***
— Куда потерялся?! Как?! — белея лицом пролепетал архангел Михаил. Все знали, что Бог ведёт дневник, и регулярно справлялись о том, на месте ли он. Этим утром дневника на привычных местах не оказалось. На непривычных тоже. Спустя час весь Верхний мир уже знал о пропаже. Шестикрылый серафим пил валерьянку прямо из пузырька и закидывался Ново-пасситом. Михаил одной рукой гладил его по тяжело вздымающейся спине, а сам размеренно дышал в бумажный пакет. Бог же, неловко сложив руки на коленях и виновато улыбаясь, наблюдал за приключающимся безумием. Он на самом деле не знал, куда дневник мог деться. — Мы же..! Ну мы же..! — архангел Гавриил истерически задыхался и не мог закончить предложение. — В прошлый раз мы так и не смогли найти Ваш дневник! И что, где теперь динозавры?! — Да не очень они мне и нравились… — признался Господь, потупив взгляд. — Не в этом дело! — взвизгнул Гавриил, оперевшись о стену, чтобы удержаться на трясущихся ногах. — Его же подобрал на Земле нечистый, поигрался, и они нахрен вымерли! А здесь люди! Семь миллиардов людей! И на сладенькое — вся информация о Верхнем мире! Если эта идиотская книжка попадет к Сатане, нам всем хана!!! — Хана… — нервно хихикнул какой-то ангел и аккуратненько сполз по стеночке. Его тут же уволокли собратья с более крепкими нервами и принялись приводить в чувство. Невероятно спокойный, чуть заторможенный от слишком большого спектра эмоций и такого же количества успокаивающих средств, Шестикрылый ступил вперед. — Внимание всему Верхнему миру! — сиреной прогремел на все Небеса его голос. Воцарилась тишина, все слушали. — Объявляется чрезвычайное положение! Шести низшим разрядам разбиться на группы и прочесать каждый сантиметр Земли! В случае попадания дневника в руки нечистого — бить на поражение! — Мне так неудобно, ребята… — Бог комкал в ладони подол одеяния. — Неудобно спать на потолке, а это просто пиздец какой-то. — хмуро отозвался серафим и, развернувшись на каблуках, ушел. Постепенно разошлись и ангелы. Происшествие требовало действий стремительных и аккуратных. Пропалить поиски означало скоропостижное падение Небес и возможное рабство семи с половиной миллиардов людей. Это вам не метеоритный дождь на динозавров. Хотя ребят, конечно, тоже жалко было.***
Арсений Сергеевич дважды с наслаждением прошелся своими кипенно-белыми кедами по чьим-то ногам, упоённо отметил недовольное шипение и поспешил проскользнуть к свободному поручню. Вагон метро стремительно заполнялся пассажирами, в закрывающиеся двери успел влететь нервный, сквозь зубы матерящийся мужчина, который показался Арсению смутно знакомым. Примостившись слева от Арсения, одной рукой он держал гигантский бумажный стаканчик кофе и мизинцем старался как-то уцепиться за поручень, до которого едва дотягивался, а другой вынул из кармана джинсов телефон и принялся остервенело стучать по экрану, набирая эсэмэску. При каждом торможении поезда начинал заваливаться на Арсения и почему-то недовольно на него коситься, будто это вовсе не он уже дважды повис на соседе и съездил тому локтём в солнечное сплетение. Арсений подёргал себя за полы стильного тёмно-синего пиджака и мысленно собственными руками протащил его по всем кругам Ада Данте. Благо знал, как там все устроено. Ведь в первую очередь он был профессором литературы, который ехал в московский вуз знакомиться с новым местом работы, а уже только во вторую — воздушным демоном второго ранга. В очередной раз увернувшись от соседского локтя, он встал чуть позади мужчины и начал настырно заглядывать тому в телефон, зная, как это раздражает людей. Мужчина почувствовал непрерывный взгляд. Чуть повернулся, стараясь закрыть обзор, и начал снова печатать в попытках не заваливаться назад. Арсений сделал шаг и начал заглядывать через другое плечо. На лбу