***
Благодаря полной заднице с университетом и, соответственно, с дипломом, который теперь совсем никто не мог у меня проверить, весь зарождающийся трагизм от ухода Попова медленно забивался элементарным отсутствием времени. Не скрою, мне все так же хотелось проснуться и понять, что все просто приснилось, и он, как и обычно, напишет мне с работы очередную историю, как его подрезал какой-то мудак на кольце, как в кофейне закончился ореховый сироп и пришлось брать миндальный, как в их офисном аквариуме подрались рыбки, которых он назвал Антон и Шастун потому, что они обе похожи на меня. И я все также ждал, что он и правда передумает, от чего вся история с романтическими чатами и Юрами была закинута глубоко и надолго, дабы не раздражать мое (непонятно с какого хуя) хранящее верность Я. Но ещё больше я ждал то, что на мой чертов день рождения он пришлёт хотя бы смс. Не цветы и шарики, коими, согласно ленте моего Инстаграмма, задаривали одногруппниц их парни, а хотя бы три ебаные буквы — «с др». Потому, стоя в клубе у барной стойки, заливая в себя джин-тоник и с неприкрытой завистью следя за тем, как один из моих лучших друзей скачет на танцполе, то и дело сталкиваясь губами со своим парнем, хотелось выдавить себе глаза. В тех же дебрях разномастной молодежи рыжим столбом возвышался Илюха, невпопад дрыгая своими немалыми конечностями и подвывая топовому трек листу из колонок диджея. Рядом с ним пережатой на затылке кичкой — Матвиенко — как локатором приманивал к себе новую жертву на перепихон. Все как обычно на своих местах. — Привет, Антон, — слышу немного визгливый голос, пытающийся перекричать какой-то очередной дэнс-мотив. — Скучаешь? Милая девушка, ниже меня головы на две, в цветочном платье и броском мейкапе мило улыбалась, элегантно придерживая тонкую ножку бокала с Дайкири. — Мы знакомы? — не догнал я, насупившись, и принимаясь активно шевелить мозгами, работал ли я когда-то с ней или её. — Мы на одном факультете учимся, и в театре виделись. Я Марина. — Ааааа, — все ещё тупил я, продолжая вспоминать девушку. — Ладно тебе, не грузись. Может потанцуем? — Да я тут не очень танцую. — А, так ты не один здесь? — С друзьями, — кивнул я в сторону толпы. — А ты? — И я, — поправила светлые волосы Марина. — Может, тогда все-таки потанцуем? Или выпьем вместе? — Марин, понимаешь, я… Ну, я занят. В общем. Прости, но я правда не танцую. — Очень жаль, — кивнула девушка. — А я надеялась, что слухи про то, что ты гей, не правда. Ну, увидимся, Антон. Я ошарашено уставился на девушку, провожая взглядом ее пышную шевелюру и повернулся наконец к заржавшему в голос Позову. — Ты все слышал, да? — Бля, Шаст, ты великолепен, это ж надо было, отшивая девушку, получить под зад самому! — Захлопнись. — Нет, ну ты объясни мне, — слишком быстро успокоившись начал Дима, все ещё улыбаясь и подхватывая с барной стойки свой напиток, — вот неужели ЭТО, — кивнул он в сторону девушки, — хуже, чем твой Попов? — Ты сравниваешь несравнимое. — Ты же аналитик, так проанализируй перспективы. — Дим, это так не работает. — Я знаю, но молчать в стороне это самое последнее что я могу делать, — с сожалением в голосе выдохнул он, — сколько уже прошло? Ты скольких уже отшил? — Я не могу так быстро. Мы слишком долго играли во все это, я не могу с нихуя его забыть. — Так никто и не просит забывать, просто отложить эти мысли. — Но он же забыл. — Шаст. — Я понимаю все Дим, понимаю. Но вот эти мысли 12-летки не отпускают меня ни на шаг. — Это нормальная реакция человека, который не успел остыть. Может тебе самому ему написать? — Не думаю, что это хорошая идея. — Шаст, сегодня твой праздник, твой день рождения, веселись. Отпусти ситуацию и его тоже. Пошли к парням, хватит с тебя уже этого Попова. Он не стоит того, как ты тут себя пожираешь. Да, он у тебя первый, но пока я вижу, что это все его достижения в твоей жизни. Он, я уверен, действительно полюбил тебя потому, что не любить тебя невозможно. Я уверен, что ему было также больно, как и