Шоколад

      Питер, стараясь как можно тише, отрезал небольшой кусочек от бифштекса и, поднеся его ко рту, стал медленно жевать. За столом была давящая тишина, так что омеге казалось, что Старк, который сидел на другом конце, слышит, как двигается его челюсть, что было, наверно, невозможно, но Питер не мог заставить себя перестать думать об этом.       Кусок так тщательно пережёванного мяса с трудом прошёл в горло, оставив после себя неприятное ощущение. Сегодня еда казалась безвкусной.       — Тебе не нравится, как готовит Джарвис? — голос Старка, вырвавший Питера из раздумий, заставив его вздрогнуть и от неожиданности выронить вилку, которая со звоном упала на пол.       — Извините, — залившись краской, протараторил Питер и тут же полез доставать упавший предмет. — Извините, — повторил он, уже держа вилку в руках и не зная, что ему с ней делать. Он не видел лица Старка, но был уверен, что тот раздражён его неуклюжестью.       — Не важно, — отмахнулся мужчина, продолжая свой ужин. — Если тебе что-то не нравится в еде, я передам Джарвису, чтобы он готовил для тебя отдельно.       — Нет-нет, всё очень вкусно, — поспешил возразить Питер.       — Правда? — Старк бросил на него быстрый взгляд, вскинув бровь. — Тогда почему ты почти ничего не ешь? Разве тебе в таком… положении, не должно хотеться есть за двоих?       Питер открыл было рот и тут же его захлопнул, не зная, что ответить. Ему действительно в последнее время хочется много есть, но только не тогда, когда он раз в день оказывается за столом со Старком, тогда ни один кусок не хочет лезть в рот. Он постоянно на нервах из-за того, что боится разозлить чем-то альфу, издать лишний звук и совершить не то движение. Да, в последнее время Старк лучше к нему относится. Вернее, он вроде не так сильно ненавидит его, как раньше, а, так как Питер не знает причину этих изменений, то старается не давать себе ложных надежд и держится настороже. Даже если Старк и будет относится к нему чуточку лучше, чем к другим омегам, он, Питер, никогда не сможет стать ему другом и уж тем более любимым человеком. И он это прекрасно понимает.       — Я просто… просто не голоден, — с натянутой улыбкой ответил он, и на этом их разговор прекратился.       Старк продолжил свой ужин, а Питер просто молча сидел, ковыряя остывший картофель-фри и думая о том, что нужно будет попросить Джарвиса не выбрасывать остатки, чтобы он потом мог подогреть ужин и съесть его уже после того, как истечёт их оговорённый со Старком один час в день.       Если быть честным, Питер начинал сомневаться в том, что поступил правильно, согласившись. Да, его омеге немного становилось легче, когда он видел альфу, когда они сидели вместе за одним столом или смотрели телевизор в гостиной. Но для него самого это было наподобие пытки, ведь он не мог позволить себе расслабиться рядом с альфой ни на минуту. Поэтому каждый день этот час тянулся вечность, а после омега ощущал себя выжатым, как лимон. Наверно, лучше бы они оставили всё так, как было. Да, он бы тосковал по альфе, но со временем, скорее всего, привык бы, ведь потом они всё равно расстанутся.       На мгновение Питер перестал мучать картофель, уставившись куда-то сквозь него. Сейчас омега внутри него снова начинал наводить смуту. Его печаль была настолько сильна, что Питеру вновь начинало казаться, что это его чувство.       То, что у него что-то вибрирует в штанах, Питер понял не сразу. Возможно, если бы он не задумался в этот момент, то ещё успел бы достать телефон до того, как на нём заиграл Имперский марш из Звёздных Войн, который он когда-то давно поставил на звонок. Но нет, мелодия играла на полную громкость, сдавая Питера и его детские увлечения с поличным, пока он сам пытался достать злосчастный телефон из узкого кармана джинс (и вот какой чёрт ему нашептал их сегодня напялить?!). Наконец, мобильник был у него в руках, но прошло ещё несколько долгих секунд, прежде, чем он смог поднять трубку, так как после того, как он однажды утопил свой телефон в ведре во время уборки, экран стал периодически глючить.       — Да? — почти шёпотом спросил он, поднеся телефон к уху и боясь даже взгляд бросить в сторону Старка.       — Мистер Паркер, это доктор Ходж, — представился мужской голос.       Глаза Питера округлились, а по телу невольно прошёлся холодок.       Это был лечащий врач Мэй, и при каждом его редком звонке, Питер до ужаса боялся, что услышит плохие новости.       — Подождите минутку, — попросил он и, поднявшись с места, не смотря Старку в глаза, бросив ему быстрое «извините», выскочил за дверь. — Я вас слушаю. Что-то… что-то случилось с тётей?       Питер вдруг ощутил, как его ладони вспотели, в горле пересохло, а к глазам невольно подступили слёзы из-за мыслей о том, что он ужасно давно не навещал Мэй. И если сейчас ему предстоит услышать «плохие новости», он себя никогда не сможет простить.       — Нет, мистер Паркер, — к облегчению Питера, ответил доктор. — Я просто хотел сообщить, что мы, наконец, сможем провести операцию в этот четверг, но мне будет нужно встретиться с вами перед этим. Есть несколько моментов, которые мы должны обсудить.       Доктор и дальше что-то продолжил говорить, но Питер его уже почти не слушал. Он не мог поверить, что то, ради чего он столько работал, ради чего пошёл на всё это, скоро свершится. Скоро его тёте Мэй ничего не будет угрожать. Вскоре она станет такой же, как и была раньше: светлой, прекрасной, любимой.       — Мы могли бы увидеться завтра, мистер Паркер?       — Да, конечно, — немного запоздав с ответом, выпалил Питер. — Да, обязательно, я буду.       Доктор Ходж попрощался и повесил трубку, а Питер, сжав телефон в руках, медленно опустился на пол, не веря тому, что происходящее — не сон. Конечно, пока не прошла операция, рано радоваться, и даже после нет точных гарантий того, что Мэй сможет выжить, но всё же шанс был. Даже если эта операция сможет подарить ей всего несколько лет, пусть даже всего лишь год без бесконечной боли в животе и рвоты с кровью, Питер не будет сожалеть, что ради того, чтобы у тёти Мэй было это время, он год не спал ночами и работал до изнеможения, и даже продал себя Тони Старку. Нет, он не будет сожалеть. Он готов сделать больше, лишь бы Мэй была жива.       Питер прикрыл глаза и не смог сдержать слёз счастья. Он так долго этого ждал. Он понимает, что ещё не все преграды позади, что сейчас будет даже не «финальный рывок», но это всё будет потом, завтра, а сейчас он просто хочет сполна насладиться минутой радости.       — Что-то случилось?       Питер резко поднял голову, перестав плакать. Над ним тенью навис Старк, и Питер словил себя на том, что даже забыл о нём.       — Мне… — Питер запнулся, вдруг вспомнив, что не говорил альфе о Мэй, и почему-то желание, чтобы тот был в неведенье, осталось. — Ничего, — вместо этого ответил он, поднимаясь с пола и поспешно вытирая рукавом влажные щёки. — Просто мне сообщили хорошую новость.       Питер по-прежнему боялся смотреть в глаза Старку, особенно тогда, когда тот находился так близко. Но всё же он не смог удержаться от беглого взгляда по его лицу прежде, чем уйти. И он с изумлением отметил про себя, что увидел в глазах альфы неподдельный интерес и… беспокойство?       «Нет-нет, Питер Паркер, тебе просто это показалось», — убедил он сам себя.       — Извините, мистер Старк, но можно я пойду в свою комнату? — спросил он уже вслух.       — Да, конечно, — тут же ответил мужчина и прибавил: — Час уже истёк.       — А, — Питер неожиданно ощутил укол где-то в груди и снова задался вопросом, чья это была печаль: его или омеги? — Тогда хорошо, — он натянуто улыбнулся и, больше ничего не сказав, направился к лестнице на второй этаж, стараясь не думать о том, что ощущает на себе чужой взгляд.       Тони ещё несколько секунд просто стоял, смотря на удаляющуюся фигуру омеги, думая о том, что ему не составит труда не только узнать, с кем разговаривал Питер, но и прослушать весь телефонный разговор. Но… ему это не интересно.       Старк, развернувшись на каблуках, направился в свою мастерскую, уже занятый совсем другими мыслями.

