — …я имел в виду… Тут появился официант. Он предложил меню, от которого Байо сразу отказался. И заказал только стакан воды. — Так что ты там имеешь в виду, договаривай. Байо вздрогнул всем телом. Ему хотелось сквозь землю провалится. — Я просто… в общем, я пошутил. Ни один мускул на вытянутом бледном лице Астора не дрогнул, и Франсуа осознал, что этот человек вообще не знает понятия «шутка». — Со мной такие шутки не проходят. Говорю в первый и последний раз. Если мы будем говорить об убийстве, то я не собираюсь нанимать киллера. Много чести. Можно всё сделать проще и быстрее, верно? Байо в этот раз не решился ничего отвечать — слишком дорого могут обойтись неосторожные слова. — Ты хорошо её знаешь. Значит, тебе и карты в руки. Байо затрясло. — Что… вы… хотите… чтобы я… — Да, это сделаешь ты. Сам. — Нет… я… не смогу… я не… буду… — Будешь, — тон не допускал и малейших возражений. — Нет! Слышал меня?! Нет!!! Байо, вскакивая, опрокинул стул, и привлек к ним внимание. Астор мгновенно отодвинулся в тень, чтобы не было видно лица. Хоть и так ширма, огораживающая столик, надежно прикрывала его. — Какой же ты истерик, — с упреком буркнул Астор. — Сядь. Живо. — Нет! С меня хватит! — И что это значит? Франсуа решил для себя, что не будет больше участвовать в том и сбежит прямо сейчас. Плевать, что будет дальше. Это уже слишком — взять на себя такой грех. Однако снова появился чертов официант и поставил перед ним стакан с водой. — То и значит — я пас! Вдруг Астор, облокотившись о стол, посмотрел на него как-то щадяще, склонив голову вбок. — Сколько ей лет? И так, поди, немного осталось. Так что — это не будет большим грехом. Франсуа охренел от подобной логики и открыл рот, чтобы возразить, но Астор опередил его: — Нужно всё обставить как несчастный случай. Только и всего. — Только и всего?! Что, кирпич ей на башку уронить? Или — случайно пару раз переехать машиной? Как это вообще?! — зашипел Франсуа, нагибаясь к самому столу. — А ещё варианты есть? Приходят на ум? — издевался Де-Ришаль. — Называй, а я выберу. — Всё. Хватит. — Байо чуть выпустил пар и схватился за холодную воду. — Это идиотская затея. Никого я убивать не стану. Точка. — Слушай, Байо, если бы ты не был таким трусливым и тупым, то давно сообразил бы, что отправить на тот свет человека, который постоянно имеет дело с продуктами питания, проще простого, — сказал Астор так, будто они обсуждали какой-нибудь блокбастер с попкорном в кресле кинотеатра. — Знаешь? Франсуа недоуменно замер, уже поднеся стакан к губам. — Не придется ни кровь пускать, ни за оружие браться, — нагло продолжал Де-Ришаль. — Вот ты, к примеру, сейчас пьешь воду, но можешь ли ты быть уверенным на все сто процентов, что это вода? Чистая вода из упакованной на заводе бутылки? А вдруг там яд? Байо, услышав это, поперхнулся и прыснул взятую в рот воду прямо на скатерть. Астор едва успел отодвинуться. И тут же расхохотался как полный псих, глядя на него, напуганного до чертиков. — Вот так шутят в моем обществе! — утер выступившие слезы мужчина. — Учись, салага! Байо, морщась от боли в горле и груди, в это время старательно кашлял, стараясь не оставить в ротовой полости ни одной капли. — А то — шутить он мне будет! Не смешно! А вот так — уже лучше. Понял? — Собираетесь её отравить? — догадался Байо, садясь и вытягивая затрясшиеся ноги. — Самый надежный способ, по-вашему? И как вы будете это проворачивать? — Главное в этом деле — не как травить, а — чем. И мне виднее, — отрезал посерьезневший Астор. — К тому же, я понял — ты не годишься для этой работы. Так что — считай, что всё отменяется. — Правда? — не поверил Байо. — Вот уж спасибо… — Кривляния оставь для своих спиногрызов. Кстати, на эти выходные я тебя отпускаю. Авансом. Можешь побыть с детьми. — Астор глянул на часы и убрал папку с фотографиями со стола. — Всё. Вали