На даче у Стаса

С этого момента я будто впал в диковинный сон: раньше я видел подобное лишь в «мокрых» сновидениях (и то какими-то обрывками) да на контрабандных порнографических снимках. Тусклый свет от фонарика лишь добавлял происходящему нотку нереальности. Он напоминал луч от проектора, через который показывали фильм для взрослых – вроде home-video в плохом изображении. Естественность, спонтанность действий «персонажа» делала «кино» необычайно возбуждающим, и у меня безнадежно сносило крышу. Стас лежал с поднятыми в коленях и расставленными ногами. Его сильно сползшие трусы с широкими штанинами агрессивно топорщились кверху. Их ткань, синяя при дневном свете, сейчас казалась черной, и эта чернота зрительно увеличивала, делала объемнее светлое яичко, выкатившееся из левой штанины. Оттуда же наполовину выглядывал и ствол раздутого члена – тоже светлый и необыкновенно массивный. Головка члена была скрыта под трусами, но откровенно прорисовывалась под предельно натянутой тканью. Стас сунул руку в трусы и четырьмя пальцами держал свою дубинку, а мизинцем чуть поглаживал мошонку. В отличие от нижней, достаточно освещенной, части Стасова тела, его торс и голова, уходящие в самую глубину «кадра», оставались в сгущенном полумраке, но там тоже угадывалась интенсивная жизнь, полная эмоций и острых ощущений. Я видел, как медленно приподнимаются на лице Стаса мои трусы: он неторопливо изучал их носом и языком, и белая ткань сладострастно двигалась, как живое существо – она словно отдавала парню интимный вкус и запах, делилась своей тайной сексуальной сутью. Язык моего одноклассника и его рука в промежности двигались почти синхронно – плавно и лениво: они никуда не торопились, постепенно готовя тело к величайшему наслаждению. Стас сдвинул трусы на лице, открывая рот. Языком он с вожделением облизал губы и проговорил чуть севшим от возбуждения голосом: – Охуенный запах… и вкус… соленый и еще какой-то… не знаю – терпкий, что ли… от смазки, по ходу… – Ага, наверное, – тоже сипло отозвался я, не отводя жадных глаз от руки, которая неспешно копошилась промеж ног. – А ты раньше уже… – я замялся, страшась задать очень неприличный вопрос, который возник у меня в голове. – Что я раньше уже…? – живо отозвался Стас, и я почувствовал – ушами, спиной, жопой – всем, чем только можно! – что он ждет, просто жаждет от меня грязных вопросов – и чем грязнее они будут, тем лучше… – Ты раньше уже… это… нюхал у кого-нибудь… ну, трусы? – шалея от собственного бесстыдства, прошептал я. А последнее слово вообще произнес почти беззвучно, одними губами, потому что внезапно захлестнувшая меня волна возбуждения перехватила дыхание. Я даже не мог вообразить, что когда-нибудь осмелюсь спросить у Стаса что-то подобное. И подавно не мог представить, как это мучительно и сладко – задавать такие вопросы. – Ах-ха, – выдохнул тот широко открытым ртом. – Нюхал… Это краткое признание вызвало у меня приступ головокружения, а в мозгу тут же родился новый вопрос, сквернее прежнего. Я не смог побороть искушение произнести его вслух – так хотелось вновь пережить приступ нечеловеческой сладости в гудящих яйцах! – У какого-нибудь парня… из грязного белья… вытащил… ну, трусы? – спросил я, ощущая гремучую смесь стыда и кайфа от произносимых слов. – Или прямо… прямо на нем нюхал? Вместо ответа Стас издал какой-то полувсхлип-полустон, резко соединил колени и, вырвав руку из трусов, обхватил головку члена, по-прежнему скрытую под тканью. Одновременно он быстро прижал большой палец другой руки у основания члена и, сильно напрягая ноги, на несколько секунд замер. – Бляяя, – глухо выдохнул он, – я