Мораль и счастье проклятой любви

Возвращаясь с вот уже третьего совместного с Сакамаки скучного ужина, Минори услышала прекрасную мелодию, доносившуюся из неизвестной девушке комнаты. Мелкими шажками Канэко проследовала к приоткрытой дверце на втором этаже. Да, без сомнения, это была скрипка. Где-то в душе Минори зажёгся фонарик, который освещал всё внутри от неописуемой радости, что она слышит столь чарующую мелодию. Оперевшись о дверной косяк, Канэко продолжила слушать песню, что так греет сердце и ласкает слух. О, как девушка любила игру на скрипке. Сам процесс, мелодию и движения рук. Ещё больше она любила скрипку, когда играла не она. Каждая сыгранная девушкой мелодия казалась ей просто пиликаньем кузнечика, хоть Того и говорил, что играет она превосходно. Это то же самое, когда художник рисует прекрасную картину и думает, что это убожество, или когда писатель, написав свою гениальную книгу, говорит, что она слишком плоха. — Ты тоже хочешь сыграть на скрипке? — донёсся бесстрастный голос из комнаты. — Ох, нет. Я не играю на скрипке, — сказала Минори, боясь позора. Шу хмыкнул и отложил инструмент на стол. Вампир кивнул, и это означало, что девушка может войти в небольшой музыкальный зал. — Я узнаю этот взгляд. Ты играешь на скрипке. И, вполне возможно, что неплохо, — Канэко присела в кресло, продолжая слушать Шу, что собирался рассказать историю о детстве брата. — Райто был мал и только учился играть на фортепиано. Однажды Беатриче, моя мать, что, кстати, прекрасно играла на этом инструменте, попросила Райто сыграть что-нибудь при Корделии. Это, кстати, мать Райто, Канато и Аято, которая даже не подозревала, что у её младшего сына неплохой музыкальный слух. Боясь разочаровать мать, он приврал, что слишком устал, — Шу вздохнул и посмотрел на Минори. — Потом Корделия не раз ещё услышит от матери, что Райто бесполезен. Корделия будет молчать, но в душе будет знать, что она была права. Канэко стало не по себе от этих слов, и то, как вампир спокойно говорил об этом, было странно пугающе. Ей было жаль Райто. Маленького Райто, а не того, который пытался убить её пару-тройку дней назад. Пытаясь поддержать беседу, Минори уточнила: — То есть, Райто хорошо играет на фортепиано? — Я бы сказал… Очень хорошо. Раньше он пытался учить Аято и Джун. Аято забросил ещё на теории, а Джун научилась. Конечно, по сравнению с Райто, она ничто. Канэко удивляло, что вампир был очень многословен сегодня, но также он был спокоен, а это хороший шанс узнать об этом семействе побольше. — Джун? Кто такая Джун? — Джун моя дочь, — с невозмутимым лицом оповестил вампир. Поняв, что Минори собирается задать очередной вопрос, он прервал девушку: — Довольно вопросов. Сыграй мне. Без лишних слов девушка робко взяла скрипку. Она не знала, правильно ли всё делала, ведь под пристальным взглядом вампира тело не слушалось. И вот из рук девушки полилась красивая мелодия. Конечно, не такая красивая, как у Шу, далеко не такая красивая… Но, всё же, Минори старалась. Старалась вложиться в этот процесс. Показать, насколько она хороша в игре. И, буквально на секунду, на лице вампира появилась улыбка. Улыбка, которая озарила всю комнату. Появилась и вмиг исчезла, ведь дверь открылась, и оттуда появился, как всегда спокойный, Рейджи. — Шу, мне нужно с тобой поговорить. Минори посмотрела на светловолосого вампира, и тот кивнул, попутно говоря девушке: — Ты можешь идти к себе. Дверь захлопнулась, а Рейджи прошествовал по коридору, заставляя Шу идти за ним: — Ты же знал, что я не один. — Конечно. Невозможно не отличить твою игру от её, — вампир, кажется, ухмыльнулся, но в миг стал серьёзным. — Я сегодня разговаривал с отцом, и он оповестил меня, что к Балу Прародителей к нам приедет Джун. «Помяни чёрта» — про себя выругался Шу. — Ты должен понимать, что долго эта бестия здесь не может оставаться. В прошлый раз это кончилось кровавым месивом, — проговорил темноволосый, делая упор на последнее слово — Я понял. Что-то ещё? Рейджи замолчал, пытаясь вспомнить. — Иди в свою комнату и займись сочинением, если не хочешь провалить и этот экзамен.

***

Минори вновь предприняла попытку вернуться в комнату. Она прошла по короткому тёмному коридору и увидела Субару, что сидел на высоком подоконнике. Кажется, он был расстроен. — Эй, всё хорошо? Вампир повернул голову: — А разве тебе есть дело до этого? Цыкнув, Канэко прошла мимо, но, обернувшись и увидев тоскливый взгляд Субару в сторону луны, Минори стало его жаль. — До комнаты я сегодня не дойду, — констатировала девушка и, вернувшись, села на другой конец подоконника. — Что с тобой не так? — Субару вновь удостоил девушку своего взгляда. — Я имею в виду, что все Сакамаки, конечно… Своеобразные, но… Они держаться вместе. Ты же… — Я люблю одиночество, — перебил её вампир, будто говоря «Свали от сюда». Субару замолчал. Он вновь устремил взгляд в окно, словно забывая, что девушка вообще существует. «Ладно, и не таких пронимали» — пронеслось в мыслях Минори. — Сегодня звёзды такие красивые, хоть и смотреть на них я могу только через стекло, ведь Рейджи, какого-то чёрта, запретил мне бывать на улице, — она шумно вдохнула. — Когда я жила у Того, я каждый день гуляла в саду. Запах ночи, цветы и одиночество. Да, я тоже была такая, — вампир из-подо лба глянул на Канэко, и та, поняв, что заинтересовала вампира, продолжила. — Я знаю это прекрасное чувство. Оно действительно неповторимо, но человек, который этим наслаждается, становиться немного… Диким. Я по себе знаю, что человек, который наслаждается звёздами, одинок. Минори замолчала, осознав, что ей больше нечего сказать. Субару тоже молчал и прожигал взглядом девушку. Канэко, подумав, что диалога не получится, уже собиралась уйти, но тихий голос вампира её остановил: — Ты действительно любишь это? — Клянусь небом, — улыбнулась девушка, а вампир усмехнулся. Что же, за сегодня она увидела уже две улыбки, что радовали душу.