отсюда. У меня ещё одна встреча… Байо, натыкаясь на прохожих, добрался до машины. Забравшись в салон, он закурил. И затягивался так сильно, что вот-вот готов был отхаркать легкие. Вместе со всеми другими внутренностями. Парковка стремительно наполнялась — и вот за его «Мустангом» пристроился какой-то умник, принявшись настойчиво сигналить. Пришлось уступить «козырное» место прямо перед входом. И только выкидывая бычок и уже собираясь ехать, Байо вдруг заметил знакомый силуэт. Даже глаза не пришлось протирать — он узнал её. Жанна Адсорбт собственной персоной. Вышла и, брезгливо поморщившись, очевидно, поняв, что её «пригласили» не в пятизвездочный ресторан, вошла в двери, распахнутые перед ней водителем. Натянув капюшон и застегнувшись до горла, Байо вылез и проследовал за ней. Естественно, как он и предположил минуту назад, Жанна направилась к столику Де-Ришаля. Франсуа решил подобраться как можно ближе — такие тузы в рукаве лишними точно не станут. Поразившись тому, насколько всё же расчетливым гадом оказался папочка Эго, Байо нырнул между столиками, находящимися ближе всего к огороженной VIP-зоне, и высыпал на пол мелочь из кармана, дескать — нужно собрать. Он понимал, что услышать, о чем они будут говорить, конечно не удастся, но зато — можно хоть немного увидеть край стола. Однако его миссия потерпела неудачу, так как, буквально через пять минут, в зал вышла уборщица и подняла хай на всё помещение, мол, как не стыдно взрослому мужику «ползать по полу и собирать крошки». Байо в гневе отматерил её в ответ и поспешил уйти. Он не узнал ничего, — кроме того, что дура-Адсорбт явно нашла себе нового спонсора, — и вопросов лишь прибавилось. Сейчас в нём боролись два чувства: жалость и апатия. С одной стороны, он понимал, что должен предупредить Адсорбт об опасности, хотя бы по старой памяти, а с другой — ему было плевать на неё. Если Ришаль решит её убрать — пусть действует. Лишь бы его не приплел. Поразмышляв, Байо остался в машине возле «Эпикура», ожидая, когда Де-Ришаль и Адсорбт выйдут. Возможно, что ему удастся их сфотографировать, и тогда, если уж пойдет канитель с убийством, у него будут улики против этого типа. Он просидел в машине до позднего вечера, прекрасно понимая, что теряет драгоценное время. Время, которое ему «выделили» на семью. И кто знает — сколько ещё этого времени будет? И будет ли оно вообще? Байо помнил, что ему нужно съездить к Элоизе, но без лекарств показываться на глаза врачихе, поверившей в то, что он «сможет», не хотелось. Байо помнил, что ему нужно купить подарки детям. А ещё он помнил, что ему нужно извиниться перед Колетт. Просто жизненно-необходимо. За всю эту неделю он ни разу не позвонил ей, хотя мог бы. И не раз. Но что-то всё время мешало — точнее, мешали не внешние обстоятельства, которыми он старательно прикрывался, а его совесть. Невозможность поделиться с кем бы то ни было навалившимися проблемами, заставила Франсуа почувствовать, что Колетт была для него всем: не просто другом, и не просто близким человеком. Жалел ли он о том, что сказал ей? Ещё как. Знал ли он как можно всё исправить? Нет. Байо понимал, что назвавший его «трусом» Астор прав: он действительно тот ещё трус и ничтожество, раз не может сжать яйца в кулак и просто приехать к Тату, извиниться, признать, что вляпался по самую макушку, и от страха за себя и своих близких, творит сейчас всякую херню. Нет — вместо попыток вернуться к нормальной жизни, он предпочитал винить себя, хандрить и безропотно выполнять чужие приказы. Он потерял всякую уверенность в себе. В своих убеждениях. Во всём. Байо уже не был даже уверен, что смог бы отстоять свою позицию относительно Адсорбт, если бы Де-Ришаль вдруг не отступил первым — хотя, у того-то как раз мог быть свой холодный расчет. Думая о том, что сегодня он обязан помириться с Тату, Франсуа вспомнил, что