от твоих вопросов чуть не обкончался – ни хуя меня колбасит!.. Не, не вытащил и не на нем… Могу рассказать, как все было… Хочешь? – Ну, наверное, да, – как можно обыденнее произнес я, хотя на самом деле готов был заорать: «Какого хера ты спрашиваешь?! Ясно же, что хочу – меня, блядь, сейчас разорвет от желания!» А потом спросил тем же будничным тоном: – Что за парень был? – Щас, погоди секунду, – пробормотал Стас и, приподняв задницу, стянул с себя трусы. – Так кайфовее рассказывать. А уж как кайфовее было разглядывать Стаса, когда я наконец-то увидел целиком его восставший член с головкой-грибом и неровно свисающие яйца в очень нежной на вид мошонке! Я приготовился слушать «в оба глаза», нагло освещая фонариком все потайные детали его анатомической конструкции. – В общем, дело было так, – начал он, снова обхватив ладонью член и легонько двигая рукой вдоль ствола. – Сосед с нижнего этажа попросил меня заменить ему пару розеток и выключатель – я до этого несколько раз возился с его электрикой, а он мне кое-что платил. Ну, я спустился к нему, быстренько сделал чего он хотел, получил свои пару сотен и уже собирался уходить. Тут он говорит: «А давай коньяка по пять капель накатим? Я после спортзала, расслабиться хочу – одному как-то стремно». Я говорю: давайте, только немного, мне еще уроки делать. Ну, мы выпили по рюмашке, потом еще по одной. Чувствую, я немного окосел, и когда он спросил: «Ну че, у тебя самого как дела?», начал ныть, что типа отец с деньгами прижимает, а мне бы надо в ночной клуб сходить, то да се. Он так странно на меня посмотрел и говорит: «Слышь, Стасян, я могу тебе тыщенку подбросить, если сделаешь для меня кое-что». Я спрашиваю – что именно? А он такой: «Можешь щас подрочить у меня на глазах? Страсть хочу посмотреть, как пацан лысого гоняет – никогда не видел живьем». Стас замолчал и, громко сглотнув, сделал глубокий выдох. – И что, ты… согласился?! – шепотом воскликнул я, пораженный и в то же время еще больше возбужденный при мысли о том, что мой одноклассник мог делать такое за деньги, и, возможно, не один раз. – Ты перед ним дрочил?! – Ага, – влажным голосом подтвердил Стас. – Когда он предложил, у меня аж потемнело в глазах и в момент колом встал! Хуяссе, перед мужиком заняться онанизмом – это ж моя мечта, я бы и без денег штаны перед ним спустил. Но если бабло дают, то че я, дурак, что ли, отказываться?! Он увидел, что у меня спортивки оттопыриваются, усмехнулся, обнял за плечи и повел в спальню. Велел раздеться догола, лечь на кровать и медленно дрочить. А сам одетый сел в углу на стуле и стал наблюдать. Он смотрел как-то безучастно, будто я пробки менял, а не хуй дергал, и это меня еще больше заводило. – А потом он с тобой тоже, наверное, начал мастурбировать? – спросил я, на пару с собственным членом смакуя рассказ Стаса и кайфуя оттого, что выспрашиваю такие грязные подробности его личной жизни. – Нет, он время от времени прикасался к своим яйцам, но я даже не видел, чтобы у него хер поднялся. Ну или просто под штанами незаметно было. А потом он приказал мне задрать кверху ноги, широко развести их в стороны и вставить в попу палец. Вот так… И он наглядно продемонстрировал то, что велел делать сосед. «Домашнее видео» в свете фонарика становилось таким напряженным по своему эротизму, что мне пришлось снять руку с члена, иначе бы я неминуемо брызнул, когда Стас с влажным звуком ввел смоченный палец в анус, а его хрен начал активнее «хлюпать носом» под натиском неутомимой руки. Я даже повременил задавать новые вопросы, потому что боялся, что кончу от собственных слов… Именно в ту ночь я открыл для себя