Our love is God

Воскресенье. Ут... Почти час дня, ладно. Я. Билл. Его квартира. И тетрадка на столе, где двумя почерками, попеременно меняющимися, исписана почти половина листов. Билл в задумчивости пожёвывал кончик ручки, от клычков оставляя довольно глубокие вмятинки. Зрелище очень даже интересное, скажу я вам. Или я просто в который раз залип на него. На желтовато-бордовые глаза, на собранные в низкий свободный хвост волосы; заслушался постукиваниями пальца по деревянной поверхности. Как и всегда, Билл идеален во всём. Будто кто-то просто взял всё лучшее от человека, смешал и довёл до абсолютного совершенства. Поражает, что не все и не всегда замечают это. Своё восхищение могу разделить лишь разве что с Мэйбл. Очень даже взаимно, в ответ (чуть ли не) часами выслушивая описание того же человека, такое же, но другое. Так ярко я не умел. Так красочно. Так живо. Ох, моя милая крошка оптимизма, мой лучик радости. Поверь, она пожалеет о своём к тебе отношении. Очнувшись на не самых лучших мыслях, меня от них даже передернуло, обращаю взгляд к Биллу, воскликнувшему что-то восхищенно. Застал свои руки за тем, что те сжимали ткань штанов до белоснежных костяшек. Разжал, чувствуя отнюдь не приятные ощущения. Если не показалось, парочка пальцев хрустнула. — А что, если мы ей что-то на форму прольём? — Билл поделился идеей, но, едва успев закончить мысль, сам же её и отмёл, — да не, мелочно как-то. — А может, просто побьём? — со вздохом предложил я, понимая, что дискуссия эта длится уже долго, а может продлиться и того дольше, при чём в разы. — Ну так, чтоб не сильно, но ощутимо. — А если побои поедет снимать? — Билл со вздохом упал на кровать спиной. И да, кажется, это я тут был голосом разума, эй? Мне оставалось молча кивнуть, залезая с ногами и складывая их в «лотосе». Вполне удобно, если что, ага, спасибо за заботу, спрашивайте ещё, с радостью отвечу. Боже, я докатился до мысленных разговоров с самим собой. Если я не схожу с ума, то ум сходит с меня. Или ещё что-то заумное, чтобы самому себе казаться посумасшедшее, ага, вперед, Мэйсон Пайнс, эта тропинка так нова и оригинальна, тебя ждёт на ней успех. Ага, удачи. — Тогда угостим её чем-то мерзким? — вдруг осенило Сайфера, и он резко перекатился ко мне поближе, чтобы глянуть в мои глаза своими, чуть ли не сияющими этим выражением «да я гений, Господи». — А вот это уже дельная мысль. Чтобы она посидела и подумала о жизни. Не на стуле посидела. — Кивнул, расправляя ноги. — Тогда чем? — Билл также перешёл в вертикальное, сел, облокотив голову на одну коленку, а вторую свесив. — Наверное, лучше всего будет просто подсыпать ей слабительного в кофе. Классика. Билл согласно кивнул, приподняв голову и затем возвращая её в исходное. Глаза его отсвечивали розовым золотом. Я пытался это игнорировать. Я пытаюсь это игнорировать. Я буду пытаться игнорировать тот факт, что в этой комнате, здесь и сейчас, нет ничего розового. Что белки его глаз ничуть не розовые. Нет. Я Буду Игнорировать Это До Последнего. Пока он наконец не найдёт в себе сил сказать, что у него деффект радужки. Я читал о таком где-то в недрах Интернета, такое бывает. Да и гамма у него весьма ограниченная, что только закрепляет теорию. У него скачет меланин или что-то вроде того. Я понимаю, каково это, иметь какую-то особенность. Есть люди, которые обожают подобное, очень тоскуют, что родились не альбиносами, к примеру. Но основная масса людей воспринимает это плохо, потому что это не есть норма, потому что ты отличаешься. Из-за банального страха и «ощущения чужого». Они просто не видят в тебе обычную ячейку общества, потому что ты внешне на них не похож. Ох, Билл. Когда-то ты решишься, и я готов. Потому что я люблю тебя, ты ведь понимаешь. Потому что из-за какого-то деффекта радужки я не стану тебя презирать. Когда-то ты мне откроешься. — Тогда, раз слабительное, стоит сбегать за ним в аптеку, так? — встав с кровати, Билл пошёл в соседнюю комнату. Переодеваться, видимо. Я же устало выдохнул и вытянулся «звёздочкой» по кровати, пытаясь в ней утонуть. Какая же она удобная. Это кровать моей мечты. Жуть, как хотелось или украсть её себе, или переехать к Биллу. Увы, в рамки возможного входил лишь второй вариант, а привести к реальности именно его я и не мог. Я чудом держусь, просто находясь в гостях, умирая от волнения, если быть честным. Билл сказал мне что-то про «Я тебе показывал, где туалет и кухня, скоро буду», находясь уже на пороге. Я громко агакнул, за чем последовал хлопок двери. Отлично. Теперь я был один в квартире Билла. Лежал на кровати, где вчера Билл мне отсосал. Великолепно. Замечательно. Прекрасно. Я соскочил с кровати, осознавая всю серьёзность ситуации. С животным ужасом пропялился на постель с секунд десять но, поняв, что она не кусается, выдохнул. Крайне неловко было смотреть в её сторону даже теперь. Знаете, как это бывает. Не понимая ситуации, думаешь, что всё в порядке, но потом — Бац! — И резкое осознание. И всё. Жизнь больше не жизнь. Спустя даже полминуты со стороны элемента мебели не было произведено никаких враждебных действий, и сердцебиение постепенно начало