тебе, но он сделал свой выбор. Так прими его с честью. «С честью, но без чести» — вторил внутренний голос, только подливая масла в огонь моего самокопания. Дима был прав, да и все, в общем-то, были, но вот только маленький пазл надежды все ещё торчал, неподходящим ко всей картине, кособоким куском цвета его глаз. — Хорошо, Поз. Да, ты прав. Я сейчас схожу покурю, и мы пойдём танцевать. — Давай, я закажу тебе ещё джина. А? Давай, надо кончать со всем этим. — Договорились. Я хлопнул друга по спине и, спрыгнув с барного стула, двинулся на выход. Меня трясло. От алкоголя, от погоды ночного города, от бриза, что веял от Москва реки. Меня колотило ознобом от каждого въедливого слова Позова о Попове. Я пережевывал себя, вспоминая все встречи с преподавателем, все его слова обо мне, каждый жест, прикосновения, поцелуи. И в потоке безумной череды мыслей я не заметил, как отошёл куда-то за поворот от шумной улицы, ещё немного вглубь и, немного заблудившись в неоне чужих домов, осел на скамью возле какого-то подъезда. И естественно достал телефон. Писать или звонить не хотелось. Хотелось опять открыть его контакт, достать фотографии и вновь заучивать диалоги наизусть. Как научиться жить в мире, в котором больше нет его голоса, запаха, нет его целиком? Я снова погрузился в беспорядочные мысли, надеясь лишь на то, что ему хоть немного грустно без меня. Снова начал воссоздавать какие-то возможные встречи, выстраивать предложения по восстановлению отношений, но все, на что меня хватило — начать ненавидеть себя за слабость. Ненавидеть себя за то, что сошёл с изначального плана, вероятно, надеясь на чудо, но по итогу наступил в медвежий капкан. Я дернулся, как от пощёчины, понимая наконец, насколько все бессмысленно и мерзко, насколько я жалок, и, напоследок взглянув в синие глаза с холодного гаджета, я горько улыбнулся уголками губ и нажал на кнопку очистки истории сообщений, а, следом, и самого пресловутого контакта. Я приехал домой в районе четырёх утра разбитый и морально истощенный. Все, на что хватило меня — смс Диме о том, что я перебрал и поехал отсыпаться. Не думаю, что он поверил в это, но ответное «отдыхай» немного успокоило мою совесть. Я упал мешком на кровать прямо в одежде, мгновенно отрубаясь. Телефон, разрываемый сообщениями от друзей в чате, на мою удачу, сдох где-то на пяти процентах аккумулятора, так что я смог в полной мере ощутить вкус опьяняюще горькой мысли «и все-таки ему плевать».***
Лёля (19:45): Но потусили мы отменно Кто бы из вас тут что не ныл Хвост (19:45): Да никто не спорит даже Просто днюха без именинника такое себе пати на хатеВы (19:46): Потому что я изначально был против клуба, а ты, цитата: «пати на хате» Вот и получите распишитесь
Я фыркнул, вваливаясь в квартиру и звучно цепляя ногой пуф у двери, от чего чуть ли не влетел носом в противоположную от входа стену — чем не прекрасное завершение чудного похмельного дня? Во рту с самой ночи словно кошки наблевали, а где-то в грудине и того хуже, так, что даже кусок в горло не лез, однако сутки без еды наматывали желудок на позвоночник, требуя все же хоть что-то предпринять для противостояния голодной смерти. Посему, скинув с себя вещи прямо на пол и держа телефон с чатом обеими руками, я прошествовал на кухню, ныряя в холодильник и изучая остатки еды за прошедшую неделю. Макар (19:50): Че как себя чувствуешь хоть старикашка?Вы (19:51): Как лошадь на свадьбе — голова в цветах жопа в пене
Хвост (19:52): Потрясающе Я так понимаю, ты все же пошёл на работу сегодня, суицидникВы (19:52): Нет я в ргбу сидел У меня с дипломом задница Ники Минаж
Лёля (19:54): Все ещё не понимаю нахуя ему красный Макар (19:50): Этого никто не понимает Хвост (19:58): Диплом красный Как кровь ронина Свободная кассаВы (19:59): Всё, отъебитесь мамульки Я ем
