Вы (15:37): А ты наблюдательный
Попов (15:37): Магнитик привез?Вы (15:38): Самый красивый
Попов (15:38): Когда отдашь?Вы (15:38): Да хоть сейчас. Я свободен аки птица в небе
Попов (15:39): Ты любишь кофе?Вы (15:39): Да
Попов (15:39): Тогда составишь мне компанию в понедельник, скажем, часиков в 7? Очень соскучился по кофе в одной хорошей кофейнеВы (15:40): Хорошо, где?
Попов (15:41): Шаболовская, Траттория ВенецияВы (15:41): Договорились
Я стоял в коридоре блока в верхней одежде и мешал своим оцепенением соседям, что разбирали вещи, привезённые из родительских домов. Макаров забивал холодос какими-то соленьями-вареньями, Позов, матерясь, заталкивал чемодан в дверной проем комнаты, что был явно не предназначен для его багажа, Серёгина гулька же упорно щекотала мой подбородок при каждой попытке ее хозяина сунуть свой длинный нос в мой Самсунг. — Это ты с ним переписываешься? Вы теперь вместе? А жена? — Бороденку захлопни, пока не ободрал, — прорычал я, следуя по маршруту, процарапанному пластмассовыми колесиками на линолеуме. — Ну расскажи же мне все! — Да, это Арсений, у нас с ним ничего нет, ебал я его жену, в понедельник пью с ним кофе. — Ты решил на весь род Поповых посягнуть, раз Арсений не даёт? — ухмылялся Серый, явно акцентируя внимание на моем отзыве о супруге препода. — Нет, это знаешь, как у японцев есть непрямой поцелуй, у Шаста будет непрямой трах, — хохотнул в ответ Позов. — Суки вы блять не за то цепляетесь нахуй! Друзья отбили друг другу «пять». — Да я тебя столько не видел, дай побесить хоть, — Матвиенко обнял мою руку и повис на ней, выражая тем самым свою привязанность, — геюга ты мой. — Интересно, а если я во сне задушу тебя твоей же косичкой и не оставлю нигде отпечатков пальцев, это будет считаться самоубийством? — А если вы поженитесь, он возьмет твою фамилию? — А если Попов старше тебя на десять лет, это зайдет за совращение малолетних? — подал голос Дима. — Он уже совершеннолетний, не прокатит, — засунул в дверной проем свою бошку Илья. Так… что? Он тоже в курсе? — И фамилию берет тот, кто снизу. — Антон Андреевич Попооов, — хором протянули парни, растягиваясь в ухмылках. — А если я сейчас вам тут всем пизды навешаю, вы заткнетесь нахуй уже или нет? Соседи встали кучнее, создавая заговорческий вид, осматривая меня и перешептываясь: — Капец да? Геи же такой галантный и вежливый народ, зачем этого-то клеймили? — начал Серега, опираясь рукой о плечо Димы и с осуждением качая головой. — Может, типа трофей из другой расы? — вторил Илюха, сощурившись. — Как уникальный персонаж? — Ага. — А какие с него бонусы? — поправил очки Позов. — Ну, он из любой жопы сухим выходит. — Поэтому вселенная решила, что пора кому-то войти в его жопу и хорошенько ее намочить. Громкий смех, прерываемый криком «бля, Шастун, ну хорош» затих в нашем блоке только ближе к вечеру, когда вся ватага отхватила от меня люлей тяжеленной пыльной подушкой. Скоты, конечно, но ебать я по ним скучал. Весь воскресный день я просидел за столом перед ноутбуком, прижимая к башке бутылку с минералкой, изредка делая из нее мелкие глотки и задерживая дыхание, чтобы не блевануть хрустящими на языке пузырьками. После вечера счастливого воссоединения с соседями и Олегом, что привез из дома «Бальзам Бугульма» типа для кофе, а по факту для дегустации с другими напитками из нарко-бара Илюхи, я, выблевав все, что было припасено в желудке за праздники, держался за последние оставшиеся органы, как Позов за женскую юбку. На моей кровати валялось безжизненное белобрысое тело, изредка переворачивающееся с хриплыми стонами. Позов возлежал на холодном полу и, пытаясь остановить лопасти вертолета, обрывисто проваливался в сон. Макаров, как самый стойкий и опытный из нас ушел в аптеку еще часа два назад, видимо скупая весь аспирин в ближайших трех кварталах. А где Сергей, спросите вы. Хороший вопрос. Наш хвостатый друг после моего любовного признания фаянсовому другу, занял тот же кабинет, периодически выкрикивая из него одну и ту же фразу «Господи, дай мне умереть». Обычный воскресный день молодого парня, скажет мой пытливый читатель. Ну