***
Я сидел за огромным столом в не менее огромном читальном зале королевского дворца. На соседнем стуле, болтая ногами, сидела юная принцесса Хисуи, с интересом заглядывая в разложенные передо мной учебники, изредка — отвлекая меня — от себя рекомендуя обратить на что-то особое внимание и «объясняя» материал, если в главе, как ей казалось, давалось слишком много «скучных» фактов. Милая девочка с нежно-зелеными волосами. Я дал себе почти клятву, что не буду обращать внимание на то, что цвет волос некоторых личностей невозможен. Правда, после Нацу я уже обещал себе это. И, думаю, когда в следующий раз увижу кого-то с фиолетовыми или голубыми волосами… удивлюсь не меньше. Хисуи была младше меня на пару лет и являлась единственным ребенком в моем нынешнем социуме. Хисуи капризно отодвинула от меня учебник, с очаровательным невинным лицом спросив, не хочу ли я погулять с ней и отдохнуть, или, может быть, мне что-нибудь нужно? — Прости, мне бы сейчас хотелось дочитать. Хисуи, разве ты не собиралась сделать домашнее задание? — А, ты помнишь, — поскучнев, девочка придвинула к себе какой-то свиток и макнула перо в чернильницу. — Не хочу, — она виновато посмотрела на меня. — Если сделаешь все сегодня — погуляю с тобой по замку в оставшееся время, — предложил компромисс, слушая выдох заинтересованно подслушивающей стражи. — Идет! Я облегченно выдохнул и вернулся к изучению информации в собственных «учебниках». Впрочем, то, что я брал читать, обычно не являлось полноценными учебниками, скорее научные труды крайне узкого направления. Я… культурно просвещался. Я читал то, что было известно о четырехсотлетнем прошлом, не забывая узнать и о последних научных открытиях этого времени. Я рассматривал карту, пытаясь понять, в чем проблема этого ограниченного мира. В моем сознании прочно сидела мысль, что Вселенная бесконечна, планеты — круглые, а континенты не могут просто «закончиться». Однако, видимо, мысль была такой же бредовой, как и возможность отсутствия магии во вселенной. Земной Край точно не являлся планетой Земля, как я решил раньше. Но я все еще лелеял надежду, что он круглый. Все же, луна есть и вокруг чего-то крутится. Вокруг Земного Края. Хорошо. Теорема доказана. Да и какая-то научная энциклопедия все-таки подтвердила, что он круглый. Это хорошо. Но даже на круглом земном шаре все равно как-то удавалось «закончиться» континентам. Просто раз — и граница по линии карты. Неужели никто не плавал в кругосветку? Насколько я понял, кораблестроение здесь вполне развито. Нынешнему обществу три известных континента были более, чем достаточны для существования. И люди охотнее верили в наличие параллельных миров или пространственных карманов, сокрытых пространств, чем в то, что за границей известной карты может скрываться еще один континент или же может существовать обитаемая планета где-то в далеком космосе, в который можно отправиться. Хисуи на мои предположения тогда смеялась и удивленно округляла глаза, называя меня фантазером. Ну да. Летать в космос, высадиться на луне… в мире меча и магии я был тем еще научным фантастом. Окей. Все, что мне оставалось, это понадеяться, что… где-то на другой стороне планеты нет более развитой цивилизации, которая однажды нас всех уничтожит. Ха-ха. Ха-ха-ха. Судя по тому, что я знаю, с этим вполне справится более мощная и развитая соседняя империя Арболес. Шик. В средневековье я как-то не задумывался о том, что помимо всех благ цивилизации в информационном обществе было еще кое-что очень важное. Там, в мире моего прошлого перерождения, уже никто не мог никого захватить и колонизировать. Здесь же в некоторых странах даже сохранялось рабство. Соседнее королевство Боско было рабским. Причем, я узнал у стражи, рабы там были и из соседних государств, каналы, по котором их увозили, никак не удавалось обрубить полностью. Класс, что. Круто. Здорово. Но я вообще по жизни приспособленец, так что довольно легко выкинул идеи паники мирового масштаба из головы, решив, что все будет в порядке и развитие еще успеет шагнуть. Если бы кто-то более развитый хотел — уже давно бы всех колонизировал. А так все более чем мирно сосуществуют. И судя по тому, что прошло всего четыреста лет, а цивилизация так далеко шагнула вперед, к тому моменту, как я состарюсь, тут будет более, чем «современность». Даже сейчас, глядя на учебники «магической физики», где объяснялся принцип действия лакримы в магическом телевизоре, что только-только стали появляться, я понимал, что наука бежит вперед с огромной скоростью и… я банально уже не смогу дать ничего науке со своими скудными остатками знаний. И это было просто прекрасно. Я ведь говорил, что не хочу быть… гением. Не хочу нести ответственность перед наукой. Я не хочу закончить свою жизнь на костре или на плахе — а смертная казнь тоже еще оставалась в жизни людей этого времени — выкрикивая, что Земля, допустим, вертится. Да, она вертится, и с этим никто даже спорить не собирался, но пример понятен. Однако, ничего из того, что я мог сказать, не было откровенной ересью по мнению уже развитого народа Фиора. И новаторских идей у меня уже не было никаких, по сравнению со средневековьем, где все мои знания уже считались из ряда вон. Здесь было образование, школы, пусть их и было мало. Научные центры были. Разработки велись. В сложную реалистичную науку были легко вплетены знания о магии и эфире — магических частицах. Даже предмет — магическая физика — был. Куда там мне со своими «свет разлагается на спектр»? И слава Богу, блин. Нет, мне, конечно, было интересно все это. Но если раньше я ощущал некоторую ответственность за науку и не знал, как распорядиться своими знаниями, то сейчас груз вины за сокрытие информации