Вы (12:53): Действительно очень горячо
Попов (12:55): Я уже думал, не понравилосьВы (12:55): Пришлось ожоги обрабатывать, извини
Попов (12:56): 👹 Я бы тоже хотел обжечься…Вы (12:56): Вечер в силе?
Попов (12:56): КонечноВы (12:57): Вот тогда и посмотришь на меня Это явно лучше картинок
Попов (12:58): Вредина Я улыбнулся. Непривычный для меня формат общения захватывал целиком и полностью, заставляя трепетать каждую клеточку моего тела. Мне было плевать на мораль, мнение со стороны. Это все казалось таким правильным, таким уникальным и только моим. Наш с ним флирт, наши с ним такие странные и неправильные отношения. Наша с ним тайна от всего мира. Не задерживаясь ни на секунду, я в 18:01 вылетел, как ужаленный, на мороз. О том, что я забыл сигареты на своём столе где-то под грудой служебных записок, я даже не успел погрустить, когда ведомый толпой из офисного здания был запихан в вагон метро. По кольцевой до Октябрьской, переход, ещё одна станция и я снова приехал раньше оговорённого времени. 18:23. Олег должен был быть уже на свиданке с каким-то «Кирюшей-сластюшей» (как гласила подпись контакта в телефоне моего друга), посему звонить ему и, в очередной раз, ныть в трубку я не стал, ограничив себя сообщением в WhatsApp «Птичка в гнезде». Получив ответ «Желаю соловью сегодня сесть на яйца», я мысленно открутил белобрысую голову и пошёл наматывать круги по прилегающим к станции жилым дворам. Немного переусердствовав в променаде, я почти дошёл до Даниловского рынка, но все же умудрился вернуться к кафе за пару минут до появления Попова. — По вам можно часы сверять, — улыбнулся я появившимся наконец голубым глазам. — Мне казалось, мы перешагнули черту на Вы, — парировал мужчина, пожав мою руку. Его немного взъерошенные от ветра волосы и гладко выбритое лицо молодили его лет на пять, а ямочки на щеках и озорной блеск озёр и вовсе в темноте создавали ему образ мальчишки. Я окинул взглядом его черное пальто, что было расстегнуто на груди, открывая вид на крепкую шею, перетянутую черным галстуком под воротом белой рубашки. Представительный мужчина, директор, на секундочку (!), и никчемный студент из Воронежа. Неужели такие противоположности тоже притягиваются? — Пойдём? — я кивнул в сторону заведения, на что он покачал головой. — Сегодня у нас новая локация и до неё надо немного проехать. У меня мгновенно пересохло в горле. Это то, о чем я думаю? Бля, Антон, вот ты ебанько. Давай покидаем друг другу члены и пойдём чаевничать, как ни в чем ни бывало. Он взрослый мужик, чтобы с тобой тут возиться! Пока я ругался со своим внутренним голосом, он двинулся к припаркованному за углом серебристому Форду и открыл пассажирскую дверь, приглашая садиться. — Куда едем? — выдал я, только когда он завёл машину. — Коллеги посоветовали мне место поуютнее и с хорошим видом на город. — Сказал бы адрес, да я доехал бы сразу туда. Он непонимающе нахмурился. — Неудобно ещё заставлять тебя себя возить. Он тепло улыбнулся и накрыл свободной от руля ладонью мою руку на колене: — Ты такое чудо. Мне только в радость с тобой пообщаться лишние минуты. Только одним своим присутствием ты отвлекаешь меня от всех проблем. — Рад быть полезным. Уровень неловкости возрастал с геометрической прогрессией. Я старался не смотреть ни на него, ни на горячие пальцы, сжимающие мою ладонь, втупляя слепым взглядом в лобовое окно. Проехав Ленина, что махал пассажирам метро Октябрьская и, повернув на оживлённую улицу, он припарковал машину возле высотного здания со множеством вывесок, включая баннер какого-то ресторана. Ресторан. А я-то уж было подумал… Мы вышли из машины, и мужчина молча провёл меня в здание, задавая вектор движения рукой, лежащей на моей