вообще да, но сегодня нет. «Техникой глубокого горлового минета может овладеть любой человек. Достаточно иметь стойкое желание порадовать своего мужчину», — значилось в уже сотой статье за сегодняшний день. Я нервно дергал бровями, стыдясь до скрежета зубов того, чем так упорно забивал свою голову. — Тох, не грузись, — подал голос умирающий Олег, — разберешься по ходу дела. Я дернулся и закрыл крышку ноута с характерным хлопком, от которого разом взвыли все присутствующие: — За что-о-о, — протянула очкастая туша с пола. — Ты как, блять, видишь, что я делаю? — начал я, обращая ненависть к своей же подушке. — Мне не нужно даже глаза открывать, чтобы услышать, как ты громко думаешь. Ложись и отдыхай, а то тебя завтра Арсюха не узнает. — Он прав, — подал хриплый голос Дима, — ты должен быть конфеткой, а не собакой сутулой. Я уронил голову на согнутые в локтях руки на столе и взвыл, но от потока, рвущейся из груди ненависти меня остановил доктор-Макар, что радостно перешагнул через труп на линолиуме и поставил на кровать Позова два больших пакета из Магнолии: — Кто у нас тут больной? — пропел парень, кидая каждому по банке пенного напитка. — Боже, царя храни, — зашуршало мое одеяло и к блондинистой башке прильнула холодная жестяная поверхность. Однако, стоило мне услышать щелчок колечка и шипение пены, сопровождающееся довольным стоном Димана, как я пулей вылетел в ванную. Алкогольное отравление для тощего организма — это поистине страшное испытание.***
— Олег, я, короче, на месте, — я выдохнул смог изо рта, кутаясь в черный шарф. Для сокрытия преступления прошедших выходных я снова позволил своим друзьям вытряхнуть свой гардероб и согласился в середине января надеть осеннее приталенное пальто, потому что «у тебя же охуенная фигура, Антоша, и надо ее подчеркнуть». Даже побрился везде, где, блять, только мог достать, уж извините за подробности. — Ты рановато, — начал озадаченный голос в трубке, — может, напишешь ему, чтобы он поторопился? А то за полчаса ты себе все бубенцы отморозишь. — И кто же, сука, в этом будет виноват, интересно знать? — А кто? — невинно вторил друг. — А кто? — передразнил я. — Ну ничего, Арсюшка согреет. Ну, или придешь домой, и я предложу руку помощи. Я выдохнул смог никотина, смешанного в большой клубок пара с моим горячим дыханием, и продолжил диалог: — А тебе вообще сколько лет? — Двадцать один, а что? — Да, надеюсь, ты за это время не сильно привык к своим рукам и сможешь прожить остаток жизни с обрубками, потому что я тебя за твои шуточки скоро четвертую нахуй. — Ха-ха-ха, тебе бы в стендапе выступать, а не на менеджменте учиться. — А тебе бы варежку захлопнуть и не умничать. — Ты сам мне позвонил и теперь угрожаешь. — Да потому что ты невыносим, — выдохнул я, нервно поджигая вторую сигарету. — Тох, не кури, а то смысл был на тебя мой Шанель тратить. — Да я за эти полчаса сейчас черешней тронусь. И перестань так делать, а то у меня мания преследования начинается. — Так может меня не существует, и я просто голос в твоей голове, — таинственным шепотом проговорил блондин. — Все, Тайлер, свали в туман, я пойду, — я нервно огляделся по сторонам, останавливая свой взгляд на вывеске Макдоналдс слева от вестибюля метро, — вон в маке посижу, иначе сами меня со своей модой будете от бронхита откачивать. Я сбросил звонок и опустился на ледяную деревянную скамейку возле газетного ларька. Идти в Мак или в какое-либо ещё место скопления людей не было никакого желания. Голова и тело гудели от… паники? Хер знает почему, волнение раскатами мурашек било по рукам и ногам. Даже мой звонок другу не отрезвил, на что я изначально искренне надеялся. Я, подвластный животному влечению к Попову, только сейчас начал отдавать себе отчёт, что могу сегодня же действительно лечь в постель с мужчиной. Целовать мужчину. Трогать его тело. Принимать ласки от мужчины…от этого ублюдски красивого мужчины…