упал с моих плеч. Никому это не нужно, все и сами справляются. Профессиональные ученые всех стран занимаются этим и ведут разработки в различных областях. Я слишком привык к обывательскому эгоистичному мышлению, пусть, изголодавшись по знаниям, и впитывал их, как губка. Так что врываться и говорить «есть у меня одна теория…» не собирался. В этом мире есть свои Коперники, Максвеллы, Тесла. — Принцесса Хисуи, господин Роуг, — в библиотеку заглянул кто-то из «младшей» стражи, почтительно поклонившись, — король вызывает вас в свой кабинет. — Хорошо, спасибо, — девочка мило улыбнулась. Я молча поднялся, тут же подойдя к ней и подав руку. Принцесса легко соскочила с высокого стула, одернула платьице и первой пошла на выход. Я уверенно шагал следом, держась чуть позади. Стража, сопровождающая нас во всех передвижениях, одобрительно кивнула на это, прекрасно зная, что я замечу. Я кивнул им в ответ. Как бы просто я не вел себя с принцессой, незаметно, пока она не видит, мне регулярно напоминали, кто я — и кто она. Я находился во дворце вторую неделю. За это время произошло достаточно многое.***
Нас с Анной с почетом устроили на территории дворца. Приблизили к королю. Это было неудивительно — никакой правитель не отпустит таких важных личностей просто так. На дворе был семьсот семьдесят седьмой год, седьмое июля. Мы перенеслись в будущее на целых четыреста лет. Анна сказала, что так и предполагалось. Нас расспросили. Разговор вела, конечно, она — я был молчаливым дополнением к девушке, в силу возраста со мной не собирались проводить никакие важные переговоры. А бинт на моем лице еще и вызывал у окружающих некоторую жалость. Бедный раненый ребенок, наверняка совсем дезориентирован, ах!.. Я смотрел на дыры в потолке и был слишком зол, чтобы участвовать в обсуждении и вообще слушать. Только обрел и уже потерял. Только обрел… Только обрел. Где теперь моя семья? Анна уверенно объясняла суть происходящего, представляла права Убийц Драконов, осторожно, но настойчиво защищала нас от «национализации», ибо ушлый советник короля все планировал представить путешественников во времени как официальное государственное оружие и потирал ладони сатирически коварно. Магия Убийц Драконов была достаточно известна в кругах любителей древнего волшебства, однако уже давно считалась Потерянной. Наше появление было настоящим «подарком», впрочем, весьма бесполезным. «Драконов не существует». «Драконы вымерли много лет назад». «Акнология — это миф и собирательный образ». Я глубоко дышал, пока Анна осторожно убеждала их в том, что Акнология существует, и ощущал даже немного отчаяние. Ты готовишься вступать в бой с ужасом этого мира — а мир уже давно поглотил его в пучине времени, ты бесполезен, ты свободен, да только что делать со свободой, которая скорее зовется одиночеством и покинутостью? Совершить такие сложные махинации и… понять, что у тебя уже давно отобрали твою «цель жизни». Был ли смысл в твоей жертве, Скиадрам? Я взбодрился. Не было никаких причин не верить драконам, что отдали свои жизни ради уничтожения Акнологии. Если бы его не существовало — учитель бы сейчас был со мной. Но его нет. И я, его ученик, не могу просто так предать его последнюю волю. Среди присутствующих не было никого, кто разбирался бы в магии достаточно, чтобы определить «драконью» ее составляющую. Так что, когда я послушно разнес по просьбе короля несколько колонн сильным Рёвом дракона, мне поверили на слово — ребенок, который колдует, как огромная волшебная тварь, вряд ли взял бы свое волшебство «с потолка». Атака вышла крайне разрушительной, так как, от переживаний, я вложил в нее реально огромное количество сил. Древние старые колонны раскрошились и осыпались. Хорошо, что они не были несущими. Сомневаться сбледнувший король, сам же и попросивший меня продемонстрировать силу, перехотел. Советник смотрел на меня настороженно. Стража сжимала в руках свои бесполезные копья и мечи. Я прикрыл глаза, скромно отойдя поближе к Анне. Мрачное торжество подбивало меня посмотреть на них всех с высокомерием, осознавая, что меня ни один простой человек не остановит, но я удержал это детское бахвальство в себе. Король мне объективно понравился. Он никаким образом не ущемлял права ни Убийц Драконов, ни Анны, держался достаточно подозрительно, как и подобает правителю, но принимал очень выгодные по отношению к нам решения. И выгодные для нас. Возможно, он был слишком уж мягок для правителя, но это было лучшим раскладом — иной бы банально не дал возразить, ибо четырехсотлетний план сразу перешел в разряд засекреченной информации и в случае чего никто бы все равно ни о чем не узнал правды. Обращайся с нами, как с собственностью — никто не узнает. Да и взбрыкнуть я бы не смог полноценно. Анна обессилена переходом и использованием двенадцати ключей, а что ждет за стенами этого каменного зала я не знаю. Еще стража? Волшебники? Бешеных собак стреляют. Не хочу такую участь — стою очень послушно и тихо. Все мы понимаем, что нужно сотрудничать. Нас поселили во дворце и благородно дали отдохнуть, поспать, принять душ. Я понимал, что мы, по сути, задержаны, однако о том, что мы пленники, ничего не говорило. Вообще ничего. Ко мне приставили стражу, как и к Анне, развели в разные комнаты. Возможно, чтобы мы не могли ни о чем договориться. Возможно, просто из гостеприимства и из-за того, что у нас разный пол. Ну да, парни и девушки всегда живут раздельно. Так положено. Даже у Анны в доме мы всегда были в разных комнатах. Страже наказали относиться к гостям короля уважительно. Так что мое сопровождение, пусть и с недоумением, но обращалось ко мне «юный господин». Сопровождение состояло из двух ребят в кольчугах и сине-желтой форме в