приходить в норму. Минет и минет, кровать-то в чём виновата? Будто её кто-то спрашивал. Секунду. Спрашивал, да? Спрашивал. У кровати. Ну, великолепно. Просто буду продолжать ехать крышей, потому что осознание оказалось слишком тяжёлым. Я почти слышал хруст плечей. Наконец, встал, отбил задницу от пыли. Которой тут довольно много, кстати. Если что, надо будет тут протереть всё, наверное. Просто стоять и смотреть в никуда наскучило довольно быстро. За окнами почти полная тишина, разве что пролетающие птицы да проезжающие машины. А поэтому я несмело шагнул, ожидая взрыва, отряд ОМОНовцев, Билла в облике Самого Сатаны или ещё чего похлеще. Чего и стоило действительно ждать, ничего не произошло. Даже когда я подошёл к шкафчику-тумбочке. На нём лежали всякие незначительные безделушки: серебристые карманные часы с замысловатой резьбой, брелок в форме сердечка, обычная маленькая палочка, явно старющая, сухая, уже даже не пахнет ничем, кора облезла. Ну, у каждого своё, так сказать. На стене возле этого шкафчика висела абстрактного вида картина с небом, рассечённым крестом, излучающим таинственное свечение. На самом деле, завораживающая. Но странно отталкивающая, при этом. Услышал со стороны входа шевеление, успел дернуться и развернуться, делая пару шагов к двери, и в квартиру зашёл Билл, сверкая клыками. — Принёс? — странный вопрос, но всяко лучше тупого молчания. — Без рецепта дали, представляешь? Но сказали, что оно довольно слабенькое, поэтому стоит принять разом две-три таблетки, чтобы эффект был. — На миг проскользнула мысль о том, как неловко было бы мне на месте Билла. Слава Богам, он — не я. Всё было готово для воплощения мести. Но готова ли была Пасифика? Не думаю. Вот и чудесно, верю в это. Довольство проскользнуло на мне, наверное, слишком отчётливо, потому как Билл, глядя на меня, прыснул. Ну и на здоровье, мсье, прыскайте, а у меня тут считаные часы до наслаждения восстановлением справедливости. Я с улыбкой посмотрел Биллу в глаза. Если бы не он, если бы не его предложение, так бы и не решился, наверное. А так даже в предчувствии душа трепещет, радуясь. Как же я ему благодарен. За всё. Он ведь столько делает для меня. — Спасибо за всё, — шепчу ему на ухо, отдаляясь и улыбаясь почти впритык, что улыбку мою, наверняка, можно опознать лишь по мимике под глазами. Сужу по тому, как сам понял, что Сайфер вытягивает губы. Всё-таки первым решаюсь на поцелуй, аккуратно касаясь губами подбородка. Билл правильно понял намёк, приопуская голову и позволяя мне уже прихватить несильно зубами нижнюю губу, огладить язык, провести по нему, будто бы призывая к действиям, переплестись. — Меня не за что благодарить, — он улыбается, склонённый к моему уху, и едва ощутимо прикусывает мочку. — На самом деле, это тебя я должен благодарить. Просто за то, что ты есть. Он потёрся об мой висок, выдыхая судорожно, и руками уже вцепился в меня. Я приобнял его, бережно проводя по спине кистью руки. Билл вскоре аккуратно, будто стараясь не задеть меня ни морально, ни физически, убрал руки, и я вторил его движению. — Я тебя люблю, — говорю я, глядя в эти глаза, где расцветают и угасают жёлтые галактики. *** Мы основательно подготовились к такому, казалось бы, относительному пустяку. Сверились с десяток раз с инструкцией, чтобы не перепутать дозировку. Таблетки решили доверить Биллу, договорившись на том, что он будет подсыпать, а я — отвлекать. В школу шли втроём: Мэйбл, которую мы с Биллом, будто личной охраной, вели под руки. Вид у нас был не самый мирный, так что к нам никто даже не попытался подойти на протяжении всего пути. Им же к лучшему. Когда же мы расселись по местам, я, убедившись, что никому до меня дела нет (Джим всё ещё не пришёл), переглянулся с Биллом. Тот подмигнул. Значит, всё в порядке. — О, Пайнс, ты уже вернулась. А то я всё думаю, что это... — Пасифика, вальяжно подошедшая к парте сестры, осеклась, споткнувшись об взгляд Билла и пока только догадываясь, что за спиной у неё ещё один, куда более жуткий. — Прости. Рада, что ты в порядке. Нортвест скоропостижно отошла, кивнув Мэйбл напоследок. До сих пор не вернула себе навык расчёсывания, а под десятью слоями штукатурки чёрт её знает, что там. Сука разукрашенная, зря ты, конечно. Ох, зря. Моё желание впиться ногтями ей в загривок увеличилось в пару раз, но в норму привёл Джим, что как раз подошёл, как обычно обращая моё внимание на это. Кивнул другу. И всё-таки повернул к Пасифике голову. Та смотрела, кажется, не мигая даже, на Мэйбл. По взгляду было не понять её эмоций, но это было последней каплей. Она ещё смеет на Мэйбл пялится? Я стукнул по парте четырежды, на что никто внимания не обратил. Почти никто. — Эй, Нортвест, нам надо будет кое-что перетереть на обеденном. В людном месте, если хочешь. Просто поговорим. Пасифика затравленно, что-ли, как-то глянула на меня и, выслушав полностью, помолчала пару секунд, а затем кратко кивнула: — Тогда в столовой. Возле крайнего окна. И не заставляй меня тебя ждать, Пайнс, — под конец она надменно хмыкнула и сложила руки на груди. Ну точно, охуела. Она более чем заслуживает запланированного. Более чем.