восхитительную грань сексуального наслаждения – стимулировать собственную похоть и усиливать возбуждение партнера, выспрашивая у него самые интимные нюансы его эротического опыта. А Стас, во время мастурбации заводившийся от собственных пошлых рассказов, стал моим идеальным дополнением. Мы «дуэтом» погружали друг друга в пучину до боли нарастающего желания и одновременно возносились к беспредельным высотам высшего телесного наслаждения, отпущенного на долю человека. Иногда для этого даже рук не требовалось, потому что, воистину, «В начале было слово, и слово было – Бог!» … Подрочив несколько минут молча, Стас снова заговорил: – Сосед встал со стула, взял спортивную сумку и вытащил оттуда зеленые трусы-боксеры. Сказал: «Встань раком». Ну, я встал. Он вывернул трусы наизнанку и поднес мне к лицу. На них была пара желтых пятен и еще какие-то бледные разводы – может, от смазки остались следы. «Нюхай и дрочи, – сказал он и надел мне трусы на голову. – Только предупреди, когда будешь кончать». Трусы еще были влажные, наверное, он в них тренировался. Они сильно пахли потом, мочой – ну и вообще мужиком. От одного запаха можно было кончить. Короче, я не мог долго сдерживаться и сказал, что вот-вот спущу. Он тогда быстро сорвал трусы с лица и поднес их к моему члену. Только он это сделал, как я начал кончать. От такого кайфа у меня спермы было как никогда раньше. Все трусы ему залил, на фиг! Он дождался, когда у меня прекратит литься, и положил это хозяйство на стул, где сам сидел. Потом велел одеваться и выдал мне обещанную тысячу рэ… – Охереть, – воскликнул я вполголоса и встал с дивана. Я чувствовал, что тоже долго не протяну, но у меня родилась последняя просьба к Стасу. Ощущая, как меня снова захлестывает волна сладкого стыда, я произнес, слегка запинаясь от смущения: – А ты можешь… сейчас… встать раком… ну, как тогда… у соседа? И… спустить… мне в трусы? – Ах-ха, – эхом отозвался Стас и, подав мне белье, мокрое от его слюны, встал на четвереньки. – Давай уже подноси – я щас выстрелю. Я быстро приблизил исподнее к Стасову члену и тут же почувствовал, как ткань тяжелеет и становится горячей. В ту же секунду я начал извергать семя – в темноте оно беспорядочно падало на пол, мне на ноги, на диван – и наконец-то наступило успокоение, а по всему телу разлилось ни с чем не сравнимое ощущение полнейшего, тотального удовлетворения. И все же, черт возьми, было безумно жаль, что все закончилось… *** Наутро мы встали с тяжелой от выпитого алкоголя головой, молча оделись и пошли на причал. По дороге ни словом не обмолвились о том, что пережили ночью. О наших потаенных игрищах напоминали только трусы с засохшей Стасовой спермой у меня в рюкзаке да слегка саднящая шкурка на головке члена: видать, я натер ее накануне в ходе усердной работы. На причале мы тоже молчали в ожидании теплохода. Молчание не было тягостным или сконфуженным, как зачастую бывает после подобных пьяных развлечений. Скорее, в голову просто не приходили темы для разговора. Первым заговорил Стас. – Ты как вообще лето собираешься проводить? Уезжаешь куда-нибудь? – спросил он совершенно обыденным тоном. – Да нет, навряд ли, – отозвался я, рассеянно глядя на середину реки. – Дома буду торчать. – Если хочешь, можно как-нибудь еще приехать сюда, – сказал он. – Искупаемся, позагораем, пивка попьем… – Ну, в принципе, можно было бы, – сказал я, слегка поворачивая голову в его сторону и ковыряя носком кроссовки песок на берегу. Стас неопределенно хрюкнул, а потом вдруг согнулся пополам и во весь голос расхохотался: уж он-то точно знал, что скрывается за этими словами его стеснительного одноклассника.