широкую вертикальную полоску. Они были уже «сверху» и не видели то, что видели их коллеги в каменном зале, когда я палил Рёвом по колоннам. Так что ничуть не опасались меня. И не провоцировали, что было хорошо. Меня довели до покоев, объяснили, как вызвать прислугу, после чего сказали, что останутся на входе и вышли. Я остановился посреди просторной дорогой комнаты и осмотрелся. Она явно была «гостевой», возможно, как раз на такой случай. Я открыл окна, чтобы наконец увидеть небо, пусть и на четыреста лет старше, и… отлетел на метр. Стража за дверью никак не среагировала на шум. Окно замерцало фиолетовым. Я, состроив дурака, открыл дверь из покоев и сам позвал солдат, с искренним интересом расспрашивая их о том, что это, скрывая внутреннее отчаяние — мы все-таки пленники. Оказалось, покои были с секретом — для защиты «важных гостей» на окнах стояли «письмена», не позволяющие кому-либо проникнуть извне и навредить гостям. Ну и заодно не давали гостям совершить глупости. Стража моей реакции несколько опасалась, но я отреагировал более, чем спокойно, вежливо поблагодарив своих надзирателей за объяснения и «защиту», после чего скрылся обратно в комнате, никак не показав, что меня это возмутило. Пока я осматривал комнату, заглядывал в ящики письменного стола, в которых лежали наточенные карандаши и запасные чернила, листы пергамента и более простой дешевой бумаги, конверты, воск, видимо, для того, чтобы их запечатывать, прошло некоторое время. В книжном шкафу стояли различные книги «для досуга» и я было обрадовался, пусть и понимал, что большинство, вероятно, будут художественными, а не познавательными, но тут же «сдулся», открыв первую попавшуюся. Язык… за четыреста лет язык, конечно же, претерпел изменения, причем огромные. Если провести аналогию: я, по сути, держал в руках книгу на «современном русском», в то время как сам знал только «древнерусский». Со вздохом я отложил книгу. Заглянула прислуга, попросив позволить снять мерки для того, чтобы принести «юному господину» «подобающую» одежду. Две миловидные двушки в одежде горничных. Я не сопротивлялся. А еще согласился на помощь с водными процедурами. Служанка, кажется, надеялась на отказ, спросив исключительно «для галочки», и сильно смутилась. Я сначала не понял, в чем проблема, однако потом осознал: вряд ли кто-то рассказал им, что я банально из прошлого, и под «помощью» подразумевалась буквальная помощь, то есть мне предполагалось просто прикинуться ветошью, пока меня раздевают и омывают. Это меня рассмешило. Позволив себе улыбнуться и объяснив девушке, что мне просто нужно понять, как все работает, я сильно ее удивил. Ванная комната была у меня собственная, она являлась частью покоев. «Горничная» рассказала о том, как включить и выключить воду, отрегулировать теплоту, что, собственно, было мне и так понятно, о лакриме, нагревающей воду, о том, куда потом вода уходит, о том, что во дворце проведен водопровод, и… о всяком, в общем, причем мне было стыдно за вопросы: такая элементарщина, черт, я и сам знал почти все. Я попросил ее рассказать, для чего нужны различные бутылочки, похожие на те, что обычно стоят в отелях, она удивилась, но рассказала, сказав, что все написано. Пусть устное звучание языка не изменилось — из-за этого я сначала и не подумал о различии в письменности, но прочесть названия шампуней и их состав у меня получалось через раз. Я объяснил это служанке так же, как объяснил до этого, что банально не разбираюсь в устройстве душа. Она стала о чем-то догадываться, более внимательно осматривая мою одежду и меня в целом. На уже вполне искреннее предложение помочь с одеждой, когда ее принесут, я также согласился. Не то, чтобы я сам не мог — мне просто требовались объяснения. Какая одежда кому полагается, есть ли определенное значение у элементов одежды. Не хочу сразу оплошать. Вместе с одеждой мне принесли небольшую креманочку с «волшебной мазью», так как на моем лице после недавней драки со Стингом все еще была рана под бинтом. Бинт я во время водных процедур снял, осторожно умывшись. Рана действительно выглядела так себе, пусть и заживала потихоньку. Понимая, что сейчас уже не до символизма и я не в том положении, чтобы ходить с «раскрашенной» мордой перед королем, я послушно нанес предлагаемое лекарство на переносицу. Защипало, заставляя меня морщиться, а царапина полностью затянулась. Девушки-служанки запричитали, что остался заметный шрам, и все удивлялись, чем же нанесли мне этот «страшный удар», какое чудовище это было, что рану даже чудесная мазь не взяла, но я отмахнулся. Чисто гипотетически все Убийцы Драконов — те еще чудовища, да и то, что Стинг шарахнул по мне Светом тоже сыграло роль. Спать на большой кровати с мягким матрасом было ужасно непривычно. Настолько, что я скатился с нее и заснул на полу, замотавшись в одеяло. Я делал так несколько дней, пока не заставил себя привыкать к человеческому образу жизни. Дворец казался мне клеткой и я скучал даже по яркому солнечному свету, что теперь был виден лишь с балконов и через окна, но, чтобы выбраться из своего «плена», я должен был вжиться в роль золотой птички как можно лучше. Да и вообще… к наличию кроватей реально следовало привыкнуть. Все, дремучее средневековье позади. Даже вне дворца я все равно однажды найду дом и буду спать там на кровати, как нормальный человек. Матрас только надо бы все-таки жестче выбрать. На следующий день после прибытия я проснулся рано и от того, что в комнату кто-то зашел. Это оказалась одна из вчерашних служанок, видимо, они двое были приставлены к моим покоям. Я едва успел переместиться на кровать, чтобы не спалить свою придурь. Я отказался от помощи, уже помня, что и как, но, оказалось, зря. И