А что самое жуткое — путей к отступлению уже нет. Я вскочил на ноги и посмотрел на большие электронные часы под вывеской «М» на здании. 18:45. Я же не телка на свидания опаздывать, верно? До кафе от силы минут восемь моей лыжнёй, посему я уверенно двинулся в сторону места встречи. Небольшое одноэтажное здание, увешанное гирляндой моргающих белым светом лампочек, деревянная обшивка фасада и стильная надпись Траттория Венеция. Я остановился возле входа, закурив уже седьмую по счету сигарету, при том, что за полный рабочий день я выходил подымить только один раз в обед. Плюс к этому, из еды в организм сегодня поступило где-то 5-15 чашек растворимого кофе, ибо ком в горле забивал любое проявление чувства голода, а глотку сушило дай боже'. В общем, сложив все факторы прошедшего дня, можно было смело утверждать, что во рту у меня была настоящая пепельница. — Антошка! Ты все-таки пришёл, — радостный голос эхом осел у меня в груди. Мужчина, чуть ниже меня ростом, в короткой куртке цвета хаки пронзительно голубыми глазами с интересом осматривал мое лицо. — Здравствуйте, Арсений Сергеевич, рад встрече, — я протянул ему руку и он, сняв кожаную перчатку, обхватил мою ладонь. Следом, он быстрым движением зубов подхватил кончик пальца на перчатке второй руки, снимая ее и, закинув аксессуар в карман, накрыл мои пальцы с тыльной стороны, не разрывая рукопожатие. — Давно стоишь? Руки ледяные, — он притянул сжатую ладонь к своему лицу и попытался согреть ее своим обжигающим дыханием. Я же чуть не сдох прямо там, под дверью заведения. — У тебя же от колец обморожение будет. — Я… да. Он довольно ухмыльнулся моему замешательству: — Ты многословен. Давай, бросай сигарету и пойдём, отогревать тебя будем, — он отпустил мою руку и открыл стеклянную дверь, жестом приглашая зайти. Стоит ли говорить, что мужчина галантно помог мне раздеться и разве что на руках не донёс до диванчика в самом углу помещения вдали от окон и глаз скучающих посетителей, коих было не очень-то и много? — Я голодный как волк, — выдал он, улыбаясь официантке. — Мне капучино с ореховым сиропом, лазанью и молодому человеку… — Американо, — выдал я следом, поджимая губы. Не знаю, что меня подтолкнуло к этому выбору больше: цены на ассортимент жранины, как в лучших отелях Эмиратов, или же боязнь показа своих внутренностей от нервозности и наличия прекрасной практики за прошедший выходной день. — А поесть? Здесь очень вкусно готовят. — Спасибо, я на работе поел, день рождения у коллеги был, — спизданул я, стараясь не выдать волнение всем своим видом. — Возьми тогда какое-нибудь какао или латте. Американо слишком скучно. Я помотал головой: — Да я не фанат всех этих новомодных ванильно-анальных кофеёв. Осознав, что ляпнул, я поднял на него, ржущего, глаза. — Как ты сказал? — Блин, простите, у меня сегодня юмор уровня Боженька. Он отпустил официантку, что профессионально пыталась скрыть своим видом явное удивление, и в расслабленном жесте положил руку на спинку дивана за моим плечом. Сказать, что я чувствовал себя шлюшкой на выгуле, не сказать ничего. — Так, сейчас будем тебя переучивать, — облизнулся препод. — Повторяй за мной: А. Я непонимающе смотрел на него, но решил подыграть и, откинувшись на спинку, типа случайно задел своим молочно-белым пуловером его пальцы: — А. Попов сморщил нос: — Р. — Р. — Сссс, — я почувствовал, как кончики его пальцев уже вовсю поглаживали мою лопатку. — С, — вторил я, сглатывая слюну. — Умница, а теперь повтори все вместе. — Арс? Он наклонился ближе к моему лицу и выдохнул: — Урок окончен. Я смотрел на его губы и держал себя в узде из последних сил. Я не понимал, что за игру он затеял. Услышав шаги официантки, он резко отпрянул, принимая непоколебимый вид человека, что понятия не имеет, от чего его собеседник сидит красный, как вареный рак. Он отпустил мое плечо, обеими руками хватая столовые приборы и принимаясь нарезать поданное блюдо аккуратными мелкими кусочками, осторожно отправляя ужин в рот. Графиня бля, хмыкнул мысленно я, закидывая ногу на ногу. Я взял кружку своего кофе и, дёрнувшись, слегка пролил напиток на руку. Шикнув на самого себя, я потянулся за салфеткой. — Не замечал, что ты левша, — заинтересовано начал Попов, следя за тем, как я протираю руку и края чашки от коричневых капель. — Потому что я правша, — я