Твой мертвый взгляд

— Значит, дружите. И как давно? — Марк отпивает немного из бокала, внимательно глядя на собеседницу. Азалия тихо вздыхает. — С колледжа. Дружим семьями, — девушка задумчиво ковыряет вилкой красиво разложенного на тарелке краба, а потом неохотно съедает кусочек, кинув пронзительный взгляд на Гайера, — С каких пор тебя колышат взаимосвязи людей с Михаилом? Ещё недавно, вроде, был по девушкам. Юноша невольно хмурится. Да, раскусить его оказалось слишком легко, но и Азалия не лыком шита, было у нее с Громовым что-то похожее. Может, потому и сдружились. — Да ни с каких, просто интересно, как ты все еще общаешься с такой заносчивой шпалой. Я думал, тебе такие не нравятся. — Именно поэтому и не встречаемся. Мы оба — хищники, однажды я уже пыталась его добиться, но это не привело ни к чему хорошему, — Зансар откинулась на спинку стула, продолжая сверлить Марка взглядом, явно пытаясь по языку жестов понять, о чем тот думает. Гайер старался не подавать виду. — Понятно. Ну, видимо, не так уж ты и старалась…- Гайер отводит взгляд, снова прикладываясь к бокалу, Азалия тихо фыркает. — Дурачок. Окстись, пока не поздно. Он утащит тебя за собой. — Ты просто завидуешь, ведь мне удалось то, что не вышло у тебя, — рыкнул Марк, отставляя пустой бокал. Они пересекаются взглядами, и Гайер правда хочет видеть в чужих глазах ненависть, но заметна только насмешка и легкое сожаление. — Думай как хочешь. Ты еще припомнишь мои слова, — девушка улыбнулась, Гайеру от этого стало немного не по себе. Они общались уже пару месяцев точно, но он все еще не понимал, насколько она нуждается во лжи. — Раз снизошла до того, чтобы предупредить меня, может расскажешь что-нибудь? О нем, его семье. Ты ведь знаешь больше, чем я, — Марк решил сыграть ва-банк, понимал, что могут послать, но иногда на наглость откликаются. Он знал, люди любят угрожать, и если им предоставляется случай не брезгуют им, а там можно выудить немного полезной информации. — Из семьи у него только богатенькая мамаша, такая же стерва с железной хваткой, разрушившая не одну жизнь. Я видела, как он делает это, точно так же — пудрит бабам мозги, а потом доводит до крайней точки, сама чуть не оказалась на месте жертвы, благо вовремя осознала это, поэтому и дружим. Он меня… Уважает, наверное. Михаил социопат — для него все это — просто игрушки. Не знаю, что у него на уме и чем он живет, но одно сказать могу точно — лучше держаться от него подальше. Гайер задумчиво нахмурился, переваривая информацию. Да уж, искренности в Громове не хватило бы и на маленькую щепоть, но как же живо он разыгрывал нужные эмоции. Марк все еще думал, что они играют, и эти слова только подняли его в собственных глазах, ведь он зашел так далеко, и до сих пор ничего не изменилось. Улыбка, мелькнувшая на чужом лице, вызвала у Зансар тихую усмешку, но говорить девушка ничего не стала. — Куда ты уезжаешь? — В Америку. Мне остопиздела Россия, сидеть здесь ради Миши я не имею и малейшего желания, — лаконично отвечает Азалия, жестом подзывая официанта. Гайер завистливо вздыхает. — Понимаю. Я тоже скоро съебусь отсюда к чертям собачьим. Осточертела эта страна, этот паршивый, мрачный город, я хочу обратно в Германию. — Как вернешься — напиши. Давно хотела пожить в Мюнхене, но не в одиночку, — отвлекшись на официанта Азалия заказала давно присмотренный десерт, после ухода официанта бросает вопросительный взгляд на Марка, по лицу которого было видно, что он страстно хочет о чем-то спросить. — Можно ли сказать, что мы друзья? — Вполне. Ты понимаешь меня, и этого более чем достаточно. Скажу даже больше — если доживешь до двадцати пяти, мы вполне можем пожениться. Родословная у тебя, конечно, так себе, но