хорошо, что она осталась «на всякий случай» проследить, все ли у меня получилось. А еще девушка удивилась, мол, почему я не схожу в душ сначала? Сразу же засмущалась, мол, это не ее дело, конечно, чему-то удивляться и что-то спрашивать вообще не стоит, но я уже почувствовал себя «замарашкой». Внутренне смутившись, невозмутимо сходил, заодно добровольно согласившись на очередную порцию инструкций по дворцовой жизни от нее. Ощущал себя малым дитём. Завтракать мне полагалось сегодня в покоях, однако потом меня ждал сам король и советник, который оказался министром, для продолжения «важных разговоров». Я видел, что ей интересно узнать, кто же я такой и что происходит, но рассказывать не спешил. Все-таки сам обрядился в наряд «юного дворянина», состоящий из довольно свободных черных штанов, военного типа сапог примерно до середины голени, в которые штаны требовалось заправить, белоснежной рубахи из непонятной плотной ткани… с запонками на рукавах, которые, кажется, стоили «многовато»… и… черного плаща — «накидки» — поверх. С нежной серо-фиалковой внутренней отделкой. Такие плащи я видел у более «статусных» — как я понял — рыцарей вчера, так что послушно надел, пусть и ощутил себя бесполезной пародией на супергероя. Окей. Я оставил кулон из переливающегося хрусталлика все-таки висеть на шее, но спрятал его под рубашку, понимая, что «украшение» как-то не вписывается в образ. Рубашка, к слову, была с небольшим стоячим воротником. «Галстук» заменяла красивая фиолетовая лента в тон отделке моего плаща, которую полагалось красиво завязать — в этом я попросил мне все-таки помочь, ибо пальцы не очень слушались и правильно сделать красивый бантик не получалось. Я не привык к такой одежде. После рубах и футболок, в которых всегда оставались открыты ключицы, я ощущал себя словно в ошейнике. В принципе, как я мрачно подумал, это было не так уж далеко от правды. Несмотря на излишнюю вычурность — как мне тогда казалось, привыкшему ходить как деревенская шпана — моя одежда была все же довольно сдержанной и скромной. Хорошо, что стиль не предполагал какое-нибудь ходячее барокко. А еще все эти сиреневые элементы и белоснежная рубашечка… оно так подходило ребенку. Милому ребенку. Меня осторожно причесали, сначала решив зализать волосы назад, но я все-таки воспротивился, намеренно взъерошив волосы и «уложив» пальцами как обычно. Они немного топорщились и торчали «иголками» даже при длине повыше плеч. Возможно, потому что стриглись мы все с ребятами клинком, мда, и ни о какой ровной профессиональной стрижке никогда и речи не было. Даже так, мои волосы явно смотрелись лучше, чем прилизанные. И привычнее. И никакую пахучую гадость, которая должна была бы их «закрепить» в зачесанном положении я бы не перенес. Обилие запахов во дворце и так делало меня излишне раздражительным, пусть я и держался. А еще я порадовался, что, пусть и был достаточно «миленьким», был недостаточно смазливым, чтобы иметь хоть какое-то сходство с девочкой даже при такой прическе. Да и по фигуре ясно, что парень — чай не хрупкий дрыщ, чтобы сойти за девчонку-пацанку. Для своего возраста мы с ребятами все были крайне «спортивны». Дикари же, что. Так началось мое житие при дворе.***
Нам с Анной выделили учителей, что должны были разобрать с нами кратко все произошедшие в мире изменения, однако девушке полагалось, к моему удивлению, узнать меньше, чем мне. И не потому, что она уже была «ученой». Как поделилась со мной Анна — это потому что она не планировала задержаться во дворце, а ее, в свою очередь, «не планировали задерживать». Так что снабжали лишь главными знаниями, достаточными для среднего уровня образования. Меня же учили, как королевскую особу — с четким планом, что я останусь при дворе и должен начинать соответствовать. У нас почти не было времени на свободные приватные разговоры, так что полностью узнать о ее планах я смог только спустя несколько дней. По договоренности с королем, «разлетевшихся» по свету Убийц Драконов не должны были никак выделять, позволив им жить той жизнью, которую они выберут сами, однако она предупреждала меня, что советник действительно планирует оставить «хотя бы одного из пяти», такого послушного и любящего знания, «раз уж он уже при дворе». Я вроде как синица, пока остальной журавль в небе. Меня это напрягло и заставило оставаться настороже. Но больше всего меня напрягла Анна, не имевшая ничего против и искренне считавшая, что, возможно, так будет лучше для меня. Скорее всего она сделала такой вывод из-за моей жажды поскорее все узнать и любви к королевской библиотеке. Но это… бред. Я хотел лишь использовать подвернувшуюся возможность, после чего планировал как можно скорее убраться из дворца и вообще из столицы, чтобы найти своих друзей. Свою семью. Анна же планировала отправиться в странствие, чтобы найти хоть какие-то зацепки об Акнологии и волшебных аномалиях, что могли бы помочь в победе над ним — оказалось, за четыреста лет появилось огромное количество различных источников силы. И идея «пристроить» меня казалась ей вполне хорошей. Благо, мы успели вовремя обсудить эту тему. Узнав о планах друг друга, пришли к выводу, что она уйдет из дворца со мной вместе, но потом наши пути должны будут разойтись. Сильным ударом стала информация, донесенная королевскими наблюдателями, разосланными по территории всего королевства для поиска других Убийц Драконов. В своих отчетах они писали, что подозреваемые мальчишки-Убийцы Драконов, определить которых во многом было просто по одинаковым «кулонам», активно интересовались своими «отцами» и искали драконов. Но абсолютно не упоминали никаких людей. Ни друг друга, ни Анну… ни меня. — Возможно, это к лучшему, — тихо прошептала