***

      — Ты, главное, только как можно меньше волнуйся, хорошо? — в который раз уже попросила Пеппер, разглаживая на толстовке омеги невидимые складки.       Питер лишь кивнул.       — Ты точно не хочешь, чтобы я пошла с тобой? — вновь спросила Поттс.       Питер отрицательно мотнул головой.       — Нет, лучше не надо.       — Хорошо, только надень, пожалуйста, маску, я боюсь, что в больнице ты можешь что-нибудь подхватить, — с этими словами Пеппер достала из сумки медицинскую маску и протянула её Питеру, который с неохотой принял её. Он не считал, что поход в больницу может быть таким опасным, но спорить с Пеппер ему не очень хотелось.       Поттс в последний раз провела рукой по плечам Питера и взглянула на него так, словно она мать пятилетнего ребёнка, которого впервые отправляют в летний лагерь. И Питер искренне не понимал, чем может быть вызвано такое её повышенное беспокойство, ведь он всего лишь зайдёт в больницу, увидится с доктором и впервые за долгое время навестит тётю — и на всё это уйдёт максимум полтора часа!       — Ты прости, Питер, — вдруг, тяжело вздохнув, извинилась Пеппер, — это всё инстинкты. Сейчас я, так сказать, «свободный альфа», — она коротко усмехнулась, — а к тебе я привязалась и поэтому ужасно за тебя переживаю, ведь ты сейчас носишь под сердцем ребёнка, пусть и не моего.       — Оу, — коротко ответил Питер, не зная, что ещё сказать. Он и не знал, что у альф всё может быть настолько сложно, ведь его альфа так себя не ведёт.       Питер нахмурился. И вот снова! Снова это необъяснимое чувство печали! Нет-нет, он не будет сейчас думать о Старке! Ещё не хватало, чтобы день встречи с тётей был омрачён переживаниями омеги!       — Что ж, я думаю, мне надо уже идти, — виновато улыбаясь, сказал он, указывая в сторону входа в больницу.       — Да-да, точно, тебе уже пора, — согласилась Пеппер, удержавшись, чтобы в последний раз не поправить что-нибудь на омеге и ещё раз предложить пойти с ним. — Я тоже уже пойду, а то боюсь, что Тони учудит что-нибудь на работе, пока меня нет. Позвони мне, когда закончишь, — с мягкой улыбкой попросила она.       — Да, конечно, — ответил ей Питер такой же улыбкой.       Они распрощались и каждый отправился по своим делам: Пеппер в офис, а Питер — в больницу.       Тётю Мэй, как только брак между ним и Старком был заключён, перевели в ту же больницу, в которой работал доктор Стрэндж, правда, в соседний корпус, но он ничем не уступал главному. Изначально Питер немного переживал, как потом сможет объяснить тёте, что он смог оплатить её пребывание в такой дорогой больнице, но эти переживания перебивали чувства радости и спокойствия, что теперь за Мэй будут приглядывать лучше, да и условия будут просто несравнимыми.       В справочном пункте Питер узнал, что доктор Ходж сейчас на операции, но должен вскоре освободиться, так же там он узнал, в какой палате лежит Мэй, но решил навестить её позже. Поэтому ему ничего не оставалось, как просто остаться ждать в фойе, сидя на удобном диване и как и другие ожидающие смотреть какой-то сериал, идущий по телевизору.       Сначала Питер даже с интересом смотрел сериал, пусть и не знал о чём тот. Просто один из актёров показался ему знакомым, и он всё время пытался вспомнить, в каком ещё фильме он его видел. Но, когда неожиданно началась сцена с поцелуем, который плавно (или не совсем) перерастал во что-то более интимное, Питер смущённо отвёл глаза в сторону и его взгляд случайно пал на семью, сидящую на соседнем диване. Пожилая женщина была в халате, что говорило о том, что она была здесь пациентом, а рядом с ней сидела молодая женщина с округлым животом и держала за руку мать, что-то оживлённо рассказывая ей и иногда поднимая взгляд на своего мужа, стоящего рядом с мешочком фруктов и цветами. Питер долгую минуту смотрел на эту семью, так и излучающую счастье, а потом, не выдержав, отвернулся.       