Звёзды над Парижем

Снег бесшумно падал на крышку гроба. Байо следил за причудливо кружащимися на ветру снежинками взглядом, желая переключиться хоть на несколько мгновений. Церемония прощания с Элоизой была крайне скромная — он не стал звать ни её бывших коллег, ни дальних родственников, которые, наверняка, бы и не приехали. Только он, дети, — несмотря на все внутренние противоречия, раздирающие его на крупицы, он взял их с собой, — священник, и… Колетт. Колетт Тату, что приехала одной из первых, наплевав на все их разногласия. Байо сперва не мог в это поверить. Она просто взяла и приехала, — её ладонь на секунду накрыла его холодную руку, — и тогда Франсуа показалось, что он вот-вот задохнется, будто его из сугроба вышвырнули в раскаленное жерло вулкана. — …спасибо, что… — Байо сглотнул, ведь воздух не проходил в распухшее горло, — ты здесь… — Франс, брось… объясни лучше, зачем ты взял детей? — шепотом ответила ему Колетт, глянув на бледные личики малышей, явно пребывающих в глубочайшем шоке. — …я решил, что не стану скрывать от них… — Байо крепче прижал к себе сыновей, жмущихся к нему на узких скамейках, — они должны знать, чем заканчивается жизнь… смертью… Священник продолжал читать молитву, а пустынное кладбище с каждым новым словом продолжало всё больше укрывать снежным одеялом — тихим, белоснежным и самым надежным, — если что-то и способно было выразить нынешнее состояние Франсуа, так это был снег. Он пару раз ловил себя на мысли, что ему хочется оказаться на месте Элоизы и лежать под этим толстым снежным настом, в промерзшей земле. Быть может, хоть так он бы избавился от грызущего его сердце огромными зубищами чувства вины. — Можете подойти и попрощаться… — сказал священник и захлопнул книгу в черном кожаном переплете с крестом на обложке, а после, склонив голову, почерпнул тремя пальцами из позолоченной лодочки святую воду, чтобы окропить гроб. — Во имя Отца и Сына, и Святого Духа… Байо почувствовал, что ноги у него трясутся так, словно он бежал марафон. Он едва заставил себя подняться и взять в немеющие пальцы две бордовые розы. Несколько шагов показались ему непреодолимым препятствием. Сердце бухало где-то в глотке, глаза слезились, — а Байо до последнего уверял себя, что это лишь от бьющего в лицо ветра, — он не мог оглянуться, чтобы посмотреть на детей, которые остались с Колетт. Он смутно представлял, что они чувствуют, но краем сознания понимал — мало того, что он — херовый отец, — так ещё и мазохист. Сколько боли он уже причинил им, а сколько впереди… На губы против его воли вдруг выползла усмешка, и Байо испугался, что кто-то, увидев его в таком состоянии, решит, что он — псих. И будет… прав? Загибающиеся на морозе розы с характерным стуком упали на крышку, тут же потеряв некоторые лепестки. Байо зажмурился, сжимая кулаки и выравнивая дыхание: нужно было держаться — снова — нужно, — а вот кому — вопрос. Но, быть может, ему самому ещё «нужнее» стало именно сейчас? — …мсье, скажете, когда можно отпускать… — тут к нему обратился работник кладбища, вырывая из задумчивости. — Да, конечно… — глухо отозвался Байо и повернулся, наконец, к детям. — Мотя, Беня… идите, попрощайтесь с мамой… Их подвела Колетт. За всё время церемонии мальчишки не произнесли ни слова. А сейчас смотрели на него огромными глазами, немо открывая рты. Ещё четыре белые розы легли на запорошенный снегом гроб. И Байо, чтобы не травмировать и так травмированных детей, кивнул работнику, нажимавшему на сверкающий клапан. Гроб, чуть качнувшись, медленно стал опускаться в яму. — …прощай, Лиз… — Байо кое-как нашел в себе силы улыбнуться и успел коснуться гладкой поверхности погребального сосуда, — прости меня за всё… — …она всё равно будет рядом с вами… — Колетт присела к ребятам, начавшим нервничать ещё больше, — вот здесь… вы только помните её всегда… Малыши проследили за движением руки Тату, что указала на сердце. Байо дёрнулся, ощутив, как в его сердце что-то будто лопнуло. И горячая волна, стремительно затопляющая его