Анна, а меня будто ударило. — Возможно, и правда, все уже давно позади… кто знает, что произошло за эти четыреста лет… а у вас… будет возможность жить, не волнуясь ни о чем, как самым обычным детям… — Глупости. Я старался не слушать ее, но эти слова породили и во мне сомнения. Идея остаться во дворце даже перестала казаться мне плохой в какой-то момент. Такой подарок свыше, как возможность пробиться на самый «верх» иерархии лишь по случайному стечению обстоятельств… Я, правда, стал думать над этим. Но каждый раз, как смотрелся в зеркало, понимал — я просто трус. Не зря мне Стинг заехал по лицу недавно. Предать наставника и его последнюю просьбу, предать друзей… даже не убедиться, что с ними все хорошо? Да уж, низко я пал, раз серьезно планировал так поступить. Даже если они не помнят меня — я все еще помню их. И, вспоминая наш последний день вместе, я не мог просто взять и поверить, что все забыли друг о друге.***
Я был удивлен, что никто не пытался навешать на меня никакие ограничители магии с первого дня. Возможно, дело было в том, что король не был волшебником, как и ближайшие его соратники, как и стража. Я вообще не понимал, есть ли во дворце маги, пусть и знал, что волшебство активно используется в Фиоре, изучается, развивается. От мысли, что магов тут может не быть, мне становилось смешно. Да, на окнах некоторых покоев действительно стояли «письмена», что прекрасно демонстрировало наличие во дворце волшебников, однако… где? Сколько? В чем еще проявляется их наличие? Возможно, мне просто не положено знать о них — тогда все встает на свои места. В другом же случае мне искренне жаль дворец — один волшебник моего уровня уже может совершить непоправимое. И это никто не контролирует? Почему? Я все еще терялся где-то на границе между «пленником» и «гостем». Я знал, что волшебные кандалы существуют и некоторые из них едва ли отличаются от широких браслетов. Но на мне ничего такого не было. Значит ли это, что мне демонстрируют доверие, или они просто кретины?.. К слову, о непоправимом. Ишгар был одним из трех известных континентов. Помимо него были более монолитные Гилтена, о которой было почти ничего не известно, и Аракиташиа, где, как я знал, уже около сотни лет существовала и непрерывно развивалась одна огромная Империя Арболес. Та самая страшная махина, что могла, при желании, всех нас колонизировать на «апчихи». Ишгар представлял из себя территорию с огромным количеством островов и географических неровностей, помогающих делить его между множеством маленьких стран. Мирных стран. Насколько я понимал, все они жили в основном изолированно друг от друга, вели редкие торговые дела и, серьезно, практически не воевали, даже полностью различаясь идеологическим-политическим строем. Когда я обратился к приставленному репетитору с сомнениями, он объяснил, что война банально никому не выгодна. И тому было несколько причин. Кроме различных международных соглашений, пропагандирующих права человека и ужасно меня радующих своим существованием, существовало ограничение в использовании военных магических сил и система сдерживающих факторов. В случае нарушения договоров одной страной, остальные должны были остановить ее общими усилиями. Я не слишком верил в то, что, в случае чего, это реально сработает, зная по опыту своего прошлого мира, что это все только слова, но факт наличия подобных договоров между странами меня, опять же, очень радовал. Главной причиной было наличие ужасающей силы оружия у некоторых стран. Вроде ядерного, но эфирного — волшебного. Договор о том, чтобы не использовать его против друг друга, был главным сдерживающим фактором. Неизвестно, какое оружие точно было у других государств, но известно, что почти у каждого есть свои выдающиеся волшебники и их выдающиеся изобретения. Определение, которое мне пришло в голову при описании некоего «Эфириона» — нашего, Фиорского, козыря — аналог атомной бомбы. Вот уж действительно… случись конфликт с кем-то, у кого была бы такая же мощь — случилось бы непоправимое. Принимать решения об использовании Эфириона, к слову, полагалось не во дворце и даже не в столице, Крокусе. Вообще, в Фиоре была дуалистическая монархия, и большинство власти — особенно по делам волшебства — было сосредоточено в руках Магического Совета, здание которого находилось в Эре. Именно сильнейшие маги Совета использовали Эфирион. Король же и его приближенные, как и министры, отвечали в первую очередь за жизнь и устройство «не магического» общества. Вот, почему при дворе почти не было волшебников. Разделение на магов и простой люд было довольно ярким. Доходило до абсурда: образованием юных магов полагалось заниматься их семьям и гильдиям, а школы были именно для «гражданских». Также маги, состоящие в гильдиях, не облагались налогом, а их удостоверением личности являлся герб гильдии, особая метка на теле. Гильдия отвечала за своих волшебников во всех вопросах пред государством, волшебники же несли ответственность исключительно перед гильдией, которая сама могла назначать им наказание. Это устройство было направлено на сдерживание магов более сильными магами. Над гильдиями стоял Совет, а магический аналог полиции представляли Рунные рыцари. Гильдии и Рунные рыцари не слишком любили друг друга, как я узнал из разговоров стражи. Мне не нравились гильдии. Мне не нравилось то, что людей клеймят, мне не нравилось, что по закону Мастер гильдии буквально получал неограниченную власть над жизнью своего подопечного. По сути, мера наказания внутри гильдии могла быть любой, включая как выговор, так и публичное поругание чести и достоинства, включая физическое наказание в зависимости от меры вины. Да, конечно, люди придерживались морали, но… нормы морали — не закон, можно и нарушить. Нельзя было лишь отнимать жизнь — приговор к казни выносил исключительно Совет и исключительно за осознанное волшебство, грозящее масштабной катастрофой. Метки гильдии слишком идеализировались. По всему Фиору, по всему миру шла активная реклама гильдий и того, как в них здорово. Но по сути… Клеймо оставалось клеймом.***
