Мой необитаемый остров

      Я слепым взглядом упирался в кружку с чаем, следя, как порванный, при открывании этикетки с ниткой, пакетик рассыпал по керамическому дну мелкую стружку чаинок. Пар, исходящий от поверхности, приятно щекотал ноздри и я, не стесняясь, делал глубокие шумные вдохи.       — Если ты не выгрузишь ночные логи, я не посмотрю, что ты мой друг, и пиздану тебе выговор, — фыркнул я, поднимая взгляд и встречаясь с горящими карими глазами, торчащими над монитором. — Тебе говорю, Коротков.       — Твоё логирование выставлено автоматом, хорош нудеть, расскажи про Арсения.       — Только вчера ты плевался от мысли, что я гей, а сегодня хочешь историю о моем страстном примирении с моим мужиком?       — Так вы все же помирились? — над монитором показался уже острый нос.       Я же снова фыркнул, крепче обвивая пальцами горячую кружку, на внешних стенках которой от разницы температур уже выступили буквы, образующие многообещающее «Анатолий».       Какого хуя у меня такой стафф — поинтересуется мой любопытный читатель, и все, что я ему на это отвечу — мой очень армянский друг не очень разбирается в именах, считая, что мое имя — это краткая производная от ебаного Толика.       — С каких пор моя жизнь превратилась в какую-то гейскую драму, скажи мне? — с надеждой взглянул я на Мишу, что почти с ногами залез на свой рабочий стол, лишь бы получить ответы на свои сраные вопросы. Благо, кабинет на двоих спасал нас от лишних глаз, позволяя обсуждать абсолютно любые темы.       — Мне приятней думать, что лично моя жизнь — это ситком и, мало того, что где-то над моими фэйлами смеются люди, так ещё и все происходящее — просто сценарий, который никак от меня не зависит.       — Это называется фатализм.       — А ты уходишь от ответа.        Я показательно закатил глаза:       — Я не знаю, мы так и не поговорили.       — То есть как, — искренне не понял коллега, — он разве не довез тебя до дома?       — Да, довез.       — И? Ты проблевался что ли?       — Да нет, я умылся, попил чай и он уложил меня спать.       — Трахались?       — Миша, блять!       — Ну, а что?       — Нет, не трахались, — отмахнулся я, ощущая, как начинают гореть щеки. — Но, если бы и да, я бы не стал это с тобой обсуждать.       — Пф, естественно, — хохотнул он, демонстрируя сетку морщинок от улыбки вокруг глаз.       — Так, ладно, давай сначала ты от меня отвяжешься, а потом расскажешь, почему тебя не смущают мысли об анальном сексе.       — А почему они должны меня смущать? Мы с невестой часто его практикуем.       — Вот и зачем мне эта информация?       — Ну ты же спросил.       — А ты мог промолчать.       — Вернись к теме Арсения.       — Да че там возвращаться? — обессиленно протянул я. — Мы уснули вместе, просто, блять, без секса. Проснулись тоже вместе, молча собрались, и он уехал на работу. А, следом, и я.       — И вы не говорили?       — Нет. Но он поцеловал меня.        Миша крякнул что-то неоднозначное, и я, наконец, сделал глоток чая, уходя в кружку от очередного вопроса. Все мысли тянули назад, в это утро, о котором раньше я мог только и мечтать — я проснулся, обвивая спину Попова как плющ, что его даже не смущало, и мерно вздымающаяся грудь под моей ладонью была тому прямым подтверждением.        Я быстро сбегал в душ, разбудил его, сделал нам кофе, который Арс влил в себя практически залпом, потом он встал, поцеловал меня в губы и, с фразой «чтобы больше никаких глупостей», вышел из квартиры.       Ну, правда перед этим он ещё поинтересовался, подвезти ли меня до метро, но я искренне затупил, не желая больше приносить мужчине неудобства, и потому отказался от предложения.       Знал бы он, что за такие последствия я готов творить глупости 25/8, он бы никогда не сказал мне об этом.       — И когда вы теперь увидитесь? — снова высунулся Коротков, выжидающе глядя мне в глаза.       — Я не знаю, — честно выдохнул я, морщась от кипятка во рту, — но и писать, а, тем более, звонить, первым я ему больше не буду.