спине, прямо по коридору, к лифтам. Я расстегнул пальто, и он повторил это движение за мной, немного ослабляя галстук на белоснежной рубашке, заправленной в темно синие джинсы. Я молчал. Нервозность и его бешеная красота грузом давили на весь мой словарный запас. Даже внутренний гопник утонул в синеве озёр стоящего рядом преподавателя. Двери зеркального лифта открылись и мужчина, пропустив меня внутрь, нажал на кнопку, кажется, 12 этажа. Я стоял, прижавшись спиной к поручню лифта, когда на мою талию под пальто забрались сильные руки, по-хозяйски притянув к себе. — Я уже так давно хотел это сделать, — прошептали губы в миллиметре от моего лица и в следующую секунду горячо накрыли мои. Мне сорвало башню. Я мгновенно углубил поцелуй, чувствуя его мимолётную улыбку и следом проникающие под футболку пальцы, что сильно сжали бока и легли на тазовые косточки, очерчивая их. Мои руки держали его широкие плечи, сжимая ткань пальто. Целовался он охуенно. Это единственный эпитет, что мог обрисовать тот момент, в который я умирал прямо в его руках. Услышав колокольчик, сообщающий о прибытии на нужный этаж он отпрянул и улыбнулся, бегло осматривая меня. Я облизнул губы. Мы вышли в дорого обставленный большой зал с приглушённым светом и россыпью квадратных столиков. Панорамные окна открывали восхитительный вид на вечернюю Москву. Посетителей было достаточно много, и я даже на мгновение успел одновременно погрустить и порадоваться, что мы можем провести вечер не в разглядывании пейзажей, а как-то более интересно, в свете последних-то, блять, событий. Однако, у Попова все было слишком четко продуманно и, назвав бронь на своё имя, он пригласил меня за столик в самом конце зала возле окна. Разместившись на одном со мной диванчике лицом к мерцающему фонарями городу, он заказал кофе со своим странным сиропом себе и американо мне. Проводив глазами официанта, он по-хозяйски уместил свою руку на моем бедре, что и без его прикосновений сводило от возбуждения. — Кушать опять откажешься? Я кивнул. — Здесь действительно уютнее, чем в траттории, как считаешь? Еще один отрешенный кивок. Он слегка нахмурился и, бросив быстрый взгляд куда-то за плечо, положил руку на мою скулу и вовлек в новый поцелуй, пренебрегая моим активным охуеванием. — Что ты делаешь, здесь же люди? — шикнул я, упираясь рукой ему в грудь. — О, ты все-таки разговариваешь! — радостно улыбнулся Попов. — Я хотел проверить, не проглотил ли я твой язык в лифте, а то ты и слова за вечер ни проронил. Я закатил глаза. — На самом деле я поговорить с тобой хотел, — начал он, принимая из рук официанта чашку кофе. — Ну, давай поговорим, — наконец подал я голос. — Ты мне так и не ответил на вопрос. — На какой? — Помнишь, когда мы познакомились, ты меня в курилке за универом поймал, и я задал тебе вопрос? — Э-э-э-э. — Вспоминай, — он хитро улыбнулся и сделал глоток своего напитка. Я с трудом отмотал в голове все знакомство с мужчиной, пытаясь вспомнить досконально весь произошедший пару месяцев назад диалог. — Нет. — Не помнишь? — Нет — это ответ на твой вопрос. У меня никого нет. С последней девушкой расстался полгода назад. Он довольно расплылся в улыбке: — Тогда следующий вопрос, — он замолчал, словно подбирая слова, но не убирая улыбку, — я женат, Антон. — Это не вопрос. Но я заметил, да, — я кивком указал на его правую руку. — И тебя это не смущает? — Нет, а должно? — У меня ребёнок есть. — Арс, мне все равно, хоть пять близнецов в Магадане, я в твою семью не полезу. — А я был как-то в Магадане по работе, — хитро сощурился он. — И как? — Холодно там. — И что, близнецы не согрели? — Теперь хочу только тебя в качестве грелки. — Еще что-то будешь оговаривать? — Да, — он приобнял меня