Фрия

      Крытую рессорную повозку с двумя пассажирами тянула небольшая, но весьма крепкая лошадка. Айзек не переставая, поглядывал в узкое оконце и недовольно хмурил свой и без того старый морщинистый лоб.       - О чем ты думал, назначая нам встречу в этой зловонной сточной канаве? - не поднимая бурых глаз на принца Нуаду, по-стариковски ворчал приземистый коренастый гном.       Вдоль размытой грунтовой дороги на подгнившем дощатом настиле тротуара неторопливо прохаживались неряшливые огры и смердящие тролли. Улица, застроенная ветхими зданиями, в которых располагались ломбарды, склады, салуны и прочие заведения сомнительной репутации, приводила его в бешенство.       - Я предположил, что будет проще нам приехать в доки, чем ему гнать телегу с товаром через весь город. Ты сам настоял присоединиться ко мне. Помнишь? - принц вздернул бровь.       - Его товар - три десятка этих грязных вонючих уродцев! Где он только достает их? Омерзительно! - обычно спокойный и уравновешенный, сегодня Айзек был раздражён и ядовито басил, с неприязнью разглядывая стоящих на паперти грубо размалеванных проституток.       - И все же ты понимал, что это будет за поездка. В своем письме Персиваль настойчиво требовал о встрече. А значит, у него есть нечто важное для меня. Может быть, и для всех нас, - Нуада глубоко вздохнул.       - Какие у тебя могут быть дела с этим испорченным выродком! - гневно выплюнул гном и громко трахнул кулаком о деревянный борт, после чего безвольно откинулся на округлую спинку, обитую войлоком.       - Чуть сдержаннее, друг мой, - голос принца был ровным и невозмутимым. Он хорошо знал, на сколько претил Айзеку промысел его сына. Парень один из немногих возил в Ксагу тех, кого гном и на дух не переносил. Здесь их называли тураску, что на местном диалекте означало "потерянный". И может, не стоило брать старика гнома с собой, однако, Нуада знал и то, как сильно скучал отец по своему своенравному, но единственному сыну.       Гнедая кобылка быстро трусила по крупной гальке, от чего фиакр слегка подбрасывало и трясло. Эльф заметил, как с приближением к докам разгоралась ярость в глазах попутчика, а его кулаки невольно сжимались. Гном сильно вспотел и уже плохо владел собой, осыпая отпрыска всевозможными проклятиями. За годы знакомства с Айзеком Нуада все чаще сталкивался с его неожиданными вспышками гнева, подобными этой. И причины тому могли быть самые разные.       "Слишком измучен влажностью и духотой подземных городов. Этот жар медленно убивает его и всех остальных жителей", - с неким раскаянием подумал принц. На мгновение ему стало стыдно. Стыдно за свое бездействие. Ведь он - принц Нуада, сын Баллора, правителя всех первородных рас и наследник трона великих сынов земли, вынужден скитаться в сырых пещерах и шахтах, жить по закутам, словно крыса, в то время как солнце, плодородная почва и чистая вода принадлежат людям. А когда-то они честно делили этот мир. Но человеческая жадность и жажда власти постепенно переросли все возможные пределы. Тогда люди обрушились с войной на тех, кто был с ними не схож, убивая сотнями тысяч, истребляя всех, невзирая на возраст и пол. "Теперь мы существуем на дне выгребной ямы. Вот какова цена перемирия Баллора с людьми".       Почти с десяток последних лет тяжелый удушливый климат подземелий немилосерден, жесток к его жителям. Густые гнилостные испарения губят их обитателей, и нет никакой надежды на передышку, даже крошечной. Раздоры вспыхивали с той же скоростью, с какой выгорает растительность на полях под палящими лучами.       - Вон там, - облегченно заметил Нуада, как только повозка свернула на узкую улочку, ведущую в порт.       - Ублюдок, - еще раз выбранился гном. Принцу следовало бы одернуть его, но в последний момент он передумал. Частая жажда, усталость - также отнимали силы и у него, и желания вступать в перебранку, которая могла бы за этим последовать, не находилось.       