непонятливо нахмурил брови. — Ты все делаешь левой рукой. Переучен что ли? Я удивленно уставился на свою руку. Сам за собой-то я этого никогда не замечал, не то, что другие, а он увидел. Я был поражён этой незначительной деталью вот прям пиздец. — Я на гитаре играю. У меня от этого развиты обе руки. Я, в общем-то, даже писать могу что одной, что второй. — Правда? А что играешь? — Да много всего, на электро и басу играю панк, альтернативу, метал, в общем, что потяжелее, а на акустике всякую сопливую чушь, что можно в компании попеть. — А сам поешь? — Да, немного. — А есть записи? — В Инстаграмме парочка, можете заглянуть, послушать, если интересно. Он отрицательно повертел головой: — Я не пользуюсь соцсетями, только мессенджеры. — Что, совсем? Фейсбук? Даже Линкедин? — Не-а. У меня на них нет ни времени, ни желания «радоваться» за обитателей, кто там что купил или кого родил. Счастье любит тишину. — А вам сколько лет? Он засмеялся: — Думаешь, я дед и не могу в эти ваши интернеты? — Да есть такое подозрение. — Мне 28, а тебе? — 20. — Малышня, — хихикнул он. — Но это не даёт тебе права называть меня на «Вы» вне стен универа. — Извини, очень трудно перестроиться вот так сразу, — я немного успокоился и наконец заглянул в его глаза, — Арс. Он с минуту не сводил с меня своих океанических глубин, намереваясь выиграть в гляделки: — Ты должен мне спеть. Очень хочу услышать, как ты играешь. Думаю, своими длинными пальцами ты способен творить нечто магическое. — Как-нибудь обязательно спою, — я облизнул пересохшие губы и отпил кофе, прервав тем самым своё погружение в лазурные омуты. — Как провёл пра… — он осекся, выуживая из кармана брюк дребезжащий от вибрации айфон и, извинившись, прижал телефон к уху, — Да я ещё на работе, ты освободилась? Забрать? Через сколько? — он вздохнул и сжал переносицу пальцами левой руки. — Ладно, через минут двадцать буду. Я молча допивал кофе, смотря на картину с видами Праги на противоположной стене. И кто занимался оформлением интерьера? Неужели нельзя было погуглить достопримечательности Венеции и не тупить, вешая набор красивых картинок другой страны? — Антош, извини, мне придётся тебя покинуть. — Да ничего, я тоже пойду, приятно было увидеться. Он подозвал официантку и расплатился картой за весь счёт. Я достал из рюкзака бумажник и положил перед нахмурившимся мужчиной 200 рублей. — Ты с ума что ли сошёл? — Это за мой кофе, Вы же… ты же оплатил. Он улыбнулся и, прижав пальцами купюры, двинул их по столу ко мне: — Я тебя пригласил, я и угощаю, пусть даже ты ничего толком и не заказал. — Арсений, мне неудобно, возьми деньги. — Неудобно, когда попка-трусики-ням-ням, поэтому не выпендривайся. — Что? Ням-ням? — Ням-ням, — на серьезных щах произнес мужчина, поправляя края белой рубашки. — Учись, студент. — Ага, просто минутка философии на нашем радио, — вторил ему я и, сняв пальто с вешалки, вышел на улицу. Он подкурил свою вишнёвую сигарету и устало выдохнул дым. Я следом выудил из кармана свой потасканный жизнью Парламент и вытащил последнюю счастливую сигарету, подумав, что эта говно-традиция возможно удачно совпала с происходящим в моей жизни. Мы молча курили, осматривая друг друга и не решаясь произнести и слова. — В следующий раз угощаю я, — поставил я перед фактом своего преподавателя. Он расплылся в кошачьей улыбке: — Это ты так второе свидание нам забиваешь? Моя душонка в груди сделала кульбит: — Именно. Я выкинул в урну окурок и засунул руки в карманы, ожидая, когда он докурит свою сигариллу. Он наслаждался дымом, медленно втягивая в себя тяжелый никотиновый смог. Он словно забыл, что должен был через 10 минут уже где-то кого-то забрать: — Ты на метро? Может подкинуть куда? Я замотал головой: — Нет, спасибо. Мне на ВДНХ по прямой. — Понятно, а мне в противоположную сторону, — он выкинул окурок, подошёл ко мне вплотную и томно выдохнул сладкий дым в мои губы, не касаясь их. — Ещё увидимся, Шастунишка. Затем, развернувшись на пятках, он широким шагом ушёл в сгущающиеся сумерки, оставляя меня жадно глотать прокуренный воздух.***