Одним из немногих людей, что знал о моем происхождении, был пожилой архивариус королевской библиотеки. С ним я порой мог обсудить прочитанное, так как репетитор лишь проверял, усвоил ли я материал, редко просто разговаривая со мной. А так же архивариус советовал мне интересную литературу, сам прочтя, казалось бы, всю библиотеку. Впрочем, я бы не удивился, если бы узнал, что это действительно так. Почему? В королевской библиотеке был интересный артефакт: очки Ураганного Чтения. Я прочел в одной из книг, что существовало несколько типов очков для разных целей. Уважаемого архивариуса поражала моя любовь к познанию и он абсолютно искренне предложил мне воспользоваться таким артефактом, правда, когда я впервые увидел подобное, то подумал, что у меня съедет крыша. Среди простых людей наиболее распространена была модель с ускорением в восемнадцать раз, более качественная модель представляла собой тридцатидвухкратное ускорение. В королевской библиотеке находилась модель высшего качества и предоставляла возможность прочесть нужную книгу в шестьдесят четыре раза быстрее. И когда меня уверили, что все будет нормально, я, такой наивный, прочел в них «легенький» учебник об истории и эволюции волшебных существ фиора, после чего буквально ощутил, как вскипает в голове мозг. — Господин Роуг! — обеспокоенно подскочил ко мне архивариус. — Возьмите платок, господин. Я на автомате принял протянутый платок, осторожно приложив его к носу, из которого потекла кровь. Вот тебе и «легкое усвоение информации». Да, это было из-за непривычки, но интерес к очкам у меня ощущение кипящей головы на какое-то время отбило, пусть это и помогло бы мне узнать больше. Мегамозгом, однако, я стать не хотел, и мое изначальное предположение было более, чем правильным — с такой памятью, как, оказалось, была у меня, пользоваться очками было реально опасно. Крыша съедет. Серьезно. К слову, в «волшебных существах» я нашел и запомнил кое-что интересное, на что вряд ли обратил бы внимание при обычном прочтении. Волшебные существа негласно делились на два типа. Одни были естественного происхождения, вторые же — порождения «Книг». И самое громкое имя в магическом мире принадлежало совсем не доброму дяде-волшебнику с бородой. Это же не сказка. — Зереф. Я болезненно поморщился, глядя на архивариуса. — Вы уже слышали это имя, молодой господин? Что говорили о величайшем черном маге четыреста лет назад? Никто даже не сомневался в том, что легендарный Зереф существовал. Его история изучалась, его монстры существовали и их многие видели, от них страдали. В его честь фанатики создавали культы и приносили Зерефу жертв. Его именем не называли детей ни в одной из магических стран. Да и оно буквально стало нарицательным: в одном из художественных романов, что были в моей комнате в том самом шкафу, герои нередко употребляли что-то вроде «ну и Зереф с ним», «да пошел ты к Зерефу». Я своими глазами видел деревню, разоренную порождением Книги Зерефа. Не знаю, насколько тот маг был силен и с какой целью создавал своих демонов, но… неоспоримый факт — сотворить их сознательно могло лишь такое же чудовище. Вероятно, что большая часть информации о нем — правда. Но правильно ли было так судить о том, кого ни разу не видел? — Да то же самое говорят, — покачал я головой. — Может быть, что грозный «Зереф» был лишь ученым-недоучкой, что по глупости совершил прорыв какой-нибудь Бездны, откуда и полезли всякие монстры? А его вообще сожрали первым. — Ха-ха, придумаете же, господин Роуг. Возможно, вам будет интересно прочесть о нем не только в хрониках, но и в… И я действительно решил почитать про Зерефа и главных его монстров. То, что говорил мне про Зерефа Скиадрам, когда имя темного волшебника всплывало в нашем разговоре, убеждало меня в том, что он действительно крайне могущественный и жестокий. Различные летописи тоже убедили меня в этом. И, судя по тому, что я узнал из рекомендованных книг, все-таки наловчившись читать в очках Ураганного Чтения через какое-то время, некоторые монстры из его Книг не только до сих пор существовали где-то в Фиоре, но и были более-менее изучены. Некоторые из них были «остановлены» совсем недавно. Вообще, тема темных тварей, порожденных Зерефом или же нет, меня сильно заинтересовала. — Юный господин решил стать демонологом? — с нотами неодобрения прищурился архивариус, намекая, что я излишне увлекся книгами из этого отдела. Я догадывался, что в обычных библиотеках эту информацию вовсе не найти. Слишком детально — может породить в чьем-нибудь некрепком уме идею «повторить», «призвать», найти. — Простите, просто меня интересует столь многое, что я постоянно отвлекаюсь, — повинился, внутренне скрипнув зубами. Мне все еще следовало постараться найти способы уничтожения Акнологии, в которого здесь банально никто не верит. Но сделать это нужно было осторожно. — К сожалению, способы уничтожения демонов почти не описываются, как бы я не искал, — объяснил пожилому мужчине, что все еще стоял у меня над душой. Он удовлетворился ответом, вернувшись к своим делам. Я со вздохом продолжил искать.***