моим родителям плевать за кого, лишь бы был мужиком с каким-то минимальным доходом. — Неплохое предложение. Постараюсь сберечь себя хотя бы до этого возраста, — улыбается Гайер, — Но разве у тебя все настолько плохо? С такой внешностью, умом и харизмой, женихов должно быть… — Все эти сраные женихи — пустышки. Скучные избалованные детки, которые умеют только тратить деньги своих родителей, и жаловаться на всякую херню. Бесят, — раздраженно отвечает Зансар, отодвигая от себя почти полную тарелку чтобы освободить место для принесенного мороженого. — Что ж, согласен. Девушки такие же. Давно пытаюсь найти себе невесту, но уже не впечатляет. Нормального человека для брака найти очень сложно. Однако, мы знакомы всего-ничего, разве тебе этого достаточно? — Разумеется. Ты для меня как открытая книга. Я знаю, чего от тебя ожидать, и удивить ты меня можешь только в хорошем смысле этого слова, а так все, что я пока увидела, меня вполне устраивает. Но тут еще надо уточнить, что брак в моем понимании — не более чем бумажка, создающая новую родственную связь. Соответственно, все обязанности довольно условны. — Мне хватит обещания, что ты не отсудишь у меня половину имущества, — жмет плечами Гайер. Азалия тихо усмехается. Разговор продолжается уже в более мирном ключе, но весь остаток вечера Марка не покидает параноидальное ощущение грядущего дерьма. То ли собеседница так его настроила своими словами, то ли проснулась чуйка, в любом случае, проводив Зансар до аэропорта он несколько успокоился. По удивительному стечению обстоятельств, Миша тоже оказался свободен в этот поздний час, так что поехал Гайер непосредственно домой — квартиру перед чужим визитом надо было немного прибрать. Сегодня никаких договоренностей насчет наркотиков не было, так что Марк вполне справедливо рассчитывал, что сегодня они как минимум развлекутся на трезвую голову, а как максимум — поговорят В любом случае, шкафчик с выпивкой всегда был заполнен, так, на всякий, а посему отсутствие запасов порошка можно было скрасить замечательным виски. По крайне мере Гайеру так думалось, пока он спешно прибирался. Впрочем, можно было и не торопиться — Громов не заявил четкое время своего прибытия, и, в целом, у Марка было в запасе не меньше двух часов. В голову закрадывались справедливые предположения о том, откуда именно поедет Михаил, но Марк старался сдерживать свое изобретательное воображение. В любом случае, выпитое в ресторане шампанское располагало его к некоторой несдержанности, поэтому на момент когда раздался звонок в дверь Гайер уже был накручен до состояния легкой агрессии. Открыв ее, впрочем, несколько подобрел при виде Громова. — Добрый вечер, — улыбается Михаил, пересекая порог. Марк кивает в ответ, прикрыв за гостем дверь, послушно принял протянутое пальто, повесив на вешалку, но стоило гостю стянуть с шеи шарф — замер, всматриваясь. Совершенно точно - вполне отчетливые следы засосов. И он не знал, что бесило его больше — факт того, что Громов приехал к нему после поёбок, или то, что какой-то шалаве оставлять засосы можно, а ему — нет. — Что-то не так? — Громов улыбается, обернувшись, но Гайеру даже не нужно отвечать, ведь все слишком очевидно по одному его взгляду. — Кто это? — М? — Михаил показывает на следы, а потом усмехается, — Это Лена. Симпатичная, встретил в клубе, влюбилась в мои красивые глаза после второй рюмки. Такая страстная… Тебе бы понравилась. — Я думал, мы встречаемся, — вполголоса, но вполне четко произносит Марк, сверля собеседника взглядом. Громов изображает на лице удивление. — Что? Я не расслышал. Котенок, повтори, — чужая улыбка вкупе с пронзительным взглядом оставляет жутковатое впечатление, но Гайер слишком пьян, чтобы