на выходных она собиралась уезжать в другой город. А он пообещал ей помочь. Через силу. Но пообещал. Потому что они — друзья. Или — уже нет? И тут же снова в ушах зазвучал их последний разговор. Байо знал, что, по сути, давно расписался в своих чувствах к ней. Но раньше он делал лишь намеки, а в этот раз всё вышло слишком грубо и прямолинейно. Да, он вспылил, наговорил лишнего, но, неужели, черт возьми, она не уловила в его интонации горького отчаяния и буквального крика: «Я люблю тебя»?! Франсуа тяжело вздохнул — хуже всего понимать свои ошибки, но не иметь шанса их исправить. Либо же — не понимать, как этот шанс правильно использовать. И тут страх, что Колетт не захочет его видеть, пошлет на три буквы и даже не пустит на порог, овладел им полностью. До зубовного скрежета и желания орать в голос. Чтобы немного прийти в себя, он впустил в салон свежий воздух. Затем, решив отвлечься, включил радио. Милые новогодние мелодии были прерваны волной новостей. Франсуа не особенно вслушивался, но успел узнать, что во Франции упал курс евро, и что для посетителей Национальной галереи будут предусмотрены скидки в период каникул. Потом была реклама в духе «купитеэтонемедленно» и быстрой строкой прошла информация о состоянии авторынка и дорог. — «А сейчас — новости Парижа. Сегодня на пересечении улиц Святого Дриана и Сент-Любек произошло дорожно-транспортное происшествие… Авария, в результате которой столкнулись грузовик марки «Вольво» и мотоцикл «Ямаха», унесла жизни троих человек…» У Байо похолодело внутри. Он прибавил громкость. — «…по предварительным данным, из-за перегруженности моста Шан-Бюзе, грузовик начал движение по шоссе, а мотоцикл, который, по предварительной информации, не первый раз мелькает в центре Парижа, грубо нарушил правила и, уходя от столкновения по касательной, выскочил на встречную полосу…» Байо застыл как статуя, не дыша. — «…за рулем мотоцикла находилась женщина, приблизительно восемьдесят четвертого года рождения, она скончалась на месте. Водитель и пассажир перевернувшегося грузовика также скончались по дороге в медицинское учреждение. Сейчас на шоссе перекрыто движение и дежурят спецслужбы…» Перед глазами всё поплыло, и на секунду он едва не отключился. Первой мыслью была самая ужасная. И вообще непонятно как взявшаяся в его голове. Франсуа принялся себя успокаивать тем, что это всего лишь блядское совпадение. И про марку мотоцикла. И про женщину тридцати пяти лет. И про «скончалась на месте». Трясущимися руками Байо вытащил мобильный из кармана. Ему пришлось довольно долго возиться с блокировкой, потому как пальцы не слушались. Дважды он набирал не тот номер, тыкая в соседнюю сорочку, а не в нужную. И, наконец, на третий раз вызов пошел абоненту, записанному как «Колли». Гудки. Гудки. Гудки. Никакого ответа. Байо из последних сил держался, чтобы не швырнуть телефон куда подальше. Поняв, что звонить Тату бесполезно, Франсуа набрал человека, которого слышать ещё недавно не хотел бы ни за какие коврижки, но сейчас именно он оставался последним мостиком. И опять долго никто не брал трубку. — Алло? — голос у Эго был недовольным, скрежещущим. — Это я… Колетт там рядом с тобой? — Байо еле выговаривал слова, будто во рту у него образовался комок ваты. — Рядом она? Позови! — Для начала, какого черта ты мне звонишь? — Эго говорил медленно, растягивая слова. — Я тебе, что, справочное? У Колетт есть свой мобильный телефон… — Заткнись, нахер!!! Она не берет трубку… — Ох, как это досадно, конечно… — Ты её когда в последний раз видел?! — Слушай ты… — Закрой пасть!!! — заорал, сорвавшийся Байо, смахивая выступившие слезы. — Ты её видел?! Отвечай! — Ещё одно слово, и я… — Про аварию в центре слышал?! — Байо щёлкнул по кнопке зажигания, и мотор машины заурчал, готовый к работе. — Погибла женщина восемьдесят четвёртого года… — Так, Байо, ты