практически мигало красным светом "доводить, сука, так доводить". Мужчина повернулся и с праведным гневом зыркнул на Арсения, сверкнув прямоугольными очками. Если бы взглядом можно было поджигать, то к ебеням снесло бы весь вагон. Арсений только обезоруживающе улыбнулся, слегка пожал плечами и демонстративно уткнулся взглядом в рекламу на потолке. Он поправил съезжающие тёмные очки и поймал ещё пару взглядов-«этот долбоеб нацепил солнечные очки в облачный день». Очки же Арсения спасали вовсе не от солнца, а от липких любопытных взглядов. Его глаза были неестественного ярко-голубого цвета, как из пачки детской акварели. Полностью. Без белков и зрачков. Но если с этой проблемой спасали специальные линзы, сделанные на заказ и привезённые из Америки, то жутковатый голубой цвет с легкой сизой дымкой по краям скрыть не могло ничто. Издержки демонической внешности в человеческом обличии. Когда Арсений был без очков, люди первым делом начинали пялиться именно на глаза: кто-то находил их пугающими и слишком пронзительными, молодые девушки же от столь яркой детали вкупе с длинными угольными ресницами писались кипятком и мысленно умоляли взять их, парни начинали сомневаться в своей ориентации, а домашний пудель пожилой соседки всегда пытался с визгом выпрыгнуть в мусоропровод. В деталях рассмотрев постер капель для носа с великолепным слоганом «Ни капли врагу!», он снова перевел взгляд на телефон мужчины, который жадно отхлебнул из полулитрового стаканчика, яростно поморгал покрасневшими глазами и снова принялся строчить. «— Сука мы уже третю неделю ищем эту ебучцю книгу! Мой органищм держится только на кофеине, жена скоро пришибет нахрен!» — он не печатал запятых и отчаянно промахивался дрожащим пальцем по буквам. Сердечко Арсения обливалось кровью от такого отношения к правописанию и пунктуации, но всё-таки он даже невольно проникся к этому нервному мужчине, глушащему кофе в таких количествах, в каких его пьют только студенты перед сессией. Потом тот, правда, чуть не наступил ему на кеды и зыбкое сочувствие снова испарилось, вернув на прежнее место желание макнуть его лицом в кофе. «— Я допиваю третий Реддбулл за утро, Дим,» — сочувственно пиликнул телефон. «— А если её уже спер кто-то снизу?» «— Тогда нам стоит подписать завещание!» — оптимистично откликнулись в чате со странным названием «Долбоёб: уровень Бог». Арсений прочитал по губам мужчины жизнеутверждающее «пиздец, сука, нахуй» и, услышав название нужной станции, с усмешкой проскользнул на платформу. Кеды остались белоснежными. Только на улице, уже буквально возле универа, Арсения флэшбэкнуло так, что он чуть не снёс старушку на пешеходном переходе: с Димой они чуть не подрались полгода назад на Международной конференции, отчаянно споря на какую-то, он уже не помнил, охрененно научную тему. Дима был ангелом. Вспыльчивым и с далеко не ангельским характером, но ангелом.***
Витающие в воздухе пылинки щекотали нос и светились в редких лучиках внезапно выглянувшего осеннего солнца, которое так приятно согревало сквозь заляпанное оконное стекло аудитории. Абсолютно всех присутствующих клонило ко сну: кто-то уже сдался и мирно сопел в парту, упираясь лбом в сложенные руки, кто-то старался держаться бодрячком и осоловело моргал, вперив взгляд в доску и медленно съезжая по поддерживающей щёку ладони. Пожилой преподаватель, казалось, даже и не пытался распинаться перед сонными студентами, а лишь лениво листал слайды презентации. Антон нашел в себе силы разлепить глаза и поднял голову с парты, почувствовав, как от щеки отлипла, оставив длинную вмятину, ручка. Она медленно покатилась к краю стола и шлёпнулась на пол. Его сосед почти съехал под парту, вытянув ноги в кроссовках. — Вень... — шёпотом позвал Антон. Никакой реакции. — Веник! Он ткнул его в бок