за плечи и наклонился к уху. — Ты теперь мой. Я вздрогнул. Его. Я теперь его. Почему, блять, я так сыплюсь рядом с ним? — Мне так нравится, как ты дрожишь от моих рук. — Арс, здесь все ещё много людей. Вряд ли они поддерживают твой энтузиазм. — Ну ты же поддерживаешь. Хотя ты прав, пойдём отсюда. Он встал, положил на стол деньги и потянул меня за собой. Я поднялся следом, выудил из кармана припасенный косарь и, забрав купюры Попова, положил на их место свою. — Мы договорились, что угощаю я, — я подошёл к нему вплотную и засунул деньги в передний карман его джинс, уверенно заглянув ему в глаза. Я быстро отпрянул и пошёл к лифтам накидывая на плечи пальто под бесшумную истерику внутреннего голоса. Он еще раз поблагодарил администратора и, запихав меня в лифт, впечатал меня в стену, стоило только закрыться его зеркальным створкам. Попов сминал мои губы яростно орудуя языком у меня во рту, чувствуя себя в нем полноправным хозяином. Я с трудом успевал глотать его слюну, вжимаясь пахом в бедро мужчины, пока он грубо сжимал мои ягодицы. — А-а-арс, — тихо простонал я, когда влажные губы легли на мою шею. Однако, вопреки моим завышенным ожиданиям, все снова прервал звонок, оповестивший о прибытии кабины с двумя возбужденными пидорами на первый этаж. Тяжело дыша, мы оба вышли на улицу, не застёгивая верхнюю одежду в бестолковых попытках остыть. Я еще долго видел перед собой его хищные глаза, заплывшие синей грозовой пеленой тумана, и понимал лишь одну вещь: Его от меня переебывает не меньше.***
Среда нового и последнего бакалаврского учебного семестра. Я смял картонный стаканчик из-под говно-кофе, что «варил» автомат в главном корпусе универа и поправил лямку гитарного чехла на плече. Я устало выдохнул. 4 пары и 3 бестолковых часа с бездарными КВН-щиками спустили в унитаз весь уходящий день. Телефон в кармане завибрировал и всплывающее сообщение подсветило трещину поперёк экрана моего смартфона. Олег (19:08): Ты ещё в универе?Вы (19:09): Да. Чего надо?
Олег (19:09): 503к Поднимайся Посидишь со мной на паре Потом вместе поедем домой Я убрал смарт в карман и двинулся к лестнице. Сил ненавидеть друга не было, а перспектива поспать лишние полтора часа радовала безмерно. Да и руководство над ситуацией взяла мысль, что все равно меня в его группе никто не знает, а их преподавателя я скорее всего увижу первый и последний раз. Я повел плечами, поправляя тем самым куртку, накинутую на чёрную толстовку, и зарылся в капюшон последней так, чтобы от моего лица был виден только подбородок, и я смог бы проигнорировать всех знакомых, что плыли по коридору мне навстречу. В каждый свой шаг я вкладывал ненависть ко всему окружающему миру, пока не увидел белобрысую крашенную макушку, что стояла в дверях кабинета. Я не видел, с кем разговаривает друг, поэтому без зазрения совести обнял со спины и повис на его плечах, нарочно царапая щетиной его оголенную шею. — Лёля, я так заебался, подержи меня, пока я не подохну. — А вот и Тотошка нарисовался, — простонал друг, сутулясь от навалившейся тяжести, и, вздернув голову, снова обратился собеседнику, — Арсений Сергеевич, так можно моему другу посидеть на паре? Я вздрогнул и резко поднял глаза. Мужчина, в чёрных джинсах и чёрной футболке осматривал меня, сощурив голубые глаза и слегка ухмыляясь. — Антон Андреевич, какая встреча. — Арс… Арсений Сергеевич? — Что же вы так поздно в институте, тяга к знаниям? — Я… — я дернулся и встал рядом с Олегом, наконец отпустив его, и опустил чехол с гитарой на носок правой ноги, избегая знакомство инструмента с полом. — О, вы не в курсе, Антон у нас в университетском театре работает айтюнзом. — Айтюнзом? — Да, я для постановок всяких фоном струны перебираю. Мы