Жизнь на пристани Ксаги, прилегающей к древнему подземному морю кипела, как и всегда. Одни товары сгружались, а их места в трюмах занимали другие. Матросы двигались с кораблей на причал и обратно бесконечной чередой. Едкий смрад немытой шерсти, заскорузлой кожи, чешуи, к которому примешивались запахи гниющих водорослей, смолы и морской воды - был почти невыносим. Айзеку показалось, что его резко ударили под ложечку. Он сглотнул, еле сдерживая внезапный приступ тошноты, и заставил себя переключить внимание на другие виды и звуки, разнообразием которых район не хвастал.       Развиваясь на ветру, шуршали латаные паруса, когда их поднимали или опускали. Серые трапы тяжко стонали, когда по ним скатывались стянутые медными ободами бочки с бесхитростным пойлом. Рабочие ругались и ворчали, перегружая с кораблей и на корабли множество товаров. Хрипло гаркали облезлые дорды - постоянные спутники кораблей. Они взмывали в чернильные своды невообразимо огромного грота, а потом камнем устремлялись вниз, чтобы утащить что-нибудь с пирсов.       Нуада задумчиво разглядывал суда, тогда как рядом закряхтел старый гном, прижимая к носу надушенный платок, приготовленный им заранее. Ибо обычный окружающий его мир не имел столь дурного запаха.       - Давай поскорее покончим с этим, - с отвращением произнес Айзек, как только коляска остановилась у пристани.       На фоне причаленного корабля с высокими мачтами виднелся силуэт долговязого цверга-полукровки в широкополой шляпе, сдвинутой на затылок. Свой недюжинный рост и внешность он получил в наследство от матери-гианы, и в чертах его узкого лица не водилось ни намека на гнома. Персиваль стоял спиной и оценивающе осматривал корму своего пришвартованного судна. В руке он держал поводок, одним концом пристегнутый к металлическому кольцу, закрепленному на шее низкорослого двуногого тураску.       - О, принц Нуада! - воскликнул, оборачиваясь, Персиваль. Его внимание привлекло громкое ржание лошадки, бьющей копытом о землю. - Рад нашей встрече! А мой отец? - поинтересовался он, когда мужчина подошел ближе и поравнялся с ним.       - Он здесь. Остался в фиакре, - принц открытой ладонью указал на повозку.       Парень отвернулся от покрытых солью перил причала и шаткой походкой грузно зашагал к конному транспорту. Из-под его ботинок при каждом шаге в разные стороны брызгали капли грязи. А сзади след в след плелось нечто лохматое в блеклых рваных обносках. Нуада бросил беглый взгляд на маленького человеческого ребенка, семенившего тонкими босыми ногами за хозяином, и поспешил прервать это неприятное испытывающее зрелище, отведя глаза в сторону.       Персиваль слыл отличным торговцем людьми, знающим свое дело, и не менее раза в месяц поставлял хороший товар в доки. Несмотря на всю накопленную здесь ненависть к человеку, данный предмет торговли пользовался отличным спросом и разбирался перекупщиками довольно охотно. Но это не единственная причина, злившая гнома-отца.       Несколько лет назад торговый корабль, на котором Персиваль служил вторым помощником капитана, ночью по Гудзону вошел в доки Гарлема. Тогда-то парень и узнал, как можно разжиться неплохими деньгами на ненависти и желанию сделать человека своим рабом. С тех пор он часто поднимался на поверхность, имея дела с людьми, сбывавшими ему своего собрата. Парень не гнушался учить их язык, перенимать привычки. Персиваль быстро пообтерся в той среде, став среди чужаков почти своим. А чуть позже, за усердие и добросовестное отношение к работе, он получил в распоряжение собственный корабль, после чего прибыль компании выросла в разы.       - Здравствуй, отец, - Персиваль тепло и доброжелательно поприветствовал старого гнома и виновато улыбнулся, как мог бы улыбнуться сын своему отцу после долгой разлуки.       К счастью, Айзек успел успокоиться и вел себя сдержанно, не обращая внимания на попытки сына расположить к себе. Едва заметным кивком головы старик небрежно ответил на робкую улыбку отпрыска и тут же сконцентрировался на окрестностях порта.       Ободренный Персиваль снял шляпу, смущенно встряхнул головой и подтянул поводок ближе к себе.       - Не желаешь ли ты выйти на минутку и немного размяться? Для приватного разговора нам стоит подняться на борт, - парень мотнул острым подбородком в направлении своего судна.       - Какого дьявола! Убери это животное! - громыхнул Айзек, увидев перед дверью одно из существ. - Моя нога не ступит на корабль, кишащий этими тварями!       - Вам не следует беспокоиться, - обращаясь сразу к обоим, успокоил их Персиваль. - Трюмы уже пусты. В них никого не осталось, - он знал, что отец терпеть не мог клетки с набитыми в них тураску и заранее распорядился опустошить их как можно быстрее.       - А этот? - гном недоверчиво покосился на чумазое существо.       - Этот не представляет совершенно никакой опасности. Его продали совсем младенцем, и он ничего не подозревает об истинном своем происхождении. Он как домашний питомец, - заверил цверг и все же в угоду отцу пренебрежительно отодвинул ногой своего "зверька" подальше от двери, приказав дожидаться его ровно в том месте.       Гном вылез из повозки, окинул брезгливым взглядом тураску, натянул на руки перчатки как можно выше и направился за сыном. Только нечто существенное могло заставить его подняться на палубу одного из таких кораблей, и Айзек чуял своей селезенкой, что это как раз тот случай.       - Будет лучше, если я вам все объясню внутри, - продолжал на ходу Персиваль. Почти у сходни он остановился, пропуская воловью упряжку, медленно проезжающую перед его носом.       В телеге сидела дюжина существ без каких-либо кандалов и пут. Будущие рабы и каторжники. Ради приобретения бесплатной рабочей силы с цвергом-полукровкой нелегально договаривались за отдельную плату о поставке молодых и сильных особей.       - Ты не боишься поворачиваться к ним спиной? - спросил отец, провожая глазами воз.       - Им бежать некуда. А если бы и посмели, то их тотчас же выловят, словно плешивых собак. И потом, взгляни на их состояние, - Айзек прищурился, - после длительной перегонки, в условиях, которых мало кто из вас мог бы себе представить, они помышляют лишь о том, чтобы восстановить силы и не подохнуть от жажды. Они истощены и ослаблены месяцами душных трюмов и ни для кого уже не опасны. Потребуется не менее недели отдыха и отменного питания, знаешь ли, прежде чем самые сильные из них смогут приступить к рытью колодцев и шахт. Иные недурны в качестве обслуги, - закончил Персиваль, заметно довольный собой.       "Сефар" бросил якорь недалеко от берега. Он, как и подобные корабли, перевозящие подобный груз, избороздил все подземные воды, порой заплывая дальше положенного, и был похож на дырявую лохань, которую с легкостью могла бы опрокинуть любая приличная волна. Обшивка корпуса слишком долго подвергалась воздействию сырости, от чего была тусклой и мрачной. Середина палубы прогнулась, как хребет старой лошади. Гнетущее впечатление дополняли голые мачты и безвольно поникший парус.       Внутри посудина выглядела куда хуже, чем снаружи. Истертые палубы с валявшимся всюду мусором, куски ветоши, обрезки верёв и канатов, в которых вязли ноги - скорбное зрелище. Но Персиваль, казалось, совершенно не замечал никаких неудобств. Напротив, цверг искренне гордился своей собственностью. Он лихо лавировал между бессмысленным нагромождением коробок и ящиков, увлекая гостей за собой и попутно выбирая самый дальний укромный угол.       Наконец, доверясь своей интуиции, он замедлил шаг и остановился. Только сейчас Нуада приметил, как оттопыривается правый карман куртки Персиваля, намекая на свое интересное содержимое. Опасливо поглядывая по сторонам, парень осторожно опустил в него руку и плавным движением извлек туго набитый бумажник.       - Э-это не то, - он смущенно переложил кошель в левый карман и снова зашарил в правом. Через мгновение, обнаружив то, что искал, он достал клочок скомканной бумаги и в лихорадочном возбуждении протянул принцу: - Я нашел то, что Вы просили.       Нуада инстинктивно ощутил то же волнение. Он чувствовал, что этот бумажный комок станет началом некой важной череды событий, конец которой неумолимо приблизит его народ к финалу. Но каким он будет? Не медля ни секунды, принц развернул лист и прочел. Глаза его широко раскрылись.       - Именно этого я от вас и ждал - внимательный к мелочам Персиваль уловил, как дернулась жилка на лице Нуады. - Одна из трех частей короны. Она будет выставлена на торги уже через неделю.       - Постой-ка... К чему ты клонишь? Что происходит? - удивился старый гном.       - А ты как думаешь? Наш мир на грани вымирания. Расы исчезают одна за другой. Нет больше шéлки, пропали пикси, не осталось гиан, - в глазах сына отразилась боль и тоска по матери.       - Не желаю это слышать, - и Айзек отмахнулся от сына толстой короткой рукой.       - Я знаю, о чем говорю, отец. Я много где бываю и вижу это всюду, к какому берегу не пристал бы мой верный "Сефар".       - Уж не сомневаюсь, - насупился гном.       - Послушайте, - парень нервно схватил запястье принца и со всей серьезностью заглянул ему в глаза. - Вы наследный принц всех кланов Бэдмора. Вы дали им обещание вернуться, если ваш народ будет в вас больше всего нуждаться. И он нуждается: сегодня, сейчас. Бьюсь об заклад, вы долго ждали подходящего дня, вынашивая планы грандиозной мести.       - Так вот что ты задумал! - старик озадаченно воззрился на принца. - Брось эту затею. В этой битве ты будешь совсем одинок, Нуада. Не стоит начинать то, чего не сможешь закончить.       - На этот раз все получится! Я был там - парень поднял указательный палец вверх - и видел все! Люди суетливы и праздны, алчны и ненасытны. Они губят все вокруг себя. И сейчас они слабы, как никогда. Соберите все части короны, пробудите золотую армию и не останавливайтесь ни перед чем. Решайтесь...       Но принц будто давно был готов к этому. С необыкновенным спокойствием он выпрямился, словно с плеч упал тяжелый многолетний груз и разрушились оковы, стягивающие грудь, и без тени сомнения утвердительно кивнул:       - Довольно отсиживаться в глубинах истории. Готовь "Сефар", Персиваль.       Только цверг пожелал выразить радость, как их приватность прервали:       - Кэп... кэп... - в коридор вбежал запыхавшийся старпом корабля.       - Чего тебе? - недовольно рявкнул Персиваль кривоногому кобольду.       - Появились кое-какие проблемы с товаром, - сквозь зубы процедил он, заметив рядом с капитаном двоих, как он решил, покупателей.       - Какие проблемы? Ну, говори же! Здесь все свои - не скрывая нахлынувшего раздражения, прикрикнул цверг.       - В Ирландии, в порту Корк, мы заключили сделку на восьмерых качественных рабов... как и договаривались... с тем хитрым, сальным... вот дьявол, - все еще продыхиваясь, глотал слова карлик. - Заплатили ему за них щедрые деньги. Но нас надули если не фактически, то по совести. Один из тураску совсем не пригоден для перепродажи.       - Он болен?       - Простите, капитан, но мы не сумели никого уговорить взять его. Просто не смогли спихнуть! - нервничал старший помощник. - Команда боится, что вы оставите их без заработка из-за этого досадного инцидента.       - Да что, черт возьми, с ним?       - Он смутьян. И все наотрез отказываются брать к себе такого ненадежного каторжника, заявляя, и я с ними полностью согласен, что нам в этом городе не нужны никакие бунтари и мятежники. Особенно, когда на карту поставлена добыча питьевой воды.       - Так прикончи его! - бесцеремонно влез Айзек. - Зачем брать в Ксагу задиру? Проблем нынче и без него хватает!       - Разумеется, сэр, - кобольд приторно ответил гному и уважительно приклонил голову. - Но мы никак не можем скрутить его! Хотя бы утихомирить! Он пугает наших заказчиков, - обратился к капитану старпом.       - Чтоб вас всех! - сжав губы, Персиваль важно вскинул голову, поглубже натянул на нее свою шляпу и кинулся наружу.       - Пора и нам убраться отсюда. К тому же здесь ужасно жарко, - капли пота стекали с висков Айзека, щеки его раскраснелись. Он вытянул из манжеты платок, обтер им лицо и, торопливо переваливаясь, заковылял к выходу.       А с улицы уже доносились ликующие крики, становившиеся все громче.