***

      Но руки чесались.       Я несколько раз набирал огромное сообщение с извинением за прошлый вечер, за то, что не должен был звонить и что-то выяснять и, тем более, обвинять, ведь никто никого и ни к чему не принуждал, и я сам виноват в своих же надеждах. Однако, мысль, что этот приезд был лично его выбором, мне так же чесала черепушку. Как и мысль о том, что ему, по сути, эти сопли в принципе никуда не всрались. Именно поэтому решиться на что-то конкретное, и нарушить своё же обещание Мише, я так и не смог. Макар (13:16): Может в кино сгоняем вечером? Народ? Лёля (13:17): Я за Но только с нами Кирилл пойдёт Хвост (13:18): Тогда сядете где-то в другом зале Мне хватило ваших обжиманий на днюхе Шаста До сих пор глаза страшно закрывать Вдруг пидорасы начнут мерещиться Лёля (13:19): Завидуй молча

Вы (13:20): Где и во сколько встречаемся? Я на работе до 6

Позов (13:20): У меня смена сегодня я пас Макар (13:22): Тогда позже напишу по времени Хвост (13:22): А что за фильм-то хоть?

Вы (13:23): А тебе не поебать?

Хвост (13:24): Было бы кого Лёля (13:25): А говоришь не завидуешь мне Хвост (13:26): Вот знаешь Между гамбургером с дерьмом и клизмой — я очевидно выберу свою руку Лёля (13:27): Ты не знаешь, от чего отказываешься

Вы (13:27): Что не так с сегодняшним днём? Почему сначала Миша втирал мне про анал все утро Теперь вы тут

Макар (13:28): У кого что болит, Шаст Хвост (13:29): Или кому чего не хватает Лёля (13:29): И мы сейчас не про себя ;)       — Ой, блять, идите нахуй, — я выругался вслух и сунул телефон в карман кенгурухи, выуживая из него же пачку сигарет.       Обеденный перерыв проходил по стандарту на улице с чашкой растворимого кофе и никотином на десерт.       Я подкурил сигариллу, приваливаясь плечом к стеклу здания за мной, и смакуя горечь табака во рту, вспоминая запах и касания Арсения.       Но не успел я погрузиться толком в свои очередные девчачьи думы, как пиликнувшее сообщение вернуло мне в руки смартфон и, следом, вывернуло что-то в солнечном сплетении. +79… (14:12): Привет, малышня Как твоё самочувствие?       Озноб прошиб тело, рассеивая всю мою уверенность вместе с отлетающими ошмётками пепла от кончика сигареты.

Вы (14:14): Привет) Да ничего, живой Ты как?

+79… (14:16): Тоже нормально

Вы (14:17): Успел на работу?

+79… (14:18): Да, очень быстро доехал. Можно было даже позже от тебя выезжать

Вы (14:19): Я рад)

      Я закусил губу, вперив взгляд куда-то мимо своего же телефона и перекатил языком сигарету во рту. Кофе в руке безбожно остывал. +79… (14:19): Малыш, нам надо поговорить.

Вы (14:20): Я понял, что вчера тоже не должно было произойти Но я тебя не держал

+79… (14:20): Я не об этом В целом нам надо бы многое обсудить Ты занят вечером?       Я сжался, охватываемый очередным приступом озноба, ощущая, как от страха в секунду вспотели ладони.       Именно от страха, потому что предвкушать очередной разрыв с ним было бы совсем нелогично.

Вы (14:23): Нет, планировал дома позаниматься дипломом

+79… (14:24): Как у тебя с ним, кстати?       Серьезно? Как у меня с дипломом?       Я глубоко затянулся и, задержав обжигающий трахею смог, выдал:

Вы (14:26): Приезжай и узнаешь.

+79… (14:28): Хорошо Я как раз планировал напроситься к тебе в душ У меня как назло воду горячую отключили, представляешь?