Бросив телефон на столешницу, я снова окинул любовным взглядом свои продовольственные владения и, зацепив пальцами крабовую палочку, поднёс ко рту, как вдруг Самсунг, дёрнувшись, разразился на всю кухню противным писком стандартной мелодии. Выругавшись, я схватил гаджет и взглянул на неизвестный номер. Отметив первые три цифры и прикинув, что это может кто-то с работы, я без задней мысли напихал в рот искусственных сурими и, сглотнув недожеванную массу, смахнул вызов. — Антон Шастун, ведущий аналитик, чем могу помочь? — Здравствуйте, Антон Андреевич. И я сажусь на пол. — Арсений? — Ещё не забыл меня? Улыбается. По тону чувствую — улыбается. А у меня руки немеют и крабовый ком лезет назад. — Зачем ты звонишь? — Поговорить хотел. — Мы ведь все уже обсудили. Он усмехается, а я закрываю глаза и прикладываюсь затылком к деревянным шкафчикам кухонного гарнитура. Я все же умер от голода и попал в рай? Если нет, то зачем все это? — Нет, Антон, я не про нас хотел поговорить. — А о чем? — Про наш университет. — Со мной? — Да, Антон, с тобой. Я хотел узнать, планировал ли ты поступать в магистратуру? Кажется, я не соображаю даже как составлять буквы в слова, о какой осознанности мыслей вообще могла идти речь, когда он — вот он, вот голос его, а я уже почти на коленях. Ну, фигурально. Фактически, конечно, жопой на полу. — Эм, планировал, но, как ты наверняка слышал, я вынужден искать другой университет. А что? — Запиши номер. Я дернулся в непонимании и распахнул глаза: — Что? Какой номер? — Давай, Шастун, шустрее, записывай. — Эм, — я медленно поднялся на ноги и, пытаясь унять бешеное сердцебиение, дошёл до комнаты, вырывая лист из какой-то тетради и доставая ручку, все ещё абсолютно уверенный в том, что по дороге домой или получил по голове или упал на шприц с героином, — ну, допустим, записываю. Мужчина зашуршал динамиком, очевидно, переводя смартфон на громкую связь и продиктовал чей-то мобильный телефон. — И что это? — хмурился я, скользя невдупляющим взглядом по набору цифр. — Институт, к которому вас присоединяют — ведущий в России, у них хорошие программы и прочее. И их декан мой старый знакомый. Позвони ему, скажи, что ты Антон от Попова, и договорись о встрече. Я все с ним обсудил и показал твои статьи, поэтому без проблем поможет при поступлении. Что, прости? Поступление? Что? — Арс… Арс, это все круто, конечно, но это как-то странно. Я не могу о таком просить. — Так, Шастун, перестань. Ты талантливый парень, так зачем тратить лишнее время и деньги, когда все можно решить через меня? — Но ведь я не просил… — Антон, не обсуждается. Обещай мне, что позвонишь. Лучше ты обещай, что позвонишь ещё. — Я… Ладно, наверное. Спасибо. — Ты как вообще, в порядке? Диплом пишешь? — продолжает зачем-то диалог, вероятно, больше из вежливости, чем я рассчитывал. — Пишу, — глухо отвечаю я, не в состоянии спросить что-то в ответ. — Молодец. Будут вопросы — звони. Давай тогда, держи меня в курсе. — Хорошо. — Пока, малыш. Был рад услышать. Опять малыш? Или всё ещё? — Взаимно. Гудки, все ещё дрожащие руки, и один вопрос застрявший поперёк головы: Что Нахрен Это Сейчас Было?!***
Офисный корпоратив на следующий день пришёлся как нельзя кстати. Сумасшедшая неделя, сумасшедший месяц и как лекарство от звона в голове — текила с каким-то охуенным лаймом, привезённым нашим менеджером из отпуска в тёплых странах. Где он был, я не запомнил даже несмотря на то, что он весь вечер распинался о красотах страны — вот настолько мне было срать. Коллеги, на мое счастье, в общей эйфории праздника даже и не пытались выяснить, от чего обычно заводила и юморист Антоха спивается в самом углу общего пиршества. Низкий им за это поклон. Закинув в себя очередной шот и слизав соль со своей ладони, я поморщился, перекатывая горечь спирта на своём языке, после чего поднялся на ноги, слегка пошатываясь, и на ходу вытаскивая из пачки пресловутый Капитан Блэк, обещая себе вернуться на что-то попроще. Вдруг это быстрее поможет забыть. — Шаст! Стрельни мне тоже, — окликнул меня коллега и, вылетев на свежий воздух, мгновенно протянул ладонь в ожидании папиросы. Растрёпанный, с пьяным блеском глаз, в расстёгнутой почти до середины груди