Он тоже когда-нибудь будет счастлив. Просто не сейчас.       — Мистер Паркер?       Питер резко поднял голову и тут же вскочил с места.       — Да, здравствуйте, мистер Ходж, — он поспешил протянуть доктору руку, которую тот с некоторой неохотой пожал.       — Я буду краток, потому что в час меня ждёт ещё одна операция, — сообщил мужчина, предлагая Питеру сесть обратно, и сам сел рядом.       — Да, конечно, я понимаю, — Питер немного чувствовал себя неловко из-за того, что его речь звучала немного невнятно из-за маски на лице, но, кажется, доктор даже не обратил на это внимание.       — Что ж, тогда перейдём к делу. Операция вашей тёти назначена на этот четверг на пять часов. Раньше мы не могли этого сделать, так как она поступила к нам сильно ослабленная, мы не могли рисковать. Но сейчас она вполне способна выдержать операцию. Я бы рассказал вам больше, если бы у меня было время и вы чаще здесь появлялись.       Питер вдруг ощутил резкий укол вины и опустил глаза, сжав края толстовки, которая должна была частично прикрывать его округлившийся живот.       — Простите, я… я был занят.       По лицу доктора было видно, что он еле удержался от комментария, заметив, что пытается прикрыть омега, но его презрительный взгляд сказал всё за него.       — Это не моё дело, — ответил он, бросив быстрый взгляд на часы. — Итак, операция продлится где-то два-три часа. У неё рак второй стадии, но вот-вот он перейдёт к третьей, поэтому придётся удалить большую часть желудка, — наверно, в этот момент удивление Питера было слишком заметным, так как доктор тут же поспешил прибавить: — Не волнуйтесь, человек может жить и без желудка. Он играет не такую важную роль, как обычно считается. К тому же, мы удалим его не полностью и со временем, возможно, оставшаяся часть растянется до первоначального размера. Просто ей придётся лучше следить за едой.       Питер немного успокоился, хотя всё равно не мог представить себе, как можно жить без желудка.       — Скажите, а… а какая вероятность того, что она выживет? — Питер боялся этого вопроса, вернее ответа на него, но всё равно он должен был задать его.       — На этой стадии пятилетняя выживаемость составляет около 50%. Довольно высокая для рака, но никто не знает, в какие пятьдесят он попадёт.       Питер лишь кивнул в знак того, что он всё понял.       Пятьдесят на пятьдесят. Не сказать, чтобы слишком много, но и не слишком мало. Мэй всегда была сильным человеком, не столь в физическом плане, сколько в душевном. Она всегда была сильна духом, она могла бы выкарабкаться и войти в эти пятьдесят процентов счастливчиков. Но сейчас она изнурена долгой болезнью. Хватит ли у неё сил, чтобы бороться дальше?       Нет, всё, он не должен об этом думать. Сейчас он просто должен верить в лучшее.       — Спасибо вам большое, — Питер заставил себя улыбнуться.       — Это моя работа, — холодно ответил доктор и, снова бросив взгляд на часы, поднялся. — Извините, но мне нужно идти.       — Да, конечно, — Питер поднялся следом, но доктор Ходж, даже не прощаясь, уже направился прочь.       Какое-то время Питер ещё просто потоптался на месте, а потом, бросив взгляд на соседний диван, который теперь уже пустовал, направился в палату тёти Мэй, гадая, как теперь, спустя столько времени, он сможет посмотреть ей в глаза.