карандашом, и из-под низко натянутого капюшона толстовки на Антона страшно уставились два больших карих глаза со светлыми ресницами. — Чё надо? — с «я-буду-убивать-тебя-медленно»-интонацией откликнулся одногруппник. — Пора, красавица, проснись! Не «чё надо», а «прими мою сердечную благодарность, дорогой Антошенька, и дай облобызать перста твои расчудесные», — наткнувшись на непонимающий взгляд и медленно сводящиеся к переносице брови, Антон сунул ему под нос телефон. — Пара пять минут назад кончилась, продолжишь свое путешествие в царство Морфея дома, дубина. Лобызать перста Антона, пусть даже и вполне себе себе симпатичные, длинные и аккуратные, никто не стал, неблагодарный соседушка зашвырнул письменные принадлежности в рюкзак и кинул поднятой с пола ручкой в друга на заднем ряду, тот дёрнулся, чуть не заехав локтем в сидящую рядом девчонку, и заозирался. Такими темпами зашевелилась вся аудитория. На улице оказалось невероятно приятно. Осень еще не вступила в полную силу со своими тяжелыми свинцовыми облаками, промозглыми порывами ветра и проливными дождями, лишь ненавязчиво сверкала красками в желто-бордовых цветах, а ближе к полудню проглядывало солнце. После короткого дождя остались маленькие лужицы, глубину которых Шастун смог оценить лишь когда наступил в одну из них сразу двумя ногами. Вода тут же залилась в кеды и неприятное ощущение сырости распространилось по всему телу. Он опустил голову вниз, чтобы оценить урон: вода полностью скрывала обувь и булькала на уровне щиколоток с подвернутыми джинсами. — Утопиться решил? — ехидно спросили за его спиной. — За корпусом есть лужа побольше. — Летом поплавать не успел, исправляюсь, — многострадально отозвался Антон. — Полотенчик есть? — Вылазь давай, простудишься. — Какая забота, Венечка, — всплеснул руками парень, звякнув парой килограммов браслетов, и соизволил-таки сделать шаг из лужи. В кедах неприятно хлюпнуло. — Оставлю тебя в следующий раз спать на истории. Еще и ручку мою выкинул, несчастный. — Я подарю тебе весь свет и новую ручку! — прижав руки к груди, с чувством продекламировал Веник.***
— Кто, блять, выбирает участников на конференцию жребием?! — голосил Антон, шлёпая промокшими кедами по асфальту. — Нет, ты понимаешь, мы спички, сука, тянули! Я все понимаю, заскоки беременных и всё такое, но она ж нас записала в список, отправила его распорядителям и съебалась в декрет! А когда нового препода поставят? Правильно, хер его знает! Потому что у нас всё всегда через жопу! Веник отчаянно пытался не отставать от длинноногого приятеля, который разогнался, аки Усейн Болт, и цеплял головой все низкие ветки молодых клёнов, растущих вдоль коротенькой аллеи, ведущей к университетской библиотеке. — Да сука! — психанул Шастун, снова получив листьями по морде, и резко остановился. Веник вовремя тормознул, едва не влепившись тому в спину. Однокурснику повезло, он вытянул длинную спичку и имел полное право париться только о сессиях. — Нужно что-нибудь купить пожрать, — глубокомысленно изрёк Веник, получив от Антона полный ярости и презрения взгляд.***
Антон вихрем метался между библиотечных стеллажей под подозрительным взглядом Раисы Викторовны, сгребая в стопку все книги, где хоть каким-нибудь боком упоминалась теология, ад Данте и мифы различных культур. Веник же растекался по диванчику, меланхолично жевал купленный-таки пирожок с капустой и наблюдал за другом. — Больше десяти на руки не выдаю! — заявила библиотекарша, неодобрительно покосившись на увешанные браслетами и кольцами руки Шастуна, которыми тот вывалил на стол целую стопку книг. — Да как не выдаёте? Всегда выдавали! — возмутился Антон, коленкой подпирая кипу материалов. — А сейчас не выдаём! Новые правила! — с гордостью оповестила женщина. — Ну, какие оставляешь? — Ну мне очень нужно! — заныл