это заметить. Впрочем, видимо, и Михаил до этого времени не терял. — Все ты прекрасно слышал. Я предполагаю, что отношения включают в себя некоторые обязательства, — начал Марк, впрочем затыкаясь от чужого тихого смеха, который вводил в ступор, повышая градус накала. Громову и говорить не нужно, смех резко обрывается, то насколько угрожающе-раздраженным выглядело его лицо просто поражало. Словно он всем своим естеством пытался показать, насколько его "колышут" мнимые обязательства, и как это слово к нему неприменимо. — Котенок, ты берега попутал, — тихо произносит Михаил, протягивая руку к чужому лицу, — но я тебя прощаю. В конце-концов, арабы, горячая кровь… Гайер легко перехватывает чужое запястье, сильно сжимая, с ненавистью глядя в чужие глаза. — Не смей меня так называть, — рычит Марк. Громов улыбается, не пытаясь сопротивляться. — Как именно? Знаешь, ты так мило злишься, что я готов повторять это бесконечно. Может, мне позвать Лену к нам? Я умею трахаться не только с парнями, думаю, тебе будет интересно на это посмотреть. Ну конечно. Гайер наконец понимает, что это. Провокация. И он поддался на нее, как самый настоящий идиот. Надо было остановиться, но гордость брала свое. К тому же, он уже начал, и смысл сдерживаться? Дернув Михаила на себя Марк с небольшого размаха сильно ударяет крепко сжатым кулаком по чужой челюсти, воспользовавшись растерянностью отпускает, уклоняясь, позволяя Громову пролететь вперед. Споткнувшись тот, в прочем, чудом не падает, в некотором неверии гладит место удара, выпрямляясь. Гайер даже не встает в стойку — противник слишком слабый. Он знал силу этих тонких рук, и ему было не страшно. Нет, его определенно не пугало то, что Михаил мог его ударить, но вот взгляд… Выражение лица из растерянного медленно перетекало в разочарованно-отрешенное. Подставив ладонь Громов выплюнул на нее обломок зуба, после чего сжал его между пальцев, демонстрируя Марку. Тот уже понял, что совершил ошибку, но пока не понимал ее масштаба. — Это тело, — начал Громов вполне спокойно, — Стоит больше чем все, что ты когда-либо заработал. Я вложил в себя столько денег, что каждый килограмм меня на вес, сука, платины, и даже дороже. У меня один вопрос — какого хуя ты себе позволяешь, шакал? — Ты пришел ко мне домой чтобы повыебываться. Вполне ожидаемая реакция, не думаешь? — Гайер старается держаться спокойно, полный тревожных мыслей. Не самый обдуманный поступок, учитывая, что разъяренный Михаил может с ним сделать. С другой стороны, трупы не разговаривают… Погруженный в собственные мысли Марк пропустил момент, когда Громов достал из кармана джинс кастет-нож, поэтому был излишне уверен в себе, обороняясь от чужого рывка. Нет, Удар у него отбить получилось, но вот когда острое лезвие полоснуло где-то в районе бока стало очень, сука, ссыкотно за свою жизнь. Еще где-то меньше минуты Гайер старательно уворачивается, обороняясь, думая, что Михаил слишком быстрый, но вскоре лезвие прислоняется уже непосредственно к горлу, заставляя его замереть. Да уж, вот если бы они поцапались на кухне, или в гостиной… В коридоре было слишком мало места. Голова потихоньку остывает, и Марк наконец в полной мере чувствует боль от пары полученных ранений. Чертов Громов, похоже, был вполне серьезен в своих намерениях. — Развернись. Звучит сухо, словно для Миши такое — ежедневная приевшаяся рутина. Послушно повернувшись лицом к стене — лезвие все так же прижималось к кадыку — Гайер медленно опустил руки, думая о том, имеет ли вообще смысл какое-либо сопротивление. Резкий удар под колено заставляет упасть. Больно — стукнулся коленными чашечками о край порога, чуть не уткнувшись лицом в дверь, а к тому же еще и обидно. — Первая