внутренности, была похожа на адскую лаву — он судорожно перевёл взгляд на Колетт, что будто специально встретила его напрямую и улыбнулась. Это была улыбка настоящего друга. Друга, который вытащит из любой задницы. Но именно тут Франсуа окончательно осознал, что ему от неё нужно совсем не это… — Колли, могу я… тебя кое о чем попросить? — Байо снова смотрел в сторону. — Пожалуйста… — …смотря, о чем… — насторожилась Тату. — …позаботься о Мотьке и Беньке… Колетт фыркнула и резко поднялась с корточек. — …я знаю-знаю… — Байо удержал её на месте, когда она решила уйти, — я имел в виду, позаботься о них, если… со мной что-то… — Так, стоп! — Колетт поджала губы, выражая крайнюю раздражённость. — Колли, пойми, кроме меня у них никого… — …неужели? — перебивая, выгнула бровь Колетт. — А твой отец? И тогда захотелось громко расхохотаться. -… я не хочу о нём думать и говорить, — отрезал Франсуа, качнув головой — ветер неприятно холодил затылок — невероятно «лысый» затылок после чертовой «стрижки», — он поднял воротник куртки, нахлобучивая шапку на глаза, — по нему ж тюрьма плачет… — …а по тебе? — Колетт резко глянула на него, когда дети, потеряв интерес к происходящему, отошли обратно к скамейкам. — Во что ты всё-таки вляпался, Франс, а?! Байо сморщился — рассказывать всё у него было ни сил, ни желания, ни разрешения, как это ни странно, — он отчетливо вспомнил разговор с Астором. И не понять, что тот не станет шутить — не мог. На самом-то деле, всё встало на свои места ещё давно — как только его чокнутый папаша начал всё эти разговоры о «второй власти». Криминальная философия его отца была болотом, в которое ступить по глупости — раз плюнуть, но вот понять, что из него уже не выбраться, — этот шанс даётся лишь единицам. И он, Франсуа Байо, кажется, его не заслужил. — Колли, прошу… ради всего того хорошего, что между нами было… — он понял, что должен сейчас сказать хотя бы то, что лежит на душе камнем, давящим грудную клетку изо дня в день, — просто позаботься о моих детях, как сможешь… просто… мне больше некого попросить… — Франс, ты так говоришь, словно… — Тату осеклась, снова с тревогой глянув на него, — скоро исчезнешь… — …чтобы со мной ни произошло — дети не заслужили такой ублюдочной жизни! — он схватил Тату за плечи, дёргая на себя. — Обещай мне, что ты… — …пусти меня! — Колетт повысила голос, привлекая внимание работников кладбища. Гроб уже был опущен — те взялись за лопаты и отогнали их от могилы. — Совсем спятил?! — …прости, я не могу тебе сейчас всего рассказать… — сник Байо, ослабляя хватку, но не убирая рук — ему казалось, что так он может хоть как-то влиять на Тату. — Прости, я правда не могу… — …ага, а я-то, дура, думала, что смерть Элоизы тебя встряхнет, и ты наконец поймешь, ради кого… — Колетт мотнула головой в сторону скамьи, где сидели замерзшие дети, — живёшь! — …черт, да я всё это знаю, Колли… — он выдохнул и опустил голову ей на плечо, по правде говоря, боясь, что она оттолкнет, — я не настолько тупой, если что… — …тогда, я прошу тебя, остановись… — голос Тату едва не заставил его сорваться и всё выложить. — Франс, слышишь? — …я слышу, и именно поэтому я должен… — Байо чуть не прикусил себе язык, как где-то в завывающем ветре и звяканье лопат, услышал щелчок, характерный для снимка фотоаппарата. — Какого… дьявола?! Колетт вылупилась на него. — …что случилось? — …уходим отсюда, быстро! Байо огляделся, и сердце забилось чаще, когда среди дальних могильных плит он увидел движение. Мощная фигура, быстро пригнувшись, улепетывала с кладбища. То, что Астор организует слежку за ним, Франсуа знал. Но именно сейчас вдруг понял — следят вовсе не за ним. За Колетт. — Ну, а как у вас с Эго дела? — докуривая сигарету уже возле машины, спросил он. — Он не выносит мозг больше? — …нет, не выносит… — вдохнула Колетт, — скорее, это я ему его выношу… — …ого, с чего ж ты это взяла? — Байо выкинул окурок, бросил последний взгляд на кладбищенские ворота, пристегнул детей и распахнул перед ней переднюю дверцу. — Он