Шастун. — У меня конференция! Меня же отчислят, ну Раисочка Викторовна! Раиса Викторовна поправила на груди брошку и презрительно сложила на груди руки, всем видом показывая, что ради каких-то там конференций, из-за которых могут отчислить, нарушать правила она не собирается. Антон тягостно вздохнул и книги, удерживаемые коленкой, соскользнули и рухнули-таки на пол. — Молодой человек! — прогремела Раиса Викторовна, аки Зевс с Олимпа. — Что вы тут устроили?! Это храм знаний, а вы тут все громите! — Блять-простите-извините-щас-я-всё-тут-соберу! — парень суетливо заползал по полу, собрал первые попавшиеся десять книг и закинул их на стол. — Вот-эти-запишите-щас-я-остальное-тоже. Раиса Викторовна почти начала дышать огнем, когда вписывала шастунские книги в журнал. — Валим! — шепнул Антон Венику, которого, казалось, происходящее минутой ранее никак не волновало. — Сука, мы же на следующую пару опаздываем! Чё ты ничего не сказал-то?! — Я ел, — безапелляционно заявил Веник и пожал плечами. Когда они на всех парах вылетали из библиотечного зала, Антон заметил еще одну отлетевшую к двери книгу, которую библиотекарь не увидела. Он оглянулся посмотреть, не оглянулась ли она, (чтоб посмотреть, не оглянулся ли я, да) и контрабандой сунул ее под толстовку, коленкой вытолкнув за дверь Веника. Лучше бы Шастун вообще не трогал эту книгу. Но содеянного не вернёшь.***
Парни пулей вбежали в нужный корпус и по лестнице ломанулись на второй этаж, сшибая друг друга плечами. — Двесссссти первая аудитория, — просипел задыхающийся Антон, размахивая тяжеленным рюкзаком и книгой в руке. Он обернулся, чтобы проверить, как там Веник. Веника позади не было. — Ну и хуй с тобой! Дверь в нужную аудиторию была чуть приоткрыта, оттуда не доносилось ни звука. Без этих составляющих появление Шастуна оказалось бы не столь фееричным. Со скоростью ниндзя он проехался кедами по паркету, зацепился одной ногой о плинтус, а петлёй на джинсах за дверную ручку. Раздался громкий треск, лямка рюкзака осталась в руке у Антона, а сам рюкзак по непредсказуемой траектории отправился в свободный полёт, открывшись по пути и извергнув из себя книжный фейерверк. Контрабандная книга взлетела выше всех. И приземлилась тоже удачнее всех. Прямо перед белоснежными кедами незнакомого преподавателя, который сидел напротив ректора и с неописуемыми эмоциями на красивом лице наблюдал за Шастуном, лежащим на полу и бережно прижимающим в груди вырванную с мясом дверную ручку. — П-п... Привет! — с искренней верой в лучшее поздоровался Антон прямо с пола и чуть не завис, глядя в слишком уж голубые глаза преподавателя. В отчаянных попытках подавить смех мужчина придушенно выдавил приветствие. — А лекция, видимо, не здесь, да? — со звенящим спокойствием поинтересовался Антон, спрятав за спину ручку и подтягивая к себе разлетевшиеся книги. — Нет, молодой человек, лекция, видимо, не здесь, — поморщился ректор. Шастун запихнул книги в порванный рюкзак и потянулся к той самой, что улетела к ногам преподавателя, но две ловкие руки его опередили. Мужчина с задорной улыбкой поднял книгу, протянул Антону, резко зашипел и чуть не выронил ее, отсандалив прямо в шастунские ладони. — Листком, наверное, порезался, — нервно улыбнулся преподаватель и спрятал руки в карманы пиджака, болезненно морщась. Антон лишь успел заметить покрасневшие, как от ожога, ладони, но не придал этому значения, пискнул «до свиданья» и, приложившись плечом об косяк, вывалился за дверь. — А это кто был? — как бы невзначай поинтересовался Арсений Сергеевич у ректора, всё ещё не вынимая рук из карманов. — Шастун с третьего курса, — вздохнул ректор и подтолкнул ботинком одиноко лежащую на полу дверную ручку. — Всем преподавательским составом удивляемся, как он ещё весь институт по кирпичикам не разнёс.