Школа Зонтиков

      — Кто, черт возьми, поставил ЭТО в коридоре?!       — Бэн, это всего лишь статуя осьминожка, не надо так кричать. Вообще-то, я хотел поставить ее в твою комнату.       — Клаус, я убью тебя!       — Прекратите так орать, вы на работу опаздываете. Пятый, перенеси, пожалуйста, это несомненное произведение искусства в гостиную, пока у Бэна не случился сердечный приступ.       — Хорошо, Эллисон.       — Ваня, чего ты плачешь?       — Я не плачу, просто не помню, куда положила тетради шестого класса.       — Ты вчера оставила их в столовой.       — Спасибо, Эллисон.       — Эллисон, куда ты дела мои белоснежные перчатки?       — Я просила Диего отдать их тебе.       — Диего?       — Кажется, я оставил их в китайском ресторане.       — Что ты делал с моими перчатками в китайском ресторане?       — Не знаю, ходил на свидание?       — Эллисон, я сегодня пойду в школу с Пятым и Ваней. Он обещал мне объяснить одну задачу. Ты не против?       — Конечно, тебе будет полезно прогуляться.       — Спасибо, Эллисон.       — Клаус, хватит копаться, пошли уже.       — Вообще-то, я хотел пойти в школу с Диего.       — А ты Диего спросил вообще?       — Так, вы трое, марш в школу.       — Хорошо, Эллисон. До скорого.       — Удачного дня.       — Ваня, у тебя прядь выбилась, дай поправлю.       — О, спасибо, Пятый.       — Пока, Эллисон.       — До встречи.       Дверь Академии закрылась и улыбка слезла с лица Эллисон. Девушка вздохнула и посмотрела на свой дом. Без криков братьев и сестры он выглядел очень одиноким. Очень грустным. Эллисон прошлась по комнатам, убрала вещи, которые валялись на полу, помыла посуду и остановилась в гостиной. Серьезно, Клаус? Статуя осьминога? Девушка вздохнула и потратила целый час, чтобы перенести ее в комнату Клауса. Конечно, можно было дождаться Лютера, но Эллисон было скучно. Абсолютно скучно и одиноко. Клэр теперь училась в элитной школе и она виделась с дочерью только по выходным. Все ее братья и сестра преподавали вместе. А Эллисон? Она осталась одна в этом огромном доме. Конечно, теперь было полно времени, чтобы позаботиться о себе. Но Эллисон не умела быть одной. У нее никогда такого не было. Взрослая женщина, которая пережила многие проблемы, не научилась оставаться в одиночестве. Пустой дом пугал девушку. И, как и во все прошлые дни, Эллисон сбежала из него.       Уже несколько недель Эллисон просто выходила на улицу и слонялась, без какой-то цели. Пока вся семья работала, девушка гуляла. Или ходила в кафе и сидела там до трех часов. Иногда Эллисон читала, иногда смотрела сериалы, но в основном просто сидела и смотрела в окно, как в грустных клипах. Она ни о чем не думала, просто ждала, когда этот день закончиться.       Когда Эллисон стала матерью, ее счастью не было предела. Клэр стала ее смыслом жизни, лучиком всего самого хорошего. Эллисон так сильно любила дочь. И, конечно, отпускать ее было слишком больно. Каждую минуту Эллисон оборачивалась, как будто стремясь разглядеть в толпе Клэр. Но дочь была в школе или с отцом. Она звонила каждый вечер и рассказывала о своем дне. А Эллисон лишь улыбалась и расспрашивала Клэр о всех подробностях. Она понимала, что не может быть рядом с дочерью все время. Клэр растет и ей нужно пространство. Но Эллисон все равно очень грустила от этой разлуки.       Вернувшись домой, Эллисон тут же включила везде музыку и стала дожидаться возвращения семьи. Она включила телевизоры во всех комнатах, где они были. Эллисон осталась в гостиной, села на пол и стала рассматривать портрет отца. Реджинальд вызывал в девушке смешанные чувства. Но, определенно, это была не любовь. Никто из Харгривзов не любил отца. Даже к матери-роботу они испытывали больше нежности. Что ж, Реджинальд сам виноват. Мог бы и теплее относиться к своим приемным детям. Хотя бы называть их по именам.       — Эллисон?       Девушка удивленно посмотрел на Лютера, который зашел в гостиную. Надо же, как она его не заметила?       — Почему тут так шумно? — удивленно спросил парень и выключил телевизор.       Сразу стало лучше. Тут и на других этажах повыключали телевизоры и колонки. Стало тихо, но не пусто.       — Я выключил целых четыре телевизора! — прокричал Клаус из глубины дома. — Я даже не знал, что у нас столько есть.       — Зачем ты все включила? — спросил Лютер.       — Просто было тихо, — улыбнулась Эллисон. — Ничего страшного. Пойдем ужинать?       За столом было непривычно тихо. Все поглядывали на Эллисон, которая невозмутимо уминала картошку с курицей.       — Эллисон, — кашлянул Диего, — как ты себя чувствуешь?       Девушка закатила глаза.       — Да нормально, просто было очень тихо, вот я и решила включить все.       — Знаешь, нормальные люди так не делают, — сказал Клаус, заплетая Ване косичку. — Поверь, уж я то знаю.       — Я в порядке, — фыркнула Эллисон. — С кем не бывает?       С этим никто не мог поспорить. В семье у Харгривзов происходили странные вещи на постоянной основе. Включены все телевизоры и колонки? Ничего страшного, но насторожиться стоит.       — У нас завтра мероприятие в школе, — рассказывала Ваня. — Мы задержимся.       — И до скольки? — спросила Эллисон.       — Ну, я собирался уйти оттуда часов в шесть, — проворчал Пятый. — Но Ваня сказала, что я выдающийся учитель этой школы, поэтому все захотят, чтобы я остался до конца. То есть, часов до девяти.       Эллисон кивнула и поковырялась в тарелке. Кажется, Клаус доложил ей овощей. И конфет. Кто кладет к овощам конфеты?       — Скучное собрание скучных училок, — проворчал Клаус. — Мне обязательно туда идти?       — Ты должен выступить с речью о том, как изменились знания учеников после твоего прихода к должности, — ответил ему Диего, перекладывая свои конфеты Пятому. — Я договорился об этом с директором, так что ты не можешь не пойти.       — А может, ну эту речь? — фыркнул Клаус и влюбленно посмотрел на Диего. — Пошли в тот новый ресторан, о котором я тебе рассказывал. Говорят, там вкусные суши.       — Да? И кто же тебе это говорит? — Диего усмехнулся. — Нет, мы с тобой пойдем в школу.       Клаус надулся и положил Диего еще конфет. Парень вздохнул, но не убрал угощение, терпеливо перемешивая их с овощами. Как же сильно он любит Клауса, что способен на такое?       Пока семья переговаривалась о завтрашнем мероприятии, Эллисон тихо ускользнула из столовой. Она не хотела есть. Эллисон упала на свою кровать и тупо уставилась в потолок. Но ей не дали пострадать. В комнату зашел Бэн и бесцеремонно улегся рядом с девушкой.       — Милая, что-то случилось?       Эллисон отрицательно покачала головой и закрыла лицо голубой подушкой.       — Я просто немного устала, ты не останешься со мной?       — Конечно, останусь. Моя комната рядом с комнатой Клауса и меня пугают звуки, которые доносятся оттуда.       Девушка похихикала и обняла брата. Бэн нежно гладил сестру по волосам и что-то напевал. Эллисон было так хорошо, что она мгновенно уснула.       Проснулась девушка от какого-то шума. Эллисон села на кровати и увидела Лютера и Бэна, которые лежали на ее полу и проверяли какие-то тетради.       — У тебя Карл тоже пишет неаккуратно? — тихо спросил Лютер.       — И не говори, — вздохнул Бэн. — Я устал разбирать его шифры.       — Привет?       Братья тут же повернулись к Эллисон.       — Ты проснулась, — улыбнулся Лютер. — Одевайся, Клаус испек оладьи. Они в столовой, еще должны быть теплыми.       — Сколько время? — сонно спросила Эллисон.       — Часов 12, — пожал плечами Бэн. — Ты много поспала.       — Но вы же должны быть на работе? — удивилась девушка.       — Мы решили сегодня остаться с тобой, — нежно сказал Лютер.       — Да, мы соскучились по тебе, — поддержал брата Бэн. — Клево проведем день.       — Иди, умывайся, — засмеялся большой парень. — А то ты очень смешная, когда только просыпаешься.       После того, как Эллисон умылась и позавтракала (оладьи были очень вкусные, ее любимые), парни засыпали ее вопросами о том, как она хочет провести день.       — Я себя сегодня не очень хорошо чувствую, — улыбнулась Эллисон. — Думаю, что просто полежу в кровати и посмотрю на вас.       