Вы (14:29): Без проблем. Но если передумаешь Или найдёшь воду где-то ещё — предупреди

+79… (14:29): Я буду в районе 9 вечера

Вы (14:30): Жду

      Сунув телефон в карман, я крепко зажмурился, утыкаясь лбом в витрину офисного здания и практически рыча от бурлящих в горле эмоций — какого хера он так ведёт себя? А я? Почему, включив недоступную обиженную пизденку, я все равно позвал его к себе? На своей территории не страшно?       А зачем он согласился? Если разговор будет, то судя по всему не о расставании?       А может он расстался с женой? Он же ночевал почему-то у меня, а теперь опять ко мне просится? Может, душ — это предлог?       Тогда где он жил до этого, если ушёл от неё? Почему сразу не пришёл ко мне?       Это ведь из-за меня все, верно,       ради меня?       Я не мог найти себе место.       Отписав парням о завале на работе, я под шумок слился с планов на кино и, сбежав из офиса раньше почти на полчаса, я заявился в продуктовый магазин, принимаясь исследовать провизию для ужина. В планах было приготовить что-нибудь для мужчины, поскольку, очевидно, он планировал заскочить ко мне опять прямиком с работы. Мысли о том, что я перегибаю, даже не возникало, поскольку я не слышал себя и вовсе за бешено стучащим сердцем.       Но вот до конкретного блюда я тоже не мог додуматься. Удивлять его шедеврами — не успею, да и он это заметит. А что-то слишком простое было бы слишком простым. Так я и загнался, по итогу решаясь на элементарные картошку с мясом, чтобы не вызвать никакого подозрения.       Ну, а что? Чай, не повар в ресторанах. Позов (20:15): Тох можно у тебя сегодня переночевать? Я хотел сгонять в бар с коллегами и боюсь не успею в общагу до закрытия

Вы (20:23): Дим тут такое дело

Позов (20:23): Только не говори что на работе или в библиотеке ночуешь

Вы (20:24): Нет я дома Но дело в том что я сегодня не один

Позов (20:25): Да ладно Юра?

Вы (20:26): Обещай что не скажешь парням

Позов (20:26): Да ладно Ну нет Он вернулся?

Вы (20:27): Да Только не знаю на сколько он вернулся

Позов (20:28): В смысле?       Но я не успеваю состряпать более менее адекватный монолог, как звонок противно скрипит на всю квартиру. И кинув другу

