Другая сторона льда

      На следующее утро, узнав о расторжении помоловки, в поместье Александра прибыли герцоги Эрксесские. Быстрый обмен приветствиями и через несколько минут, все собрались в кабинете князя.       Александр сидел в кресле за столом, равнодушно наблюдая за герцогом Рудольфом, который частыми и большими шагами, мерил комнату.       Линтон обеспокоенно смотрел на обоих мужчин, иногда печально вздыхая. Наконец-то Рудольф, собравшись с мыслями, повернулся к Александру и проговорил:       — Александр, я думаю, что вы, как законный муж, могли завершить вашу помоловку... кхм... прямо на месте, не стесняясь.       Князь задумчиво вскинул бровь и печально усмехнувшись, произнёс:       — Завершить помоловку? Ваше Сиятельство, вы не думаете, что это было бы слишком жестоко, по отношению к Анни? И я удивлён, что вы так спокойно об этом говорите, когда в прошлый раз, грозились мне разными, не очень хорошими вещами.       Герцог Рудольф смутившись, отвёл взгляд, а после, скрестив руки на груди, проговорил:       — Тогда я не думал, что всё так обернётся. Но сейчас, я думаю, что вам просто нужно забыть о словах нашего сына, и как бы это не звучало, как можно скорее, сделать его... Кхм... Вашей парой.       Линтон смущённо отвёл глаза, невольно краснея, при понимании того, что предлагает муж Александру. Это было ужасным решением, но похоже, другого выбора не было.       Князь Эстервил нахмурился. Ему не понравилось предложение герцога. Прикрыв глаза, князь тихо ответил:       — Нет. Я не сделаю этого.       Герцоги Эрксесские удивлённо посмотрели на него, а после, Рудольф, строго спросил:       — Почему?       Александр не долго думал, что ответить. Эти слова, вырвались сами, будто устали скрываться внутри сердца дракона.       — Поэтому, что я люблю его. И не хочу причинять ему боль.       Линтон отвёл глаза и опередив мужа, тихо произнёс:       — Но Александр, он же ваша пара... Разве вам не больно от осознания того, что вы потеряете его?       Князь, наклонив голову, выслушал слова Линтона и, поднявшись с кресла, твёрдо произнёс:       — Не думаю. Ведь Анни не моя пара.       На этих словах, Рудольф вскочил с дивана и подойдя к Александру, воскликнул:       — Так вы нас обманули!       Алекс покачал головой, а Линтон, остановив мужа за плечо, тихо спросил, указывая на метку пары, на руке князя.       — Объясните нам. Метка ведь указала на Анни, ведь так? Так почему вы так сказали?       Глаза младшего герцога Эрксесского, мягко смотрели на Алекса молчаливо заставляя его рассказывать, и князь, кивнул.       — Я думаю, что Анни не моя пара, потому что пары, создаются раз в жизни, — покачав головой, печально произнёс Алекс, отворачиваясь к окну.       Рудольф немного успокоился и поправив галстук, спросил, более мирным тоном:       — Но метка пары... Она ведь не может врать?       Алекс усмехнулся и проведя рукой по золотому браслету, ответил:       — Нет, может. Похоже, боги просто решили подшутить надо мной. И всё это, — Алекс обвёл глазами герцогов и виднеющийся вдалеке их дом, продолжил: — Всё это, лишь часть их шутки.       Герцоги выдохнули и ещё несколько минут, молчали, обдумывая слова Александра. Шутка богов... Жестокая и несправедливая.       Через некоторое время, герцоги покинули дом Александра, условившись встретится через неделю, для расторжения помоловки.       Алекс, после проводов гостей, остался у себя в кабинете с бокалом виски в руках, и проведя бессонную ночь, только под утро забылся тяжёлым сном.

