Моё рыжее Солнце

Маленькое, пока ещё безымянное чудо, мирно посапывает на кровати. Пак, тем временем смотрит, как тонкими струйками по стеклу стекают капли дождя. Как привычно коротать вечера на этом подоконнике, каждый раз наблюдая, как умирает природа и он вместе с ней. Сколько воспоминаний связано с этим домом и вишней во дворе. Сколько боли причинило это место и продолжает причинять. Эти ненавистные стены ужасно давят, будто заставляя подчиниться, как и отец своим презрительным взглядом серых родных глаз и едкой усмешкой. Единственным местом, где можно быть собой, не пытаясь утонуть в собственной лжи, является его светлая комнатка, что спасает его на протяжении вот уже двенадцати лет. Спасала. Все попытки закрыться от этого насквозь прогнившего мира оказались тщетными. Больше ничего не помогает, отец найдёт способ сделать больно, даже через закрытую дверь. По возвращению, родителей не оказалось, зато на холодильнике красовалась маленькая записка, написанная мелким маминым почерком: «Уехали в командировку на неделю.» И ни слова больше. Чонгука тоже нет. Тот меньше, чем полчаса назад написал, что останется у друга с ночёвкой и попросил не скучать. Юноше остаётся лишь сидеть на этом долбанном подоконнике и встречать вечер наедине с одиночеством, что причиняет жгучую боль при каждой встрече. Он устал быть один. Он устал привязываться к людям, доверяя им свою душу и сердце, оставаясь после нисчем. Рано или поздно, сердце уже нельзя будет подлатать стальными нитками времени и боли. Рыжеволосый отворачивается от окна, что ещё сильнее нагоняет немую тоску, садясь к нему спиной и спуская ноги на пол, чуть покачивая ими в воздухе. Родители будто нарочно избегают его, не давая и слова сказать в их сторону. А Чимин устал уже без танцев, что жизнь ему заменяли. Хочет вернуть то, что так дорого, но ему и шанса не предоставилось. Их не будет дома все каникулы, а Чимин будет глотать горькие слёзы обиды на весь мир, потому что не нужен никому. И никогда не будет нужен. Такой же несчастный брошенный котёнок. Пак зарывается в растрёпанные волосы короткими пальцами и пытается сдержать горячие слёзы, что норовят скорее вырваться из глаз и потечь по пухлым розоватым щёчкам. Но те всё же скатываются по ним и, одна за другой, срываются с подбородка, впитываясь в тёплый свитер. Рыжеволосый с громким всхлипом откидывается на стекло, не прекращая глотать слёзы, что не желают останавливаться. Что-то мягенькое и пушистое трётся о его ногу, мурча. То самое безымянное чудо, в ногу носиком тыкается и смотрит так невинно и преданно своими глазками-бусинками. Чимин опускает голову, рукавом свитера вытирая новую порцию слёз, другой рукой подхватывая рыжика под пузико и садит к себе на колени, поглаживая. Котёнок мурчит и ластится к тёплой ладони Пака. Тот продолжает глотать слёзы, но уже не один. Уже с другом. Дождь за окном усиливается и всё сильнее барабанит по стеклу. Будто отображает то, что у Чимина на душе творится. Ему простого тепла человеческого хочется, но никто дарить его не желает, даже собственные родители. Котёнок жмётся ближе к тёплой груди, в которой болезненно ноет сердце, пытаясь в который раз разорваться в клочья. Рыжеволосый растягивает губы в болезненной полуулыбке и поглаживает мягкую шёрстку животного. Пора бы дать уже кличку своему новому другу. На ум приходит одно имя, что он клялся никогда больше не произносить вслух. Тэён — сероглазый улыбчивый парень, что обещал всегда быть рядом, и раньше носил почётное "лучший друг". Тот самый Тэён, который всегда поддерживал в трудные минуты и улыбался так искренне, а сейчас даже смотреть в его сторону не хочет. Тот самый Тэён, который теперь в грязь втаптывает и делает вдвойне больно. У того другая компания, другие друзья, а Чимин оказался не нужен. Снова. — Тэён, — хрипло шепчет новую кличку питомца Пак, на что котёнок отзывается громким мурчанием. Где-то за окном уже вовсю бушует гроза.