Вы (20:29): Ладно Дим потом все Он пришёл

      Я на негнущихся ногах плетусь в прихожую.       Открыть дверь, проглотить подкатившее в мгновение ока к горлу сердце и увидеть его улыбку.       Он, в легкой куртке, немного растрёпанный, и в привычной белой рубашке да классических брюках, против моих растянутой чёрной футболки и джинсовых шортов.       Да, с нарядом я немного не подрасчитал.       — Прости, задержался немного, заезжал тебе за гостинцем, — протянул он мне руку с большой розовой коробкой мороженого.       — Как ты узнал, что я люблю шоколадное да ещё и с миндалем? — поднял я удивленный взгляд с эмблемы Баскин Роббинс на Попова, но тот и бровью не повёл.       — Это мое любимое, поэтому был уверен, что попаду в точку.       — Самокритично, — только и фыркнул я, забирая подарок и топая все так же зашуганно на кухню. — Кофе будешь? Или после душа?       — Давай сейчас, приду в себя после пробок и потом помоюсь.       Я кивнул и дернулся к кофемашине, начиная шаманить над ее режимами. Какой он хочет? Крепкий? С молоком? Двойной? А мясо он будет?       Меня так колотил мандраж, словно я через десять минут должен был голову на плаху положить, а не обсудить собственное будущее со своим мужчиной, из-за чего я не мог повернуть язык и озвучить, наконец, хотя бы пару из этих вопросов.       И пока я ковырялся с напитками, Арсений самостоятельно снял верхнюю одежду и прошёл в кухню, располагаясь за столом.       — Я разве забывал у тебя сигареты? — нахмурился Арсений, подхватывая полупустую пачку Капитан Блэка со столешницы и рассматривая ее со всех сторон, словно ожидал увидеть где-то на ее ребре свою фамилию.       — Нет, — резко развернулся я и, подлетев в два шага, выхватил их из его рук, — это мои.       Мужчина продолжал напряженно сдвигать брови к переносице, вероятно вдупляя, почему я теперь курю их, но я поспешил опередить его вопрос, выдавая:       — Это ничего не значит. Просто… Вкусные.       — Как скажешь.       Я закусил губу, откидывая пачку к раковине и ставя перед ним чашку кофе.       — Тебе здесь не одиноко? — вновь заговорил преподаватель, пытаясь вырулить тему на что-то более абстрактное, — далековато от цивилизации да и вообще один в пустой квартире.       — Бывает, но я планирую после окончания универа собаку завести.       — Какую? — мгновенно оживился Арсений, — я тоже люблю собак, но редко бываю дома и…       — А жена? — поднял я взгляд, обрубая его.       — Тош…       — Ты же поговорить приехал, очевидно же, что не про мою собаку.       — Да, хорошо, ты прав. Но и не о своей семье. Я хотел про магистратуру с тобой пообщаться.       Опять?       Я, сев на соседний стул, вскинул брови удивленно тараща свои блюдца на спокойно попивающего кофеёк мужчину:       — Так.       — Ты позвонил по тому номеру, что я дал тебе?       — Нет ещё.       — Почему?       — Арс… Слушай я все ещё не понимаю, зачем ты это делаешь.       — Серьезно? Ты мне не чужой человек, я переживаю за тебя.       — Арс…       — Я уже говорил тебе, что у меня есть возможность помочь, так почему бы не воспользоваться ею? Более того, так ты всегда будешь под присмотром.       — Я не хочу быть обязан, спасибо тебе, правда, но, давай, я сам. Большой мальчик, справлюсь.       