хочет отправить меня к моим родителям на Рождество… — Колетт с некоторым сомнением забралась в машину, — сам отмазывается работой… — …а я ведь тебе говорил, что так будет… — Байо вырулил на заснеженную дорогу, всё время следя в боковое зеркало, нет ли за ними хвоста. — Работа для него всегда была и будет на первом месте, Колли. Ты сама на это подписалась. Так что — не жалуйся, а терпи. — …куда мы едем? — она моментально увидела, что он выбрал весьма длинный маршрут. — Франс, я… — …мы ко мне ненадолго… — он улыбнулся, сосредоточенно пялясь на дорогу, — помянем Лиз и я отвезу тебя… — …нет, я не могу… — Колетт засуетилась, — я не предупредила Антуана! — Ох, какие проблемы — позвони ему… — буднично бросил Байо, а в это время в его кармане завибрировал мобильный. Даже не смотря на дисплей, он всё понял. — …алло? — он прижал аппарат к уху настолько, насколько смог, и убавил громкость динамика до минимума. — Я сейчас не могу говорить, простите… — …а меня это, знаешь ли, не волнует… — хриплый смех Астора резанул по ушам. — Баба с тобой? — …да, но… — Байо вцепился второй рукой в руль, сжимая шершавую кожу до боли. — …значит так, отвезешь отпрысков домой и на обратном пути закинешь её ко мне, понял? Адрес пришлю позже. Байо подавился воздухом. — …мои ребята её примут, — снова усмехнулся Астор. — Глянь-ка — едет за вами белый «Лекс»? — …что…?! — он инстинктивно вывернул руль, отчего дёрнулся на дороге, получив возмущённые «бибиканья» из соседнего ряда. — …э-э-э, спокойно, ребята профи, не бзди! Едут? — продолжал Астор. — …д-да, — Байо не смог собраться, чтобы голос не дрожал — за ними действительно пристроился белоснежный «Лексус», неотрывно следуя по пятам. — …будь умницей, Байо, иначе… ты прекрасно знаешь, что будет с тобой и твоими детьми! — Астор не мог закончить разговор никак по-другому. — Жду! Гудки всё ещё раздавались в его распухшей башке. Байо выключил надоедающий с пяти утра будильник и в который раз со стоном откинулся на подушки. Во рту была какая-то каша из слюней, крови и бог знает, чего ещё. Тело страшно болело после побоев. Сколько водки он в себя влил вчера — столько даже заядлые алкаши не пьют. После звонка он не помнил почти ничего — только то, как с ходу развернулся на ближайшем перекрестке и повез Тату домой к Эго, правда, попетлять им пришлось неслабо — ребята Астора не отставали, а тот продолжал названивать. Естественно, дома его уже ждал «сюрприз». Отец, окончательно обосновавшийся в-уже-не-его-доме, увел детей наверх, а его «познакомили» с каждой стеной на первом этаже. Пару раз Байо боялся, что его просто прибьют и никакого «завтра» не наступит. — …больше жизни! — около семи утра Астор пожаловал сам. — Что ты вылупился на меня? Ты думал, что я когда-нибудь отказываюсь от своих планов? Сегодня всё должно быть сделано в лучшем виде! Байо с трудом поднялся с постели. — …я не смогу… — выдавил он, прекрасно понимая, что это не подействует. — …сможешь! — Астор щелкнул пальцами — в Байо прилетела какая-то черная куртка, а затем — штаны. — Переодевайся! — …да она теперь ко мне в машину не сядет! — …а нам этого больше и не надо! — рассмеялся Астор. — Ты же сказал, что она поедет на Рождество к родителям… — … я не говорил!!! — взвизгнул Байо, отчаянно вспоминая детали, что попытались «стереть из его памяти» несколькими крепкими ударами. — Я не говорил про это! Откуда ты… — …заткнись! — замахнулся на него Астор. — Ты и правда кретин ещё тот! Одному тебе я это дело не доверю! Пойдешь с помощниками! — …в твоей тачке давно стоит жучок! — верзила в маске, что вошел следом за каким-то зябликом, показался Байо смутно знакомым. — Дебила кусок! — …значит так, нам не нужны проблемы… — Астор раздавал указания, пока Байо переодевался и соображал, что теперь делать. — Вы двое — будьте на стрёме, за вами слежка! Пакуете бабу и по-тихому сваливаете! Я понятно объяснил? — …да, босс, я всё понял! — Байо попытался вклиниться в разговор, но его нагло отпихнули. — Дожидаемся, когда Эго свалит из дома и приходим… камеры