— Тох, там расписание вывесили, — заглянул ко мне в комнату хвостатый друг, застегивая на груди черный пуховик и осматривая, как я, путаясь в штанине, прыгаю на одной ноге и пытаюсь влезть в постиранные джинсы. — Что шпала, жирка нажрала? — Нет, просто от вас мелюзги моя одежда подхватила низкорослость. — Сам-то понял, что сказал? Я рывком натянул ставшие короткими джинсы на свои бёдра и, сверкая бугорком на трусах, повернулся к другу. — Ты к Арсюшке опять намылился? — Бля, он то тут причём? — я подергал края ширинки, понимая, что не смогу зацепить пуговицу, — это были мои любимые джинсы, — завыл я, следом опуская взгляд на торчащие щиколотки. — Ну вообще очень молодёжно: и подвороты не нужны, и Попову сразу понятно, с чем работать надо. Я вздохнул, игнорируя подначивания друга: — И что там с расписанием? — Грейдов больше не будет. — И? — Идея с отсасыванием Попову за кафедрой больше не актуальна. — Если бы я мог сейчас поднять ногу, я бы тебя пнул по шарам. — И что ты совсем не расстроен? — Я больше расстроен тем, что он мудак. — А? — Не бери в голову, — отвернулся я от друга, снова дергая джинсы за шлевки, не оставляя попыток застегнуть их на себе. — Что произошло вчера? Ты весь вечер как зомби ходил, — друг облокотился о лестницу, ведущую на второй ярус моей кровати, ожидая подробностей. Я шумно выдохнул: — Он почти поцеловал меня, но сказал до встречи, и уебал к жене. — И чего? Значит ещё увидитесь. — Чем быстрее мы потрахаемся, тем быстрее меня отпустит. — Ты так в этом уверен? — Я уже все обдумал. Страсть всегда перегорает, это кратковременное явление, поэтому и я перегорю, нужно только дать организму то, что он требует. Это как голод. — Да, только голод нельзя утолить раз и до конца жизни. — Но можно пресытиться конкретным продуктом. — Философия любви от Антона Шастуна, — хмыкнул друг и хлопнул меня по голому плечу. — Мне пора на работу, а ты бы лучше вместо заебывания себя думами о сосиске Попова, пожрал бы нормальной еды. На скелет уже похож. Или поторопи Арсюшку, если не собираешься получать белок иначе, кроме как из его спермы. Я поморщился, но комментировать сказанное не решился, принимая бесполезность спора: — Я тонкий ивовый прутик, не завидуй. Матвиенко, усмехнувшись, ткнул пальцем мне в ребро и хлопнул дверью блока. Поразмыслив еще пару минут о вариантах ускорения соития с преподом, я сел на кровать и, схватив телефон со стола, открыл чат с Арсением. Кто как ни я творец своей судьбы?Вы (14:12): Я так и не отдал тебе магнитик
Мгновенно загорелся значок «онлайн». Попов (14:13): Завтра в 7 на том же местеВы (14:13): Ок
Я отложил телефон и откинулся на подушку, улыбаясь успеху предприятия. Ощутив повторную вибрацию телефона, я разблокировал гаджет и загрузил новую входящую фотку голубоглазого красавца с грубой щетиной, что устало смотрел в камеру, прижимая к уху чёрную трубку стационарного телефона.Вы (14:16): Много работы?
Попов (14:16): Да задолбался уже, а ещё только полдня прошло Очень нужен глоток живительной силы от твоей улыбки Я поднял телефон над головой и запечатлел требуемое с захватом голых плеч. Попов (14:18): Ты дома? Вы (14:19): Ага, я сегодня на удаленке
Попов (14:19): Тогда хочу ещё фотоВы (14:19): Опять улыбаться?
Попов (14:20): Нет, хочу что-нибудь погорячее. Я резко сел на кровати, заливаясь краской. «Погорячее»… Я дернулся к двери, закрывая ее на ключ изнутри и, бросив взгляд на свои узкие, так до сих пор и не застегнутые джинсы, подошёл к окну, напряг живот для демонстрации пресса и сфотографировал его с захватом тазобедренных косточек, на которых была натянута чёрная резинка с красными буквами Henderson, под которую я предварительно запустил свою руку с кольцами, типа для идентификации личности. А то ещё решит, что скачал из инета. Попов (14:23): Как мне нравятся твои косточки Я бы хотел почувствовать их в своих рукахВы (14:23): Так что тебя останавливает?
Попов (14:23): 👹 Если позволишь то завтра прикоснусь к ним Одна переписка возбуждала так, как никто и никогда.Вы (14:24): Я тоже хочу твоё горячее фото
Попов (14:24): У меня таких нет Постараюсь вечерком сделатьВы (14:24): Буду очень ждать