рубашке и закинутом на плечо хвостом чёрного галстука, он больше походил на участника мальчишника, чем на уважаемого сотрудника банка. — Держи, но у меня тяжелые. — Плевать, — отмахнулся Миша, подхватывая сигариллу и с удовольствием закуривая. — Вкусные какие. — Да, вкусные, — вторил я, слизывая с губ вишню фильтра. Коллега же продолжал зачем-то слюнявить неуместную, по моим страдальческим меркам, тему: — Ты же вроде раньше дрянь какую-то курил? — Сам ты дрянь, Парламент хорошие сиги. Парень прыснул, заправляя выбившуюся из-под ремня рубашку назад в штаны, пока я, опьяненный, зачем-то добавил: — Меня парень подсадил на эти. У Короткова чуть не вылетела изо рта сигарета, пока челюсть по прямой траектории летела на асфальт: — Да ладно? Так ты из этих? — А у тебя проблемы с этим? — мгновенно набычился я, подогреваемый добрым процентом алкоголя в крови. — Нет, вовсе нет, — поднял он ладони в примирительном жесте, — просто ты не похож на гея. Хотя… — Если я не крашу губы и не бегаю по офису в стрингах, не значит что… Бля, я мысль потерял, — поморщился я, расфокусированно скользя по острым чертам лица аналитика. Тот же, крепко затянувшись, закусил губу, осматривая меня и выдавая потрясающую мысль: — Так ты из-за него так надрался? — Бля, Миш, какая нахуй разница? — Рассказывай, я могила, ты же знаешь. — Откуда мне это знать? — Да в смысле? — возмутился он, — помнишь, как ты в фикус генеральному на Новый год блеванул? Вот кто тебя не сдал, а? Кто? Правильно, архангел Михаил! — Хуянгел, — фыркнул я, усаживаясь в любимую позу — на кортаны, подобно истинному гопнику. — Мда, — вздёрнул бровь парень, внимательно исследуя мою элегантную позу для курения, — и все же я геев несколько иначе представлял. — Допиздишься сейчас. — Ну, так что? Ты расскажешь? — Хочу поговорить с ним. — А что мешает? — Мы расстались, вроде как. — И? — Но он вчера позвонил. Сам. Впарил мне какую-то хуйню. И даже с Днём рождения не поздравил, представляешь! Говна кусок. — Ясно, малыша обидели, — по доброму усмехнулся коллега, — так и почему не поговорил с ним сразу? Вчера. — Я так охуел, Миш, вот честно. То всё, Антох, не звони мне больше, то вот он я, держи в курсе. — Позвони сейчас, — Миша так просто выдал эту идею, что мне мгновение показалось, что разговариваю я с валенком. Как он вообще себе это представил? — Что? — Ну, а что? Чего тебе стоит? Он ведь не предупреждал тебя вчера, сам все закрутил. Вот и держи его в курсе. — А знаешь, — вдруг встрепенулся я, загораясь прекрасной бухой идеей, — ты прав. Позвоню прямо сейчас. С этими словами я кое-как выудил телефон из кармана и, нажав на последний неизвестный номер, прижал телефон к щеке, отсчитывая под горлом глухие стуки, вторящие гудкам. — Антон? Привет, что-то случилось? — Случилось, — не раздумывая бросил я, стоило только услышать этот голос. — Случилось, Арс, ты, нахуй, случился. — Шастун? Ты что, пьян? — Я? Стёкл как трезвышко! — невовремя начал шутить я. — Так, Антон, послушай… — Нет уж, дорогой, это ты послушай, — наконец разразился я своей болью, — я ведь все делал, как ты хотел, я шёл, куда ты говорил, песни эти сраные записывал тебе, я все тебе отдал своё, Арс, всего нахуй себя, а тебе нужно было только одно. Только одно Арс, все это время. Так нахуя ты тянул, а? Сразу мог меня трахнуть и разошлись бы. Но нет, тебе же нужно было башку мне запудрить. Если тебе не нравилась моя худоба, то это не значит, что я от той лапши, что с ушей висит, вес смогу набрать! — Я никогда не врал тебе, Антон, — строго парировал Попов. — Не смеши меня. Зачем ты с этой магистратурой появился? Зачем? Нравится мучать меня? Ты думаешь, я не успел к тебе привязаться за столько месяцев? Думаешь, мне так просто было твой телефон удалить? — Шаст, остановись. — Если бы ты просто с Днём рождения поздравил, я бы не так бесился, но нет, ты же не думаешь, что я живой человек и я чувствую! — Кто рядом с тобой сейчас? — вдруг выдал он, игнорируя поток моего говна. — Какая разница? — Дай трубку. — Если