Безумный день

      Весна в этом году выдалась на редкость холодная и унылая, зима ни в какую не хотела уступать свои права, а в этот воскресный вечер совсем впала в немилость. Злой ветер без разбору проникал под любые куртки и шубы, не спасали ни наглухо натянутые капюшоны, ни намотанные в три оборота шарфы, да даже смотреть вперёд казалось сложной задачей – снег беспощадно бил в лицо. Сейчас все «счастливчики», что оказались на улице, особенно торопились попасть в тепло. Максим Анисимов тоже мечтал как можно скорее отогреться и закутаться в домашний уют, как в одеяло. И вот на горизонте замаячил нужный подъезд, до которого оставались считанные метры, как мужчину кто-то окликнул.       - Милок, сделай доброе дело, подсоби бабушке дотащить сумки. Совсем умаялась, сил нет, а ты вон какой богатырь, вмиг управишься, – голос, потревоживший мечты Максима о чашке горячего чая, а то и чего покрепче, принадлежал старушке маленького роста.       Недавно, когда Кристинка болела, а Максим исполнял любые её капризы, они вместе посмотрели известный диснеевский мультфильм «Красавица и Чудовище». Там один принц, который отказал старушенции-ведьме в помощи, провёл пол жизни в шкуре рогатой страшной псины. Не то чтобы Макс сильно впечатлился и поверил в детские сказки, да и до принца ему далековато… но, оценив внешний вид старушки и проведя параллели, твердо решил помочь. Ну его на хрен, бережёного Бог бережёт.       - Конечно помогу, бабушка, – сказал Свобода поднимая с земли две огромные клетчатые авоськи. – Нам в какую сторону?       - Ой спасибо, милок! Тут не далече, до соседнего подъезда.       Сказать, что сумки были охренительно тяжёлыми, это ничего не сказать. Складывалось ощущение, что дряхлая старушка, на вид ровесница французской революции, решила разграбить кирпичный завод. Сказать, что для Максима сегодня весь день работает закон подлости, это тоже ничего не сказать. Утро началось не с кофе, а с того, что Анисимов проспал на студию, яичница подгорела, как и настроение, ключи от квартиры потерялись в домашнем хаосе, и пришлось срочно доставать запасные. Далее выяснилось, что Тройка снова безбожно просрана, пробки бывают даже в метро и даже в воскресное утро, а дворникам следовало бы хоть иногда посыпать ступеньки песком, уж очень больно когда пятая точка встречается с асфальтом. На студии череда невезения тоже не оставила Свободу в покое. И вот теперь оказалось, что бабушка проживает аж на 14 этаже, а лифт, естественно, не работает.       Уже на четвертом Максим начал выдыхаться и думать о вечном. Сумки казались тяжелее, чем все его грехи. На восьмом ноги еле слушались хозяина, а дыхалка горела огнём. Бабулька же бодро вышагивала на два этажа впереди Макса и умудрялась напевать песню. Ну и куда, спрашивается, делась вся её слабость и усталость? Она же явно была в состоянии сдать нормы ГТО, что тут говорить о каких-то сумках. Жутко хотелось плюнуть на всё, оставить эти авоськи, старушку-симулянтку и пойти наконец домой. Но маленькому Максимке с детства внушали, что старость надо уважать, а ещё, вместо обыкновенных сказок, в доме Анисимовых перед сном регулярно читалась нетленная повесть Гайдара – Тимур и его команда, что тоже оставило свой след. Мальчик вырос, а наклонности причинять добро остались. Поэтому скрипя зубами, дыша как астматик, и колоссальной силой воли передвигая конечности, Анисимов вполз на четырнадцатый этаж и передал многострадальную ношу старушке.       - Спасибо, сынок! Дай Бог тебе здоровья, достатку, невесту справную и детишек побольше. Что б я без тебя делала! – рассыпалась в благодарностях ни разу не запыхавшаяся старушка. – Вот тебе за помощь вареньице моё малиновое, - доставая из сумки банку и протягивая Максиму, сказала она. Странно, что там не оказалось кирпичей.       Взяв банку честнозаработанного варенья и, в первый раз в жизни, задумавшись бросить курить, Максим двинулся домой. До желанного подъезда оставались какие-то жалкие несколько шагов, как закон подлости, в который раз за день, дал о себе знать. Свобода подскользнулся, сделал кульбит, которому позавидовал сам Плющенко в свои лучшие годы, выпустил варенье из рук и приземлился на снег. Банка приземлилась на Свободу.       - Ебучий случай, - устало раздалось в вечерней тишине.       Максима всегда привлекал космос, его бескрайние и загадочные красоты, неизведанность, поэтому он любил часами смотреть на звёзды. Может эти далёкие светила и виноваты во всех его сегодняшних неудачах? Утром усатый мужик-астролог вещал из телевизора про вспышки на Солнце и Луну в оппозиции к Марсу, про возможные сложности и ещё что-то там. Знал бы Максим что так будет, послушал бы повнимательнее, может там и про астрологический «рецепт» от неудач говорилось. Рассуждать об этом и многом другом лёжа на снегу и смотря в небо можно бесконечно, но всё же жёстко и холодно. Было принято решение вставать.       