Арсений сощурился, пристально вглядываясь в мое лицо и, вероятно раздумывая, как ещё на меня повлиять:       — Антон, ты ничем мне не обязан и не будешь. Ты достоин лучшего, понимаешь?       — Если я пообещаю подумать, тебя устроит?       — Хорошо, — он кивнул, добавляя, — но не затягивай, скоро госы и там тебе совсем некогда будет.       — Хорошо, я понял.       Повисло напряженное молчание, в течение которого он нервно крутил в руке салфетку, а я с аппетитом нажевывал собственную губу.       — Как с дипломом успехи? — вновь нарушил он молчание. — Нужен материал какой-то?       Я мотнул головой:       — Нет, я справлюсь.       — Никто не спорит даже, но я понимаю, что тема непростая и…       — Арс, зачем ты вернулся? — выдвинул я в лоб, все ещё сжимая подрагивающими пальцами свои колени под столом.       Одна мысль «только не уходи» набатом стучала в висках, но я должен был наконец начать говорить, иначе все осталось бы опять ничем. Однако, взгляда на него я так и не осмелился поднять, ожидая, как в школе, что учитель за неверный вопрос поставит мне плохую оценку.       Мужчина опешил, и, на секунду подвиснув, шумно выдохнул:       — Антон, все непросто.       — Да, но я не понимаю, кто я для тебя. Что мне можно, что нельзя, не знаю, зачем нужен, нужен ли вообще. Или я не так тебя понял и ты правда помыться приехал, и мне надо забыть все наше общение до. Но ведь это не просто, понимаешь, мне нравилось все… Я много говорю, наверное, прости, я… Я не должен, наверное, Арс. Сам виноват.       — Так, тише, Шастун, — он потянулся через стол и раскрыл ладонь, подзывая к себе. Я, не долго думая, вложил в неё свою руку и он тут же крепко ее сжал, — я тоже запутался. Но мы точно с этим разберёмся, хорошо? Давай, сегодня и сейчас здесь будем только ты и я, без всех этих вопросов и мыслей. Путник и его необитаемый остров.       Я рвано выдохнул, немного успокаиваясь от его прикосновения, и только положительно закивал головой.       — Я сейчас схожу в душ, освежу голову и потом мы продолжим. Договорились?       — Да, давай. Прости, ты устал, а я гружу тебя этой хренью.       — Ты — не хрень. Так что все, дай мне десять минут и я буду здесь, требовать у тебя ещё кофе, только теперь с сахаром, хорошо?       — Бля, прости, ты же сладкий пьёшь, — вдруг спохватился я, но препод снова расплылся в улыбке. После чего он встал и, взявшись за ремень на брюках, принялся на моих глазах его расстёгивать.       — Где я могу повесить вещи, чтобы они не помялись?       Я же, еле подавив жар в яйцах, спохватился, с шумом вылетая из кухни и возвращаясь из гардеробной с вешалкой в руке.       — Ты мог просто отправить меня в свой шкаф, — тепло улыбнулся мужчина, но я только рассеянно осмотрев его поджал губы.       — А? Да, иди… Ну, ты знаешь.       Дегенерат «мод он». Вовремя же ты начал стесняться, Шастун. С его членом в жопе так не смущался, как сейчас.       Тряхнув головой, в попытке заткнуть внутренние метания, я плюхнулся на стул и, пока Арс быстро выпутавшись из одежды исчезал за дверью ванной, я вцепился в свой телефон, натыкаясь наконец на последнее сообщение от Димки: Позов (20:30): Будь осторожен