ты хочешь ска… — Я сказал живо! — рявкнул Арсений, и по хребту мгновенно прошагали мурашки. — Миш, — я растерянно моргая протянул телефон Короткову, и тот с не менее ошалелым видом поднёс телефон к уху: — Михаил слушает. Да, привет, Арсений. Прости, это я его заставил позвонить, не думал, что его так понесёт. Да, выпил. Текилу. Хрен его знает сколько, сидел вдали от коллектива и накидывался, я потому и решил… На работе мы, знаешь где наш офис? Да, сейчас смской пришлю адрес, ага. Спасибо. Я в оцепенении медленно трезвел, без пояснений Миши осознавая произошедшее. Адрес? Серьезно? — Приедет через двадцать минут, — только и бросил аналитик, зачитывая с экрана моего телефона ответное сообщение. — Расслабься, сейчас помиришься со своим ненаглядным. — Спасибо?***
С точностью до секунды, с привычной пунктуальностью швейцарского часового механизма, через двадцать минут Арсений Сергеевич Попов, собственной персоной, припарковал машину у входа в бизнес центр и вышел из неё, грозно надвигаясь на меня. Темно-синее поло, чёрные классические брюки и уставший взгляд говорили о том, что сорвал я его прямиком с работы, даже не дав и шанса заехать домой переодеться. Я же, стоило только увидеть его, мгновенно растерял всю спесь, зажимаясь и, разве что, как школьник не прячась за не сильно широкую спину Миши. — Михаил? — протянул ладонь Попов, поравнявшись с нами, кинув быстрый оценочный взгляд в мою сторону. — Спасибо что приехали, — кивнул Коротков. — Антон, собирайся, — строго продолжал Попов, не давая мне и шанса на повыступать еще. — Боже, я как в детском саду, — только и фыркнул я, обходя коллегу и поправляя лямку рюкзака. — И этот приезд был лишним. Арсений ничего не ответил, молча возвращаясь к автомобилю и открывая пассажирскую дверь в ожидании, когда я, пошатываясь, соизволю сесть в машину. Он же, шустро захлопнув дверь, обошёл Форд и опустился на сидение рядом, сразу проворачивая стартер и срываясь с места. — Арс, я, — только и смог выдавить я, испуганно вжимаясь в кресло и стискивая бледными пальцами свой багаж. Мысль, что он здесь и вообще приехал, крыла меня похуже текилы, накладываясь, к тому же, на старые дрожжи. — Арс, прости меня, я не должен был… Высади меня у метро, я обещаю, больше не потревожу и прямо сейчас, если хочешь, при тебе же удалю твой номер. Но Арсений молчал. Кидал нечитаемые взгляды в мою сторону через зеркало и поджимал губы. Я же не знал куда себя деть, разрываемый миллионами вопросов, и не решался больше говорить. На каком-то из очередных светофоров он выудил из кармана пачку сигарет и, поддев зубами коричневую палочку, открыл окно, подкуривая. Он бросил упаковку под приборную панель к коробке передач, а я, проследив за ее полетом, чуть не проглотил собственный язык — в usb адаптере торчала моя флешка. — Забыл сказать спасибо, — кивнул Попов, замечая мой ошалелый взгляд, — красиво получилось. — А, да не за что, — попытался я скрыть дрожащий голос. — Главное, чтобы тебе правда понравилось. — На счёт этого даже не беспокойся. Я теперь эту песню другими голосами даже не воспринимаю. Я прыснул, смущенно опуская взгляд на свои руки. И, во избежание неловкости, зачем-то попытался достать из кармана мобильный, но пьяное тело, не сильно с этим согласное, выронило его под ноги. — Да блять. — Никогда не слышал, как ты материшься, — хмыкнул под нос Арсений, — для меня прям открытие, честно говоря. — Воронежские корни не выкопать. Попов кивнул и, пока я, свернувшись в три погибели и уткнувшись лбом в торпеду, пытался найти проебанный телефон, он положил ладонь на мои волосы, как-то по отцовски ероша их. Я же застыл, широко распахивая глаза. Мало того, что я до сих пор не верил в его реальность, так изголодавшись по его рукам, я был готов дать кони от одного мимолетного прикосновения. — Вот и скажи мне, зачем было так пить? — Тебе не понять, — фыркнул я, все еще держась в застывшем положении, пока широкая ладонь скользила по слегка отросшим светлым волосам, перебирая пряди и массируя