там опять нажрался если в стельку, то это твои проблемы. И при чем тут Ко… — Мотоцикл «Ямаха» выскочил на встречку, и его размазало по бетону грузовиком!!! Сука!!! Слышишь меня?! Я еду туда! — Байо, не обращая внимания на сигналящие ему машины, рванул с места. В трубке повисло молчание. А потом Эго затараторил: — Когда? Где? Откуда ты знаешь?! — По радио услышал… — С чего ты взял что там… Колетт?! — …короче, встречаемся на Сент-Любек! Минут через пятнадцать! Преодолеть половину города, забитого машинами, как шпротами банка, за такой короткий промежуток времени было сложно, но Байо на адреналине, выписывал такие фортеля, что даже местным паркурщикам бы не приснились. Вцепившись в руль до онемения пальцев руки, второй Байо всё равно беспрестанно набирал номер Тату. Ответа не было. И от этого сжималось сердце и сосало под ложечкой. Воздуха катастрофически не хватало. Байо чувствовал себя проклятым космонавтом, вынужденным целый день ходить в скафандре. Повернув на нужную улицу, Франсуа встал в пробку. До шоссе оставалось всего ничего, и торчать здесь он был не намерен. Не думая о том, что ему выпишут кучу штрафов или вообще — лишат прав, он выехал на тротуар, распугивая прохожих. Оставив машину прямо на пешеходной дорожке, Франсуа кинулся к месту аварии, которое было огорожено красной лентой, а по периметру стояли кучками дорожники, спасатели и полицейские, без конца гоняющие зевак с мобильными телефонами. Грузовик ещё не увезли, и он валялся, весь покореженный. Асфальт блестел в свете фонарей и новогодних гирлянд — вместе с оттаявшим льдом на нём виднелись следы. Всюду были какие-то осколки. В самом воздухе ещё витал запах гари и крови. Байо же искал глазами мотоцикл. И нашел. Груда металла, — на которую даже и не подумаешь, что когда-то это было средством передвижения, — находилась неподалеку. Рядом на карточках сидел эксперт и замерял тормозной путь. Франсуа впервые узнал, что такое аффектный шок — ноги сами собой подкосились, к горлу подступила тошнота. Но при этом ему не было ни страшно, ни больно. Ему вообще было почти «всё равно». Он смотрел на всё это будто со стороны и не верил в происходящее. Потому, что мозг упрямо твердил: «Это не по-настоящему». — Мсье, сюда нельзя! — Байо не повернул головы, но потом до него дошло, что он, сам не понимая, уже лезет за ограждение. — Мсье! Я вам говорю — нельзя! Здесь работают эксперты! — Мне… нужно… увидеть… — Мсье, у вас шок… вы… близкий человек погибшим? Их уже увезли в морг… я могу сказать полицейскому, чтоб он вас отвез? Мсье? — Я должен увидеть… там… где… мотоцикл… — Нельзя! Понимаете?! — Пусти меня! Я должен увидеть сам! — Мсье, прекратите! — Байо, снова плохо соображая, что делает, с силой оттолкнул удерживающие его руки и рванул вперед. Упал на асфальт, но тут же встал. — Мсье! Я буду вынужден применить силу! Но ему плевать. Плевать на всё. Шаг. Робкий. Неуверенный. Будто он — ребенок и только учится ходить. И ещё один шаг. Тверже. И вот он уже видит сплющенный мотоцикл. Вместо руля там просто «винтики и шпунктики», а вместо колес — два блина из черной резины. — Мсье, я попрошу вас покинуть место аварии, и не мешать нам делать свою работу, — сзади на плечо опускается чья-то рука. Байо смотрит в сторону, делая вид, что не слышит. — Мсье, пройдемте со мной. Старший сержант… Теперь перед глазами Байо мелькает удостоверение. Но он будто и не видит ничего. Ничего, кроме изувеченного мотоцикла. На оторванной выхлопной трубе виднеются содранные буквы, обозначающие его марку. — …вы как? Стоите нормально? Мсье? Нашатыря не надо? Байо пытается что-то сказать, но в горле стоит саднящая обжигающая боль. Будто он выпил стакан спирта залпом. — …ещё один! Куда?! Назад! Вам что тут, медом намазано! — орет полицай. — Назад, живо! Байо, сделав над собой усилие, поворачивает голову, и видит Эго.