Братья кивнули и устроились в комнате девушки. Бэн с боем отобрал место за столом, а Лютеру пришлось сидеть на полу. Большой парень с трудом уселся удобно. Как ни звала его Эллисон к себе на кровать, парень остался внизу. Сказал, что не хочет мешать девушке.       — Клаус накричал на ученика, потому что тот сказал, что Леди Гага — фуфло, — смеялся Бэн. — Вообще, он выразился еще грубее, но Клаус не стал его сдавать, даже если теперь не любит этого парня всей душой.       — Кричать все равно не стоило, — заметил Лютер.       — Ты же знаешь Клауса, он слишком эмоциональный. Недавно он расплакался, когда Диего рассказывал про свою бывшую девушку.       — Не верю, — засмеялся Лютер. — Зная Клауса, он бы скорее рассердился.       — Диего сказал, что у нее было какое-то платье, описал его, и Клаус сказал, что это платье очень дорогое и таких в мире почти не шьют. Поэтому он расплакался от зависти.       Лютер прыснул от смеха. Эллисон с любовью посмотрела на него. После всех этих приключений и семейных ссор они наконец-то могут быть вместе. Теперь Эллисон целовала его, когда хотела. И постоянно обнимала. Потому что девушка очень любила обниматься. Диего знал об этом, поэтому первый всегда лез к сестре в объятья. Эллисон хотела научиться быть одной. Хотела наслаждаться пустым домом. Но, если она не может, то стоит просто прекратить попытки? Может, Эллисон просто не дано наслаждаться собой?       — Слышал, Амелия уволилась, — Ввывел девушку из раздумий голос Бэна.       — Наша психологиня? — удивился Лютер. — А почему?       — Отдохнуть решила, не так-то просто каждый день выслушивать чужие проблемы.       — Разве психолог в школе что-то делает? — фыркнула Эллисон.       — Наш нет, но, по сути, должен. И это прискорбно, потому что детям не к кому пойти за поддержкой. А ведь психолог нужен именно для этого.       Эллисон согласно кивнула. Обидно, что детям не к кому пойти в трудную минуту. Девушка вспомнила, что и сама нуждалась в детстве в поддержке. Но рядом с ней был Лютер. Парень всегда помогал сестре и любил ее, несмотря ни на что. Забавно, что детская влюбленность не потеряла своей силы с возрастом. Наоборот, окрепла и обрела смысл. Эллисон не знала, чтобы делала без Лютера.       — Переезжай ко мне, — вдруг сказала девушка.       Братья удивленно посмотрели на нее.       — Что? — переспросил Бэн.       Эллисон вздохнула.       — Бэн, не оставишь нас на пять минут?       Парень понимающе кивнул и ушел на первый этаж, как он сказал, готовить обед. Лютер удивленно смотрел на Эллисон.       — Переехать к тебе? Мы и так в одном доме живем.       — Да, я знаю, — отмахнулась девушка и села на пол, рядом с Лютером. — Давай жить в одной комнате.       Большой парень улыбнулся.       — Правда?       — Правда, — Эллисон засмеялась и запустила руку в волосы парня. — Переедешь ко мне, или я к тебе. Из этого дома вряд ли кто-то уедет, так что это единственный шаг, который может сблизить нас окончательно. Как тебе идея?       Лютер задумчиво улыбнулся, отдаваясь ласке, как большой кот.       — Мне нравится, — ответил он. — У нас будет большая кровать.       — И шкафчик специально для тетрадей твоих учеников.       — О, это было бы прекрасно, — засмеялся Лютер. — Я их вечно теряю.       — Мы бы просыпались вместе, — Эллисон даже зажмурилась от счастья. — Ты бы приносил мне кофе в постель.       — Я тоже хочу кофе в постель, — обиженно сказал парень.       В итоге, Бэн, Лютер и Эллисон поехали по магазинам, чтобы набрать мебели в их комнату. Бэн был очень рад за брата и сестру. Он носился по мебельному отделу и выбирал кровать, все время приговаривая, что ни одна не подойдет для такого большого парня, как Лютер. Эллисон выбирала шторы, а Лютер растерянно смотрел на плюшевый розовый ковер. Пришлось успокоить беднягу и сказать, что не обязательно выбирать все розовое. Хотя им не нужна была посуда, Бэн притащил красивые кастрюльки и хорошую сковороду. Он говорил, что Клаусу бы очень понравились такие. Когда Эллисон смотрела новые подушки, братья ушли в отдел техники и притащили караоке. Девушка упиралась и говорила, что это им не нужно. В итоге они купили караоке, посуду и тот ужасный розовый ковер. Все остальное должны были привести через несколько дней.       