***

      Спустя несколько дней.       В поместье баронов Уингеллов, сегодня было шумно. Бароны отмечали свою годовщину, устроив пышный бал и пригласив на него все сливки общества.       Александр бесцельно водил взглядом по украшенной цветами, веранде, великолепным нарядам гостей и с некой усталостью, ожидал сестру и кузена.       Если бы не их настойчивые письма, Алекс и не соизволил бы приехать, а просто проводил дни, уделяя всё своё внимание дочери, а по вечерам, попивая холодный виски, сидя на кресле у горящего камина.       Заметив приближающихся к нему родственников, Алекс кивнул на комнату слева от них, приглашая там уединиться. Когда все удобно расселись в креслах, на середине комнаты, Алекс серьёзно спросил:       — К чему это всё? Зачем нужно было меня сюда звать?       Елена рассержено скрестила руки на груди и возмущённо произнесла:       — Затем, чтобы ты перестал спиваться, сидя у себя в поместье, как сыч. Ты сказал, что у тебя всё хорошо, но что-то я тебе не верю. Что тебя тревожит? — тон сестры переменился на взволнованный, но Алекс всё равно молчал.       — Да, братец, что тебя тревожит? Помимо того, что твоя пара не хочет выходить за тебя замуж, — усмехнувшись, спросил кузен Владимир, и тут же смолк, под суровым взглядом Александра.       — Не будем это обсуждать, — жестом остановил Александр Елену, которая что-то хотела сказать.       Девушка возмущённо фыркнула и замолчала, а Владимир проговорил, без тени издёвки в голосе:       — Алекс, может тебе стоит поговорить с ним? Вы ведь не сможете жить друг без друга. Во всяком случае ты. Ты не сможешь вновь потерять пару. — кузен замолчал, под предостерегающим взглядом Елены, а Алекс отмахнулся от брата и ответил, натянуто улыбнувшись:       — Всё нормально. Я справлюсь.       Когда Елена хотела что-то сказать, Алекс вновь остановил её и посмотрев на часы, проговорил:       — Прошу простить, но мне пора домой. Через полчаса, Клодия должна вернуться от бабушки.       Елена кивнула, а после, провожая брата, спросила:       — Мне ведь не за что волноваться, верно?       Александр, надев свой цилиндр, обворожительно улыбнулся и ответил, выходя на улицу.       — Верно, сестра.

***

      Когда экипаж подъехал к поместью, князь был удивлён. Экипаж его родителей, стоял у дверей. Это было странно, ведь он не ждал их в гости.       В дверях дома, его встретил Гораций. Лицо дворецкого было бледным и взволнованным, поэтому Алекс, снимая одежду, обеспокоенно спросил:       — Что-то случилось?       Дворецкий покачал головой и только произнёс:       — Вам нужно спешить. Идёмте скорее.       Александр поспешил за дворецким и тот, пока они шли по длинным коридорам, стал путанно объяснять хозяину, что произошло.       — Ваша Светлость, ваша дочь, подхватила лёгкую простуду, пока была у ваших родителей. Это было несколько дней назад. Они думали, что смогут вылечить болезнь, поэтому и не возвращали дочь к вам, но... — дворецкий остановился, а Александр застыл, как раз у комнаты дочери.       — Но? — севшим от одолевавших его страшных догадок, спросил Алекс.       — Не смогли. Эта болезнь, она... Простите, лекарь вам расскажет. Мне жаль, — дрогнувшим голосом произнёс Гораций и, быстро поклонившись, скрылся в темноте коридоров.       Спустя секунду, из комнаты дочери вышел лекарь, а за ним, и родители Александра. Старики были очень напуганны и растроенны. Посмотрев на сына, они не сдерживали слёз и, вытирая их платками, стали тихо всхлипывать. А Алекс, глухо спросил лекаря:       — Что с моей дочерью?       Лекарь, в тёмном халате, со старыми, мудрыми глазами, тихо ответил:       — Мне жаль Ваше Сиятельство, но эта болезнь, вновь проявилась. И боюсь, у нас, как и тогда, нет лекарства от этой чумы.       Александр застыл, неверяще смотря на лекаря. Болезнь, погубившая его жену, опять вернулась, но уже за дочерью. Александр опёрся спиной на стену, судорожно сглатывая. Не может быть... Этого просто не может быть! Нервной походкой, он прошёл мимо лекаря и отворил дверь в комнату малышки.       Та лежала на кровати и металась в бреду. Её личико, было красным от жара, а из глаз, стекали слёзы. Судорожно сжав в руках мокрые от пота простыни, девочка едва могла дышать.       У князя сжалось сердце от горечи и он, хрипло произнёс:       — Вызовите всех лекарей, магов, целителей... всех! Я заплачу любые деньги, пусть только они спасут мою дочь! — его голос, почти сорвался на крик, а лекарь, отведя взгляд, тихо прошептал:       — Простите Ваше Сиятельство, но лекарства нет. В ваших силах, только побыть с ней рядом, надеясь облегчить её страдания.       Александр сжал зубы, чтобы не закричать от боли и печали. Зайдя в комнату дочери, он услышал слова лекаря, которые заставили его вздрогнуть и ещё больше погрузиться в пучину отчаяния.       — Я даю ей максимум три дня. Проведите с ней всё это время. Да помогут вам боги.