***

      Я пытался из последних сил собрать мысли рассыпающиеся в крошево в моей голове, принимаясь намыливать кружку из-под кофе Арсения и разрываясь между «он ушёл вот и пусть катится» и «забей хер и иди к нему в душ». Я собственные слова, сказанные ему в сердцах, не мог проанализировать, куда там о принятии решений говорить.       Идти, остаться, выставить или броситься на шею? Невыносимо. Он невыносимый.       Так я и ковырялся над уже вымытой кружкой чуть больше обещанных десяти минут, упуская за шумом воды, как щелкнул замок на двери в ванной и босые ступни прошлепали на кухню.       Влажный поцелуй остаётся на загривке, пока широкие ладони крепко удерживают мои бока, прижимая меня самого к широкой влажной груди.       — Арс… — тихо выдыхаю я, пока на шее рассыпаются горячие поцелуи, а футболка ощутимо впитывает капли воды с его торса. Отставляю кружку в сторону и дрожащими руками цепляюсь за края столешницы, — Арс, прошу тебя…       — Прости меня, — выдыхает он мне в затылок, и я вздрагиваю. По телу мгновенно простреливают импульсы, грубые от струн пальцы покалывает желанием, а низ живота стянут тугими узлами. Я послушно прогибаюсь в пояснице и втягиваю с шумом воздух сквозь зубы, ощущая каменный стояк, упирающийся прямо в подъягодичную складку.       — Прости меня, малыш, прости, — бессвязно шепчет преподаватель, но я уже не вслушиваюсь, разворачиваясь и требовательно впиваясь в его губы.       Он притирается ближе, скользит по моему языку своим, а я кусаюсь, обвивая его плечи длинными руками.       Попов жадно мнёт мои бёдра, стягивая с меня домашние шорты и буквально рычит оглаживая обнаженную кожу ягодиц широкими ладонями. Я не жду его и самостоятельно выпутываюсь из футболки, оставаясь совершенно голым в его руках.       — Какой же ты красивый, — он смотрит с такой щемящей нежностью, что на языке горечь оседает, и я не даю даже шанса своим мыслям, сдергивая полотенце с его бёдер и бросая его на пол. Снова лезу с поцелуями и он подхватывает меня под бёдра, сразу же усаживая на рабочую поверхность гарнитура. Скользит губами по моей шее ниже и касается мокрым языком горошин сосков. Впутываю пальцы в его влажные волосы и хриплю от смеси ощущений его мягких губ и острой щетины на груди. Он целует каждый сантиметр моего тела, пока я раздвигаю ноги и еложу задом по холодному камню. Собственный затылок упирается в подвесной шкафчик, а член мужчины ровно в мою промежность. Он трется возбуждением о мои выбритые яйца, пока пальцы, кажется, в растительном масле, уже скользят внутрь.       Я слукавлю, если скажу, что не готовился. Готовился. Как бы шокирован/зол я ни был, я все ещё был готов на все ради него.       Почему?       Да кто бы мне ответил на этот вопрос.       — У тебя кто-то есть? — с искорками ревности поднимает на меня синие глаза, а я плыву.       — Да, есть. Ты есть.       Попов больше не задаёт вопросы. Он снова сминает мои губы и пытается войти в меня, пропихивая вздыбленный член в мой зад, предварительно стащив последний немного вниз так, что копчик вжимался прямо в острый край столешницы. Однако ни мои колени на его талии, ни я, пластилиновый, не помогали ему протолкнуть дальше головки.       Больно. Неудобно и больно.       — Арс… Арс пошли в комнату.       Попов не спорит, снимая меня с тумбы и утягивая в темную спальню. Я не терплю до кровати и толкаю его на диван, следом седлая его колени. У него глаза горят в темноте, а я приподнимаюсь и направляю в себя его горячий скользкий ствол.       Он откидывает голову назад и в немом стоне открывает рот, надавливая на мои бёдра руками, беззвучно моля еще.       Я силюсь принять в себя как можно глубже сразу, но долгое отсутствие мужчины сказывается и стенки раскрываются слишком медленно.       На пробу двигаюсь на половине члена во мне и этого оказывается достаточно, чтобы он как влитой вошел до конца. Чувствую, как он напрягается внутри меня, как давит на сладкую точку и самостоятельно решаю двигаться. Я плавно привстаю и опускаюсь, очевидно, слишком медленно, так, что мужчина глубоко дышит через раздутые ноздри, и я склоняюсь над ним. Прихватываю губами яблоко кадыка и веду поцелуи по его вспотевшей шее. Он мнёт шершавыми ладонями нежные ягодицы и, видимо ощущая мои ускорившиеся движения, опускает голову, целует губы и, подхватив под задницу, делает упор на ноги, начиная самостоятельно вбиваться, параллельно направляя мои бёдра вниз в момент толчка. Я выстанываю его имя в голос в его же губы, пока Попов трахает меня так, что мой собственный член со шлепками бьется о его крепкий живот.       Я сжимаю пальцами обивку дивана за его плечами, то и дело пропуская вдохи. Тело абсолютно податливое, полностью в его власти, отзывается на каждое движение, каждый толчок и поцелуй. Но мне самому его мало.       Я шире развожу ноги, скользя острыми коленями по мягкой подушке софы и кладу стопы тыльной стороной поверх бёдер Арсения, сильнее прогибаясь и принимая его в себя по самые яйца.       Но и этого оказывается недостаточно, из-за чего Арс, глубоко толкнувшись в меня в очередной раз, прижимает к себе и, привстав, укладывает на диван, нависая между моих разведённых ног, и снова наращивает темп, от которого я не успеваю дышать и просто вою, пока его головка вдалбливается в простату.       В итоге, войдя в меня по основание, он замирает, впиваясь острыми зубами прямо в мое плечо, и кончает, проталкивая в меня свою сперму по инерции грубыми фрикциями. Я же, так и не прикоснувшись к себе и пальцем, ощущаю, как поджимаются яйца, и следом выгибаюсь дугой, до закатывающихся глаз отдаваясь оргазму. Я рвано выплескиваюсь на собственный живот и почти кричу от ощущений, пока мужчина на мне обмякает и, вовсе не брезгуя моим семенем, наваливается, придавливая своим весом.       Он взял меня ещё не один раз за ночь, даже так и не отпустив в душ. Ненасытные поцелуи, укусы по всему телу, смятая простынь и воздух, раскалённый нашим дыханием.       И синие, такие глубокие глаза, что не отрывались от меня ни на секунду.        Я уснул разморенный оргазменной дрожью в его руках, счастливый, с улыбкой на всё лицо и его хриплым дыханием под шеей, окутываемый сладким осознанием — «я ему нужен».