ошибка, — все так же сухо произносит Громов, опускаясь позади, прижимаясь к чужой спине, продолжая надавливать острым лезвием так, что одно легкое движение и там будет приличная царапина, — Ты горяч и глуп, не совсем понимаешь, с чем имеешь дело, поэтому я закончу предупреждением, — нож заменяется рукой, острие плавно скользит до основания уха, — Ты учишься, это можно понять, но не допускай ее во второй раз, иначе я захочу тебя покалечить, — Нож недвусмысленно скользнул вверх, оставляя легкую царапину, как бы намекая, что орган слуха отделить от чужого тела не так уж и сложно. Гайер недовольно морщится, божьим чудом удерживаясь от желания отдернуться. Ему все это чертовски не нравилось, потому что в подобной ситуации он оказался впервые, и был во вполне логичном замешательстве касательно своих дальнейших действий. — А если будет третья? — чужие пальцы неприятно растирают оставшуюся на горле царапину, но Марк терпит, думая что, наверное, на текущий момент это — меньшая из зол. — После третьей не будет тебя, — лаконично отвечает Михаил, от чего становится не по себе. — Отпусти. Я не буду пытаться отомстить. — Было бы за что, — Громов отстраняет лезвие, отпускает Гайера и поднимается, вытирая нож о собственную ладонь складывает, убирает обратно в карман. Поднявшись и отряхнувшись Марк с некоторым неверием смотрит на разрезанную в районе живота футболку. Два длинных кровоточащих надреза, которые коснулись не только его одежды. — Охуеть. — Не так уж и больно, — жмет плечами Михаил, — Стоит только обеззаразить и перевязать. Можешь сказать спасибо, недавно я отказался от идеи смазывания лезвия ядом. Гайер решает тактично промолчать насчет того, что его так калечат впервые, шокированным взглядом уставившись на чужое излишне спокойное лицо. Боль уходит на второй план. — Что? Ядом? Откуда он у тебя? — Сцеживаю с моей ручной кобры, — неприятно улыбается Громов, после чего удаляется на кухню. Марк не находит что ответить, так и стоит замерев, провожая гостя взглядом. Мозг даже решил протрезветь от такого наплыва стремной информации. Придя в себя секунд через десять Гайер стянул кофту и пошел сразу на кухню, скидывая ее в мусорку, пристально глянув на Михаила, который уже достал аптечку, и сейчас рассматривал в фронталке как там выглядит его обломанный моляр. Подумав, Марк осознал, что ударил не так сильно, чтобы сломать зуб нормальному человеку. Разве что… — Мефедрон? *- спрашивает Гайер, сев на стул рядом, открывая аптечку и доставая бинты с перекисью. Громов вида не подает, но секундный недовольный взгляд говорит больше, чем любые слова. — Остеопороз**- фыркает Михаил, выключает телефон, откладывая на стол после чего садится на чужие колени, изымая перекись, берет из аптечки ватку и смачивает, осторожно промакивая кровоточащие царапины. Марк задумчиво глядит на чужие губы. Из-за рода деятельности он всегда обращал внимание на руки, глаза, зубы, потому что по ним, а так же по коже, очень легко определить заядлых наркоманов, с коими он нередко имел дело, поэтому воспоминания о чужой белоснежной улыбке были свежи. — Виниры? — Разумеется. Отложив перекись, как и пропитавшуюся в крови ватку, Громов взял бинт, после чего начал неторопливо перевязывать царапины. Еще некоторое время в воздухе висит тишина. — Про кобру не шутил? — тихо спрашивает Марк, который не то чтобы боялся рептилий, но дел с ними никогда особо не имел. Михаил неожиданно тепло улыбается, глядя в сторону. В чужих руках снова появляется нож, но только чтобы перерезать бинт. — Конечно нет. Моей малышке уже четыре года, но у меня она только второй. Королевская кобра, леуцист. Про яд шутил, ей вырезали ядовитые железы еще прошлые хозяева, — Громов откладывает