Бэн молча наблюдал, как Лютер и Эллисон сносили перегородку между их комнатами. Бэн был не очень силен, поэтому просто комментировал работу брата и сестры. Эллисон не выдержала и запустила в него стул. Парень вовремя увернулся и замолчал, опасаясь, что в следующий раз не отделается так просто. Они втроем убрали все из новой комнаты, вынесли всю мебель и сняли обои. Эллисон решила покрасить стены, но было решено, что на сегодня работа окончена. Тем более, скоро придут остальные. Поэтому Бэн подключил караоке в гостиной.       — Я не буду петь Кэтти Перри, — проворчал Лютер.       Но Эллисон грозно на него посмотрела и понурый парень выбрал Last Friday Night (между прочим, это любимая песня Бэна). Никто из них не умел петь, но это было и неважно. Это, все же, караоке. Тут надо просто кричать во всю глотку, чтобы тебя слышали во всех уголках города.       — Клаус вас убьет.       На пороге гостиной стояли Пятый и Ваня, с улыбкой наблюдая за братьями и сестрой.       — Где он? — испуганно спросил Бэн.       Но парень уже влетел в комнату, безумно осматриваясь.       — Я что, только что слышал прекрасную Кэтти?!       Диего появился прямо за ним, раздраженно смотря на всю семью.       — Вот кто просил вас покупать караоке?       Клаус уже набирал что-то на дисплее.       — Диего, спой со мной! — он протянул парню второй микрофон.       — Я не буду петь, — нахмурился Диего.       — Давай, я знаю, ты тоже любишь Teenage Dream.       Диего вздохнул и взял микрофон.       Семья Харгривзов пела до глубокой ночи. Пятый и Лютер вместе пропели многие песни Джастина Бибера (вы думаете, я шучу? вы вообще слышали его самые ранние шедевры?), Ваня пела почти всегда одна, какие-то грустные баллады из Хора (Пятый восторженно смотрел на нее во время этого), а Эллисон, Клаус и Бэн выбирали хиты попсы. Кажется, даже прозвучал Шон Мендес. К третьему часу все разошлись по комнатам, причем Диего подозрительно пошел не в свою. А Эллисон и Лютер уснули прямо в гостиной, обнимаясь.       — До меня дошел слух, что вы хотите, чтобы я работала у вас психологиней.       Директор самозабвенно улыбнулся.       — Эллисон, я очень хочу, чтобы вы работали у нас психологиней.       Девушка довольно усмехнулась.       — Что ж, я не могу вам отказать.       Решение работать в школе Эллисон приняла спонтанно. Когда она увидела, как ее братья и сестра уходят на работу сегодня, девушке стало совсем невыносимо. Поэтому она тут же оделась и приехала в школу, в которой работает ее семья. Эллисон пустила слух только потому, что не хотела общаться нормально с этим человеком. Он, все же, уволил Клауса.       — Я могу приступать прямо сейчас? — спросила Эллисон.       — Буду очень рад, — все улыбался директор. Девушка поспешила его покинуть.       В школе кипела жизнь. Ученики бегали по коридорам, что-то обсуждали и смеялись. Мимо Эллисон прошли Пятый и Ваня.       — Эллисон? — сестра удивленно посмотрела на нее. — Что ты здесь делаешь?       — Я решила, что пора и мне присоединиться к вам, — девушка улыбнулась. — Я буду работать здесь психологиней.       Пятый улыбнулся. Могло показаться, что этот хмурый мальчишка мало улыбается. Но Эллисон знала, что это почти его нормальное состояние. Пятый всегда улыбался.       — Я очень рад этому, — сказал парень. — Еще один взрослый человек среди этой толпы детей.       — Он учеников имеет ввиду, — фыркнула Ваня, но нет. Не учеников. — Это очень здорово, Эллисон. Теперь вся семья в сборе.       — Бедный отец, все его дети стали учителями, а не супергероями, — посмеялась Эллисон.       — Ну, мы воспитываем детей, а это важнее, — пожал плечами Пятый. — Если бы отец этого не понял, то был бы дураком.       — А ты поумнел, — Ваня посмеялась и прижалась к парню. — Я горжусь тобой.       Юноша улыбнулся и поцеловал ее в губы. Эллисон с улыбкой наблюдала за идиллией брата и сестры. Хорошо, что они наконец-то счастливы.       — Ты уже рассказала Лютеру? — спросила ее Ваня.       — Как раз собиралась. Так что, до скорого.       