замолчали смотря друг на друга. Я не видел его с той встречи у ресторана, когда мы пососались, попиздели ни о чем в его машине и разошлись на неопределенное время. Нет, мы ещё переписывались каждый день (кроме выходных, когда он не мог палиться перед семьёй), но все сводилось к одному: «хочу тебя», «и я хочу», «спокойной ночи». Правда сегодня мы застряли на его сообщении от 14:07 «у меня совещание, солнце, напишу позже». — Так вы не против, чтобы Антон подождал меня здесь? — Хорошо. Проходите, Антон Андреевич. Мужчина смерил меня равнодушным взглядом и прошёл к своему столу. Я же, нервно скаля подобие улыбки, двинулся за Олегом в конец аудитории. — Почему ты, блять, не сказал, что он пары ведёт? — тихо шикнул я другу. — Потому что он и не ведёт их. Я же говорил тебе, что его нам иногда по менеджменту на замену ставят, вот и сегодня звезды сошлись. — Класс. Мог бы хотя бы предупредить, что у тебя тут луна в козероге встала. — Твой козерог и тебе виднее, где там и что у него встало. Я быстро сомкнул пальцы руки в кольцо и, увидев, что друг заметил жест, двинул кулаком ему в плечо. — Сука, Шаст, вот так ты друга благодаришь? — Ты посмотрел в колодец, все честно. — Тупые твои игры, как я буду синяки Кириллу объяснять? — Скажи, что по гороскопу на сегодня ретроградный Меркурий прописал тебе пизды. — Очень смешно, ха-ха. Уместившись поудобнее на стуле, я поднял взгляд на скучающего мужчину за преподавательским столом. Он держал в руках мобильный и смотрел в экран, ничего не печатая. Нас отделяли четыре ряда столов, забитых студентами, что в ожидании начала пары также скорбели о бесцельно проводимом вечере. Попов поймал на себе мой взгляд и кивком указал на телефон в своих руках. Я разблокировал свой гаджет. Попов (19:18): Лёля?Вы (19:24): Конечно Лёля Ты видел его вообще?
Попов (19:24): Видел, но обниматься на моих глазах было не обязательно, Тотошка Я поджал губы и откинулся на стуле. Ревнуешь, Попов? Тогда держись.Вы (19:25): Жаль аудитория не поточная
Попов (19:25): Не понялВы (19:25): Ты даже наказать меня не можешь
Я поймал его заинтересованный взгляд. Попов (19:25): И чем же помогла бы тебе поточка?Вы (19:26): Я бы легко мог скрыться за тумбой кафедры
Я услышал трель звонка и, облизав губы, продолжил писать:Вы (19:27): Расстегнул бы твои штаны и пальцами поглаживал твой член Я бы слушал, как ты ведёшь лекцию перед этими студентами, которые не увидели бы, как ты своей рукой грубо берёшь меня за волосы, заставляя взять в рот
— Так, уважаемые студенты, открываем конспекты и пишем лекцию по теме, — начал мужчина, не поднимаясь к доске. Мой сосед зашуршал бумажками и, ухмыльнувшись с меня, принялся записывать за глубоким голосом, разносящимся по аудитории.Вы (19:28): Интересно, если бы я сейчас взял всю длину у тебя дрогнул бы голос на фразе «уважаемые студенты»?
Он кашлянул и продолжил пиздеть по теме, даже не пытаясь отвечать на мои сообщения, что продолжали появляться на экране устройства в его руке.Вы (19:29): А если бы я сглотнул держа твой член в самом горле? Вы (19:30): Хотел бы я услышать, как ты стонешь Или рычишь Кончая на мой язык
— Ты с ним что ли переписываешься? — наклонился ко мне Олег, пытаясь заглянуть в экран. Я быстро заблокировал устройство и откинул его на стол. Друг же хитро улыбнулся: — Секс по переписке? — С чего ты взял? — У тебя уши красные, а у него взгляд какой-то бешеный, и он нормально усесться никак не может. — Ой, свали нахер, Шерлок. — Только после Вас. Я снова пересекся взглядом с преподавателем, что всем своим видом излучал спокойствие. И как Олег заметил что-то? Попов (19:32): Имей совесть, я не могу со стояком пары вести.Вы (19:32): Пары? Я думал ты ещё на совещании.