Анисимов поднял своё тело, чудом уцелевшую банку варенья, и, в третий раз за вечер, двинулся в сторону родного подъезда. В этот раз всё прошло гладко, даже ключи в кармане нащупались с первого раза, на лестничной площадке горел свет, а лифт приехал моментально. Может быть на сегодня раздача окончена? Так думал мужчина, нажимая на кнопку с цифрой 9. Это и была его ошибка. Проехав этажей пять, лифт издал жалобное кряхтение и остановился, отказываясь ехать дальше. Максим издал ещё более жалобное кряхтение, явно выигрывая в этом негласном соревновании у лифта, и пнул стену ногой. Лампочка жалобно замигала и свет погас. Стало окончательно ясно, что сегодня не видать и просвета в этом коконе из неудач. Сейчас мужчина чувствовал себя на целых 15 агрессивных Максимов Свобод из возможных 10 агрессивных Максимов Свобод. Захотелось ещё раз, и не один, долбануть по лифту. Максим не стал сдерживаться в своих желаниях и, о чудо, лампочка включилась, а после следующего удара лифт тронулся. Не иначе как испугался своего ненормального пассажира.       Как значилось в копилке Свободовых мудростей – если жизнь начала тебя иметь, то сопротивляться это всё равно, что пылесосить пустыню. Бесполезно, короче говоря. Открывая дверь квартиры, злой и уставший Максим уже не ждал ничего хорошего. Встреть его внутри потоп, пожар, рушащийся над головой потолок или толпа враждебных туземцев из племён Африки, мужчина ни капли бы не удивился. Но дом встретил теплом, вкусным ароматом выпечки и уютным свечением с кухни. Свобода разделся и тихо прошёл по коридору. На его кухне хозяйничала никто иная, как Кристина Кошелева собственной персоной. Странно, сегодня, как и вчера, она должна была работать допоздна и остаться ночевать в своей съёмной квартире у офиса.       Кристина стояла у плиты и мурлыкала себе под нос песню, слегка пританцовывая, но не забывая помешивать что-то в кастрюле. Девушка так была похожа то ли на нимфу, то ли на эльфа – босая, в любимой огромной толстовке Макса, что придавало ей ещё большую хрупкость и утончённость. Волосы собраны в небрежный пучок на макушке, открывая вид на прелестные ушки. Не девушка, а воплощение нежности. Максим невольно залюбовался, а на сердце потеплело до отметки двух агрессивных Свобод из десяти.       - Блять! – совсем не нежно выдала «нимфа» и ринулась доставать противень из духовки. В воздухе пронёсся лёгкий запах палёного.       - Кхм-кхм, - закашлялся Максим, выдавая своё присутствие.       Кошелева обернулась на звук и тепло улыбнулась Максу.       - Привет! Ты что-то сегодня рано для твоей болезни трудоголизмом. Я вот даже доготовить не успела. Как прошёл твой день?       - Если коротко, то он прошёл по мне. Это было долго, эпично и местами больно, - протянул мужчина, усаживаясь на табурет и устало прикрывая глаза.       - Ууу… Бедный, - как кота погладила его по голове Кристина – Надеюсь, что твоё настроение улучшится после ужина. Сегодня у нас в меню борщ и пирог с мясом, всё твоё любимое и по маминому рецепту. Я ей даже несколько раз звонила во Владивосток и уточняла рецепт. Должно получиться вкусно, - с некой гордостью щебетала Кристина, накрывая на стол.       Макс заинтересованно приоткрыл один глаз и уставился на тарелку красного аппетитного борща. Судя по запаху, Кристина не обманывала. Далее его взгляд переместился на саму Кошелеву, точнее её ноги. Вот что-что, а ходить босиком по холодному полу, да ещё после тяжёлой болезни – не лучшее решение. Мужчина подорвался с места и скрылся в комнате, вернулся через пару секунд с огромными шерстяными носками.       - Кошелева, вот сколько раз я тебе говорил не шастать босяком? Давно не болела? Люди, между прочим, не просто так изобрели обувь, - ворчал Максим, усаживая девушку на стул и присаживаясь перед ней на корточки.       - Макс, ну они же не удобные. А носки твои - то щекотные, а то колются, не хочу их носить. Мне и так хорошо, - по-детски возмущалась Кристина, поджимала ноги и отбрыкивалась от мужчины, который пытался натянуть на неё носочки.       Девушка не хотела сдаваться и не шла на компромиссы, щекотка тоже не особо помогла. Тогда Максим пошёл на крайние меры – шантаж:       - А вот пока я тут с тобой упрямой борюсь, борщик то стынет. Крисуль, ты же не хочешь, чтобы твои кулинарные старания так легко пропали, а бедный, голодный, измученный я ел холодную еду? – в Свободе явно погиб актёр театра и кино, так драматично и убедительно выходило давить на жалость.       - Ладно уж, но только ради тебя, - сдалась девушка и позволила надеть на себя носки в весёлых китят. Максим просиял лучшей своей улыбкой, оставил на девичьих коленях лёгкие поцелуи и убежал мыть руки.       Кристинины кулинарные старания не прошли даром - ужин, по словам Свободы, вышел божественно вкусный и даже чуть подгоревший пирог не испортил впечатления. Теперь, обсудив все новости и события, что случились за два дня разлуки, посмеявшись над злоключениями Макса, вместе перемыв посуду и забрызгав половину кухни, молодые люди переместились в комнату. Сидя на пушистом ковре в абсолютно уютной тишине и обнимая Кристину, Максим поймал себя на мысли, что он счастлив. Все десять довольных котов из десяти довольных котов. Сегодня казалось, что весь мир против него, а неудачи – собственная тень, но стоило появиться Кристине, как закон подлости утихомирился, жизнь заиграла привычными красками, а на душе появилось умиротворение. И в этот момент Максим готов был поклясться, что ради таких вечеров, он бы прожил ещё сотню таких же безумных дней.