С принцессой Хисуи я столкнулся случайно, в коридоре. Стража, волнуясь, пыталась остановить девчонку, что выскочила из-за поворота и понеслась мимо меня, однако тут же застыв, когда увидела. Ей не следовало меня встречать. Однако… бывает, не уследили. Человеческий фактор, не такой уж огромный дворец, чтобы полноценно жить в нем, ни разу не увидев друг друга. Хисуи живо заинтересовалась возможностью пообщаться со мной — странным гостем ее отца — вживую, так как уже была наслышана о нас с Анной. Я же о ней знал только то, что она вообще есть. О нас с Анной, мне кажется, вообще весь дворец был «наслышан» — взялись из ниоткуда, чуть-чуть чудные, диковатые, неизвестно, какие цели преследующие. Я был, кстати, даже менее диким, чем Анна, некоторые вещи припоминая из прошлого своего мира. А она — «коренной» житель средневековья. Когда девочка в довольно скромном светлом платьице приказала оставить нас, перечить ей, к моему удивлению, никто не стал, хоть я и видел, как хотелось. Хисуи вообще была не слишком похожа на принцессу — подумал я сначала, а потом она величественно протянула мне руку, мол, целуй. Я смотрел на нее, глупо хлопая глазами, а потом абсолютно бесстрастно выдал: — Прости, меня не учили этикету. Она опешила, одернув руку и странно на меня посмотрев. Чисто случайно я подумал, что мог бы сделать за время нашего нахождения вдвоем много непоправимого, так как по ее просьбе от нас ушли вообще все. — Я — принцесса Хисуи Фиор, — медленно произнесла девочка, пристально глядя на меня. — А я — просто Роуг. Осторожный полупоклон и вопросительный взгляд, мол, так сойдет? — Ты странный. Я слышала о тебе, но не думала, что ты… такой. Давай дружить? — Дети, на самом деле, в любом времени и в любом мире обычные дети. — Давай, — просто согласился, пусть и ощутил себя слишком старым для всего этого. И будто бы слишком разбрасывался словами. Смогу ли я дружить с ней? Я просто согласился, чтобы не нарваться ни на что. — А тебе сколько лет?.. Ты правда из прошлого? Хисуи была довольно наивной, пусть и старалась контролировать саму себя и не показывать излишнюю открытость. Да, — подумал я после пары минут болтовни, — с ней все же возможно будет просто дружить. Она обычный ребенок. Ее отцу — королю — быстро доложили о нашем знакомстве. Томо Фиор сразу же увидел в этом какую-то свою выгоду и позволил дочери общаться с «гостем» официально, приставив к нам охрану с более высоким статусом. Вроде как для важных персон, но я понимал, что… на самом деле — для моего контроля и для того, чтобы защищали принцессу, следили за ней внимательнее. И хорошо. Пусть заботятся о ней, хоть какое-то подобие серьезности. Но я все еще понимал, что простой человек меня не победит. И любая стража была бесполезна. Я даже банально быстрее. Пусть без практики и начинал сомневаться в этом, вообще в своих силах. Как бы не «одеревенеть» за время пребывания в замке. Было необходимо хоть иногда тренироваться, помимо того, что я делал вечером за закрытыми дверями в комнате, играясь с тенью и оттачивая контроль в управлении ей. Исполнения банальных физических упражнений по типу зарядки не хватало для поддержания формы. Касательно общения с Хисуи… я понимал, что с ее помощью меня хотят оставить при дворе. Судя по взглядам и намекам — вполне вероятно, что хотят оставить именно для принцессы. Действительно хороший ход, только я не вещь, чтобы кому-то принадлежать. Тем более добровольно. Даже «друзьям». Сама принцесса ни о чем не подозревала и не задумывалась, так что не было смысла проецировать свое раздражение на нее. Она искренне принялась со мной «дружить». Мы были знакомы несколько дней, но даже за них она успела прочно «прилипнуть» ко мне, найдя себе не то действительно друга, не то развлечение. Бесспорно, Хисуи прониклась ко мне глубокой приязнью. Слишком быстро для принцессы — ей следовало бы быть подозрительнее. Я ей так и сказал. А она рассмеялась: — Поэтому ты мне и нравишься. Я не стремился покорить ее своим псевдо-обаянием. Скорее, наоборот. Я не мог полноценно играть в ребенка и дружбу, а потому сразу избрал тактику «маленького скептика». Делал ей замечания, соглашался, лишь когда действительно был согласен. Высказывал свое мнение. — Тебе не понравился шут? — с интересом повернулась ко мне принцесса. Глупое развлечение, если честно, эти ваши шуты. — Не люблю насмехаться над людьми, — подперев лицо ладонью, я вздохнул. Наблюдать за тем, как клоун «плачет» над собственной неуклюжестью было как-то уныло. — Но он же специально так себя ведет, — искренне растерялась девочка, как-то сразу подобравшись. — Будь оно по-настоящему, было бы не смешно. Так зачем смеяться над пародией? — Да! — она аж подскочила на стуле, серьезно посмотрев на наше сопровождение. — Моему другу, — я напрягся от того, как она выделила это интонацией, — тоже не нравится, видите? — Вы были как всегда догадливы, принцесса, — почтительно поклонились стражники-няньки, — и все так же добры ко всем. Хисуи вздохнула. Оказалось, она с детства жалела всех этих неловких клоунов-шутов, но ради меня решила снова «заказать» «забавное» представление. Я хмыкнул, убирая руку от лица и растягивая губы в довольной улыбке.***