Попов (19:33): Прижать бы тебя к стене и взять наконец твою вредную попку Живот стянуло узлами после того, как моя фантазия подробно показала мне как и у какой конкретно стены могло бы произойти описанное действо. Подогревали всю ситуацию его голодные взгляды и голос, что был лучше любой, самой мелодичной музыки в мире. Попов (20:02): Ты после пар занят?Вы (20:03): Есть предложения?
Попов (20:03): Хочу послушать как ты поёшь.Вы (20:03): Готовь ладошки для оваций
— Лёль, я тебя бросаю. Парень поднял заинтересованный взгляд: — После всего, что между нами было? Я снял с указательного пальца кольцо и положил перед ним на стол: — Наш брак был ошибкой. — Чем он лучше меня? — парень состроил кислую мину и прижал кольцо к груди, сжимая его в кулак. — Он не орет, что я одеваюсь как говно помойное. — Естественно не орет. После меня-то, — хмыкнул друг. — И куда идёте? — Не знаю, он не сказал. Написал, что хочет послушать, как я пою. Олег бросил беглый взгляд на препода и мягко улыбнулся: — Это ведь здорово. Если это, конечно, не эвфемизм, и он не имел в виду стоны. Хотя, и это, в общем-то, неплохо. — Да, наверное. — Переживаешь? Я замолчал, потупив взгляд и вздохнул: — Ссыкую. — Эм, мы же уже все с тобой обсу… — Да я не о сексе, озабоченное твоё мелирование. — А о чем? Я снова замолчал, оглядывая мужчину, что отвечал на вопрос доебистой отличницы. Внутри все сжималось, но Олег же все поймёт? — Я боюсь влюбиться в него.***
Дождавшись, когда аудитория опустеет, и получив наставления друга из серии «отзвонись, зайди вечером и предохраняйся», я сел на стол преподавателя, наблюдая, как мужчина закрывает аудиторию на ключ изнутри и встаёт между моих разведённых ног. Сильные руки грубо сжимают бёдра и по-хозяйски тянут на себя. У меня наверняка побелели пальцы от той силы, с которой я сжимал край стола, когда Арсений накрыл страстным поцелуем мои губы. Он оглаживал мои ноги, спину и целовал, посасывал, кусал и снова целовал. Он терзал мою шею, уши, и все, до чего только мог добраться. — Когда у тебя в последний раз был секс? — прошептал Арсений, пытаясь отдышаться после очередного затяжного поцелуя. — Э-э-э… месяц или два назад, а что? — С кем? — С какой-то девушкой, какая разница? — А с парнем когда было? Я непонимающе уставился на него. — У тебя не было секса с мужчиной? Я вздрогнул, пытаясь собраться с мыслями и наконец сообразить, к чему он ведёт. Он ухмыльнулся и нежно поцеловал меня в уже прилично припухшие губы, после чего невесомо провел рукой по скуле: — И как я раньше не понял. — Что это меняет? Мужчина не ответил, снова аккуратно целуя меня. После, он поправил на мне одежду и, подхватив чехол с моей гитарой со стола, открыл дверь. — Арс? Я… — Ты обещал мне спеть. Если не передумал, пойдём, я знаю одно место. Прибывая в полнейшем ахуэни, я на ватных ногах шел за Поповым, не понимая, что сделал не так. Он галантно открыл передо мной дверь своего Форда и, закинув гитару назад в салон, опустился рядом на место водителя. Он что-то увлечённо печатал в телефоне. — Арс? Он, не отвлекаясь, взял мою руку и сжал в своей тёплой ладони, покручивая кольцо на среднем пальце. — Сегодня тепло, да? У тебя даже руки не холодные. — Да, тепло. Он снова замолчал, продолжая висеть в телефоне. Мысли сбивались в один сплошной ком паники, снимая последние намеки возбуждения, хотя губы так и горели от вкуса мужчины. Он хмыкнул, закинул гаджет в карман куртки и завёл машину левой рукой, не отпуская мою. — Арс, почему ты передумал? — наконец нарушил тишину я, выдергивая