кожу головы. — И вообще у меня день рождения был. Имею право. Попов усмехнулся и, убрав руку, кивнул на бардачок: — Я не успел купить тебе подарок, поэтому только так. Забирай. Я выпрямился, недоверчиво хмуря брови, и все же потянулся к панели. В бардачке, на кипе документов на машину, лежал маленький киндер сюрприз. — Арс, мне двадцать один, а не одиннадцать, — попытался возмутиться я, все же забирая шоколадное яйцо и пряча его в рюкзаке. — Но, так и быть, спасибо. — Все равно ты ещё малышня, — фыркнул Попов. — Тогда ты — педофил. — Не правда, у нас все было по согласию. — Это кто это тебе такое сказал? Арсений снова усмехнулся и, протянув руку, сжал мою ладонь, поглаживая ее тыльную сторону большим пальцем и еле слышно выдыхая: — Я соскучился. Стоило только ощутить себя в его руках, пусть даже и так, я немного успокоился. Тепло окутало тело, убаюкивая. Я схватился за его ладонь обеими руками, притягивая к себе как ребёнок, которому наконец вернули любимую игрушку, и, расплывшись в довольной улыбке отключился. Сколько ехали — не знаю, но проснулся я от того, что потерял его руку. И, к слову, Попов, как истинный рыцарь, по закону жанра привёз меня к самому дому, и, наверняка, будь я ростком поменьше, соизволил бы донести до кровати. Но, увы. Растолкав меня и отобрав вещи, чтобы я не растерял все по дороге, меня, словно нашкодившего котёнка, почти за шкирку приволокли в квартиру. Арс помог мне переодеться, заставил хотя бы умыться, и, впихнув мне кружку с крепким чаем, молча вышел из квартиры, захлопнув дверь. Я не понимал ничего от слова «этанол» и медленно пытался распробовать на языке мысль «он опять ушёл». И в тот момент, когда я собирался разныться от отчаяния, он вернулся, сопровождаемый ореолом сигаретного запаха и, закрыв дверь на замок, скрылся в гардеробной. Выйдя оттуда спустя примерно 47 ударов моего сердца, в моей концертной безразмерной футболке с Мерлином Мэнсоном и в одних своих боксерах, он хлопнул дверью в ванную. — Все, спать, живо, — скомандовал мужчина, дергая меня за локоть наверх. Я послушно встал из-за стола и двинулся следом за ним в комнату. Свет он потушил заранее, так что единственным источником в спальне были фонари из окна без штор. Я не успевал за ним, выхватывая лишь отдельные фрагменты каких-то движений, когда он укладывал меня на кровать и ложился рядом, даже не пытаясь прикоснуться ко мне иначе, чем как старый приятель. Но мне и этого было достаточно. — Арс, — выдыхаю, с трепетом повторяя взглядом его профиль, очерченный холодным лунным светом. — М? — поворачивает ко мне голову, сталкиваясь со мной взглядом, и выжидательно смотрит. — Арс, ты… Не уходи пожалуйста, пока я не засну. Я не хочу слышать, как за тобой закрывается дверь. И Попов улыбается. Так тепло и искренне, что мне приходится опустить взгляд, смущаясь, словно я спизданул абсолютную глупость. — Иди ко мне, — протягивает наконец руки и тянет к себе в объятия. Крепкая грудь и горячие ладони окутывают подобно одеялу, и я расслабляюсь, вдыхая его мускусный запах. — Арс, — зову его снова уже совсем хриплым шепотом, продолжая вжиматься носом куда-то в шею. — Да, малыш? — отзывается также тихо, крепко прижимая к себе. Словно и не было этих недель порознь, словно и не завершали ничего и вовсе. — Ты знаешь песню Нойз МС «Вселенная бесконечна»? — М? Нет, кажется не слышал. А что? — Если вселенная бесконечна действительно, значит есть куча копий нашей планеты, и где-то сейчас происходят те же события… Мужчина тихо хмыкнул, зарываясь носом в мою макушку, но не произнёс и слова, позволяя моему, пока ещё пьяному, сознанию выговаривать наболевшее: — Я хотел бы, чтобы в какой-то из вселенных мы тоже были бы сейчас вместе, но так, чтобы навсегда. — Я уверен, что такая вселенная точно существует. Я вздрогнул и, немного отстранившись, потянулся к нему за поцелуем, разделяя кислоту горечи в неторопливом касании наших губ, в котором я так искренне пытался передать всего лишь одну истину Люблю Я так люблю тебя Арс