отключены, точно? — …точно, идиоты! Мистер Тейд не работает как попало! — Астор фыркнул, закуривая. Франсуа не мог поверить своим ушам — неужели Астор решился выкрасть Колетт из крепости Эго? Это намного рискованнее, чем просто «увезти» её не в том направлении. Не добившись внятных ответов, он и эти двое, что не подходили для подобной работёнки — от слова «вообще», выдвинулись к дому. — …короче, консьержку я беру на себя, — буркнул тут верзила, — пусть поспит бабуля, чтоб нам не помешала… — …эй, придурок, не переборщи с хлороформом! — шикнул на него второй. — …не дергайся, я норму знаю! — верзила расхохотался, и Байо вспомнил этот смех. Каждой своей клеточкой он вспомнил этот грубый голос. Клаус. Тип, что умудрился заарканить его, развести на шантаж. — Чай, ей скоро на кладбище и так дорога! — …а каким ковшом, блядь, вы собрались попасть в хату? — осведомился Байо, переходя на «родной» язык таких, как Клаус. — Вам чё, ещё и ключи подогнали? — …а ты нам нахуя? — Клаус осклабился, глянув на него своими безумными глазами. И тут Байо всё понял. Он должен будет подняться и попросить Тату открыть дверь. Перед глазами на миг потемнело. — …э, внимание! — Байо, уткнувшись лицом в ладони, услышал, как завозился Клаус. — Эго выходит! Заблик тут же натянул маску и взялся за ручку дверцы, однако тут снаружи посигналили. Он отпрянул, давая дорогу машине такси. — …так-так-так, а это… какого… хера?! — завизжал тут зяблик. — Она с ним! Байо не поверил в это — тут же распахнул глаза и, перегнувшись через переднее сиденье, высунулся из машины. Колетт действительно вышла следом за Эго. После чего она села в такси, а он взял её чемодан и положил в багажник. — …сядь, кретин! — Клаус уже потянул его назад. — Нас спалят! — Сука, вечно какие-то запары с этой мразью! — …не кипишуй! — отозвался Клаус. — Нам это даже на руку! — …эй, они уезжают! — завопил тут задохлик, на шее которого Байо заметил золотую цепь. — Чё делать-то?! Звони боссу! — …закрой рот, нахуй! — отрезал Клаус. — Сами справимся! — …каким, блядь, образом?! — запаниковал тут и Байо. — …короче, щас пристраиваемся следом! — Клаус завел машину — неприметную малолитражку. — Он же по-любому когда-нить да оставит её одну — и мы тут как тут! — …херовый план! — завозмущался второй. — Босс же сказал — никакой самодеятельности… — …закрой свою пасть! — Клаус взял командование в свои руки. — Я знаю, чё делаю! — …а если они вместе поёбают?! — не унимался парень на переднем сиденье. — Эго же трогать нельзя! Папочка расстроится! — …да мне поебать! — Клаус держался на приличном расстоянии, но не упускал такси из виду. — Он же сказал — доставить бабу — значит, доставим! Когда машина с Эго и Колетт остановилась напротив «Рататуй», обстановка в их тачке грозилась перерасти во что-то криминальное. Клаус угрожал пареньку пистолетом. А потом потребовал, чтобы, он, Байо, немедленно позвонил Эго и отвлек его. — Я грохнул бы его уже сейчас и сам, но… — Клаус повернулся к нему, по-прежнему держа пушку в руке, — решил, что сперва хорошо будет поиметь с нашего Эго бабки… — …какие бабки? — Байо вжался в сиденье. — Ты о чем? — …а такие… — усмехнулся тот и достал из кармана конверт. — Здесь кое-что интересное для него! Я уверен, он немало отдаст за свою кралю… но ещё больше — за то, чтобы этого никто не увидел! Ха-ха! — …так это был ты… — Байо всё понял — в голове щелкнул тот самый звук. — Ты вчера нас снял на кладбище! Ты, урод?! — …тихо-тихо, пушка пока ещё у меня! — Клаус одернул руку с конвертом. — Не дёргайся, ковбой, и твоя птичка будет жить! А поиметь с Эго ты ведь и сам успел, так?! — …эй, хорош! — Байо выдохнул, уговаривая себя не срываться, когда Клауса похлопал по плечу его подельник. — Выходят! — …звони этому недоноску! — …да пошёл ты! — Байо дёрнулся вперёд, хватая руку Клауса. Манёвр не удался, Клаус был намного сильнее. Одного удара хватило, чтобы он разжал хватку, а второго — чтобы перед глазами всё поплыло. Острая боль стрелой вонзилась в висок, и Байо съехал лицом вниз…