его из своих мыслей. — Кто тебе сказал, что я передумал? Я ведь ещё здесь. — Тогда что не так? Он оперся на обтянутый чёрной кожей подлокотник и наклонился ко мне за очередным поцелуем: — Я хочу, чтобы ты стонал подо мной в полный голос и не боялся быть услышанным. Я сглотнул густую слюну. Что ж ты блять делаешь со мной, сучий ты Попов? — И куда едем? Я облизал его нижнюю губу и сжал ее своими. — Как же ты офигенно целуешься, — прохрипел Попов, сминая мои волосы на затылке. — Никогда не ловил столько кайфа от простых поцелуев. — Это взаимно, — прошептал я, снова погружаясь в его дыхание.***
Начало 9-го, Воробьёвы горы. Парковая зона вдали от шумных студентов. Пара скамеек под худыми ветвями голых деревьев. Но только зачем они нужны, когда есть тёплый капот незаглушенной машины? Я сидел вполоборота к Попову, поджав одну ногу, а второй опирался о решетку радиатора. Попов лежал на спине, блуждая взглядом по моему лицу и деке каштанового Фендера в моих руках. Проверив на слух настройку струн, я взглянул на преподавателя: — Заказываем музыку. — Хочу, чтобы ты пел от себя, что тебе нравится. Я нервно крутил белый медиатор, постукивая пальцами левой руки по деревянному грифу. — Может, все же есть предпочтения? Жуки? Звери? — Сегодня твой сольный концерт, да и мы не в ресторане, — улыбнулся Арсений устраиваясь поудобнее. — Какие твои любимые группы? Я шумно выдохнул: — Анимал Джаз знаешь? — Три полоски на кедах? — Пф, вот почему все только одну эту песню называют? — А у них есть что-то еще? — Я-я-ясно, — протянул я, зажимая нужный лад и прочищая горло. — Вашему вниманию представляется самая любимая песня Антона Шастуна. Я тряхнул головой и, проиграв вступление на гитаре, запел. Я старался изо всех сил, играя тональностью и выразительно вытягивая каждую ноту. Волнение шквальным ветром окутывало с ног до головы, пробирая до костей и заставляя трястись поджилки. Только задуматься, в любимом уединенном месте Арсения звучит песня. Моя любимая песня, да и еще и моим голосом. Для него. Я закрыл глаза. Опускать взор на своего полуночного слушателя я так и не осмеливался до последнего аккорда. — Антон… это… охуенно. — А ещё преподаватель, — нервно отшутился я. — Как называется? — Ангел. Арсений хмыкнул и тепло улыбнулся, всматриваясь в мои глаза: — Ангел играл мне джаз с рассвета и до рассвета, — он замолчал на пару секунд, а после приподнялся на локтях: — Пой ещё. — Что-то конкретное? — Нет, давай так же. Свои любимые песни. — Ну… ты сам напросился… Не знаю, сколько песен Обе-река, БИ-2, Сплина и тех же Анимал Джаз прозвучало за один час, что выкрикивала и шептала моя гитара, но я исполнил все, что ебало меня все это время о тех чувствах, из которых мало того, что «выхода нет», но и непонятно вообще «что в тебе такого, такого абсурдного, что не позволяет смыслу здравому здравствовать». Не знаю, услышал ли он хоть какой-то посыл моего нытья, но лично я почувствовал удовлетворение. На последней ноте машина дернулась, частично теряя вес над капотом. Я разлепил глаза и уставился на мужчину. Он же подошёл ко мне вплотную и выдохнул мне в лицо смог своей сигареты, следом накрывая мой рот сладковатыми от фильтра губами. — Время, остановись, — прошептал Попов, пригладив мои волосы. — Тебе пора? Он кивнул: — Спасибо тебе за вечер. — Тебе спасибо, что послушал мою игру. — Моя бы воля — слушал бы тебя вечность. Я закусил губу, сдерживая свои, никому не всратые, комментарии. — Садись в машину, — прохрипел он, обводя мое лицо непонятно нежным взором. — Я тебя совсем заморозил. Хоть погреешься, пока до метро доедем. Я кивнул и спрыгнул на землю. Весь такой здоровый, несуразный быдлан я от одного его взгляда становился мальчишкой. Глупым, наивным мальчишкой.***