моток, после чего придвигается ближе для собственного удобства, укладывает руки на чужие плечи, спокойно глядя в глаза. Гайер тяжко вздыхает, чувствуя, что почему-то не злится. Как этот засранец умудряется так тонко управлять его эмоциями? Словно чувствует, что нужно делать. Марк явно проигрывал ему в этом. — Даже не буду спрашивать, что бы значило это загадочное слово на «л», — Гайер кладет ладонь на чужие бока, задумчиво глядя уже на грудь. Змея приобретала некоторый смысл, вероятно парень попросту любил рептилий. — Морфа, когда особь получается белая и с голубыми глазами. — Очень особенная кобра. Впрочем, меньшего я от тебя и не ожидал. Михаил тянется к телефону, скроллит галерею (Марк успел заметить пару не очень приличных фото), после чего показывает фотографию своего питомца. — Здоровая… — Разумеется. Королевские кобры крупные, — улыбается Громов, несложно было понять, что ему нравился свой питомец. В целом, вспоминая печать на перстне и примерный вид татуировки можно было понять, что изображенная змея определенно имела капюшон. Вывод напрашивался сам. — Тебе нравятся рептилии, потому что они такие же хладнокровные? — спрашивает Гайер задумчиво, на что Михаил презрительно фыркая, убирая смартфон в задний карман джинс. — В отличие от меня змеи бесконечно глупые, и заточены исключительно на выживание. Не стоит нас сравнивать. Марк сжал губы, чувствуя себя неловко, и между ними грозило повиснуть неприятное молчание, но он быстро нашелся, о чем спросить. — Слушай, те шмотки которые ты мне оставил, и эта пробка… Может, заберешь? — Твои. Я сейчас ухожу, как раз можешь их примерить. Если платье налезет, напиши, поиграем, — Громов встает, изящно потягивается и направляется к входной двери. Один бог видит, как Гайеру сейчас хочется не шевелиться, в конце-концов, дверь можно захлопнуть и снаружи, закрывать не обязательно, но любопытство это такое жопное шило, от которого хрен избавишься. Пришлось подняться и пойти следом. — В смысле поиграем? Как эта штука может на меня налезть? Чулки и пробка включены? — рассеянно спрашивает Марк, цепляясь за чужой затылок взглядом. Миша только усмехается, надевая пальто. — Вот и обговорим это. А сейчас отдохни, лучше бы чтобы эти царапины быстро зажили, у меня на тебя много планов, — многообещающе произносит Громов, обернувшись, после чего скрывается за дверью, закрыв ее за собой. Гайер так пару минут и стоит, вперившись взглядом в глазок, размышляя над всем этим, идет в спальню и растягивается на кровати, обдумывая произошедшее. Это становилось опасным. Не потому, что Миша мог причинить ему вред, или спалить ментам, а потому, что забрался в его голову. Марк до последнего верил, что это игра, и он может закончить в любой момент, казалось бы, сегодня — отличный для этого день, после подобной-то хуйни, но… Он ведь и сам хорош. Именно от таких мыслей и становилось тошно, ведь вместо того чтобы обвинять Громова он искал проблему в себе. Так легко простить подобную хуйню… Даже сейчас, культивируя в себе ярость, он не мог нормально разозлиться, все как-то слишком легко сошло на нет, и это напрягало. Думая, что он в безопасности, Марк просто загонял себя в ловушку. Как глупо, ведь у него было столько клиентов, он знал этот синдром, и все же… Когда варишься в этом сам, все кажется таким простым и незначительным, что невольно забываешь цену проигрыша. В этой тонкой борьбе Михаил выиграл, и, похоже, прекрасно это понимал, но игра еще не была закончена. Все, что интересовало Гайера, это собственное будущее, в связи с последними событиями казавшееся далеко не таким очевидным. Волновал только один вопрос, который тревожит всех мало-мальски озабоченных своей жизнью людей. Что же его ждет дальше?