Скажу честно, сначала я лишь искал в ней замену Венди. И, не найдя, ощущал разочарование. Мне была нужна ее компания и ее хорошее отношение, чтобы заполнить возникшую после потери ребят пустоту, и я воспринимал это общение лишь как временное приятельство. Вроде игры на детской площадке — «привет, как тебя зовут, давай дружить», как у нас и вышло — по окончанию которой вы даже не вспомните друг о друге. Это было нечестно по отношению к Хисуи. Она так наивно и искренне старалась стать мне другом. Разве принцессе не полагалась свита? Я был ее первым другом-ровесником. И это… наложило на меня какую-то особую ответственность. Я слабо улыбался ей, насколько хватало мимики, иногда шутил, поддерживал разговор, если она терялась, обсуждал ее любимые книги и персонажей из них, иной раз даже сам читая с очками Ураганного Чтения, чтобы знать, о чем вообще речь. Обсуждал новости и людей, слушал последние сплетни. Вот же… «подружка». Разве принцессе не полагалась свита? Болтать с ней было довольно интересно. Ее — да и стражу — поражало, как ровно я держусь в присутствии такой важной особы. Видимо, девочка привыкла, что перед ней все, так или иначе, лебезят. И она больше всего оценила именно то, что я не использовал всякие фразочки с двойным дном и широкие фальшивые улыбки. Наверное, именно поэтому... принцессе не полагалась свита. Эти противные услужливые фрейлины или вроде того. Да я бы, может, и использовал бы больше зауми в речи, если бы вообще умел и имел о подобном представление. Высокий слог, все эти хитросплетения… я во дворце был, как житель деревни, переодетый и научившийся держать осанку, да только все такой же неуместный и не знающий хитрости. У Хисуи, к слову, была глупая привычка: считать, что она должна предусмотреть все. А я ей… не подчинялся. И не давал взять ответственность на себя, четко разделяя ее действия и свои. Она не должна меня контролировать, так же, как не должна контролировать никого другого. Да, она принцесса, но у людей своя голова на плечах, и то, что она может приказывать, не значит, что это правильно — регламентировать жизнь окружающих, следить за ними постоянно. Я не давал извиняться — боже, для принцессы она слишком много занималась самобичеванием. Прислуга, стража — толпа лишь радовалась, какой заботливой растет принцесса, не осознавая, что она ребенок и это не жест доброй воли монарха, а слова запутавшейся девочки, слишком много взвалившей на себя. «Я должна была учесть…», «Я должна была проследить…». Кажется, я портил им принцессу своим вольнодумством.***
Хисуи вприпрыжку шагала передо мной, я невозмутимо шел рядом. Два рыцаря-сопровождающих шли еще чуть позади и «следили» за нами. — Пустите меня, придурки! — Анна? — я удивленно закрутил головой, услышав голос девушки. — Роуг? Что случилось? — принцесса остановилась и недоуменно захлопала глазами. Я напрягся. Мой слух позволял мне услышать больше, чем остальным присутствующим. — Нам нужно поторопиться. Какая дерзость — даже не обернувшись на принцессу, я понесся прочь. В конце коридора, рядом с кабинетом короля, куда нас как раз вызывали, действительно обнаружилась Анна, потиравшая плечи так, будто ее только что под ручку с двух сторон выволокли. Судя по тому, в каком напряжении стояла охрана, так и было. — Что ты тут делаешь? — раздраженно поинтересовалась девушка у меня, давая понять, что я прибежал явно зря. — Услышал, что тебе нужна помощь, — мрачно ответил, исподлобья сверля взглядом напрягшихся рыцарей. Нас с Хисуи позвали к королю — вторая причина, причем нравилось мне происходящее все меньше. — Все в порядке, — беспечно махнула она рукой, заметив, какими взглядами мы обменялись со стражей, после чего растрепала мне волосы, будто бы это должно было помочь меня успокоить. Мою бдительность так просто не ослабить. Но я непроизвольно улыбнулся на привычный жест. Хисуи, что только-только подбежала и замерла где-то рядом, пристально следила за жестом девушки, слишком громко выдохнув на этом моменте. — Что произошло, Анна? — я обеспокоенно нахмурился. — Поспорила с королем, — будто каждый день это делает. Впрочем… — Дурочка, что ли? Массивные двери распахнулись, приглашая нас всех в кабинет. Я, Анна и Хисуи зашли внутрь, остановившись напротив массивного стола, за которым сидел Томо Е Фиор, король, за спиной которого стояла стража и министр Дартон. Оказалось, Анна снова спорила с Его Величеством о статусе Убийц Драконов. Она собиралась покинуть дворец совсем скоро и хотела убедиться, что нам ничего не угрожает. Фиор снова предложил «национализировать» нас, возмутительно! Убийцы Драконов — не государственное оружие. Однако, оказалось, речь шла не о всех Убийцах Драконов, а лишь обо мне. Анна хотела забрать меня с собой, уходя, о чем упомянула. А, оказалось, меня уже «приписали» принцессе, как я и полагал. В ту самую «свиту», только с охранными функциями. Ей полагалось набирать своих личных подданных уже сейчас, формируя круг лиц, на которых она сможет опираться при правлении. Помимо меня для нее уже был подобран некий «Аркадиус», который должен был вскоре дать присягу лично принцессе. Полагалось, что одновременно со мной. Я не хотел становиться патриотом абсолютно чужого государства, пусть оно и должно было воплотиться в лице Хисуи. Честно, я знал о Фиоре около двух недель, я не ощущал никакого желания защищать «отечество» и его монархию. Я даже не видел, как живут люди — лишь с балконов дворца выглядывал на улицу. О какой присяге может идти речь? «Отечество», однако, считало иначе, так что свои взгляды пришлось оставить при себе: — Юноша вспыльчив и привязан к своему прошлому, — заявил министр, — ему нужно было время, чтобы принять окончательное решение, но дворец — не благотворительный фонд, мы не можем больше ждать, пока он созреет для благодарности… Он бросил недовольный взгляд на Анну, будто это ее вина была в том, что я не желаю остаться при дворе. — Аркадиус прибудет завтра. Как только это произойдет, они дадут клятву принцессе. Что будет, если я откажусь? У меня выбило весь воздух из легких. Один день. Что будет, если я действительно откажусь? Это день на раздумья, или же факт — время вышло и осталось лишь дождаться финала? — Подождите, Дартон! — вперед выступила Хисуи, подняв руку так, чтобы «загородить» меня. — Вы обещали, что я сама буду решать, — она нахмурилась, пристально глядя на министра, и было в ее тоне что-то... капризное. Обещал? Значит, она знала? — Да, — проскрипел министр, склоняя голову. — Вы не согласны, принцесса?