— Так, мужики, Лёля, внимание! — я сел на свой стул, сжимая губами незажженную сигарету, и обвёл глазами присутствующих друзей хмурым взглядом. — С каких вообще пор я стал Лёлей? — возразил трубочист. — С тех самых, что имя Олег тебе не идёт. — Чего это? — Ну, хорошо, а какие вообще уменьшительно-ласкательные прозвища могут быть у имени Олег? — Зачем уменьшать то, что нужно ласкать? — томно выдохнул парень, проводя рукой по светлым волосам. — Слишком большая концентрация геюг в одной маленькой комнате, с-л-и-ш-к-о-м! — Цыц всем, суки! — рявкнул я, перебивая комментарии Ильи. — Я собрал вас всех в одном месте на брейнсторм! — В чем дело, босс, кого надо убрать? — оживился армянин. — Кому травы подкинуть? — вторил Макар. — Труп шлюхи ещё в багажнике? — кинул Поз. — Да вы заебали! — я вскочил на ноги и заходил по комнате, перекатывая в зубах сигарету. — Огонька, босс? Я наклонился к Олегу, и он чиркнул зеленой пластмассовой зажигалкой. Я с наслаждением затянулся. — Леля молодец, а вы, салаги, учитесь. — Стесняемся спросить, чему. — Короче, — отрезал я, перебивая возмущения Матвиенко. — Дело к ночи, — не сдавался друг. — Комментарии убираем и слушаем сказку! — я сел на первоначальное место и откинулся на спинку деревянного стула. — В далеком царстве-государстве доблестный рыцарь Антонио, проделав долгий путь через леса, озера и студенческий шабаш, по зову принцессы Лели прибыл в башню для встречи с древним злом. Принцесса ныла и просила пиздюлей, но рыцарь блюл кодекс чести, посему сдержался и выгнал Лелю и 30 гномов из башни, отвлекая зло на себя. Сие зло в сложнейшей битве повалило Антонио на стол и чуть не надругалось, но в последний момент обратилось кощеем, блять, бессмертным и съебало в закат. Антонио же доблестно его догнал, спел ему серенаду, однако, Кощей был неумолим. Посадил рыцаря назад на подземного коня, чмокнул в нос и был таков. И я там был, ничего не пил, нигде не текло, вот и в рот не попало. А теперь, уважаемые знатоки, вопрос: что в чёрном ящике? — Твоя девственность, — хохотнул Матвиенко. — Ещё варианты будут? — Схуя я вообще принцесса? — Тебя только это заинтересовало, серьезно? — Блин, братва, вот вообще ни разу на трезвяк о таком не говорят, — вставил свои 5 запойных копеек Макар, со скрипом поднимаясь с кровати Позова и направляясь в тумбочку Димы. — Мы все выпили ещё в субботу, Макар. — Да не, я ж покупал ещё… да где это… — Я даже не буду спрашивать, почему ты что-то прячешь в моих вещах. — Нашёл! — русый вытянул непочатую бутылку Джек Дениелса из-под завала бумаг и, довольный собой, с силой хлопнул деревянной дверцей. — Нихуя у нас вечеринка, — присвистнул Армянский. Парни весело разлили пойло, наглухо игнорируя мой нервный вид. — Я вам, блять, не мешаю? — Тох, не ссы и давай нормально, без метафорических высказываний, — Дима протянул мне мою кружку с Металликой и плюхнулся на кровать рядом с радужным блондином, что уже аккуратно попивал алкоголь из граненого стакана. — Да чего ты, Поз, все ж ясно как божий день. — Пасмурно, — рыкнул я, глотая виски. Олег вздохнул: — В общем, что я понял. Он готов был тебя трахнуть, но его остановил здравый смысл. Спросишь какой? В общем, чтобы вы тут натуралы сраные не блеванули от услышанного, скажу просто — первый анал это не самое приятное активити. Пока тебя