Эллисон однажды была в кабинете Лютера. Ей он понравился, он был очень чистым и аккуратным. Лютер что-то писал за столом, никого не замечая. Эллисон немного полюбовалась им, перед тем как зайти.       — Эллисон? — парень радостно встал ей навстречу. — Что ты здесь делаешь?       — Пришла сообщить тебе новость, — Эллисон поцеловала Лютера и улыбнулась.       Парень взял ее за руки и немного покачал из стороны в сторону. Эллисон засмеялась.       — Я устроилась работать в эту школу. Теперь я ваша новая психологиня.       Лютер радостно обнял девушку. Довольно крепкие объятья, кстати.       — Я очень рад за тебя, — Лютер улыбался. — Но с чего это ты решила работать? А как же время, чтобы уделить себе?       Эллисон сникла.       — Я умираю одна, Лютер,— вздохнула она. — Не могу слушать свои мысли, не могу видеть свое одинокое отражение в зеркале. Я просто не могу, не умею.       — Эй, все хорошо, — Лютер доверчиво взглянул в ее глаза. — Не надо, если не хочешь.       — Но я хочу! — Эллисон почти плакала. — Почему, почему я просто не могу быть счастлива сама с собой? Почему не могу отпускать вас каждый день?       Лютер крепко прижал ее к себе, когда девушка заплакала. Эллисон просто не могла остановиться. Весь страх и одиночество наконец-то нашли выход, превратившись в слезы. И девушке становилось лучше. Она чувствовала это.       — Все хорошо, — шептал ей Лютер. — Тебе просто нужно время, да? Для некоторых вещей нужны дни и терпение. Ты же мне веришь?       Эллисон кивнула.       — Тогда все точно будет хорошо. Обещаю, все будет очень хорошо. Вот увидишь.       Лютер был прав. Со временем все наладилось. Эллисон стала прекрасной психологиней. Она стала для учеников второй мамой. Всегда давала им хорошие советы и отправляла к Бэну за шоколадкой. Бедному парню пришлось изрядно потратиться. Но это того стоило. Клэр часто гостила у матери и даже познакомила ее со своими подругами. Эллисон и Лютер закончили ремонт в своей новой комнате. Лютер сам собрал большой гардероб, а Эллисон нашла самую большую кровать, какую только могли сделать. Клаус все хотел повесить им ядовито-желтые шторы, но Диего отвлек его от этой идеи каким-то своим способом. Пятый провел проводку, проворчав что-то насчет того, что они неаккуратно снесли стену. А Ваня украсила комнату красивыми розами. Эллисон вдыхала их аромат каждое утро. В школе все стали относиться к Лютеру намного лучше, когда узнали, что он встречается с психологиней. Парень очень радовался этому факту, но, по правде говоря, теперь это его не особо волновало. Каждый день, после третьего урока, семья Харгривзов собиралась в кабинете Бэна на совместный обед. Ученики, проходившие мимо, могли услышать дружный смех или злые возгласы (которые, почти всегда, принадлежали Диего). И все знали, что это просто семья Харгривзов обедала.       Через полгода у Эллисон выдался короткий день и она вернулась домой раньше своих братьев и сестры. Девушка оставила сумку в коридоре, тут же поставила воду для чая и буквально полетела в гостиную. Она убрала там книги, напевая себе что-то под нос, и вернулась в столовую. Эллисон налила себе чаю и поднялась в комнату, захватив из сумки книгу, которую ей дал Клаус. В комнате она уселась прямо на пол, напротив большого зеркала. Эллисон специально купила его для Лютера, чтобы парень смог влезть в него полностью. Улыбнувшись своему отражению, Эллисон открыла книгу. И тут замерла. Девушка вновь подняла глаза и посмотрела в зеркало. На нее смотрела прекрасная девушка, уже не молодая, но и не старая. Кудрявые волосы колыхались от ветра, который проникал сквозь открытое окно. А взгляд? Такой довольный и умиротворенный взгляд. От него становилось тепло. Эллисон улыбнулась и отражение улыбнулось ей в ответ. Девушка отложила книгу и забыла про чай, подсев поближе к зеркалу. Она рассматривала себя до мельчайших деталей, как будто наслаждаясь этим. Как будто наконец-то увидела себя. Такую, какая она есть. Очень добрую, теплую, бескомпромиссную и всегда улыбающуюся Эллисон. Эллисон, которую она очень любила. И по которой скучала. Так она и просидела, смотря в зеркало. Пока ее не отвлек Лютер, который нечаянно разлил остывший чай.