растянут достаточно, ты не почувствуешь весь кайф секса. Прикинь на столе растягиваться? Мужик заботится о твоём комфорте, что не может не быть плюсом ему. — А у меня другая теория, — начал Диман, поправляя очки, — он ссыт. Он не может решиться на измену, поэтому морозит тебя. Стояк долбит параллельно с совестью, и тут игра простая: что сильнее ударит, туда маятник и кренится. Я нахмурился, но в диалог вмешался Серый: — Я согласен с Позом. Предполагаю, что он жил себе спокойной жизнью пай-мужа, а тут ты. Захотелось новых ощущений. — Радуйся, Тош, ты его первая измена, — кивнул Олег. — Пиздец, праздник. Нахуй виски, шампанского всем! — Почему первая? Может просто действительно в аудитории жариться запара? — почесал голову Илюха. — Ну, сам посуди, будь у него поток студенческих попок, он бы явно имел какую-то отработанную схему, куда и когда вести, что говорить. А тут каждый раз новый ресторан и каждый пизже предыдущего, чтобы впечатлить бедного студента. Только он не учёл, что Шаст не падок на бабло и впечатлить его роскошной жизнью анриал. — Да, блин, мне нахер не нужны эти свиданки-обжиманки, мне не пятнадцать, чтобы мечтать о большой и светлой. — Но ты все равно по его правилам живешь. И в тачке сосешься и песни ему поешь о любви в ночном парке, — подал голос хвостатый. — Ну, а что ещё мне делать, чтобы его натолкнуть на действия? Я скоро от спермотоксикоза ебнусь. — Подтолкни его как-то, сделай выбор за него, раз он сам не в состоянии, — кивнул Олег. — Типа голеньким под пальто на встречу приехать? — не понял Макаров. — В январе-то? Боюсь, открой он пальто, и Арсюшка разочаруется. Парни звучно захихикали. — Нет, Поповский, все куда проще. Отсоси ему. Пока Макаров давился вискарем, кашляя и краснея, я, дёргая губой в оскале, пялился на абсолютно спокойного блондина: — Я — Шастун, ащет. — А я — Олег. — Нет, ты — Лёля. — А ты — Поповский. Позов весело отбил пятюню белобрысому в знак похвалы за смекалочку. — Ладно, с этим разберёмся, когда ты уснёшь, и я выкину тебя в мусоропровод по частям. Что… Как ты вообще это представляешь? Я такой сижу с ним в кафе, пью кофе, роняю кружку с кипятком ему на штаны и типа «ой, давай пососу, где у тебя бобо?» Так, что ли? — А тачка вам на что? — Ты, кстати, может не в курсах, но минетчик из меня не але. Вряд ли, подавившись его членом я, как Поз сказал, толкну маятник куда надо. — Когда-то надо начинать, — пожал плечами дырожопый. — Может, на бананах потренируешься? Ну как на помидорах целоваться учатся, ты… — Вот что в моей жизни пошло не так, что я в четверг вечером сижу и даю советы своему братану, как завалить мужика? — Макаров нервно чесал подбородок, глотая виски как сок. — А что в моей жизни пошло не так, что я на двадцать первом году своей жизни решил удариться в эксперименты? — вторил я, так же опрокидывая в себя алкоголь. — Всё? Все себя пожалели? Можно продолжать? — Олег обвёл нас ироничным взглядом. — А что продолжать? — подал голос человек под гулькой. — Кстати, а что он про семью свою говорит? Ну, у них там свободные отношения? Или чего? Нахуй ты ему? — Мы не говорили об этом. Он сказал лишь, что у него жена и ребёнок и спросил, что я думаю на этот счёт. — Фантастические отношения, — усмехнулся друг. — Зато прикинь, как ему удобно любовницу скрывать: и имя придумывать не надо, и трусики в бардачке оправдывать не придется, — вклинился Илья. — Ага, купил себе новые, но на размеров так пять меньше, померил и не подошли. — А то, что примерка в тачке была — это уже лирика, — подытожил Дима.